Текст книги "Москва-Пекин. Сборник к 100-летию образования союза ССР"

В.И. Ленин указывал, что «концентрация производства; монополия, вырастающая из концентрации; растущее слияние, или долгое слияние, банковского дела и промышленности – такова история возникновения финансового капитала и содержание этого понятия». [114]114
  Монографии В.И. Ленина – О капитализме, Пекин: Народный Пресс, 2009, с. 136.


[Закрыть]Начало XX века стало поворотным пунктом капитализма от господства капитала вообще к господству финансового капитала, и в крупнейших империалистических странах банки превратились из обычных посредников в мощные монополии. Однако из-за череды войн, высокой стоимости передачи информации, технических и институциональных барьеров, таких как торговый протекционизм, глобальные инвестиции, торговля, финансы и рынки были относительно слабо связаны друг с другом до Второй мировой войны, а экономическая глобализация была еще относительно слабо развита, что препятствовало распространению щупалец монополистического капитала за пределы страны. После Второй мировой войны экономическая глобализация ускорилась, подпитываемая новой технологической революцией, и к началу 1970-х годов рост цен на нефть вызвал мировой экономический кризис с гротескным сосуществованием инфляции и экономической стагнации, который кейнсианская экономика не смогла объяснить. В поисках выгодных инвестиционных возможностей монополистический капитал, погрязший в «стагфляции», с одной стороны, расширял и переносил свои традиционные отрасли за рубеж, чтобы сохранить свои первоначальные конкурентные преимущества, а с другой – ускорял отрыв от традиционных отраслей и стремился открыть границы в финансовом секторе. Глобализация капитализма и финансиализация капитализма взаимно катализировали и взаимно поддерживали друг друга, ускоряя процесс «де-реализации» монополистического капитала и вытеснения реальной экономики. Таким образом, Великая рецессия 1970-х годов стала не только катализатором интернационализации монополистического капитала, но и отправной точкой для трансформации промышленного капитала в финансовый. С тех пор монополистический капитал ускорил свою «великолепную трансформацию» из национальной монополии в международную, и из монополии реального сектора в монополию финансового сектора.

Определенная в терминах новой монополии финансового капитала, вторая характеристика нового империализма выражается в решающей роли финансового монопольного капитала в мировой экономической жизни и финансиализации экономики в порочном развитии.

Империализм по своей природе стремится к монопольной власти, и «крупный бизнес, особенно крупные банки, не только присоединяет малые предприятия напрямую, но и «участвует» в их капитале, покупая или обменивая акции, через систему долговых отношений и т. д., чтобы ' объединиться». ' их, подчиняя их и поглощая их в «свою» группу»[115]115
  Монографии В.И. Ленина – О капитализме, Пекин: Народный Пресс, 2009, с. 122.


[Закрыть]. «Как быстро разрослась густая паутина банковских каналов… превратив тысячи разрозненных экономик в единую национальную капиталистическую экономику и, как следствие, в мировую капиталистическую экономику»[116]116
  Монографии В.И. Ленина – О капитализме, Пекин: Народный Пресс, 2009, с. 123–124.


[Закрыть]. На этапе неоимпериализма небольшая группа транснациональных корпораций, подавляющее большинство которых составляли банки, создала очень обширную и тонкую сеть операций по всему миру посредством слияний, долевого участия и холдингов, контролируя таким образом не только бесчисленное количество малых и средних предприятий, но и прочно контролируя глобальные экономические артерии. Исследование трех швейцарских ученых, Стефании Витали, Джеймса Б. Глаттфельдера и Стефано Баттистона подтвердили, что небольшое число транснациональных банков фактически доминирует в мировой экономике. Проанализировав 43 060 транснациональных компаний по всему миру и их взаимосвязанные отношения владения акциями, они обнаружили, что 737 крупнейших транснациональных корпораций контролируют 80 % мирового производства. При дальнейшем разборе этой сложной паутины отношений они сделали еще более поразительное открытие: основные 147 транснациональных корпораций контролируют почти 40 % стоимости экономики, и три четверти из этих 147 компаний являются финансовыми посредниками[117]117
  Vitali, Stefania, James B. Glattfelder, StefanoBattiston, «TheNetworkofGlobalCorporateControl».PLoSONE6(10). e25995, См. URL: https: //doi.org/10.1371/journal.pone.0025995.


[Закрыть].

Когда империализм развился до стадии неоимпериализма, финансовые олигархи и их агенты игнорировали правила игры в области торговли и инвестиций и продолжали вести валютные войны, торговые войны, войны за ресурсы и информационные войны, грабя мировые ресурсы и богатства по своему усмотрению и всеми возможными способами. Играя роль выразителей интересов финансовых олигархов, неолиберальные экономисты повсеместно выступают за финансовую либерализацию и финансовую глобализацию, диктуемые олигархами-монополистами, и склоняют развивающиеся страны к либерализации ограничений по счету капитала. Поскольку любой стране или региону, которые действуют в соответствии с этим набором идей, будет сложнее регулировать свои финансы, а скрытые опасности их финансовой системы возрастут, финансовый монопольный капитал сможет найти возможности для разграбления их богатств. На рынках капитала международные финансовые инвестиционные гиганты часто способны атаковать хрупкие финансовые брандмауэры развивающихся стран, пользуясь возможностью разграбить активы, которые они накапливали десятилетиями. Таким образом, хотя глобализация и либерализация финансов создали единую и открытую глобальную финансовую систему, они также проложили «зеленый» коридор для «центральных» регионов, чтобы извлекать ресурсы и прибавочную стоимость из отстающих «периферийных» регионов. «Зеленый» коридор. Финансовый капитал, сосредоточенный в руках нескольких международных финансовых олигархов и обладающий фактической монопольной властью, смог получать все более высокие монопольные прибыли за счет иностранных инвестиций, создания бизнеса и трансграничных слияний и поглощений, а также закрепить господство финансовых олигархов путем постоянного наложения глобальной дани.

Финансовый монопольный капитал является высшей и наиболее абстрактной формой капитала в силу своей свободы от физической формы и высокой степени гибкости и спекулятивности. Если его не регулировать, то он очень подвержен отклонению от целей развития промышленности страны. В 1970-х годах, с упадком кейнсианства и приходом неолиберализма, в финансовом секторе начался процесс дерегулирования, и основные силы, регулирующие финансовый рынок, переместились от государства к рынку. Фундаментальная сила, регулирующая финансовые рынки, переместилась от правительства к рынку. В США администрация Рейгана приняла Закон о дерегулировании сберегательных учреждений и денежном контроле в 1980 году, который дерегулировал процентные ставки по вкладам и кредитам до 1986 года, когда процентные ставки были полностью либерализованы, и Закон о межгосударственном банковском обслуживании и эффективности межгосударственных отделений Риггса-Нила в 1994 году, который полностью снял территориальные ограничения на деятельность банков и позволил им работать через границы штатов, расширяя конкуренцию среди финансовых учреждений. В 1996 году был принят Закон о совершенствовании национального рынка ценных бумаг, значительно дерегулировавший отрасль ценных бумаг, а в 1999 году был принят Закон о модернизации финансовых услуг, полностью отменивший почти 70-летнюю систему разделения бизнеса. Сторонники финансовой либерализации первоначально утверждали, что благодаря дерегулированию финансовых институтов и рынков правительство сможет еще больше повысить эффективность распределения финансовых ресурсов и лучше использовать роль финансов в стимулировании экономического роста. Однако, как только ящик Пандоры финансовой либерализации будет открыт, финансовый капитал будет подобен дикой лошади, сорвавшейся с поводка и просто неуправляемой. Чрезмерная финансиализация неизбежно приведет к виртуализации экономической деятельности и бурлению виртуальной экономики. За последние 30 лет рост финансового капитала сопровождался непрерывным процессом «деиндустриализации». Из-за отсутствия возможностей для продуктивных инвестиций финансовые ресурсы постепенно ушли из реальной экономики, в результате чего избыточный капитал стал самовозрастающим, чрезмерно раздутым и порочным в виртуальной экономике. С одной стороны, денежный поток крупных корпораций сместился от инвестиций в основной капитал к финансовым инвестициям, а прибыль все чаще получалась от финансовой деятельности. В период между 1982 и 1990 годами почти четверть частных инвестиций в реальный сектор экономики в основные средства переместилась в финансовый сектор, страхование и недвижимость[118]118
  (США) Роберт Бреннер, Экономика глобальной турбулентности, перевод Чжэн Цзивэй, Пекин: Издательство Ренминского университета Китая, 2012, стр. 218.


[Закрыть]. Например, Wal-Mart, крупнейший в мире розничный продавец продуктов питания, запустил фонд прямых инвестиций на сумму 25 миллионов долларов. А после дерегулирования финансовой сферы в 1980-х и 1990-х годах некоторые супермаркеты стали предлагать населению все больший ассортимент финансовых продуктов, включая кредитные и предоплаченные дебетовые карты, сберегательные и расчетные счета, программы страхования и даже ипотечные кредиты на жилье[119]119
  IsaksonSR, «FoodandFinance: theFinancialTransformationofAgro-foodSupplyChains», TheJournalofPeasantStudies. Том 41, № 5, 2014, с. 749–775.


[Закрыть]. Некоторые руководители предпочитают использовать свою прибыль для выкупа акций компании, чтобы повысить цену акций и, соответственно, свою зарплату, а не для погашения задолженности или улучшения финансовой структуры компании. Согласно статистике, 449 компаний из списка S&P 500, зарегистрированных в 2003–2012 годах, потратили в общей сложности 2,4 триллиона долларов США на приобретение собственных акций, что составило 54 % от общей прибыли, а еще 37 % было поглощено дивидендными бонусами[120]120
  (US) William Lazonick, Only Profit, No Prosperity, http: //www.hbrchina.org/2014-09-11/2354.html.


[Закрыть]. В 2006 году выкуп акций нефинансовыми компаниями в США составил 43,9 % от расходов на инвестиции в нежилой сектор[121]121
  (США) Томас И. Пэйли, Финансиализация: значение и последствия, перевод Фан Гуаншунь, Че Яньцю и Сюй Минюй, Зарубежные теоретические разработки, № 8, 2010.


[Закрыть]. Во-вторых, финансовый сектор доминирует в распределении прибавочной стоимости в нефинансовом секторе. Все большая доля прибыли нефинансового корпоративного сектора использовалась для выплаты дивидендов и бонусов. В период с 1960-х по 1990-е годы коэффициент выплаты дивидендов (отношение дивидендов к скорректированной прибыли после уплаты налогов) в корпоративном секторе США значительно вырос: в среднем он составлял 42,4 % в 1960-е годы, 42,3 % в 1970-е годы и никогда не опускался ниже 44 % в период с 1980 по 1989 год. В 1989 году, в то время как общая прибыль компании упала на 17 %, общая сумма дивидендов выросла на 13 %, а коэффициент выплаты дивидендов достиг 57 %[122]122
  Хуанг Йийи, «Происхождение и развитие максимизации акционерной стоимости», Новые финансы, № 7, 2004.


[Закрыть]. Накануне финансового кризиса в США в 2008 году чистые дивидендные выплаты как процент от чистой прибыли после уплаты налогов достигли примерно 80 % от конечного распределения капитала компании[123]123
  (US) Erdogan – Bakir, Al Campbell, Neoliberalism, the Rate of Profit and the Rate of Accumulation, translated by Chen Renjiang and Xu Jiankang, Foreign Theoretical Developments, No. 2, 2011.


[Закрыть]. В-третьих, чрезмерный бум виртуальной экономики полностью отошел от способности реальной экономики поддерживать ее. Стагнация и сокращение реальной экономики и чрезмерное развитие виртуальной экономики идут рука об руку друг с другом, и в определенной степени они также демонстрируют порочную тенденцию способствовать друг другу. С одной стороны, реальная экономика полагается на ложную покупательную способность, созданную раздутыми пузырями активов и растущими ценами на них, для реализации своей стоимости. Поскольку разрыв между богатыми и бедными продолжает увеличиваться, а неравенство углубляться, финансовые институты при поддержке правительства вынуждены полагаться на широкий спектр финансовых инноваций для поддержки овердрафтного потребления жителей и диверсификации финансовых рисков; с другой стороны, огромные прибыли и эффект богатства, порожденные инновациями производных финансовых продуктов и надуванием пузырей активов, привлекут еще больше инвесторов в виртуальную экономику. Движимые монопольной прибылью, создается широкий спектр производных финансовых продуктов под самыми разными названиями. Инновации финансовых продуктов также могут удлинять долговые цепочки и передавать финансовые риски. Так, например, обстоит дело с секьюритизацией субстандартных ипотечных кредитов, которые упаковываются слоями, чтобы якобы повысить кредитный рейтинг, но на самом деле передают высокие риски другим. Торговля финансовыми продуктами все чаще осуществляется в отрыве от производственной деятельности и даже может не иметь с ней никакой связи, являясь полностью игровой операцией.

В.И. Ленин отмечал: «Для старого капитализма, где свободная конкуренция полностью господствует, типичным является экспорт товаров. Для новейшего капитализма, где господствует монополия, это, как правило, вывоз капитала»[124]124
  Монографии В.И. Ленина – О капитализме, Пекин: Народный Пресс, 2009, с. 150.


[Закрыть]. После Второй мировой войны углубление и совершенствование международного разделения труда привело к тому, что все больше слаборазвитых стран и регионов включились в глобальную экономическую сеть. На первый взгляд кажется, что модель глобальной производственной сети позволяет каждой стране и каждому предприятию использовать свои сравнительные преимущества, и даже наименее развитые страны могут опираться на свою дешевую рабочую силу и преимущества в ресурсах, чтобы участвовать в международном разделении труда и сотрудничестве и получать максимальные выгоды. Однако реальным мотивом монопольного капитала является конкуренция за выгодные торговые площадки и получение высоких монопольных прибылей. В частности, международный обмен был крайне неравноценным из-за гегемонии доллара США и монополии на права интеллектуальной собственности. Видно, что если старый империалистический период характеризовался экспортом капитала в целом наряду с экспортом товаров и как его особенность, то новый империалистический период характеризуется экспортом долларов и интеллектуальной собственности наряду с экспортом товаров и капитала в целом и как его особенность. Определенная в терминах монополии доллара и интеллектуальной собственности, третья особенность нового империализма характеризуется гегемонией доллара и монополией интеллектуальной собственности, создавая неравное международное разделение труда и Поляризованная глобальная экономика и распределение богатства. Это определяется в терминах «государство-капитал», «капитал-труд», «капитал-капитал» и «государство-государство». «Доминирующая власть транснационального монополистического капитала и неоимпериализма еще больше укрепилась в условиях экономической глобализации и финансовой либерализации.

Транснациональные корпорации интегрируют все больше стран и фирм в свои доминирующие глобальные производственные сети посредством аутсорсинга, создания дочерних компаний и стратегических альянсов. Глобальное накопление капитала стало возможным благодаря владению им большой и дешевой мировой рабочей силой. По данным Всемирной организации труда, с 1980 по 2007 год мировая рабочая сила выросла с 1,9 млрд. до 3,1 млрд. человек, 73 % из которых приходится на развивающиеся страны, причем только на Китай и Индию приходится 40 %[125]125
  (США) J.B. Foster, R.W. McChesney, R.J. Joiner, «The Global Labour Reserve and the New Imperialism», перевод Huipeng Zhang, Foreign Theoretical Developments, No. 6, 2012.


[Закрыть]. Транснациональные корпорации являются организованными структурами, в то время как глобальные рабочие не могут эффективно объединиться и защитить свои права, а благодаря глобальному трудовому резерву капитал может использовать тактику «разделяй и властвуй» с целью усмирения наемных рабочих. На протяжении десятилетий монополистический капитал перемещал производственные сектора на Юг, что привело к глобальной «гонке на дно» за рабочей силой, из которой транснациональные корпорации извлекают огромную «империалистическую ренту». Кроме того, транснациональные компании обладают мощной лоббистской силой и могут лоббировать правительства для выработки политики, благоприятной для движения капитала и инвестиций. Более того, многие развивающиеся страны в обмен на рост ВВП не только игнорируют защиту социального обеспечения и трудовых прав населения, но и обещают различные льготные меры, такие как освобождение от налогов и кредитная поддержка инвестиций и прибыли, чтобы привлечь международный капитал для инвестиций и создания заводов. Таким образом, глобализация производства позволила развитым капиталистическим странам эксплуатировать менее развитые страны более «цивилизованным» способом под лозунгом справедливой торговли, в то время как последние были вынуждены принять экспорт капитала и некоторые необоснованные условия от первых, чтобы начать модернизацию.

Новое международное разделение труда по-прежнему закрепляет старую систему неравномерных и неравноправных структур. Хотя производство и маркетинг децентрализованы, центром управления исследованиями и разработками, финансами и прибылью остается транснациональная корпорация. Транснациональная корпорация обычно находится в самом верхнем конце цепочки вертикальной специализации, владеет правами интеллектуальной собственности на основные компоненты, отвечает за установление технических стандартов и стандартов продукции, контролирует научно-исследовательские и конструкторские аспекты продукции, в то время как ее партнеры часто зависят от транснациональной корпорации, являются получателями стандартов продукции и цен, более вовлечены в трудоемкие процессы производства и сборки продукции, а также отвечают за массовое производство простых компонентов. Будучи литейными заводами для транснациональных компаний, эти предприятия могут получать лишь мизерную прибыль от переработки, а рабочие на этих предприятиях, как правило, получают относительно низкую заработную плату, имеют трудоемкий труд, работают подолгу и имеют плохие условия труда. Хотя стоимость продукта в основном создается рабочими литейного цеха, ТНК используют неравные производственные сети для захвата большей части добавленной стоимости. Согласно статистике, доля зарубежной прибыли американских компаний выросла с 5 % в 1950 году до 35 % в 2008 году, а доля зарубежной нераспределенной прибыли увеличилась с 2 % в 1950 году до 113 % в один момент в 2000 году. Доля зарубежной прибыли японских компаний выросла с 23,4 % в 1997 году до 52,5 % в 2008 году[126]126
  Цуй Сюэдун, «Является ли кризис современного капитализма минскианским или марксистским кризисом?», Marxist Studies No. 9, 2018.


[Закрыть]. Транснациональные компании также часто используют свою монополию на права интеллектуальной собственности для извлечения огромных прибылей. Права интеллектуальной собственности включают в себя дизайн продукции, названия торговых марок, символы и изображения, используемые в маркетинге, которые защищены патентными, авторскими правами и правилами и законами о торговых марках. Данные ЮНКТАД показывают, что роялти и лицензионные платежи транснациональных компаний выросли с 31 млрд долларов США в 1990 году до 333 млрд долларов США в 2017 году[127]127
  «WorldInvestmentReport2018-InvestmentandNewIndustrialPolicies», См. URL: https://unctad.org/en/Pages/DIAE/World%. 20Investment%20Report/World_Investment_Report.aspx.


[Закрыть].

Всего за 20 лет с 1987 года задолженность на международных кредитных рынках выросла с почти 11 млрд. долларов США до 48 млрд. долларов США – темпы роста, значительно опережающие экономический рост. триллиона долларов, что в 13 раз превышает мировой ВВП и более чем в 60 раз – стоимость мировой реальной экономики[128]128
  Чэн Энфу и Хоу Вэйминь, «Первопричина западного финансового кризиса кроется в усилении фундаментальных противоречий капитализма», Рукопись Красного флага, № 7, 2018.


[Закрыть].

С середины 1970-х годов кейнсианство было оставлено правительствами или использовалось редко из-за «стагфляции», а неолиберальная экономика, такая как современный монетаризм, школа рациональных ожиданий и школа предложения, стали любимцами экономической теории и политики в неоимпериалистических странах в ответ на потребности глобализированного и финансизированного монополистического капитала. В 1980-х годах президент США Рейган и премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер были знаменосцами неолиберализма, продвигая идеи современного монетаризма, школы частной собственности и школы предложения, а также способствуя приватизации и рыночным реформам в период своего правления. За время своего пребывания у власти она ввела приватизацию и рыночные реформы, произвольно дерегулировала правительство и ослабила сопротивление профсоюзов и рабочего класса в защите своих прав. Сразу после вступления в должность Р. Рейган одобрил создание Президентской целевой группы по отмене и дерегулированию нормативных актов во главе с вице-президентом Бушем, которая выступала за принятие законов и нормативных актов по безопасности производства, охране труда и защите прав потребителей. Администрация Р. Рейгана также объединилась с крупными капиталистами для подавления профсоюзов государственного и частного секторов, увольняя профсоюзных лидеров и организаторов и делая и без того уязвимый рабочий класс еще более пассивным. Так называемый «вашингтонско-уоллстритовский комплекс» предполагает, что интересы Уолл-стрит – это интересы США, что то, что хорошо для Уолл-стрит, хорошо для США, и что правительство США Правительство США фактически стало инструментом финансовой олигархии для получения огромных экономических и политических выгод[129]129
  Лу, Полин: «Критика предложения и размышления о революции Рейгана и «Новом курсе» Тэтчер – на основе перспективы трудовых отношений в марксистской экономике», Современные экономические исследования. No. 6, 2016.


[Закрыть]. Поэтому не голоса избирателей и тем более не демократическая система «разделения властей», а финансовая олигархия Уолл-стрит и ее военно-промышленный комплекс могут посадить государственную власть в клетку. Богатые корпорации с Уолл-стрит влияют на политический процесс и вопросы в США через взносы на избирательные кампании и манипулирование СМИ. В результате «проклятия», наложенного на монополистические интересы, правительству США трудно сделать что-либо для содействия разумному экономическому и социальному развитию и улучшению условий жизни общества. Личности руководителей Уолл-стрит, зарабатывающих десятки миллионов долларов в год, и высокопоставленных чиновников правительства США взаимозаменяемы. Например, Роберт Эдвард Рубин, 70-й министр финансов США, 26 лет работал в «Goldman Sachs», а Генри Полсон, 74-й министр финансов, был председателем и генеральным директором «Goldman Sachs»; большинство высокопоставленных чиновников в администрации Трампа являются руководителями монополий. Из-за механизма «вращающихся дверей» трудно коренным образом поколебать интересы финансовых плутократов Уолл-стрит, даже если правительство введет соответствующую политику финансового регулирования. Более того, всякий раз, когда возникает финансовый кризис, правительство вынуждено оказывать экстренную помощь олигархам-монополистам с Уолл-стрит. В 2007 году, когда в США разразился кризис субстандартной ипотеки, «Bear Stearns» был куплен «JP Morgan», «Lehman Brothers» объявил о банкротстве, «Merrill Lynch» был куплен «Bank of America», но «Goldman Sachs» был пощажен. Основными причинами этого стали, например, экстренное предоставление «Goldman Sachs» статуса холдинговой компании коммерческого банка, что позволило «Goldman Sachs» получить огромное количество спасительных средств от Федеральной резервной системы, а также запрет SEC на шортинг финансовых акций[130]130
  Лян Янь, Танг Юй, Ли Мэн и Ван Хуэйкун, «Насколько велика банда Goldman Sachs в политике США», Global Times, 18 января 2017 года.


[Закрыть].