Текст книги "Голубая кровь"

Михаил с сожалением посмотрел на часы. Если б не дела – с удовольствием принял бы его предложение. Им было о чем поговорить, но сейчас – недосуг.

– В другой раз, Олежек! Я всегда тепло вспоминаю нашу студенческую компанию. Как мой соперник, ты вел себя на удивление корректно. Но теперь я догадываюсь – здесь замешана Джульетта. Разве не так?

– Ты угадал! – честно признался Олег. – Пойдем все тебе объясню! Ведь я и на Наде женился, только потому, что «горело» назначение в Париж. А о Рае тогда не могло быть и речи…

– Обо всем расскажешь при встрече. Света тоже будет рада тебя повидать, – тепло улыбнулся ему Михаил. – Звони – телефон тот же. А сейчас, извини: меня ждут неотложные дела.

Глава 2. Конец Валета

Валета должны были взять вечером в его квартире, сотрудники Юсупова не выпускали бандита из поля зрения, а сам Михаил согласно предварительной договоренности в конце дня поехал к заместителю генпрокурора. Алексей Георгиевич восседал в своем огромном кабинете на фоне двуглавого орла и российского трехцветного знамени. Неумолимое время его сильно состарило – лицо избороздили морщины, голова облысела, он как-то сгорбился и казался меньше ростом. Но в его глазах все так же светился ум, и его речь оставалась четкой и ясной. По дороге, в центре Москвы, Юсупов попал в пробку, опоздал и понуро вошел к нему, ожидая нагоняя.

– Извините, Алексей Георгиевич! На Садовом попал в пробку, – смущенно пробормотал он. – Минут двадцать простоял, пока выбрался.

Но друг покойного отца не стал его отчитывать и, снисходительно улыбаясь, указал на кресло.

– Ладно уж, присаживайся! Рад видеть тебя, Миша! Он взял со стола бумагу и протянул Юсупову.

Вот, возьми! Это – поручение провести следственные действия в отношении гражданина Корнева, по кличке Валет. Как я понял, на милицию не очень надеешься?

Юсупов спрятал в карман бумагу, потом сел и высказал – что его беспокоит.

– Как вы знаете, у нас есть кассета, с помощью которой расколоть его им не составит труда. Я боюсь другого – что об этом сразу узнает Бутусов. У него там наверняка есть свои люди.

– Этот Валет – матерый преступник. Расколоть его будет трудно, – выразил сомнение прокурор. – Он от всего будет отпираться.

– Вы правы – он крепкий орешек: ни милиции, ни тюрьмы не боится, – согласился Михаил. – Но мой помощник Сальников – тот, кому вы помогли скостить срок, сумел «закорешить» с Валетом, и тот по пьянке проговорился о расправе с любовницей шефа.

Алексей Георгиевич одобрительно взглянул на Юсупова.

– Сальников смог это записать, и вы хотите взять Валета, угрожая послать кассету его шефу. Я правильно понял?

– Примерно так, – подтвердил Михаил. – Если расскажет нам – как было дело и где схоронили убитую, – гарантируем ему, что будем молчать.

– Но ведь так же могут поступить и следователи милиции. Зачем тебе брать это на себя? – не скрыл опасения опытный прокурор. – С таким, как Валет, опасно связываться, Миша! Если сбежит – ни тебе несдобровать, ни твоей семье.

– Не беспокойтесь, Алексей Георгиевич, мы примем меры, чтобы не сбежал. Будем сторожить свидетеля. Лишь бы Бутусов до него не добрался. Нам Валет поверит – что не выдадим, а милиции нет. Хорошо знает – продадут.

Старый прокурор с доброй улыбкой, посмотрел на Юсупова.

– Хоть и шрам у тебя, и ранняя седина, Миша, но все же ты здорово похож на своего отца – пусть земля ему будет пухом! И не только внешне – делами!

Он вновь стал серьезным и, подводя итог разговору, заключил:

– Ну что же, действуй! Моя санкция дает тебе законное право. Но только до приезда милиции. И пока в контакт с ней не входи – дабы не засветиться! Пусть рискует только Сальников. Остальным быть в масках!

Валета решили взять у себя дома. Когда Сальников, предварительно договорившись, позвонил в дверь, тот сразу ему открыл. Бандит никак не ожидал, что вслед за «корешем» ворвутся еще двое громил в масках и, растерявшись, не оказал сопротивления. Усадив на грязный пол, они приковали его наручниками к батарее отопления, и Валет, уже придя в себя и в бешенстве косясь на Виктора с пеной у рта прохрипел:

– А-а-а, продал меня, сука! Считай, ты уже труп! Живьем закопаю! Оскалившись, как загнанный зверь, уставился на мощные фигуры Михаила и Сергея.

– Вы чьи, быки? На кого пашете? Чего хотите? Сергей пнул бандита ботинком. Играл «под чеченца».

– Заткнысь, шакал! Врэмя прыдет – узнаэшь. Сальников, разыгрывая «доброго копа», придержал его за рукав.

– Погодь, джигит! Предложим бабок – сам все нам скажет. Чего ему босс? Своя шкура дороже. И кореш хороший.

Валет яростно рванулся к нему, стараясь достать ногой.

– Я тебе не кореш, сучара! Разорву, дай только добраться! Юсупов с деланной свирепостью одернул Сальникова.

– Нэ жалэй этого шакала! Знаэшь, сквльких он замочил? Утюгом погладым – сразу расколется. Лютше пойди, покарауль снаружи!

Сальников, бросив неодобрительный взгляд на Валета, вышел, и тот затих – похоже, испугался «чеченцев». Глядя исподлобья, вступил в переговоры.

– Ну, чего от меня надо? Если замочить кого – пожалуйста. Но босса своего не продам! Мы с ним – кореша.

– А ты уже его заложил, шакал, – презрительно бросил ему Юсупов. – Будэшь молчать – Бутус об этом узнаэт. Он тэбе этого нэ простыт!

– Врешь, чечен! На понт меня хотите взять?

– На понт? Сэйчас убэдышься, что тэбе хана.

Юсупов повернулся к Белоусову. Тот поняв, достал плейер.

– Руслан включы кассэту – пусть послюшаэт!

Плейер отчетливо воспроизвел то место разговора Валета с Сальниковым, где он говорит, как его босс замел следы убийства изменившей ему любовницы. Валет сразу скис.

– Да уж, узнает Бутус – мне каюк. Чего вам от меня надо? Говори: что сдэлали с любовницей Бутуса и куда ее дэли? – потребовал Михаил. – Ты ее замочил?

По лицу Валета было видно, как желание выжить борется у него с верностью своему боссу и старому другу. Хмуро бросил:

– Хотите заложить Бутуса или срубить с него бабок?

– Зачэм закладывать? – успокоил его Юсупов. – Надо, чтоб сговорчивей был.

Это устроило Валета, он облегченно вздохнул:

– Тогда лады! Лично я бабу не убивал. А схоронили ее в новом коттедже.

– Кто же ее замочил, если не ты? Чем можешь доказать? Но Валет уклонился от прямого ответа.

– Сами убедитесь, как найдете. Моей вины в ее смерти нет. Насколько знаю – другие умучили.

В этот момент, как было условлено, в комнату вбежал Сальников:

– Сюда едут мусора! Надо рвать когти!

– Нэ может быть! – изобразил, будто не верит, Юсупов. – С чего взял?

– На лестнице соседка сказала, что их вызвала. Не теряя времени, все трое устремились к выходу. Прикованный к батарее Валет, поняв, что попадет в руки милиции, испустил отчаянный вопль:

– Братки, не бросайте! Мусора меня заметут! На мне много висит!

– Ничего, мэньше врэда от тебя будет! – не оборачиваясь, бросил ему на ходу Белоусов по инерции с кавказским акцентом.

В это время у себя на кухне, сидя за ужином, Вера Петровна безуспешно старалась успокоить мужа Профессор почти не ел, хмурился…

– Степочка! Ну чего ты все переживаешь? Миша правильно сделал, не взяв тебя с собой!

Розанов резко отодвинул от себя тарелку.

– Нет! Он совершил непростительную ошибку! – Ну почему, дорогой? Ему же видней.

– Как ты не поймешь? Я педагог и лучше знаю психологию. Мне удастся его разговорить, а им он ничего не скажет. Это же отпетый преступник!

– Вот именно: отпетый! Поэтому Миша тебя и не взял. Он опасен даже для него. А ты разве сможешь сдержать себя, если этот бандит убил Надю?

Профессор угрюмо молчал, и она продолжала его мягко увещевать.

– Займись лучше своей работой и доверь это дело Мише. Побереги сердце! Последний раз у тебя была плохая кардиограмма!

Но это лишь рассердило Розанова, и он с укором сказал:

– Ты такая чуткая, Вера, а не понимаешь: ну как я могу успокоиться, когда убили мою дочь! И я даже не знаю – где она, бедняжечка, покоится!

Профессор задохнулся от волнения и схватился за сердце. Жена проворно вскочила, достала из ящика валокардин, но он отвел ее руку с лекарством.

– Нет, Вера, не сердце у меня болит, а душа! Потому, что Наденька – не твоя дочь. Ты не смогла полюбить ее как Свету Иначе бы тоже сильно переживала!

Укор мужа был таким болезненным, что Вера Петровна заплакала, но это его не остановило.

– Я всегда замечал, что всю свою душу ты отдаешь Свете и внуку, а надолго Наденьки мало остается, – с горечью продолжал он. – Относился к этому с пониманием, но мне было больно.

Сказанное им было слишком несправедливо. На глазах Веры Петровны выступили слезы.

– Обидно это слышать от тебя, Степа! – возразила она. – Я любила Наденьку всегда, несмотря на го, что она – дочь Лидки, которая нас с тобой разлучила. Ты не имеешь права меня упрекать!

– Это почему? Разве я сказал неправду?

– Потому что к Свете ты тоже проявлял меньше любви, чем к Наде, хотя она – наша общая дочь!

Розанов возмущенно пожал плечами.

– Ты забыла почему? Сколько лет я даже не подозревал, что она – моя дочь? А Наденьку я растил с рождения!

Воспоминания были столь горьки, что Вера Петровна зарыдала, уткнувшись лицом в лежащие на столе руки. Потом, собравшись с духом, подняла голову:

– Нет, так мы далеко зайдем, Степа! Прощаю тебя, понимая твое состояние Видит Бог, что я тоже очень любила Наденьку и глубоко переживаю наше горе!

В тесной, прокуренной комнате следователя МУРа шел допрос Валета. За окном ярко светило солнце, а настроение у молодого, но уже располневшего и облысевшего капитана было пасмурное. Растерянно глядя, на сидящего перед ним с наглым видом Валета, он почесал в затылке.

– Даже не знаю, что с тобой делать, Корнев. Влип ты крепко. Если бы не это, указал на лежавшую на столе кассету, – гулял бы ты уже на свободе. У меня на тебя, считай, больше ничего нет.

– Вот и отпускай, начальник! Это – туфта, – Валет кивнул на кассету. – Мои враги сварганили – чтобы упечь.

– Нет, голос – твой. Экспертиза это докажет, – покачал головой капитан. – Но в протокол я записал, что все отрицаешь. Ты и дальше будешь лепить нам горбатого? Ведь не выдержишь расколешься!

– Не расколюсь, ничего не докажете! Меня подставили.

– Ладно, так и запишем, – капитан сделал отметку в протоколе и пододвинул его к Валету. – Подписывай.

– Ничего не подпишу без адвоката, – наотрез отказался тот. – Я ученый.

– Знаю это, Валет, то бишь гражданин Корнев. Поэтому и не настаиваю.

Капитан отложил в сторону протокол и нажал на кнопку. В дверях сразу возник конвоир, и он распорядился:

– Доставьте задержанного в КПЗ!

Конвоир, надев наручники, увел Валета. Как только за ними закрылась дверь капитан достал мобильник и, набрав номер, приглушенно сообщил:

– Передай шефу, Игорь, что его «мокрушник» у меня здесь – в КПЗ. Уверен, что расколется, – у нас кассета, где он его закладывает. Нет, только копия, а кто хранит оригинал – неизвестно. Жду указаний!

Сидя за столом в своем роскошном кабинете, Бутусов визировал документы, когда к нему вошел с озабоченным видом его помощник Игорь. Бутусов сразу оторвался от бумаг и вопросительно поднял на него свои холодные глаза:

– Ну что, узнал куда подевался Валет?

– В ментовку попал, – хмуро сообщил Игорь. – Он в КПЗ, на Петровке.

– По пьянке или опять обкурился?

– Хуже, Борис Осипович! У чеченцев его отбили. Наш человек в МУРе за него много бабок хочет.

Бутусов презрительно скривил губы.

– Чего это он так губу раскатал?

– У Валета кассету нашли – а там компра.

В холодных глазах его шефа появилась тревога.

– Что еще за кассета? – обеспокоился он. – На кого компра?

– На вас, Борис Осипович. Валет кому-то проговорился, что замочили вашу… – замялся Игорь, – ну, в общем, ту… женщину…

От такой новости Бутусов сразу вскочил на ноги.

– Врешь! Не мог Валет этого сделать. С кем же он говорил?

– С тем, кто записал, – наверно, с чеченом. Проболтался под кайфом. Но вы не беспокойтесь, Борис Осипович, – заверил шефа Игорь, – завтра же эта кассета будет у меня!

Бутусов опустился в кресло, озадаченно нахмурил брови.

Наверно – это копия, а оригинал у чеченов. Чего они за нее хотят? Участки на Юго-Западе загрести?

– Скорее всего так, – согласился Игорь. – А с Валетом как поступим: сразу выкупим или пусть посидит, чтобы меньше болтал?

Но ответ он получил не сразу – Бутусов мучительно раздумывал. Ему жаль было терять своего старого, испытанного подельника. «Нет, не стоит он того, чтобы я рисковал собственной шкурой», – переборов укоры совести, принял он наконец решение:

– Ничего не поделаешь, списываем Валета! Передай своему менту: получит кучу бабок, но чтобы устроил моему корешу отходняк. И не чеченцев надо опасаться, Игорь, а его показаний ментам. Если найдут… ту… мою… – между бровей Бутусова пролегла жесткая складка, – нам несдобровать!

Даже Бутусов не предполагал, что с Валетом будет покончено так быстро и просто. У капитана милиции был свой человек в охране тюрьмы – долговязый сутуловатый детина, развозивший по камерам пищу. Раздавая в тот вечер ужин, он остановился перед КПЗ Валета и, воровато оглянувшись вокруг, подсыпал что-то в миску с едой. Потом открыл смотровое окошко в двери и, просунув туда миску, крикнул:

– Заключенный Корнев, ужинать!

В камере были двухэтажные нары, но Валет почему-то находился там один. Он взял свой ужин и сел на нары. Проголодавшись, загреб ложкой кашу и отправил ее в рот. Однако через мгновение охнул, лицо его исказила мучительная гримаса и, схватившись за живот, бандит без чувств повалился на пол. Дверь тут же открылась, в камеру заскочил сутулый охранник, заменил миску с едой и убежал поднимать тревогу.

Вернулся он уже с врачом и еще двумя в форме – тюремным начальством. Врач склонился над Валетом и, закончив осмотр, безнадежно махнул рукой.

– Все, этот бандит уже никому вреда не принесет!

– Неужто скапутился? Такой здоровенный битюг! – равнодушно спросил у него низенький толстяк в погонах майора. – Как думаешь, от чего?

– Вскрытие покажет. Но мне и так ясно – отравился. Тюремный начальник подозрительно посмотрел на сутулого охранника.

– Уж не ты ли помог ему в этом, Петрович? Вряд ли, он сумел что-то с собой сюда протащить.

Он обернулся к второму – очевидно, дежурному.

– Возьми миску с едой на экспертизу! Надо проверить, хоть и здорово, что мокрушник отбросил копыта.

– Можете проверять сколько угодно! – изобразил обиду сутулый охранник. – Валет хавал то, что и все. Я тоже пробовал и, как видите, живой!

– Ладно, не волнуйся, Петрович! Никто копаться не собирается. Ведь Валет заложил заказчика и чуял, что ему конец. Одним душегубом стало меньше!

В кабинете главы детективного агентства царило уныние. Все уже знали, что Бутусову удалось ликвидировать важного свидетеля его преступления, и вся проделанная работа пошла насмарку. Юсупов сидел за своим столом, задумчиво подперев голову руками, а перед ним в креслах, тоже с мрачными лицами, – Сальников и Белоусов. Наконец Михаил поднял голову.

– Нельзя, братцы, падать духом! Знаем ведь, с кем имеем дело. У Бутусова – длинные руки!

– И все же, Миша, тяжело начинать все сначала, – вздохнул Белоусов. – Ведь Виктору нелегко было к Валету подобраться, и он был единственный свидетель!

Юсупов строго посмотрел на своих соратников.

– Только давайте без паники! У нас все-таки остались записи его показаний и попробуем поскорее найти женщину-двойника Нади. Она ценный свидетель против Бутусова!

– Это трудная задача, Миша. Особенно если она еще в Штатах, – скептически покачал головой Сальников. – И Бутусов мог ее убрать. Думаю, надо взяться поплотнее за его охранников.

– Их слишком много, Витя! Или ты кого-то из них уже взял под прицел? – удивленно посмотрел на него Белоусов. Когда ты успел?

– А когда Валет проговорился, что тело Нади сховали в новом коттедже. Вот я и стал искать охранников того коттеджа, в который Бутусов возил Надю.

Юсупов недовольно нахмурил брови.

– Почему, Витек, ты мне ничего не сказал? Света знает, где Бутусов строил особняк для Наденьки.

– Собирался – когда будет чего доложить. Я ведь там уже побывал, но этот коттедж Бутусовым продан, и своего охранника он оттуда забрал.

– Где теперь этот охранник, узнать удалось?

– Да. Бутусов взял его в свои телохранители. Он с ним повсюду разъезжает.

– Думаю, неспроста это, – резонно заметил Сергей. – Наверно, Бутусов хочет, чтобы тот все время был на виду. Выходит, много знает!

Немного поразмыслив, Юсупов дал задание Сальникову: – Ты, Витек, целиком займись слежкой за Бутусовым и этим охранником. Узнай о нем побольше, и тогда наметим план действий!

По своей службе Олег Хлебников должен был встретить прилетавшего из Парижа менеджера авиакомпании Эр Франс. Рейс пришел без опозданий, Олег благополучно усадил француза в такси и, когда возвращался в свой офис, в дверях аэровокзала задел тележку с багажом, – ее катила перед собой молодая дама. Вещи попадали, и, поднимая их, он поспешил извиниться:

– Пардон, мадам! Ради Бога, простите за мою неловкость!

Поставив упавшие вещи на тележку, Олег обернулся к даме и в изумлении вытаращил глаза словно увидел привидение. Обретя дар речи, потряс головой, как бы освобождаясь от наваждения.

– Это надо же! Вы так похожи на мою бывшую жену! Ну просто одно лицо. Вы русская или иностранка?

Стоявшая перед ним молодая женщина – Оксана Голенко, и правда, имела удивительное сходство с Надей и внешне их можно было различить лишь по цвету волос, стилю одежды и макияжу. Оксана тоже была поражена бурной реакцией красивого представительного мужчины, но приняла это за желание завязать знакомство и кокетливо улыбнулась:

– Будто сразу не видно, что русская! Наших баб всегда отличишь от ихних, как бы классно ни упаковались.

Мужчина ей понравился, и она жеманно поправила прическу.

– А вот вы очень похожи на иностранца, хотя говорите совсем как русский.

Олег был немного шокирован ее вульгарным макияжем и простотой, но уже догадался, что перед ним именно та, о ком говорил Юсупов, и, решив узнать ее поближе, любезно ответил:

– Это неудивительно. Ведь я, милая девушка, вырос за границей и несколько лет там работал. А вы из туристической поездки вернулись?

– А что, по мне заметно, что недолго пробыла? – огорчилась Оксана. – Прикид не тот? Вообще-то, так и есть. Не вышло осесть в Штатах, хотя контракт был.

Продолжать разговор стоя им было неудобно – мешали проходящим и их все толкали. К тому же дул порывистый ветер, начинался дождь.

– Здесь не поговоришь, – с сожалением сказал Олег. – Рад был бы отвезти вас домой на машине, но должен вернуться на работу.

И выразительно глядя, предложил:

– А может, на днях встретимся вечерком, посидим в хорошем месте, отдохнем и спокойно поговорим.

Он достал и протянул Оксане визитную карточку, шутливо представился:

– Меня зовут Олегом. Совершенно честно не женат. Так что звонить можно и на работу, и домой.

Простушка Оксана и не старалась скрыть, что рада знакомству. Принимая его визитку, откровенно кокетничала:

– А меня окрестили Оксаной. У вас ко мне чисто деловой интерес?

– Думаю, Оксана, вы и сами знаете правильный ответ, – Олег бросил на нее горячий взгляд. – Вам может позавидовать фотомодель. Узнать остальное я надеюсь при встрече. Звоните!

Он поцеловав ей руку и направился к аэровокзалу, а Оксана проводила заинтересованным взглядом его высокую статную фигуру.

Глава 3. Оксана Голенко

Столь похожей на Надежду Розанову молодой красавице Оксане Голенко уже исполнилось двадцать восемь лет. Родилась она и выросла в небольшом станционном поселке под Москвой. Там и сейчас проживала ее мать, на попечение которой, уезжая в Штаты Оксана оставила своего сына. Из-за нее, вернее, из-за болезни матери пришлось срочно порвать контракт и лететь домой.

До ее станции было больше часа езды, и в электричке, под равномерный перестук колес Оксана с грустью вспоминала свою не слишком удачную жизнь.

Уже в детстве, хотя росла очень красивой девочкой, довелось испытать много огорчений. Своего отца она не знала, и сожители у ее матери тоже долго не задерживались. Достатка в доме не было, и Ксана никогда не имела многого, что ей хотелось. Но главной бедой ее детства было наглое приставание мальчишек – из-за того, что о матери шла дурная слава и защитить было некому.

Эти приставания и любовные сцены, свидетельницей которых Оксана была у себя дома, не остались без последствий. Уже в тринадцать лет девочка лишилась невинности, а в шестнадцать произошел скандал на весь поселок: она родила ребенка от какого-то солдата близлежащей части, который так и остался неизвестным. Скандал улегся, когда поступила в ПТУ и уехала из поселка.

После этого у Оксаны было много любовников, но замуж никто не брал. Она была все так же красива, обладала идеальной фигурой, но карьера модели у нее не сложилась – не хватало интеллекта, характера; наверно, была слишком доступной. Ее наперебой приглашали в модельные агентства, которые на деле оказывались притонами проституции. Оксана не раз пыталась вырваться из этой кабалы, но у нее ничего не получалось.

Печальные думы Оксаны прервало прибытие на ее станцию. Молодые люди, как всегда, охотно помогли выгрузить ее вещи на платформу и, перекинув сумки через плечо, Оксана покатила свой огромный чемодан к выходу. Резко выделяясь из толпы, она обращала на себя всеобщее внимание. Признав Оксану, ее окликнула соседка:

– Ксанка! Ты, что ли? Откуда взялась, да еще такая шикарная? Мы думали, что тебя и в живых-то нет!

– Как видишь – жива, тетка Фрося. Издалека сразу прилетела, как узнала, что мать плоха.

Соседка с завистью оглядела Оксану, осуждающе покачала головой:

– Смотрю на тебя, девка, – красиво живешь, а о своих не заботишься. С хлеба на квас перебиваются!

– Так я же им немало оставила – половину, что мне дали перед отъездом, – сочла нужным объяснить ей Оксана. – И еще бы послала, но получила от матери письмо, и пришлось порвать контракт с американцами.

– Ты и правда в Америке побывала? – поразилась тетка Фрося. – Ну и чудеса! А я-то тебя, соплюху, не раз мокрой тряпкой охаживала. Хотя ты всегда отчаянная была – почище пацана!

– Ладно, будет тебе бухтеть! – нетерпеливо прервала говорливую соседку Оксана. – Лучше скажи: мать взаправду еле дохает, а Митька от рук отбился?

– А то! Бедная Зинка почти не встает. Даже в магазин сама не ходит – твоего мальца посылает. Он и по дому все за нее делает. Хозяйственный у тебя пацан.

Оксана еле сдержалась, чтобы не расплакаться.

– Неужто и готовит сам? Почему же мать пишет, что он – неслух?

– Иногда и еду сам сготовит, но плохо. Мы с теткой Маней – что напротив живет, им с этим помогаем. И со стиркой тоже Христа ради!

У доброй соседки тоже на глазах – слезы. Вытерла их платочком.

– А насчет того, что нет сладу – правда. В школу он почти не ходит, учителей не слушает. Зинка, понятно, его не наказывает слаба очень.

Она сурово посмотрела на Оксану.

– Тебе не стыдно, что сына своего забросила и аж в Америку укатила? А кто его воспитывать будет?

Но привыкшая к попрекам Оксана дала соседке отпор.

– А кто их кормить за меня будет? Вы, старухи, любите поучать, будто не видите – какая хреновая жизнь?

Она перекинула сумки через плечо и взялась за чемодан.

– Ты лучше пособи, тетка Фрося, мне чемодан до дому дотащить!

Как ни крепилась Оксана, но при виде своего покосившегося бревенчатого дома, с наполовину поломанной оградой и запущенным садом, у нее заныло сердце С трудом справилась с волнением, открыла калитку, втащила тяжелый чемодан и перевела дыхание. В этот миг дверь распахнулась, и из дому пулей вылетел чумазый мальчишка – увидел ее из окна. С радостным воплем «мама!» он подбежал и повис у нее на шее. Проливая слезы, она стиснула сына в объятиях и расцеловала. Оторвавшись, ласково спросила:

– Митенька, сыночек! Ненаглядный мой! Что, соскучился по маме?

– Мамочка! Плохо без тебя! – пожаловался Митя. – Ты ведь снова не уедешь?

– Нет, сынок! Мне тоже плохо без вас.

Оксана опустила сына на землю и ревниво осмотрела. Вид у него аховый: свитер дырявый – явно с чужого плеча, штаны рваные, ботинки «каши просят». Горестно покачала головой.

– Да уж, Митяй, оборвался ты у меня. Наверно, поэтому в школу не ходишь?

– Меня, мам, учителя ругают, и ребята шибко дразнятся… Нищим обзывают!

– Больше не будут! – обещает ему Оксана. Я тебе всего навезла. Из США! В ихних джинсах щеголять будешь.

– Пойдем, мам, скорее в дом – покажешь! – тянул ее за руку Митя. – Вот бабка-то обрадуется. Как хорошо, что ты приехала!

Митя схватился было за чемодан, но Оксана его отобрала и вручила одну из сумок. Вместе они внесли вещи в дом. Ее мать, Зинаида Трофимовна, лежала на постели в горнице и при виде дочери лишь с трудом повернула к ней голову.

– Приехала… Наконец-то, – произнесла слабым голосом. – Плохо мне, дочка…

Оксана подошла к больной, поцеловала ее, поправила одеяло и подушки.

– Теперь тебе станет лучше, мама! – заверила, чтобы приободрить – Куплю хороших лекарств, покажу докторам. Если надо – ляжешь в больницу. Обо всем позабочусь!

– Положи в больницу, дочка! Тебе и с Митькой хлопот хватит, – отозвалась мать. – Мне бы давно лечь, но не могла его бросить…

– Бедная мамочка! Прости меня, грешную! – присев на край постели, Оксана ласково взяла ее за руку. Польстилась я на большие деньги, надеялась карьеру там сделать. Но из-за вас все бросила. Пропади это пропадом!

Сделав усилие, больная приподнялась на подушках, тихо укорила дочь:

– Ох, девки! Все за жар-птицей гоняетесь… Обычного вам мало… Чем тебе наши парни были плохи, что ты солдата предпочла? Вот соседский Колька как по тебе сох, когда ты в Москву уехала…

– Мне сказали – Коля там, на Севере, женился и вернулся сюда… с семьей. Хорошо живут!

– Да, новый дом поставили – лучший в поселке! Этот поезд ушел, дочка… Но ничего, будут другие… если…

Неожиданно окрепшим голосом она потребовала у дочери ответа.

– Признавайся матери, не в бардаке там побывала?! Немного поколебавшись, Оксана, честно призналась:

– Всюду нас обманывают, мама. Обещают работу в модельном агентстве, а оказывается это – бардак…

Она помедлила, но – чтобы облегчить душу, тяжело вздохнув, продолжала:

– Я ведь и в Москве в таком… побывала. Еле вырвалась! За океан подалась – мне там работу манекенщицы предложили. И снова обманули…

От огорчения Зинаиде Трофимовне стало хуже, она опустила голову на подушки, тихо начала причитать:

– Ничего, доченька… Ты ведь такая красавица! Найдешь еще себе хорошего мужика… Если… дурить не будешь…

Виктор Сальников уже второй день на своей скромной «Ладе» неотступно следовал за крутым внедорожником охраны Бутусова, сопровождавшим его «мерседес» во всех поездках. Но этим вечером Виктор «пас» одних охранников. Их босс отбыл за границу, и они получили выходной. По этому случаю все четверо расслаблялись в небольшом ресторане на тихой московской улице. Было холодно, уже стемнело. Сальников сидел в машине, припаркованной напротив ресторана и, наблюдая за входом, сообщил по мобильному телефону:

– Ну да, я у того ресторана. «Пасу» их, куребчиков. Сидят уже больше часа. А что делать? Читаю прессу.

Он спрятал в карман мобильник и снова взял в руки газету. В это время из ресторана вышел сильно подвыпивший огромный детина. Покачиваясь и тупо глядя перед собой, остановился перед входом в ресторан посредине тротуара. Проходившая мимо молодая женщина пыталась его обойти, но он неожиданно ухватил ее за рукав.

– Погоди, милашка! Куда так торопишься? Не хочешь оттянуться по полной программе?

Не отвечая, женщина попыталась вырвать руку, но он и не думал отпускать. Видя это, Виктор нахмурился и отложил газету. Пьяный продолжал приставать.

– Ну чего кочевряжишься? Я мужик – что надо! Узнаешь, и бабок с меня не возьмешь!

Женщина снова попыталась вырваться и, поняв, что не сможет, отчаянно позвала на помощь. Но улица – безлюдна и показавшийся одинокий прохожий, видно испугавшись, свернул в сторону. Несчастная крикнула, срывая голос:

– Милиция! Люди! Помогите!

Однако на ее зов никто не откликнулся, а пьяный детина грубо обхватил ее лапами и полез целоваться. Не выдержав, Сальников выскочил из машины и, подбежав, схватил его за плечо.

– Кончай дурить, мужик! Отстань от девушки! Видишь – она этого не желает.

Но пьяный детина лишь злобно покосился и угрожающе бросил: – Чего лезешь, козел? Топай своей дорогой – пока цел! Детина был выше Сальникова ростом, но Виктор схватил его за шиворот и резко дернул к себе. Женщина тут же сделала попытку вырваться, и пьяный со зла дал ей затрещину – так, что она отлетела к стене дома и, ударившись головой, упала. Тогда он с ревом бросился на Сальникова, стараясь нанести ему сокрушающий удар. Перехватив его руку, Виктор применил прием и швырнул через себя тяжелую тушу на землю. Однако детина не сдался – сумев подняться, вновь бросился на Виктора. Тогда Сальников безжалостно нанес ему удар в прыжке. На этот раз противник был сокрушен – сидел на земле, ошеломленно мотая головой. Виктор помог ему подняться и, подтолкнув в спину, посоветовал:

– Топай домой, ухажер, пока менты не загребли! Они тебя так не отпустят. Смотри, что с девушкой сделал!

Девушка, с ужасом наблюдавшая за их схваткой, все еще лежала, не в силах подняться. Глаза пьяного приняли осмысленное выражение, он заметно протрезвел и, не говоря ни слова, побрел восвояси. Сальников поспешил к женщине, помог ей подняться и заботливо поинтересовался:

– Как себя чувствуете? Здорово ушиблись? Идти-то в состоянии? Может, вам помощь нужна?

– Спасибо, мне уже лучше. Голова только болит, – пожаловалась она и, глядя на него благодарными глазами, добавила: – За вас сильно испугалась. Уж больно звероподобный мужик – ну прямо горилла!

Поправила на себе одежду и восхищенно произнесла:

– Ну вы и молодец! Как его бросили – такую тушу! Вы, наверно, борец? А по виду не скажешь.

– В армии еще не тому научат, – просто ответил Виктор. – Мне и повоевать пришлось. Заметили, что хромаю? Как вас зовут-то? Хотелось бы знать: из-за кого пришлось подраться.

Женщина улыбаясь протянула ему руку.

– Ну что же, давайте познакомимся, мой благородный спаситель! Мое имя – Наташа. А как зовут вас?

– Меня Виктором нарекли – победителем, значит. Хотя насчет побед у меня – не густо, – признался он честно, – сплошные поражения.

– Это не так! – запротестовала женщина. – Сегодня вы одержали блестящую победу над превосходящим по силам противником.

Пострадавшая явно кокетничала с Виктором, и ему она не только нравилась, но казалось будто он ее где-то встречал ранее. Однако и в голову не приходило, что это – та самая Наташа, с которой познакомился на даче у Светланы, прилетев домой на побывку из Афганистана. Не в силах вспомнить, спросил: