Текст книги "Кто здесь власть? Граждане, государство и борьба за Россию"

Кремль выходит в Сеть

Большую часть правления Путина в Администрации Президента были неформальные “кураторы” телевидения и печатной прессы, в задачу которых входило продвижение важных для Кремля тем (и препятствование освещению менее “удобных” вопросов), а также при необходимости “надзор” за прессой. “Куратор” интернета был впервые назначен лишь в 2012 году.

Кремль начал замечать, что существование двух сообществ, живущих в разных политических реальностях – реальности телевидения и реальности интернета, – имеет серьезный минус. Антипутинская оппозиция нарастала в киберпространстве, и если телевидение и другие традиционные медиа могли помочь с консолидацией пропутинского электората и не позволить рейтингам одобрения президента опуститься ниже 60 %, допускать свободное развитие цифровой оппозиции было весьма рискованно. Нужно было решить этот вопрос.

Что характерно, изначально Кремль ответил на этот вызов подавлением. Весной и летом 2012 года правительство выразило поддержку предложению о создании черного списка интернета, изначально озвученному консервативным депутатом Госдумы Еленой Мизулиной с опорой на “Лигу безопасного интернета”, за которой стояли Русская православная церковь и религиозный бизнесмен Константин Малофеев³⁷. Закон, изначально разработанный для защиты детей от гомосексуальности, педофилии, экстремизма, наркотиков и самоубийств, был принят всего через два месяца после возвращения Путина в Кремль³⁸. Однако черный список предназначался не только для защиты детей. Он также использовался, чтобы блокировать симпатизирующие оппозиционерам новостные сайты Grani.ru, EJ.ru и Newsru.com, а также блоги лидеров оппозиции Алексея Навального и Гарри Каспарова³⁹.

В 2014 году группа бизнесменов, связанных с Игорем Сечиным, главным исполнительным директором государственной нефтегазовой компании “Роснефть” и близким соратником Путина, организовала смещение Павла Дурова с поста генерального директора крупнейшей российской социальной сети “ВКонтакте”. Дуров отказался передавать информацию о протестной активности силовикам. Контроль над сетью перешел к Алишеру Усманову, владельцу футбольного клуба “Арсенал” и олигарху, имеющему тесные связи с Кремлем⁴⁰. Через несколько месяцев, в декабре 2013 года, Путин лично подписал указ об увольнении Светланы Миронюк с должности главного редактора государственного новостного агентства РИА Новости. Миронюк заслужила репутацию руководителя, управлявшего профессиональной и объективной новостной организацией с сильным онлайн-присутствием. На ее место был назначен Дмитрий Киселев – тот самый человек, который призывал сжигать сердца гомосексуалов. Сопутствующий приказ укрепил связь агентства с Russia Today и национальным телеканалом “Россия 1”, поместив всю структуру под руководство Киселева и открыто указав ей служить российским национальным интересам⁴¹.

Однако это было лишь начало. Через три дня после того, как участники самого крупного из декабрьских протестов высмеяли выступление Путина на последней “Прямой линии” с народом на плакатах и транспарантах, президент уволил своего главного имиджмейкера Владислава Суркова, который руководил отделом внутренней политики Администрации Президента. На место Суркова пришел Вячеслав Володин, депутат Государственной думы из Саратова. Володин имел репутацию жесткого политика и не был склонен к дипломатичности, в отличие от Суркова. Кроме того, по некоторым сведениям, он не воспринимал интернет всерьез. “Интернет – ничто, – как сообщается, однажды сказал он. – На наш век газет хватит”⁴².

Здесь в игру вступила Кристина Потупчик. Занимая должность пресс-секретаря движения “Наши”, прокремлевской молодежной группы, организованной по инициативе Суркова, Потупчик координировала масштабную операцию по привлечению блогеров и других “инфлюэнсеров” из социальных сетей к созданию выгодного для Кремля контента за деньги. Поняв, что может больше заработать в частном секторе, Потупчик ушла из “Наших” и стала оказывать услуги по продвижению в социальных сетях тому, кто больше заплатит. В середине 2012 года самую высокую цену снова предложил Кремль. Об этом стало известно, когда в декабре 2014 года хакерская группировка “Шалтай-Болтай” взломала электронную почту начальника Потупчик Тимура Прокопенко, который работал в Администрации Президента и “курировал” освещение политической повестки в интернете. Среди фотографий из отпуска и списков покупок нашлась целая куча писем с аккаунта, зарегистрированного на Анну Ведуту. Женщина с таким именем в то время работала пресс-секретарем Навального, но аккаунт принадлежал Потупчик⁴³.

В адресованных Прокопенко письмах Потупчик, выложенных в общий доступ группировкой “Шалтай-Болтай”, оказалось 157 документов, созданных за семь месяцев с июня по декабрь 2014 года. В них Потупчик почти ежедневно предоставляла сводки с сетевого “фронта”. Она также сообщала, что консультировала группу людей, которых сама называла “охранителями”⁴⁴. Ее письма и содержащиеся в них отчеты дают нам уникальную возможность заглянуть на внутреннюю кухню российского государства, которое разворачивало идеологическую кампанию на вражеской территории.

Для этой кампании Кремль выбрал стратегию, которая принципиально отличалась от работы с телевидением. В то время как власти могли в значительной степени контролировать российскую территорию и безраздельно господствовать на радио и телевидении, онлайн-пространство в прошлом отводилось оппозиции. Привыкший доминировать Кремль в интернете оказался в отстающих. Перед ним стояла задача создать для онлайн-читателей такую же согласованную повестку, как для телезрителей. В 2012 году закон Мизулиной об интернет-фильтрации облегчил государству блокировку доступа к контенту оппозиции. Кроме того, государство имело рычаги давления на интернет-компании (по крайней мере российские) и авторов критических материалов, умело заставляя их менять свою точку зрения. Однако Потупчик и Прокопенко хотели большего. Их цель состояла в том, чтобы “охранители” набрали не меньше онлайн-последователей, чем оппозиция, и сумели создать свою герметичную среду для обмена мнениями, противодействия оппозиции и даже формирования онлайн-повестки.

Защитники

Чтобы взывать к сердцам народа, Потупчик с “охранителями” нужно было осторожно подбирать слова и структурировать свои аргументы с оглядкой на логику масс. Любая группа людей, желающая достигнуть политической цели, полагается на общий набор принципов – чувство справедливости и несправедливости, умение отличать плохое от хорошего, понимание стратегии и цели, а также ощущение солидарности и единения. Социологи называют это фреймом⁴⁵. Общие принципы со временем эволюционируют, когда события ставят под сомнения или подкрепляют ранние идеи и когда состав коалиции изменяется за счет добавления или оттока союзников. Формирование фреймов при этом происходит на основе идентичности участников коалиции, но в то же время сами фреймы помогают укреплять эту идентичность⁴⁶. Отчеты Потупчик рисуют хотя бы частичную картину того, как она сама и “охранители” понимали свою задачу и определяли рамки борьбы, в которой участвовали, и как их понимание менялось со временем.

Однако проблема Кремля заключалась в том, что он мог сколько угодно формировать ясные и мощные фреймы для развития нарратива, но события играли против него. Ранние попытки загнать оппозиционеров и иностранных противников в фрейм “Гейропы” не получили серьезной поддержки, поэтому от этого было решено отказаться. В основном Потупчик играла в защите, а не в нападении, определяя повестку с оглядкой на текущие события и действия оппозиции.

Главным противником, по мнению Потупчик, был блогер и лидер оппозиции Алексей Навальный. Имя Навального упоминается в отчетах почти так же часто, как имя Путина, а так как отчеты предназначались для информирования более высоких звеньев бюрократической цепочки, о Путине в них говорилось практически каждый день ⁴⁷ . Как правило, задача состояла в дискредитации той интерпретации событий, которую Навальный давал в своем блоге, или хотя бы в перенаправлении дискуссии в менее выгодное для оппозиции русло.

Для этого честность некремлевских информационных источников ставилась под сомнение. Например, Потупчик велела “охранителям” поднимать вопросы об объективности “Дождя”, называя его репортажи “проплаченными”. Подобным образом, когда Навальный предстал перед судом по очередному сфабрикованному обвинению в мошенничестве, она посоветовала “охранителям” обратить свой гнев не только против лидера оппозиции, но и против всех оппозиционеров, связавших свои политические амбиции с явно тонущим кораблем.

Но вскоре тонущий корабль снова стал определять повестку дня. В сентябре 2014 года Навальный опубликовал расследование, речь в котором шла о незадекларированных заграничных активах жены председателя Московской городской избирательной комиссии Валентина Горбунова. Потупчик рекомендовала сменить тему:

Расследование Навального о заграничных активах Горбунова должно казаться местью за то, что ни один член Партии прогресса [Навального] не был зарегистрирован на выборы в Мосгордуму.

Потупчик вернулась к утверждению, что “все разочаровались в Навальном”, 6 октября, когда в новостях сообщили, что глава антикоррупционного фонда Навального Владимир Ашурков попросил политического убежища в Великобритании:

…Стоит отметить, что почти никто из ближнего круга Навального не верит в его политический успех. Этим следует объяснять эмиграцию его ближайших соратников: Волкова, Гуриева, Ашуркова. Охранители должны подчеркивать раскол в группе Навального.

Хотя Потупчик часто не успевала за Навальным и его союзниками, гораздо большую проблему для нее представлял не конкретный человек и не конкретная группа, а сама реальность в форме происходящих в мире событий, которые Кремль не мог контролировать, и непопулярных политических решений.

Так, 6 августа 2014 года российское правительство объявило о наложении ответных санкций на импорт европейских и американских товаров – в основном продовольствия и сельскохозяйственной продукции. Потупчик посоветовала проигнорировать эту новость.

Однако на следующий день, когда новость разошлась по стране, “охранителям” пришлось запустить запоздалую кампанию по защите от критики оппозиции. Потупчик написала:

Утверждения, что западные санкции, наложенные на российских чиновников и Путина, ударят по внутренним потребителям, необходимо опровергать, подчеркивая, что в дополнение к личным санкциям Запад пытается нанести удар по всем сегментам промышленности, крупным предприятиям, в первую очередь оборонного сектора, и фактически стремится подорвать доходы семей рабочих и инженеров промышленных городов.

Более серьезная проблема возникла четыре месяца спустя. Российский рубль, который в начале 2014 года торговался на уровне 35 рублей за доллар США, с августа 2014 года медленно, но верно слабел. В пятницу, 12 декабря 2014 года, на закрытии торгов курс рубля составил 56,9 рубля за доллар. К вечеру понедельника он достиг уже 64, 4 рубля за доллар⁴⁸ . В тот день Потупчик написала:

Самой важной и фактически единственной темой, обсуждавшейся в социальных сетях, стала разкая девальвация рубля – нотки паники слышатся даже в комментариях охранителей. На этом фоне молчание Министерства экономики и Центрального банка выглядит действительно странным. Позиция этих институтов должна быть представлена в информационном пространстве и должна содержать понятное объяснение причин произошедшего. В ином случае панические настроения не исчезнут, а продолжат нарастать.

Как показывают периодические вспышки недовольства Потупчик, союзники порой доставляли ей не меньше проблем, чем противники. После переизбрания Путина в 2012 году Государственную думу прозвали “бешеным принтером”, поскольку она один за одним принимала консервативные и репрессивные законы, включая постановления идеологического характера вроде тех, что описаны выше, и меры, направленные на ужесточение государственного контроля над неправительственными организациями и интернетом. В конце концов “бешеный принтер” стал сводить Потупчик с ума. В конце июля Дума приняла закон о блогерах, который обязывал блогеров с большим числом подписчиков регистрироваться в качестве СМИ, а также вводил наказание за использование ненормативной лексики. В письме, которое можно расценить и как обращенный к Кремлю призыв, и как негласное выражение поддержки онлайн-товарищам, Потупчик едва ли не умоляла Думу отменить свое решение – и не в последнюю очередь потому, что оно негативно сказывалось на самих “охранителях”.

Через два дня Потупчик вела ту же битву на другом фронте. Региональные сибирские власти добились вынесения судебного решения о блокировке онлайн-аккаунтов, связанных с местным протестным движением. В отчете от 3 августа Потупчик отметила, что цензура привлекла к этому делу гораздо больше внимания, чем сами протесты.

Подобный “крик души” раздался 3 декабря, когда появились новости о том, что в Госдуму внесено предложение о запрете работать не по специальности, указанной в университетском дипломе. Потупчик написала:

Появление подобной информации в интернете… дискредитирует всех охранителей. Более того, реакция на такие новости в информационном пространстве, где люди и так уже на взводе из-за падения обменного курса рубля, из-за цен на нефть и данных о рецессии в России, становится еще более гневной и резкой. Теперь все это нельзя списать на невинные шутки.

В других случаях Потупчик выражала свои требования к государству более отчетливо. Так, 3 сентября она призвала к конкретным действиям для ослабления растущей критики продовольственной инфляции, которая последовала за введением ответных российских санкций, наложивших запрет на импорт продовольствия из Европы и других регионов. Однако в целом отчеты показывают, что Потупчик прекрасно понимала, какую роль играет по поручению российского государства, но они с Прокопенко пришли к выводу, что Кремль сможет победить в онлайн-битве лишь при условии, что он станет учитывать не только опасения, озвучиваемые россиянами в интернете, но и некоторые ценности онлайн-мира, предпочитающего диктату способность к быстрому реагированию, а подавлению – умение идти на компромиссы. Таким образом, задачей Потупчик было не только переделать интернет по подобию Кремля, но и по возможности переделать Кремль по подобию интернета.

Несмотря на все проблемы и неудачи, упражнения Потупчик во фрейминге помогли ей достичь хотя бы частичного успеха. Хороший фрейм предполагает интернализацию людьми, которые используют его и считают частью собственной идентичности. Если плохие новости в интернете усложнили эту задачу при работе с конкретными вопросами, то существование группы “охранителей”, призванных защищать Россию и Путина в онлайн-пространстве, оказалось более эффективным. Пропутинские блогеры и комментаторы в социальных сетях с гордостью стали называть себя “охранителями”. Раздраженные оппозиционные блогеры и комментаторы в ответ начали именовать их “портянками” или “ватниками”. В процессе участники диспута переходили с одной стороны на другую, но в итоге информация в онлайн-мире стала более структурированной: теперь там были не только люди и места для формирования оппозиционной картины мира, но и люди и места, приверженные созданию одобренной Кремлем версии онлайн-реальности.

Глава 3. Русская весна

7 марта 2014 года Игорь Гребцов стал маленьким зеленым человечком.

Гребцов позвонил жене из города Славянска-на-Кубани, находящегося примерно в 2500 километрах от его дома на Урале, возле Керченского пролива, который отделяет Россию от украинского Крыма, и сказал, что не вернется домой к 8 Марта. Сначала жена решила, что он разыгрывает ее, и трижды перезвонила ему, чтобы удостовериться в его словах. Поняв, что он не шутит, она пригрозила ему разводом, но затем остыла. Он вернулся домой залечивать раны, полученные в танковом сражении на востоке Украины, только девять месяцев спустя.

Сообщив новости жене, Гребцов переправился в Крым с группой других мужчин, в основном ветеранов армии и резервистов, а также значительным количеством казаков, и поселился в гостинице. На следующее утро, как он сказал в интервью газете своего родного города, они отправились смотреть так называемый марш бандеровцев – митинг сторонников движения “Евромайдан”, которое свергло президента Украины Виктора Януковича¹. Гребцов с товарищами считали революционеров последователями украинского партизанского лидера Степана Бандеры, который боролся с советским и немецким господством на Западной Украине во время и после Второй мировой войны и который также периодически заключал союзы с СС и терроризировал еврейское население региона. Позже в тот же день Гребцов вступил в “ополчение” “маленьких зеленых человечков”, став участником тайной операции, которая привела к российской аннексии Крыма. К концу месяца он оказался в Донецке, главном городе восточноукраинского региона Донбасса, в центре конфликта, вскоре переросшего в гражданскую войну.

Как ни странно, именно несогласованность между тем, что он видел на российском государственном телевидении, и тем, что он читал на независимых украинских сайтах, в итоге подтолкнула Гребцова отправиться на войну, как он сам вспоминал в апреле 2014 года в интервью местной газете “Качканарский четверг”. “Когда видишь, что тут говорят одно, а там – совершенное другое, и тебе непонятно, что происходит на самом деле, то единственный способ разобраться – лично побывать на месте событий”, – сказал он.

История о том, как Россия пошла войной на Украину, – это прежде всего история таких людей, как Игорь Гребцов. Мы не знаем, сколько российских бойцов в разных регионах Украины исполняли приказы, а сколько были добровольцами, как Гребцов. Но мы знаем, что решение Кремля оккупировать сначала Крым, а затем ряд областей Донбасса и развязать в регионе конфликт, который не утихает по сей день, было встречено шквалом искреннего одобрения – и в некоторых случаях одобрение было достаточно сильным, чтобы мужчины покидали свои семьи и выходили на передовую.

“Сначала у меня не было намерений записаться в ополчение, – сказал Гребцов «Качканарскому четвергу». – Идея возникла в процессе пребывания, когда посмотрел на бандеровские митинги, пообщался с людьми, узнал подробнее о противостоянии”. Когда среди антимайдановцев пошли слухи о запланированных на 9 марта учениях НАТО, он принял решение.

“Я решил вступить и поддержать русских”, – подытожил он.

В марте 2014 года никаких учений НАТО не планировалось, но это уже неважно.

На войну

К середине февраля 2014 года стало очевидно, что Виктор Янукович теряет контроль над Украиной. Протестанты вышли на майдан Незалежности – площадь Независимости – 21 ноября 2013 года, когда Янукович отложил подписание соглашения об ассоциации с Европейским союзом. В последующие дни протестующие составили список требований, в который вошло проведение конституционной реформы с целью ограничения власти президента, и отказались покидать площадь. 30 ноября начались столкновения с полицией, которые привели к бунтам, не утихавшим и после Нового года. 20 февраля российский премьер-министр (и бывший президент) Дмитрий Медведев, который во время российских массовых протестов 2011–2012 годов в основном держал полицию на расстоянии от митингующих, призвал Януковича к более жестким мерам. “Не позволяйте людям вытирать о себя ноги, как о тряпку”, – сказал Медведев². В тот день в перестрелке на майдане и в его окрестностях погибло от 60 до 80 протестующих³. На следующий день в Киев прибыл Владимир Лукин – бывший российский посол в Вашингтоне, много лет занимающий при Путине должность уполномоченного по правам человека. Официально в его задачу входила помощь в переговорах между правительством и оппозицией, но на самом деле он вывез Януковича из страны и разместил его в Ростове-на-Дону на юге России. Пока самолет был в небе, украинский парламент проголосовал за импичмент президента. Две недели спустя Игорь Гребцов оказался в Крыму, и он был не один.

22 февраля 2014 года, на следующий день после бегства Януковича с Украины, в России был зарегистрирован интернет-домен dobrovolec.org. Несколько недель домен не использовался, а затем ему нашлось применение для привлечения наемников, таких как Гребцов. Мы не знаем, кто купил домен и зачем, но имеющиеся в нашем распоряжении факты свидетельствуют о поразительной дальновидности или искусном плане того, кто за этим стоял. Однако прежде чем приступать к реализации этого плана, нужно было кое-что сделать.

26 февраля 2014 года вспыхнули беспорядки в Крымской раде – Верховном совете Автономной Республики Крым, на территории которой находился портовый город Севастополь, где была расположена база российского Черноморского флота. Входившая в состав Украины республика имела полуавтономный статус. С одной стороны конфликта были крымские татары – представители коренного крымского населения, которых при Сталине массово депортировали в Среднюю Азию и которые пытались вернуть свои земли и права даже после провозглашения независимости Украины, – и сторонники “Евромайдана”, махавшие желто-голубыми украинскими флагами. С другой стороны была группа с российскими флагами, точный состав которой остается загадкой: в основном это были молодые русскоговорящие люди, но неясно, принадлежали ли они к крупному русскоговорящему большинству жителей Крыма или приехали из России. Известно, что начались потасовки, после чего противоборствующие стороны забаррикадировались в противоположных концах комплекса зданий совета⁴.

Очевидно, это открыло возможность, которой давно ждали в Москве. Под покровом ночи здание штурмовали одетые в маски люди в военной форме без знаков различия. На следующее утро, пока украинская полиция наблюдала за происходящим с безопасного расстояния, мужчины в масках провели в здание самопровозглашенный кворум членов совета, которые проголосовали за проведение референдума о независимости полуострова и назначили его на 2 мая. Пока шло голосование, “маленькие зеленые человечки” охраняли все окна и входы в здание⁵. Той ночью другая группа вооруженных мужчин в масках и военной форме без знаков различия – приехавших на грузовиках цвета хаки без номеров и опознавательных знаков – захватила контроль над главной воздушной гаванью полуострова, аэропортом Симферополя⁶. На рассвете 28 февраля блокпосты с неопознаваемыми “маленькими зелеными человечками” появились на основной транспортной магистрали полуострова, связывающей Симферополь с Севастополем, а также на других крупных дорогах⁷. Намеком на будущее мог служить тот факт, что некоторые из блокпостов были укомплектованы членами московского байкерского клуба “Ночные волки”, единственной открыто националистической организации, с которой когда-либо фотографировался Владимир Путин⁸.

“Это было просто невероятно, – вспоминает Роланд Олифант, который 26 февраля прилетел в Симферополь, чтобы освещать происходящее для лондонской газеты Daily Telegraph, и первым из западных репортеров написал о стремительном появлении «маленьких зеленых человечков». – Они напоминали часовых у Букингемского дворца, которым не позволено общаться с туристами. Мы ходили за ними, бегали за ними, фотографировали их и спрашивали, откуда они и что делают, а они лишь молча смотрели на нас из-под своих балаклав”⁹.

Основные российские СМИ – во главе с тремя телеканалами, находящимися под контролем государства, – освещали крымские события под тем же углом, что и “Евромайдан” в Киеве, но с некоторым отличием. Ключевой нарратив о фашистской хунте, приведенной к власти радикальными националистами при поддержке Вашингтона и Брюсселя, разбавлялся недоумением российских репортеров по поводу “маленьких зеленых человечков”, которых в российской прессе в основном называли “вежливыми людьми”, подчеркивая их явную неконфликтность. Судя по всему, российские журналисты знали о них не больше своих западных и украинских коллег. В связи с этим, пожалуй, неудивительно, что Гребцов и остальные могли в своих поступках руководствоваться желанием узнать правду.

В поисках правды в Крым отправился и другой российский гражданин – видный оппозиционный блогер Илья Варламов. 4 марта 2014 года он написал в своем “Живом журнале”:

Главное – что все спокойно. Напряженность есть, но она нагнетается скорее извне. Люди смотрят телевизор, читают газеты, потом звонят в ужасе родственникам в Крым: “У вас там война? Уезжайте! Спасайтесь!” В Крыму русский солдат угощает сигаретами украинского коллегу и ни о какой войне никто не слышал и даже подумать не может. Но напряженность присутствует.

При этом Варламов заметил российских солдат там, где им было не место.

Так как официально это не российские солдаты, московские пиарщики, которые тоже приехали в Крым, придумали очень крутое определение: “вежливые люди”. Здесь создается образ русского воина-освободителя, который в хорошей новенькой форме, с красивым оружием приехал защищать мирные села и города. Он приветливый, улыбается, с ним можно фотографироваться на память. Он вежливый¹⁰.

Официальная версия, на которой настаивали министр обороны Сергей Шойгу и сам Путин, гласила, что эти “вежливые люди” были не российскими солдатами, а добровольцами местных сил самообороны и российское правительство не знало, как местным добровольческим силам удалось раздобыть российскую форму, оборудование и транспортные средства нового образца¹¹. Однако мало кто купился на эту историю. 6 марта администрация Обамы, сославшись на тайное российское вторжение на полуостров, разработала проект санкций против России, которые планировала ввести в случае аннексии Крыма под любым предлогом. В ожидании референдума, перенесенного на 16 марта, международная пресса публиковала все новые истории о “маленьких зеленых человечках”, которые теперь были повсюду¹². Остальное известно всем. 16 марта более 95 % избирателей, принявших участие в крымском референдуме, проголосовали за провозглашение независимости и присоединение к России. Единственной альтернативой в бюллетене было требование о восстановлении функциональной автономии республики посредством проведения конституционной реформы на Украине¹³. На следующий день США, ЕС и Канада ввели первые санкции, направленные против российских чиновников и государственных компаний, принявших непосредственное участие в аннексии, включая клуб “Ночные волки”. День спустя Путин торжественно объявил, что Крым “воссоединился” с Российской Федерацией.