Текст книги "Незримое сражение"

За эти годы Петр Чуга и Антонина Глыба не раз бывали у своих польских друзей по совместной работе в советской разведке, по подпольной борьбе с оккупантами. Даниил Белый уже на пенсии, за активное участие в борьбе с фашистскими оккупантами награжден орденом.

Не раз бывшие разведчики предпринимали попытки разыскать людей, которые учили их, под чьим руководством сражались они с гитлеровцами. И вот в 1951 году неожиданно встретились с полковником Васильевым, своим непосредственным начальником по воинской части особого назначения. Это он поручал им ответственные задания, разрабатывал сложные операции в тылу врага, писал на них представления на награждения. И награды нашли героев. В 1975 году Петру Чуге и Антонине Глыбе был вручен орден Отечественной войны первой степени.

У Петра Чуги и Антонины Глыбы много друзей: по работе, дому, совместным увлечениям. И никто из них не знает, что эта скромная супружеская пара в предвоенные годы, в годы Великой Отечественной войны сражалась с фашистами на самом трудном и опасном – незримом фронте.

НИКОЛАЙ ТАРНОВСКИЙ
ВСЕГДА НА ПЕРЕДНЕМ КРАЕ

За несколько дней до личного знакомства с Александром Николаевичем Володиным я знал, что он много лет работал в органах государственной безопасности, имеет на своем счету немало успешно проведенных операций по выявлению и обезвреживанию вражеской агентуры.

По имеющимся у меня данным я мысленно создал портрет героя своего будущего очерка. Воображаемый портрет был похож на артиста Тихонова из телевизионного фильма «Семнадцать мгновений весны», имел отдельные черты Майора Вихря и других героев такого плана.

Когда же в комнату вошел человек среднего роста, в темном плаще, смуглый, с черными густыми вьющимися волосами и представился: «Я – Володин», я немного растерялся.

Но это чувство очень скоро прошло. В первые же минуты нашего разговора мы нашли много общего. Выяснилось, что мы с ним ровесники, в одно время начинали трудовую деятельность на учительском поприще, в один год призывались на военную службу. Потом мы на время поменялись местами: я в сорок втором освобождал от фашистских оккупантов его Смоленщину, а он в сорок третьем очищал от гитлеровцев украинскую землю. Великая Отечественная война обоих нас застала на западной границе Родины. Правда, уже в разных ролях: к тому времени он осваивал нелегкую и опасную профессию чекиста.

Своим боевым крещением Александр Николаевич считает участие в задержании трех агентов немецкой разведки. Было это в конце мая 1941 года. Стало известно, что в определенное время будут переброшены через границу вражеские лазутчики. Сообщены приметы агентов, приблизительный маршрут их продвижения и место возможной явки. В районе их высадки действовала специальная группа, в задачу которой входило «сопровождать» агентов до явочной квартиры.

Александр Николаевич был тогда в роли рабочего парня, который шел себе на работу, насвистывая веселую песенку. Шел он по переулку, имея задачу задержать лазутчиков, если они, почуяв опасность, будут искать спасения именно здесь. В соседних переулках были друзья, а здесь он был один.

Три вражеских агента были взяты у явочной квартиры. Сделали это такие же, как Володин, «рабочие пареньки», будто случайно сошедшиеся в одном месте и в одно время.

Мне не трудно представить ту обстановку, в которой приходилось работать нашим чекистам в тревожное предвоенное время в западных пограничных районах. Гитлеровская Германия мобилизовала все для того, чтобы наводнить приграничные советские земли своими разведчиками, диверсантами, террористами, сигнальщиками.

– Почти каждые сутки на нашем участке задерживали вражеских агентов, – вспоминает Володин те далекие дни. – Как только ни маскировались лазутчики! Пытались проникать под личиной пастухов, родственников местных жителей, даже выдавали себя за узников фашистских лагерей. Гитлеровцы, бывало, в одну ночь выбрасывали несколько групп парашютистов, почти каждый день «сбивались с курса» немецкие летчики. Под руководством небезызвестного Канариса немцы развернули массовую разведывательную деятельность под видом розыска и перезахоронения останков немецких вояк периода первой империалистической войны.

Всем этим и подобным ухищрениям немецко-фашистской разведки были противопоставлены продуманные действия чекистов.

– Mы были молоды и неопытны. Наши успехи шли от беззаветного патриотизма, умноженного на опыт старших товарищей-наставников, – констатирует Александр Николаевич. – Им приходилось обучать нас буквально на ходу, в процессе проведения той или иной операции. Они доверяли нам выполнение задач и при необходимости корректировали наши действия. Говоря это, я вспоминаю генерала Политику и полковника Зайцева, которые были в то время нашими учителями.

Володин на несколько минут умолкает, по-видимому, вспоминает из многих операций, в которых он принимал участие, самые характерные для тех времен. Но как сделать выбор, когда для него все они памятны, связаны с риском для жизни и, конечно же, очень важны для обеспечения безопасности Родины?

…Однажды днем в районе местечка Несвиж был выброшен немецкий воздушный десант. Сюда выехала небольшая группа чекистов. Силы были неравны. Но чекисты, навязав противнику бой, не дали ему развернуться, занять надлежащим образом оборону и таким образом сковали его действия. Подоспевшее воинское подразделение помогло окончательно разгромить десант.

Не успели еще обсудить этот случай, как очередная новость: фашисты перебросили в наши тылы группу диверсантов на лошадях, в одежде наших милиционеров, Охота за всадниками – а их было три десятка – длилась более суток и завершилась их полным уничтожением.

Воспоминания теснятся в голове, волнуют душу ветерана, переносят его в далекие огненные годы, воскрешают бессонные ночи, дерзкие операции, тревоги первых месяцев войны..

Тяжелые это были дни для нашей Родины и каждого из ее защитников. Но особая обязанность возлагалась в те дни на армейских чекистов. Им надлежало не только парализовать действия вражеской разведки, но, отступая вместе с воинскими подразделениями в глубь страны, готовить базы для наших партизан и для успешного выполнения разведывательных задач в тылу врага. Прятали в укромных местах оружие, запасы продовольствия, типографские машины, шрифты, бумагу.

– Самое главное в нашей работе, – уже не впервые говорит Александр Николаевич, – это надежная опора на людей, на советских граждан. Без их помощи и поддержки нам бы не удалось сделать так много, как было сделано в то тяжелое время.

И он снова возвращается мыслью к первым дням Великой Отечественной войны, когда гитлеровцы для обеспечения «блицкрига» привели в действие все звенья своей разведывательно-диверсионной машины в прифронтовой полосе и в наших тылах. Участники войны, чей путь к победе лежал через вынужденное временное отступление, помнят многочисленные вражеские десанты и группы лазутчиков, которые портили связь, «работали» регулировщиками на перекрестках дорог и направляли воинские колонны в засады, подымали стрельбу в наших тылах, имитируя окружение, раздували панику среди населения.

Вот один из эпизодов тех дней. После изнурительного перехода по болотам пехотный батальон разместился на отдых в небольшом хуторке, примыкавшем к лесу. Выставив охрану, бойцы и командиры отдыхали. Не ложился спать только работник особого отдела, оказавшийся в подразделении. Осмотрел хутор, его окрестности. Будто все нормально. Решил проверить еще соседний хуторок, состоящий из двух небольших дворов. Взяв на помощь бойцов из караульной команды, двинулся по проселку. Не прошел и сотни шагов, как навстречу, запыхавшись, бежит крестьянин. «А я к вам тороплюсь», – обрадовался встрече и начал торопливо рассказывать, что погнало его в такое время с хутора.

Оказывается, туда еще днем приплелся человек в красноармейской форме. Одна рука перевязана бинтом, будто ранен, в другой винтовка и вещмешок. Удивило крестьянина то, что боец не стал есть вареную картошку с простоквашей, как другие, а попросил кипятку, размешал что-то в своей кружке, выпил и попросился отдохнуть под навесом, на сене. Днем прошел дождь, к вечеру похолодало, раненому бы погреться в хате, а он рвется на «свежий воздух». И рану перевязывать отказался. Все это, вместе взятое, вызвало у хозяина недоверие к гостю.

Любитель свежего воздуха был схвачен в тот момент, когда заряжал ракетницу, чтобы подать сигнал вражеским артиллеристам. Ракеты полетели в противоположную сторону, к пойме реки. Вражеская артиллерия отозвалась скоро и в течение целого часа обстреливала непролазную топь. А тем временем бойцы батальона восстанавливали силы для новых боев и походов.

– Подобных случаев в практике фронтовых чекистов было немало, – говорит Александр Николаевич. – В трудном сорок втором году солдатская судьба забросила меня под Сталинград. Всему миру известно, как стремились гитлеровцы сокрушить эту волжскую твердыню, открыть себе дорогу на Урал, обойти Москву с востока, отрезать тылы от фронта. Но мало кто знает, какую жестокую борьбу за Сталинград вели наши чекисты. Маневрирование подразделений, смена, доставка боеприпасов и продовольствия – все это должно было делаться втайне от противника. Один вражеский лазутчик мог погубить много жизней, сумей вовремя передать информацию о готовящейся операции.

Александру Николаевичу и не вспомнить всех тех случаев, когда ему приходилось обезвреживать вражеских разведчиков. Но он до мельчайших подробностей помнит эпизоды, когда водил в атаку батальон. А такое случалось не раз и не два. Был он тогда уполномоченным особого отдела танковой бригады, день и ночь находился в ее боевых порядках. Кроме своих непосредственных обязанностей, он еще шефствовал над третьим батальоном и в самые трудные часы был со своими друзьями-танкистами.

– Для успеха нашего дела, – говорит он, – очень важно иметь тесную связь с людьми. Ведь чем больше друзей окружает чекиста, тем успешнее он выполняет свои прямые обязанности…

Но этого, как известно, на переднем крае мало. Солдаты отдают свои сердца и симпатии прежде всего храбрым офицерам. Ну, а Володину храбрости не занимать. Обстрелянный еще первыми залпами войны, он чувствовал себя в бою, как в обычном деле. Не случайно в танковой бригаде говорили: «С таким командиром в огонь и в воду – он не растеряется». Поэтому его везде встречали, как друга, старались помочь ему в его нелегком и очень важном деле.

…Далеко от Сталинграда собирались грозные силы, которые должны были уничтожить вражескую группировку под командованием фельдмаршала Паулюса. Даже несведущему в военном деле человеку ясно, что успех грандиозной операции во многом зависел от секретности ее подготовки. А готовилась она не день и не два. Необходимы были месяцы большой и многогранной работы по формированию новых и пополнению уставших от боев дивизий, потом их нужно незаметно для врага подтянуть к линии фронта, расположить на исходных рубежах. Раскрытие замыслов Верховного командования было бы равнозначно его провалу.

– Вспоминаю то время, – говорит Володин, – и до сих пор не могу понять, где брались у нас силы, чтобы работать по двадцать и больше часов в сутки, а то и вовсе не спать по несколько суток подряд.

Говоря это, Александр Николаевич не жалуется на свою неспокойную судьбу, а гордится, что на него были возложены такие ответственные задачи да еще на таких важных участках, как Сталинградский фронт.

А потом было освобождение Киева.

– Я принимал участие в осуществлении одного из замыслов советского командования, – заметно волнуется Володин. – Наше танковое соединение форсировало Днепр возле Дымера и наступало на юг через Бабинцы, Ирпень и далее на Васильков и Фастов, отрезая пути отступления немецких захватчиков. Стремительно продвигаясь вперед, мы задержали нескольких гитлеровцев, отбившихся от своих частей, и буквально на ходу узнали, что лесной дорогой между Дымером и Бабинцами продвигается колонна штабных работников противника, а среди них – армейские разведчики. Как говорят, на ловца и зверь бежит. У нас не было сомнения, что информация достоверная.

Успех дела зависел от быстроты действий. Штабную колонну во что бы то ни стало необходимо было ликвидировать и захватить документы. Немедленно была сформирована группа перехвата. В ее состав вошло несколько чекистов. Между ними был человек исключительной храбрости дзержинец Житков Петр Андреевич, которому посмертно присвоено звание Героя Советского Союза за отличие в этой операции. А руководил ею Александр Володин.

Вражескую колонну настигли в редколесье. На предложение сложить оружие гитлеровцы ответили яростным огнем. Володин принимает решение: живую силу уничтожить, а документы захватить. Поединок длился каких-то полчаса. В руках чекистов оказались важные сведения о воинских частях противника, а также десятки личных дел предателей, завербованных фашистской разведкой и оставленных в нашем тылу для выполнения заданий.

За успешное проведение этой операции Александр Николаевич был награжден орденом Красной Звезды.

– Когда меня спрашивают о наградах, я всегда говорю: самой высокой наградой для меня есть свобода и независимость моей Отчизны, слава моего поколения, которое одолело самого опасного врага – немецкий фашизм, – убежденно говорит Александр Николаевич и показывает групповую фотографию, сделанную в сорок пятом году в Праге возле дома, в котором в тысяча девятьсот двенадцатом году состоялась Пражская партийная конференция большевиков с участием Владимира Ильича Ленина.

Волнуется ветеран, вспоминая те необычные, насыщенные радостью победы весенние дни.

– Для чекиста война, можно сказать, никогда не кончается, – продолжает Володин свой рассказ. – Большинство людей даже не представляет, как и кто бережет их покой в мирные дни.

После войны Александр Николаевич Володин был в составе группы войск, которая выполняла свою миссию в Австрии и Германии. То было время дикого разгула холодной войны. Реваншисты, поддерживаемые империалистами всех континентов, делали все, чтобы развязать против нашей страны ядерную войну. Иностранные разведки делали попытки спровоцировать вооруженные конфликты, организовывали подрывную деятельность против нашей страны, пытались воздействовать на личный состав наших войск.

– За границей в одном из городов, где в первые послевоенные годы дислоцировалась наша войсковая часть, действовал офицерский клуб, – вспоминает Александр Николаевич. – Это был своеобразный гарнизонный центр. Ведь офицерам в чужой стране после рабочего дня деваться некуда, кроме своего клуба. Естественно, что там работают столовые, бары, буфеты.

Была приличная столовая и в том клубе, о котором ведет речь Александр Николаевич. А в столовой работали официантками местные девушки.

Некоторое время работала в офицерской столовой симпатичная официантка по имени… назовем ее Бертой. Обслуживала посетителей внимательно, со всеми была вежливой. Каждому приятно было обедать за столиком, который обслуживала Берта.

Спустя некоторое время оказалось, что взаимоотношения Берты с нашими офицерами не ограничивались столовой. Ее приглашали на разные представления, а в свободные дни – на прогулку в парк или же просто по городу… Приятно было иметь своим гидом смазливую девицу, которая любила поболтать обо всем. Но еще больше любила Берта слушать разговоры поклонников.

Однако она предупреждала своих знакомых, что не терпит «военных разговоров», мол, в таких разговорах могут быть секретные данные, а ее заподозрят в шпионаже.

Именно такое подчеркнутое отрицание шпионажа насторожило наших чекистов. Решили поинтересоваться Бертой. И открыли принадлежность ее к корпусу западной разведки, который в спешном порядке сколачивался во время победного наступления наших войск на немецкой территории. Берта оказалась в самом деле уроженкой города, в котором работала официанткой, но в начале сорок пятого выехала с матерью в западную часть Германии. Когда же обстановка стабилизировалась, многие беженцы возвратились на насиженные места. Вернулась и Берта. Только не для участия в строительстве новой жизни, а со шпионским заданием.

Слушаешь Александра Володина и все яснее, четче представляешь себе его поведение в сложных перипетиях, где весьма часто успех замысла зависит от мелкой детали, от ювелирной точности в действиях чекистов. Ведь им приходится иметь дело с обученными и многоопытными противниками, обнаруживать слабину там, где враг считает себя неуязвимым. Нужно мгновенно ориентироваться в самой сложной обстановке и не обнаруживать своих эмоций тогда, когда дело требует холодного расчета.

Возвратившись из-за границы, Володин стал работать в Станиславской области. То были неспокойные годы, разгар коллективизации. Стремясь сдержать этот естественный процесс, головорезы из оуновского подполья и их заграничные хозяева, можно сказать, ввели в действие все свои резервы, понимая, что победа социалистического способа жизни на селе будет концом их существования.

И вот чекиста Володина посылают в отдаленный Яблуновский район защищать людей от националистического террора, помогать им строить новую жизнь.

Задача не из легких. Нужно было не только вылавливать бандитов, но и помогать простым людям, запуганным бандеровцами, распрямляться во весь рост, становиться на правильный путь.

В результате целенаправленной деятельности партийно-советского актива в селах Яблуновского района в те годы появились десятки и сотни убежденных пропагандистов советского образа жизни, агитаторов за быстрейший переход на коллективную форму ведения хозяйства. Часто такими агитаторами становились люди, которые сами недавно освободились от пут национализма. И в районе, и в области хорошо знали, что в такой активности местного населения немалая заслуга уполномоченного обкома партии Александра Володина.

– Был среди моих знакомых старый украинский интеллигент, учитель начальной школы села Космач, – вспоминает Александр Николаевич с теплой улыбкой. – Честный человек, труженик на ниве народного образования, он плохо ориентировался в вопросах национальной политики Коммунистической партии Советского Союза, иногда даже оправдывал некоторые действия националистического отребья.

Много вечеров провели они вместе – уполномоченный обкома партии и школьный учитель горного села Космач. Выясняли свои политические позиции, дискутировали, искали истину до тех пор, пока учитель не пришел к окончательному убеждению, что счастливое будущее украинского народа возможно лишь при самом тесном содружестве со всеми советскими народами.

– После этого не было в гуцульском предгорье более рьяного агитатора за дружбу народов Советского Союза, – до сих пор радуется своему успеху Володин. – Начинал он разговор с людьми такими словами: «Братья и сестры мои родные, я многие годы искал правду вместе с вами, наконец нашел ее и хочу вам о ней поведать…» Позже он стал убежденным коммунистом, был избран депутатом Верховного Совета СССР.

Александр Николаевич называет имена многих людей, которым в свое время помог стать на верный путь. Наконец последний вопрос Александру Николаевичу:

– Какова по-вашому, характерная особенность вашей профессии?

Он некоторое время думает, потом говорит с таким видом, будто отчитывается перед своей совестью:

– Полагаю, что деятельность чекиста, весь ее смысл и особенность лучше всего вкладываются в такие слова: «Всегда на переднем крае».

Вероятно, точнее ответить просто невозможно.

ГЛЕБ КУЗОВКИН
«ПОДАРОК» ПРОФЕССОРУ

Зал театра был переполнен. От сияния орденов и медалей, красующихся на груди военных и гражданских, рябило в глазах.

За столом президиума появились секретари обкома партии, руководители областных и городских организаций, передовики предприятий, представители интеллигенции, Советской Армии. Шло торжественное собрание, посвященное второй годовщине победы над фашистской Германией.

После доклада на трибуну поднялся видный ученый, активный общественный деятель, прошедший суровую школу антифашистской борьбы в подполье, профессор Павел Степанович С. От имени интеллигенции он приветствовал воинов Советской Армии, освободивших его родной город от фашистских захватчиков. Благодарил Советскую власть за все, что уже сделано на западно-украинских землях по восстановлению разрушенного войной хозяйства, по налаживанию новой жизни.

Профессор с гневом говорил о злодеяниях буржуазных националистов, призывал разоблачать их коварные замыслы, вырывать из их тенет отдельных обманутых и запуганных людей.

– Пусть никогда не вернется проклятое прошлое, – говорил Петр Степанович, – пусть не повторится страшная война, принесшая столько горя, страданий и жертв. Большое спасибо дорогим нашим воинам-освободителям. Никто никогда не разрушит скрепленную кровью дружбу русских и украинцев…

Бурной овацией приветствовал зал страстную речь профессора.

Взволнованный, с раскрасневшимся лицом, он сошел с трибуны и направился к своему месту в президиуме.

«Выступил профессор прекрасно, – думал сидящий с ним рядом один из руководителей областного управления государственной безопасности Василий Дмитриевич Коломиец. – Но эта речь наверняка кое-кому пришлась не по душе. И… не исключена попытка оуновцев „отомстить“ профессору. Всякое может быть…»

После собрания Василий Дмитриевич на концерте не остался, а поехал в управление.

– Вызовите ко мне майора Гавриленко, – приказал дежурному.

– По вашему приказанию прибыл, – доложил майор, войдя в кабинет.

– В театре закончилось торжественное собрание, – начал Коломиец и рассказал о выступлении профессора. – Не исключено, что профессора попытаются «отблагодарить» за такое выступление. Это может произойти сегодня, завтра, послезавтра. Мы с вами знаем, что подобные «благодарности» стоили некоторым людям жизни. Помните последний случай?

– Вы имеете в виду «подарок»?

– Да. Возможно, и теперь попытаются применить тот же способ или что-то подобное. А может быть, ничего не случится… Но наш долг позаботиться о безопасности человека. Разработайте план действий и доложите мне. Пусть наши товарищи всесторонне обследуют улицу и дом, где живет профессор. Установите наблюдение. Словом…

– Понял вас, Василий Дмитриевич.

– Ну вот и хорошо. А сегодня после концерта обеспечьте проводы профессора домой.

– Будет выполнено.

– Желаю успеха.

…Когда закончился концерт, было уже темно. Электрические и газовые фонари тускло освещали притихшие, почти безлюдные улицы. Попрощавшись с товарищами у подъезда театра, профессор вместе с женой направился домой.

Через несколько минут мимо них проехала машина и остановилась в нескольких шагах. Открылась передняя дверца. Из машины выглянул человек в военной форме и обратился к профессору:

– Прошу извинить. Вы, случайно, не знаете, как проехать на Садовую улицу?

– Представьте себе, знаю! Всю жизнь прожил на этой улице. Поедете прямо, потом свернете на…

– Вот и хорошо! – перебил военный. – Оказывается, нам по пути. Садитесь в машину, сами доедете и мне путь укажете.

Любезность водителя показалась несколько подозрительной. Почему он едет именно на Садовую? Совпадение? Нет ли здесь подвоха? Он знал о том, что в городе случалось всякое. Иногда ночами раздавались предательские выстрелы из-за угла, и на мостовую падали поборники становления новой жизни. Поэтому он не соглашался ехать в первой попавшейся машине с неизвестным человеком.

– Вы поезжайте, а мы пешочком пройдемся по свежему воздуху.

– Да вы что – боитесь со мной ехать, что ли?

– Я никого никогда не боялся, – уже резко ответил профессор.

– Вот и хорошо. Я тоже из таких – не боюсь ни бога, ни черта. Не стесняйтесь, садитесь… И вас довезу, и сам доеду к дружку в госпиталь…

Последние слова шофера развеяли подозрения. На Садовой действительно располагалось какое-то военное лечебное учреждение.

– Спасибо за любезность. Поедем! – согласился профессор.

Машина быстро понеслась в направлении Садовой.

– Вы не спрашиваете, куда ехать, а едете правильно, – заметил профессор.

– Так вы же объяснили, а я на память не жалуюсь. И опять вкралось сомнение: «Знает куда ехать, а спрашивал».

– Теперь я уже припоминаю, как ехать на Садовую, – продолжал водитель. – Как-то раз я бывал в этих местах.

Машина шла на большой скорости. Водитель изредка бросал взгляд на сидящую рядом жену профессора, которой интуитивно передавалось волнение мужа.

– Ну вот мы и доехали.

Машина, скрипнув тормозами, остановилась у освещенного подъезда.

Шофер быстро вышел из автомобиля, открыл дверцу, подал руку женщине.

– Большое вам спасибо, – сказал профессор. – Может, зайдете чайку попить?

– Благодарю! Не могу, спешу. Дружка проведаю, гостинцы передам, заеду за начальником и обратно в часть…

– Вот ведь как бывает. Встретились незнакомые люди, да еще ночью, а расстаемся, как приятели. Будете в городе – заходите к нам.

– Спасибо! Постараюсь!

– Меня зовут Павлом Степановичем. А вас как?

– Михаил.

– Желаю вам всего наилучшего, Михаил! До свидания.

– Спокойной ночи.

Профессор и его жена направились к дому.

Как только они вошли в подъезд, водитель поспешил вслед за ними, держа что-то в руке. Вошел в браму и окликнул:

– Павел Степанович! Это не вы оставили в машине футляр от очков?

Профессор пошарил по карманам.

– Нет! Мой на месте.

– Извините.

– Всего хорошего.

Шофер поднял капот и начал что-то исправлять в моторе. Когда на втором этаже вспыхнул свет, водитель сел за руль. Машина ушла.

…Утром в кабинет подполковника Коломийца вошел Гавриленко.

– Товарищ подполковник, профессора вчера проводили. Остался доволен. Живет он на Садовой улице на втором этаже двухэтажного дома. Вход на чердак не закрывается. Подъезд освещен. Наши товарищи будут «ремонтировать» крышу. Оттуда хорошо просматриваются подступы к дому. Напротив этого дома живет работник милиции. Жена его с дочкой уехала к родственникам. С ним договорились. Дал ключ от квартиры. Есть телефон. Там будет находиться наш человек. Это на всякий случай… Профессор имеет родственницу в Польше – сестру жены, – продолжал Гавриленко, – и у нас в двух городах живут его братья. На работу выходит в половине девятого. Возвращается, как правило, к восемнадцати. Кроме жены и домработницы, в квартире никто не проживает. Наблюдение организовал.

– Хорошо. А как вы думаете, стоит ли в институте, где работает Павел Степанович, принять меры предосторожности?

Майор задумался.

– Правда, – продолжал Коломиец, – маловероятно, что станут сводить счеты с ним на работе. Скорее всего это может произойти либо в пути, либо в доме.

– Я такого же мнения, товарищ полковник. А что, если профессору подсказать, чтобы сам он был настороже? А может быть, вооружить его?

– Можно, но, мне кажется, не нужно. Человек он пожилой, здоровье неважное, был сердечный приступ. Жена тоже сердечница. Только запугаем людей. А в институт все же стоит наведаться…

Весь день ремонтировали крышу «кровельщики». Они видели, как утром выходил из квартиры профессор, выходила и приходила домработница с сеткой, нагруженной продуктами, а около восемнадцати часов возвратился домой Павел Степанович.

Услышав шорох на чердаке, он поднялся туда.

– Что вы тут делаете? – спросил, увидев двух молодых людей в комбинезонах с инструментами в руках.

– Велено отремонтировать крышу и заменить водосточные желоба, – ответил один из рабочих.

– Это очень хорошо. А то у нас в кухне и столовой во время дождя протекает потолок.

На следующий день ровно в восемь часов на улице появилась зеленого цвета машина, На переднем сидении – шофер в темном костюме, на заднем – человек лет тридцати, круглолицый. Курит сигарету, смотрит по сторонам, будто отыскивает нужный ему номер дома. Заднее окно автомобиля задернуто шторой. Номер машины 10–95.

На улице безлюдно. Автомобиль остановился. Из него вышел человек невысокого роста в серой шляпе и синем плаще. Он осмотрелся и быстро направился к дому профессора. Вошел в браму, побыл там минут пять и снова вернулся к машине. Открыл дверцу, сел в машину, и она тронулась.

Вскоре на Садовой появилась еще одна машина – темно-синего цвета с номером 12–40. Из нее вышел человек среднего роста, в темных очках, в кепке и сером плаще, с небольшим чемоданчиком в руке, взглянул по сторонам и пошел по улице. Перед домом профессора оглянулся, вошел в подъезд. В это время машина, тронулась, прошла по Садовой и свернула в первый переулок.

Человек в темных очках не спеша, бесшумно поднимался по ступенькам крутой мраморной лестницы, поглядывая вверх и вниз. Вот он остановился у двери, прислушался, поправил галстук и нажал на кнопку.

– Кто там? – послышался голос профессора.

– Пан профессор! – негромко сказал по-польски человек. – Вам письмо.

– Сейчас, сейчас…

Звякнул замок, и дверь открылась. Хозяин немного растерялся, увидев человека, явно не похожего на почтальона.

– От сестры вашей жены из Польши, – начал незнакомец, – имею поручение передать посылочку и письмо.

– Ах, вот оно что! – воскликнул профессор. – А я подумал – почтальон… Проходите, пожалуйста, раздевайтесь.

– Спасибо. Я забежал на минутку. У меня срочные дела в городе.

– Стася! – крикнул Павел Степанович жене. – К нам гость от Ядвиги…

Тем временем в подъезд вошел человек в легкой зеленой куртке, брюках галифе, сапогах с высокими задниками. Он прислушался, взглянул вверх и укрылся в нише.

«Кровельщик» бесшумно спустился с чердака и остановился у двери. До его слуха доносился разговор:

– Вот подарок и письмо от вашей Ядвиги. Я ее близкий знакомый. Сейчас спешу, а вечером обязательно зайду и расскажу…

В кабинете раздался телефонный звонок.

– Простите, это, наверное, с работы, – извинился профессор. – У нас сегодня горячий день, – и направился к телефону.

Гость с посылкой в руках присел возле стола, продолжая беседу с женой профессора.

Взяв трубку, Павел Степанович произнес:

– Я слушаю!

В трубке послышался тихий спокойный голос:

– Здравствуйте, Павел Степанович! Мне ничего не говорите. Вам передадут посылку и письмо, не распаковывайте ее. О нашем разговоре никому ни слова. Потом все узнаете. Объясните, что какой-то абонент не туда попал…

Оторопевший профессор не знал, что сказать и как поступить. «Кто это мог знать, что творится у меня в квартире? Что за чудеса? А я вот возьму и скажу гостю о телефонном разговоре. А может, не стоит?.. Нет, скажу!»

С этим намерением он вышел из своего кабинета.

Увидев, что гость почему-то еще не передал посылку жене, он вдруг передумал: решил послушаться совета неизвестного доброжелателя.

– Кто-то ошибочно набрал номер, – сдерживая волнение, сказал он.