Текст книги "Мой край"

Мой край. Избранная проза и поэзия
Составитель Алина Ланина

© Издательство «Четыре», 2024

Нэлля Баева

Живёт на острове Сахалин. Получила два высших образования. Сорок лет посвятила педагогике. Увлекается поэзией, живописью, цветоводством, туризмом.

Стихи пишет с детства. Автор 16 исторических, познавательных, поэтических книг. Её произведения опубликованы в 100 сборниках и альманахах. Дипломант фестивалей, книжных ярмарок, конкурсов.

Награждена медалями «Кирилл и Мефодий», «Российская литературная премия» (2018), «Борис Богатков», «65 лет ИСП»; «Александр Пушкин 220 лет», «Владимир Маяковский 125 лет», «Анна Ахматова 130 лет», «Георгиевская лента» (2020) за вклад в развитие современной литературы и патриотическое воспитание молодёжи, «Сергей Есенин», «Иван Бунин 150 лет», «Станислав Лем», «100 лет СССР», «Святая Русь», «Пётр Первый», «Владимир Мономах», «Княгиня Ольга», «Екатерина Вторая», «Константин Бальмонт», четырьмя орденами за патриотическое воспитание подрастающего поколения, золотой звездой «Наследие».

Член-корреспондент Международной академии наук и искусств, член ИСП и РСП.

На морском берегу

 
На морском берегу, у пролива,
Стоит городок небольшой.
Ластятся волны игриво,
Красоту охраняя, покой.
 
 
Сопки – стражи уют сохраняют,
Лес таёжный приносит усладу.
Хозяин тайги навещает,
Страха не зная, преграды.
 
 
Тучи часто дождём поливают.
Появлению солнышка рады.
Перелётные птицы считают:
Отдыхать в этом городе – благо.
 
 
Приветлив, радушен наш город.
Людским добродушием славен.
Даже зимний лютующий холод
Теплотою сердечной разбавлен.
 

Декабрь весенний

 
Балует декабрь весеннею погодой:
Трава сияет ярким изумрудом,
Солнцу ветерок притих в угоду,
Облака заигрывают с прудом.
 
 
От бликов солнца стало веселее.
Кот серый, словно напоказ,
Вышагивает важно по аллее,
На людей косит хитрющий глаз.
 
 
Снег пугливо жмётся к бугоркам.
Вот-вот растает, в землю просочится.
С крыш катится то тут, то там.
Летя, как бриллиант, искрится.
 
 
Недолго длится эта благодать.
Королева Снежная очнулась.
Три месяца придётся подождать,
Чтобы весна в объятия вернулась.
 

Зимняя встреча

 
В парк сказочный как-то занесло.
Компания, смеясь, в снежки играла.
Снежком лицо внезапно обожгло —
Случайно девушка попала.
 
 
– Ой! – извиняясь, подбежала. —
Простите, вовсе не хотела.
А меня зовут Снежана, —
Руку протянула парню смело.
 
 
Не робок я, защиты не просящий.
Стою, тише воды, ниже травы.
Голосок – ручей, звонко журчащий,
Глаза – бездонность синевы.
 
 
В игру со смехом заманила.
Сердцем чувствую – пропал.
Твёрдо зимушка решила
Душам двум устроить карнавал.
 
 
Снег кружится, плавно оседая.
Рука в руке – отправились домой.
Наша встреча счастье предвещала:
Сердца в мороз испытывают зной.
 
 
Эта встреча нас соединила.
Двадцать лет прошли, что дивный сон.
Всё так же настроение игриво.
Чувств трепетность рождает унисон.
 

Капели перезвон

 
Блестят сосульки за окном,
Зима ворчливо отступает.
Как колокольный перезвон,
Капель мелодию играет.
 
 
В сердца вселяется весна.
Восторг внутри переполняет.
Ручьёв весенних трель слышна.
Радость мысли заполняет.
 
 
Синий маленький цветок
К солнцу тянется сквозь снег.
Радуется жизни стебелёк,
Улыбкою одаривает всех.
 
 
Весенние невидимы флюиды,
Но сердце к подвигам влекут.
Редкой красоты планиды
Весной счастливцам выдают.
 
 
Мелодия весны не утихает,
Придавая жизни новый ритм.
И шепчу, берёзку обнимая:
– Я живу, и сердце не молчит!
 

Горячие ключи

 
Хозяева топких болот
Защищают обжитые земли.
Создают надёжный оплот.
Комариное войско не дремлет.
 
 
Прибавилось дерзким забот,
Пищат, возмущаются очень.
Для них – что всемирный потоп.
Мешают им жить днём и ночью.
 
 
Зазеваешься – вмиг загрызут.
Живая мишень им по вкусу.
Люди стойко себя берегут
От крылатых вампирных укусов.
 
 
Сколько их, комаров, полегло,
Но на смену «друзья» прилетают.
В комариных нападках – не зло:
Владенья свои защищают.
 
 
Люди давненько приходят
В комариное тихое царство.
Порядок везде свой наводят.
Комарикам – только мытарство!
 
 
Человека нужда привела:
Источников польза целебная.
Сила воли людей помогла
Победить комарьё очень вредное.
 
 
Проведён яркий свет в болота,
К ключам ведут стёжки-дорожки.
Кипит месяцами работа.
Доделать осталось немножко.
 
 
Настроили светлых домишек:
Над каждым ключом свой шатёр.
Слышен плеск озорных мальчишек,
Согревает приезжих костёр.
 
 
Мест «владельцы» не покорились,
Кусают всех злобно подряд.
С их повадками люди смирились:
Дни жизни ключи всем продлят.
 
 
Здоровье спешат все поправить,
Окунаясь в целебную ванну.
Этой радостью жизнь разбавить,
Ощущая блаженство, нирвану!
 
 
Хвори вмиг отойдут в сторонку:
Нуждаемся все мы в здоровье.
Хоть пищат комары тонко-звонко…
Что поделать?! Не нужно злословья!
 
 
Комарам тут раздолье, приют.
Себе место нашли потеплей.
Всех ключи лечебные ждут,
Прорастает надежда людей.
 
 
С разных мест приводят дороги:
Помогает природное чудо.
У старушки болели ноги,
Бодрый взгляд появился отсюда.
 
 
Суставы лечат, бодрость придают
«Ключи горячие». Это волшебство.
Всем помогают, все это признают.
Для всех это – здоровья торжество!
 

Осень ранняя настала

 
Осень ранняя настала,
В золото деревья наряжая.
Синева небес прозрачней стала,
Тучам серым своё место уступая.
 
 
Капельки прозрачные – дождинки
С жарой торопят распрощаться.
Сверкающие нити-паутинки
Бабьим летом манят наслаждаться.
 
 
Ветер листьями янтарными играет,
Ведя игривый, дружный хоровод.
Хризантемы приветливо кивают,
Ожидая увядания черёд.
 
 
В ожидании спокойствия природа
Ласкает дни осенние теплом.
Лишь ветер, предвещая непогоду,
Просторы обдувает холодком.
 
 
Но всё ещё живёт и вдохновляет
Красотами земными любоваться.
Веру и надежду оставляет
Цветущую весну дождаться!
 

Валерий Василевский

Мой Смоленск с золотыми сединами

Как-то непроизвольно начало автобиографии простучало строчками любимого Маяковского: «Когда я итожу то, что прожил…», вспоминаю города, где довелось бывать и пожить, и яркой звездой на их фоне вспыхивает в сознании Смоленск. Родился я в одном из величайших городов русской воинской славы в 1937 году. Туда же после эвакуации в Казахстан вернулась и наша семья, когда Великая Отечественная закончилась.

Жили в бараке. В комнатке помещались одна кровать, где спали родители, и сундук, на котором мостились мы с младшим братом. Между ними еле вписывался маленький столик. Да. Не могу не упомянуть достоинство этого сундука: в нём с довоенных времён сохранились всего две вещи: избранные произведения Пушкина и Лермонтова!..

Зато через год судьба подготовила подарок: Смоленское отделение Союза писателей выделило для трёх своих членов (В. Ф. Шурыгин. Н. Г. Антонов, И. И. Василевский – мой папа) маленький домик. Здесь уже было роскошно: две комнаты, туалет, кухонька. И даже по маленькому садику досталось каждой семье. А рядом с нашим участком находился огородик Марии Митрофановны, мамы А. Т. Твардовского. Так что мне доводилось видеть Александра Трифоновича и даже слышать его разговоры с моим отцом, известным на Смоленщине поэтом, получившим рекомендацию в Союз писателей от М. Исаковского.

Так что юность моя прошла в окружении поэтов и писателей. Первой, естественно, вспоминается школа № 7, теперь – гимназия.

Одноклассникам с любовью и поклоном

 
Мы полвека не бывали в школе,
Убежав оттуда классом в жизнь…
Подними бокал (хоть с кока-колой)
И ещё полвека продержись.
 
 
Пролетели годы, пролетели,
Выставив отметки из морщин.
Но не хмурься. Что ты, в самом деле?
Это не смертельно для мужчин.
 
 
Нам уже друзей не встретить многих.
Не благодарить учителей.
Их едва ли угощают Боги.
Потому за память их налей!
 
 
Вспомним Чую, Макса и Эмиля,
Дине Алексеевне поклон!
Долгих лет препятствия не смыли
В юности родное слово «Блонь»…
 
 
Школа рядом с этим старым парком,
Где общаться так любили мы,
Убегая дружно из-за парты,
Чтобы встретить проводы зимы.
 
 
Зов весенний нам тревожил души,
В неизвестность взрослую маня.
Никогда те чувства не нарушит
Опыта усталого броня.
 
 
Выйдем улыбнуться старым клёнам!
С Глинкой поздороваться, как встарь.
И себя почувствовать влюблённым,
Позабыв года и календарь.
 

Выиграть свой первый бой

Далеко уехавшим смоленским друзьям

 
Не раз я видел, как аллея,
Пленив уютной красотой,
Потом скитальца не жалеет
И вдруг окажется не той.
 
 
Внезапно множество колдобин
Под ноги путнику кладёт.
И путь становится подобен
Тому, что к пропасти ведёт.
 
 
Так и мальчишка недозрелый
В плену томительных страстей
Тотчас мечтами подогрел их
И от судьбы ждал новостей.
 
 
Она ж сурово улыбнулась:
– Богатство, счастье? Не спеши!..
И вот уже он ходит снулый:
Кто правосудие вершит?
 
 
Какими славными путями
Он, добрый, честный, не бродил —
Судьба за ниточку потянет —
И он пустышку вдруг родил.
 
 
Какому богу поклониться,
Чтоб показал мне верный путь?
Куда податься? За границу?
В мечтах прославленную Ниццу?
Ну подскажите кто-нибудь!
 
 
…Уютный путь – не та дорога,
Что к самобытности ведёт.
Лишь одолев ущелий много,
Трудяга свой ответ найдёт.
 
 
Какой Париж? Какая Ницца?
Ты ж на Смоленщине рождён.
И здесь твоя судьба гнездится.
Ищи свою тропу. Пойдём!
 
 
И спотыкайся, но не падай!
Уменье не даётся вдруг.
Путь к совершенству – не услада,
А труд твоих ума и рук.
 
 
И ту далёкую аллею,
Что к пропасти тебя вела,
Судьба подбросила, жалея.
Экзаменом твоим была.
 
 
Всего-то надо – не вернуться,
А смело путь продолжить свой.
Стоптать не раз лихие бутсы
И выиграть свой первый бой!
 

Куда пропало бабье лето?

(Письмо из Смоленска университетским друзьям)

 
Сентябрь, как выпивший художник,
Споткнувшись, обронил листву.
А подмастерье – мелкий дождик —
Семь дней учился волшебству.
 
 
Перемешал все краски лета,
Устроил пышный карнавал,
Присвоил клёну эполеты,
Мундир ему пририсовал.
 
 
Толпе танцующих берёзок
Накинул на плечи парчу…
И наяву, как в детских грёзах,
Все удаётся ловкачу.
 
 
Рисует на стекле узоры,
По лужам выбивает марш,
Был, как бродяга, беспризорный,
А стал – как королевский паж.
 
 
Вступает, ритмами играя,
Моей гармонии назло.
То затихая, то сгорая,
То вкривь, то вкось – как повезло.
 
 
И вдруг – аккорд громоподобный:
Пришла хозяйка торжества!
Ах, ОСЕНЬ! Право, неудобно
Не чтить каноны естества.
 
 
Куда пропало бабье лето?
Где зорь малиновый закат?
Где в парках наших игры света?
Где наш Сентябрь-аристократ?
 
 
Неужто стал уже банкротом?
Продрог, промок, лишился сил?
На листьев золотых банкноты
Семь дней усердно моросил.
 
 
В старанье этом, с ветром споря,
Завесой туч от солнца скрыв,
Он грибникам (и мне!) на горе
В лесу устроил перерыв.
 
 
Скучают березняк и боры,
И всё ж, хозяйка торжества,
Давай устроим вместе сборы,
Ну, вот хотя б из озорства!
 
 
Наденем старые бахилы,
Накинем поседевший плащ,
Возьмём мой посох, правда, хилый,
И в лес… Хоть смейся, а хоть плачь!
 
 
Привет, поникшие берёзки!
Поклон тебе, усталый дуб!
Поправьте взмокшие причёски,
Взметни поникший жёлтый чуб!
 
 
Смотрите, ветер изменился.
Сквозь щёлку туч пробился луч.
Он перед вами извинился,
Что недостаточно могуч…
 
 
Вдруг слышу клёкот журавлиный:
На юг собрался птичий люд.
Напев старинный, клич былинный
Они полям знакомым шлют.
 
 
А мне прислали вдохновенье:
Курлы, курлы – звучит мотив.
Ловлю, храню это мгновенье —
Осенней сказки детектив…
 

Путь в Шамбалу[1]1
  Изданы «В поисках Шамбалы», «Призрачная Шамбала», «У каждого своя Шамбала», в работе «Много ложных дорог в Шамбалу».


[Закрыть]

 
Нырнём-ка в прошлое, дружище!
Поговорим о старине.
Когда ты счастлив был, поищем.
И наяву, а не во сне.
 
 
Ты перестал ведь улыбаться,
Всё критикуешь, дочку злишь.
В стихах судьбу свою коришь,
Давай одумаемся, баста!
И о счастливом пишем лишь.
 
 
Ах, те великие мгновенья,
Юн, весел, краше, чем пион.
И, по Каиссы мановенью,
В Смоленске стал ты чемпион.
 
 
О, шахматы! Любовь и мука.
И с наслажденьем – тяжкий труд.
Одним – полезная наука,
Другим – как Цезарю друг Брут.
 
 
К вершине путь вот-вот осилю.
Уж с Нежметдиновым ничья.
Он первым был тогда в России,
Ничья. Но выиграть мог я.
 
 
Да, не хватило тренировки,
Сильнее тренера играл
(В домпионеровской тусовке).
И сам себя тренировал.
 
 
Ну как тут с Карповым сравниться?
Наставником Ботвинник был!
Разве сравнишь деревню с Ниццей?
Так что умерь свой праздный пыл.
 
 
И пыл угас довольно скоро,
Призвали в армию, а там
Совсем не шахматные споры
Отдал казённым трём годам.
 
 
Потом отца взыграли гены,
Блокноты старые открыв,
В литературную геенну
Взорвал накопленный нарыв.
 
 
И в МГУ на журналиста
Учиться вскоре поступил.
Стараясь искренне и истово,
Я знаний много накопил.
 
 
Они, конечно, пригодились,
И вязью слов я овладел,
Но очерки с трудом родились:
Был низок опыта предел.
 
 
Меня ковали долго годы,
Исподтишка стихом кормя.
Подкинув жизненные оды,
И славы символом гремя.
 
 
И получился что-то, как-то
Стихами разродился вдруг.
И виртуозное стаккато
Уж для меня – ближайший друг.
 
 
Но неожиданно и больно
Пришёл удар исподтишка:
Слабо от этих партий сольных
Уйти к тому, чья жизнь тяжка?
 
 
Кто ищет к истине дорогу,
Проходит длинный путь Судьбы.
И, верный отчему порогу,
Мечтает: повстречать суть бы!
 
 
В родном краю! Чтоб там была
Веков загадка – Шамбала!
И этот тяжкий груз взвалив,
Писать я начал детектив.
 

«Сарынь на кичку!»

 
Забытых дней окатывает пламя —
Черноголовой юности мечта.
Трамвай желанья снова рядом с нами
Промчался до днепровского моста.
 
 
И я помчался, рифму догоняя,
Легко пружиня смелые шаги.
Не замечал ни ночи и ни дня я,
Судьбе позволив встать не с той ноги.
 
 
Ушла в сторонку мудрая Каисса,
И отупело дерзкое перо.
А два прирученных и дорогих мне Лиса,
Любя, считают: я для них – Нерон.
 
 
Сжигать судьбу – понурая привычка,
Заплатки дней меняя на рубли…
Ну крикни снова мне: «Сарынь на кичку!»
Пока талант совсем не загубил.
 

Раэлле, 1967 год

(два письма в Смоленск)

 
Рыжий сад оплакивает лето,
Листья-капли медленно текут.
В шорохе прощающихся веток
Слышится печальное «ку-ку».
Издалёка отклик колокольный
Заплутал в берёзовых сетях.
И стучится в душу больно-больно
Одиночества унылый стяг.
Видно, я устал от оптимизма.
Односпальная вредна кровать.
Сколько же в трагедии комизма:
Жён подолгу в письмах целовать.
 

Раэлле и Элле[2]2
  Два последних стиха посвящаются моей любимой Раэлле, с которой 22 мая мы отметили бриллиантовую свадьбу!


[Закрыть]

Заклинанья, песнопенья,

Да вина заветный рог,

Да весеннее волненье

Мне подарят пару строк.

И сказанья, и признанья

Переполнили блокнот.

Словно гимны петь я нанят,

Только, жаль, не знаю нот.

Позабытый рифмы голос

Всё ж тревожит чувств покой.

И волос осенний колос

Вспыхнет под твоей рукой.

Медитирую, словами

Наполняя белый лист.

Вечно Ваш и Вечно с Вами

В. Валерий – журналист.

Восторг души

 
Наш Красный бор – зелёная прохлада.
Сорочий грай – в хрустале тишины.
Далёкие лягушечьи рулады
Лишь украшают этой сказки сны.
 
 
Я прихожу сюда, как в избавленье
От повседневных городских забот,
Здесь забываю о своём давлении,
Таблетках, нудных поисках работ.
 
 
Меня манит загадочная осень,
Припрятав, как сокровища, грибы,
Туманный шлейф к подножьям сосен бросив,
Украсить листьями не позабыв.
 
 
Восторг души излив фонтаном звуков,
Я здесь пою и нравлюсь сам себе…
Со сценой этой не грозит разлука,
За что и благодарен я судьбе.
 

Моё душевное лекарство

 
Помани меня песней негромкою,
Тихий вечер в подарок пошли,
И, как встарь, соберу я котомку
И уйду, чтоб меня не нашли…
 
 
Поброжу по лесной глухомани,
Посмакую берёзовый сок,
Лесовик меня в сказку заманит,
Чтоб от скуки совсем не засох.
 
 
Налюбуюсь сосновым убором,
Надышусь грибным духом я впрок,
Покорённый, пленён Красным бором,
Принесу свой духовный оброк —
 
 
Эти строки, рождённые сердцем
В тишине приднепровской глуши,
Где мне верится, верится, верится:
Здесь лекарство для стылой души.
 

Уж выросли дело и тело[3]3
  Это одно из стихотворений, которые автор читал в клубе университетских друзей, которые много лет после выпуска четыре раза в год собирались на квартире у Люды Шевцовой, известного радиожурналиста.


[Закрыть]

 
Когда был я молод, ходить не умел,
А бегал, спешил постоянно.
И песни весёлые всюду я пел
В насмешку судьбе окаянной.
 
 
Стал старше, сменился мой жизненный ритм.
Мечтаю я, бросив машину,
Сходить бы пешком в этот сказочный Рим
Или на Эльбруса вершину.
 
 
С годами мой выбор совсем оскудел,
Командует леди Степенность.
И бег, и мечтания – совсем не у дел.
Другая царит во мне ценность.
 
 
Разборчиво книги читаю теперь,
Могу умиляться цветами.
Старательно я избегаю потерь.
Ни-ни. Ни ногой на татами.
 
 
Когда пролетело полвека ещё
И грозно вползает одышка,
Избранные помыслы – нет уж, не в счёт!
Забыть про диван – это слишком!
 
 
А впрочем, не всё растерял я теперь,
Пою-то по-прежнему лихо.
Но, помня о грузе ушедших потерь,
Судьбе промурлыкаю тихо:
 
 
Спасибо за память, за то, что хожу,
Что петь ещё как-то способен.
И знаете, чем я сейчас дорожу?
Что хлеб на столе моём сдобен.
 
 
Что рядом жена, как обычно, добра.
И дочки – сверх меры забота.
А значит, позвольте мне крикнуть «Ура!»,
Сейчас побегу на работу.
 
 
Из комнаты в кухню, конечно. За стол.
Урок свой исполню обычный.
Сегодня здесь будет мой личный престол:
Я борщ приготовлю отличный!
 
 
А ночью приснится мне праздничный сон:
Бегу, обгоняя трамваи.
Пою на ходу, мне молчать не резон,
В дорогу судьба призывает.
 
 
Ведь это в Смоленске вся юность прошла.
Далёкие, славные годы!
Здесь муза тихонько ко мне подошла,
И первых стихов взошли всходы.
 
 
Здесь шахматы думать учили меня.
Стал области я чемпионом.
Твардовский, Рыленков учили, маня
Своим поэтическим троном.
 
 
Мой папа был признанный тоже поэт,
И мне было очень неловко
Приравнивать даже свой силуэт
К поэзии, к их зарисовкам.
 
 
Лишь через полвека друзьям показал
Рифмованных строчек попытки.
Хвалили. Видать, не напрасно дерзал:
Поднять за героя напитки!
 
 
Вот так и осталось – шутить и жалеть:
Ах, сколько ещё не доделал!
Не ной-ка, ведь некуда больше взрослеть:
Уж выросли дело и тело.
 

Письмо папе в Смоленск

 
Мысль заметалась, оголтелая,
Сорвав покровы бытия.
Скользит, как сказка неумелая,
В которой только Я и я.
 
 
Где перепутаны страницы
Моей судьбы и ворожбы.
Где, словно спугнутые птицы,
Мерцают вестники судьбы.
 
 
Где посещает первознание
Сквозь даль космических глубин.
Или вещает мне изгнание?
Иль о несбывшемся трубит?
 
 
И вдруг, сойдя походкой лёгкою,
Звенит настойчивый мотив:
Звезда далёкая-далёкая
Мне путь в поэзию мостит.
 
 
Переполняет вдохновение.
Не ты ль послал его, отец?
Сойди, заоблачное пение,
В мой недостроенный дворец.
 
 
Я столько лет тебя вынашивал,
Давно во мне зачатый стих,
А ты – ни нашему, ни вашему…
Вдруг побарахтался – и стих.
 
 
Так заскорузлое мечтание,
Найдя в душе запретный плод,
Подарит давнее предание,
Как утопающему – плот.
 
 
И, унося далёко разум,
Вдруг спотыкнётся на ходу…
Не смог я всё-таки ни разу
Найти заветную звезду!
 
 
…Усталый путник иль ленивый
Не воспарит вослед мечте.
Вдали мерцающие нивы
Не те, не те, не те, не те.
 

Нашей памяти луч

 
Заскучал я по родине, где давно уже не был,
Вспоминаю далёкие молодые года…
Днепр весенний, смоленское небо.
Той счастливой поры не вернуть никогда.
 
 
И влюблённость наивную, и успехи спортивные,
Покорённые шахматы и мечты на бегу.
И Твардовского строчки, разящие, дивные —
Символ целой эпохи я забыть не могу.
 
 
В центре города парк, мной любимое Блонье,
Где встречаю друзей: два Валерки, Эмиль.
Кругоход и мечты о Париже, Болонье,
Намотали мы здесь, верно, с тысячу миль.
 
 
А рыбалка в Дубровенке, домик Тольки Дроздова
И ночёвка в холодном осеннем стогу.
Да особенно звонкий закат тот багровый
И тебя, замерзавшую, в сердце я берегу.
 
 
Промелькнул я недавно по памятным улицам:
Нет совсем Старо-Рославльской, ни домов, ни садов.
Срыты старые дворики, здесь громады сутулятся,
И от яблонь и слив не осталось следов.
 
 
Нет тропинки, которая по оврагу зелёному
Каждый день приводила на свиданье в твой дом.
Где сирень под окном, где глазами влюблёнными
Я, бывало, высматривал тень в окошке с трудом.
 
 
Иль насвистывал арии, притулившись к сараю.
Ты едва ли их слышала. Ну, да что за беда.
Ты сегодня со мной. Каждый сам выбирает:
На три дня, на полвека, повезёт – навсегда!
 
 
Мы с тобою состарились. И скандалим, и спорим.
Пустяковые поводы: что на холод надеть,
Позабыл мусор выкинуть, не отдал книжку Боре,
И куда и откуда на ошибку глядеть.
 
 
Оба честно и искренне мы хотим в доме мира,
Но, увы, темперамент двух горячих кровей
Не умеет делить даже общих кумиров,
Если вдруг спичкой вспыхнули – понеслось вдруг, ой-вей!
 
 
Всё, конечно, проходит. Ты, как прежде, заботлива,
Я стараюсь кухарить. Стал готовить борщи.
Но моё настроение – то приливы, то отливы —
Мне мешают писать. Будь добра, не взыщи.
 
 
Даже этот сюжет я писал всю неделю.
Знаешь, что подтолкнуло? Фото, где мы вдвоём
На днепровском мосту на собор наш глядели,
Молодые, весёлые. Ну, вот-вот запоём.
 
 
Их, конечно же, много, тех счастливых мгновений,
Вспоминай их почаще – это к радости ключ.
Нам её не хватает золотых дуновений.
Пусть почаще нас греет нашей памяти луч.
 
 
Что-то я разбежался, а ведь просто подарок
Мне хотелось придумать в этот праздник весны.
Но ведь мы же богаты тем божественным даром,
Что зовётся Любовь, не имеет цены.
 

Плата

 
Неспетых песен ритм тревожит душу,
Стреножена газетных знаний рысь.
На цыпочках, молчанья не нарушив,
За словом сокровенным прокрадись.
 
 
Прислушайся: со скрипом заржавелым
Открылась в память в паутинах дверь.
Доверь тропинку ту мечтаниям несмелым
И в достижимость невозможного поверь.
 
 
Забытых звуков клёкот журавлиный,
Волшебных рифм дурманящий стозвон.
Счастливый, молодой, почти былинный
Смоленской юности состарившийся стон.
 
 
Ах, диалектика и практики, и воли,
И в юность рвись, и помни о былом.
Я не хочу, я молодостью болен,
Я нищ, я волен, крепок на излом.
 
 
Со мной сразишься? Кто? Пустое дело.
Я в шахматных сраженьях закалён…
Вот так опять: уже и мысль созрела,
Бестрепетная, как на саван лён.
 
 
…Неспетых песен ритм тревожит душу,
Стреножена газетных знаний рысь,
Но в пересохшем горле песню душит
«Уменье жить». Ему не покорись!