Текст книги "Арьергард. Сборник стихов"

Арьергард
Сборник стихов
Семён Толмачёв

© Семён Толмачёв, 2017

ISBN 978-5-4485-5708-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 
От автора
 

О себе

Родился в 1958 году в гор. Минске. В 1980 году закончил военное училище, по распределению попал служить в Приморский край, где и прослужил до увольнения в запас. Некоторое время работал в ОАО «Дальсвязь» В настоящее время проживаю в гор. Минске, военный пенсионер. Женат, имею взрослого сына.

О своём творчестве

Моё творчество – это просто дань любви к поэзии. Пушкин, Блок, Пастернак…

О сборнике

Книга составлена таким образом, что отражает последовательно периоды времени. Каждому разделу написаны «Посвящения», которые в кратком виде раскрывают тему и название раздела.

К читателям

Буду признателен всем читателям, у которых хватит терпения прочитать эту книгу, и не пожалевших о потраченном времени. Хоть книга и носит автобиографический характер, всё-таки, в значительной степени она литературна, поэтому в ней, книге, достаточно художественного вымысла, приёма для усиления привлекательности произведения.

Раздел «Ариергардъ» – это попытка написать о людях честно выполнявших гражданский долг. На всякой войне её участникам отпущены кому-то годы, кому-то месяцы, кому-то дни, кому-то часы или минуты, и всё это, отпущенное время, состоит из мгновений. Раздел о мгновениях, каких-то штрихах, порой героических, порой малозаметных, многогранной жизни.

С уважением, Семён Толмачёв.

ДОЛГИ

Посвящение

 
Там за окном, где дорога,
Звучные слышны шаги.
Кто-то стоит на пороге,
Громко считает долги.
В дверь мою бьются проклятья,
Стёкла дрожат от угроз…
Вот ведь хотелось смеяться,
А задыхаюсь от слёз.
Жалок, растерян и скован,
Хочется криком кричать,
Так ли я злостно виновен,
Чтоб суд покаянный держать?
Кто это тот, кто увидел,
Что подлость я всюду творил,
Многих несчастных обидел,
Многих красивых сгубил.
Будто бы в пьяных угарах
Часто и долго бывал,
И торговал на базарах
Всем, что ночами крал.
Семя сомнения сеял —
Веры оплот подрывал,
Сам между тем лицемерил,
Ближних своих предавал.
В дверь загремели ногами…
Надо идти на крыльцо.
Этому, что за долгами,
Надо смотреть в лицо!
Страха оковы отбросив,
Принять, что ждёт впереди…
Вот он надменный – напротив!
Что же входи, входи!
 

Пантелеймоновка 1981 г. Дальнереченск 2001—2002 г.г.

2 августа 1980 г.

 
Пыль в воздухе. И на зубах песок.
Пустынная, неровная дорога
Лежит всё дальше на восток
Извилистою лентою пологой.
«Газон»11
  «Газон» – здесь, грузовой автомобиль ГАЗ-52


[Закрыть] нагружен, в гору чуть – ползёт,
Натужно воет и чихает,
И на ухабах жалобно ревёт,
И кузовом ужасно громыхает.
Мешки с продуктами и ворохи белья,
Брезент, баллон с пропаном…
Им в унисон кидает в стороны меня
И два моих набитых чемодана.
А мне всё внове, головой
Верчу налево и направо,
Любуюсь этой дальней стороной,
Где сопки, пустыри, дубравы.
Нагретый воздух целится в висок,
А попадает в лёгкие шкодливо,
И треплет кителя воротничок
И улетает торопливо.
И не дано мне знать,
Что ждёт за новым поворотом,
И многое ль придётся испытать
Мне в должности, что называют – ротный!
 

Пантелеймоновка 1980г. Дальнереченск 2006г.

Август 1980 г.

Военным водителям, участникам 500 км марша.

1. На марше

Поворот. Поворот. Поворот.

Пыль. Пыль. Пыль.

Нас, как будто, дорога ведёт

В стародавнюю быль.

Небогатый сельский уклад.

Тишь. Тишь. Тишь.

Мир из бруса сложенных хат

И покрытых шифером крыш.

Где у каждой калитки скамья

Под деревьями прячется в тень.

На лужайках трава и бурьян,

В палисадниках редких сирень.

Под отливами бочки с водой,

Горы целые колотых дров,

Где «лепёшек» разбросанный строй

После стада неспешных коров.

И где запах густой молока

Невозможно ничем перебить,

Где подсолнухи вниз свысока

За земным продолжают следить.

Лишь мгновение воздух от рос

Свеж, свеж, свеж.

После сильных дождей под откос —

Красной глиной овражная брешь.

Вдоль дороги деревья стоят,

Их укрыла серая шаль.

Верстовые столбы летят

Вдаль, вдаль, вдаль.

Вместе с ними мелькают поля —

Юрк, юрк, юрк.

Глубиною грозит колея

На просёлках, ползущих на юр.

Равнодушно мотор звучит:

Вож, вож, вож.

Монотонно кабина гудит,

Принимая рессорную дрожь

Пантелеймоновка 1980г.

2. Привал

Всё – приехали. Склад леспромхоза.

Будем здесь ночевать.

Кашевары отстали в обозе,

Им на нас, как всегда, наплевать.

А за нами горячие ветры

Гнались сзади, как стаи волков,

Уловивших в шальных километрах

Запах крови и страх чужаков.

Пыль столбами с земли поднималась

И густила воздушную смесь,

Что со зноем сквозь щели вползала,

Вызывая удушье и резь.

Набивалось в пространство гуденье.

А когда вдруг завеса рвалась,

Тормозили, слетая с сидений,

Чертыхались, дрожа и бранясь.

В монотонном дурмане сливались

Сопки, лес с островками полей,

Что опять в пелену погружались

Слоя пыли и ярких лучей.

Повороты, подъёмы и спуски,

Всё смешалось в размеренный бег…

Только вдруг, и совсем не по-русски,

Долгожданный привал на ночлег.

В беспорядке, поспешно сгрудились,

Застучали дверями кабин.

Вот и сумерки засуетились

У капотов зелёных машин.

А солдаты – скорее к речке,

Без команды, прохлады глотнуть,

От кабины, что стала печкой

За сегодняшний долгий путь.

Раздевались по ходу, в спешке,

Будто кто-то мог не успеть,

Задержаться за гибкий орешник

И в полёт над водой не взлететь.

И в мгновение белая свалка

Берег галечный скрыла весь.

Крики, брызги и смех с перепалкой,

И со дна тёмно-бурая взвесь.

Командир лишь махнул рукою:

Построение будет потом.

Молчаливо кивнул головою,

Вытер грязь белоснежным платком.

Пантелеймоновка 1980г. Дальнереченск 2006г

3. Привал

Всё – приехали. Склад леспромхоза.

Дальше некуда ехать. Тайга

Вниз спускается с сопок с угрозой

И таранит собой берега.

Потемнела река, затаилась

Среди скользких камней, в валунах,

Зашумела и вниз покатилась,

Пенный след разбросав в бурунах.

Исполинские кедры – на склонах —

Затмевают своей красотой

Всю округу, в разлапистых кронах

Хвои мех изумрудный, густой.

Здесь и дуб, и осина, и тополь,

И берёза, и даже ольха,

И звериные узкие тропы

Среди листьев опавших и мха.

Всем спасение в сумерках ранних

От жары, раздирающей мир,

Что глаза застилает туманом,

Струйкой пота бежит под мундир;

Превратившей почти в сковородки

Корпуса наших верных машин…

Радиаторов вспухшие глотки,

Чад бензина, натруженных шин.

И хватило бы сил лишь немного,

Дверь кабины скорей распахнуть,

Спрыгнуть в пыль на дорогу,

Полной грудью покоя вдохнуть.

Пантелеймоновка 1980г. Дальнереченск 2006г

Сопка Лагерная

 
Десятый огневой дивизион —
Пятак с расквашенной дресвою —
Он с тыла лесом защищён,
А с фронта валом обнесён
И вытянут вперёд дугою.
 
 
Здесь ДОСы22
  ДОС – дом офицерского состава; Парк – место содержания транспортных машин; КПП – контрольно-пропускной пункт; Караулка – караульное помещение; Кирпичный склад – склад НЗ (неприкосновенного запаса); ПТП – передвижная трансформаторная подстанция; «Пятнадцатка» (армейский сленг) – СРЦ (станция разведки и целеуказания) П-15; «Колун» – базовый автомобиль ЗиЛ-157 станции П-15; Отражатель – рефлекторная антенна УВ-10; Кабина «У» – кабина управления УНК; Кабина связи – кабина связи и целеуказания 5Ф24; Дизель – станция электропитания 5Е96; РКУ – распределительная кабина; Домик – маленькая клетушка, спасавшая некоторое время расчёт ДБС (дежурных боевых сил) от отсутствия всяких мало-мальски бытовых условий; Каптёрки (армейский сленг) – помещения для хозяйственных нужд; Открытая площадка – играла роль ПТОР (пункт техническогообслуживания ракет), на площадке располагался в тарах боекомплект ракет; ГСМ – горюче-смазывательные материалы; «Циклоида» – радиорелейная станция РРС 5Я62/63; Мачта – мачта, на которой крепится антенна РРС 5Я62/63; полстены ракетного укрытья – недостроенное здание ПТОР; ЗИП – запасные инструменты и принадлежности; Бытовик – дизель-генератор 1Д6 для обеспечения электроэнергией хозяйственных нужд дивизиона; «Головка» (сленг автомобилистов) – головка блока цилиндров
  ОПУ – огнетушитель противопожарный углекислотный; смесь из ОПУ с водой – газированная вода; ЛЭП – линия электропередач.


[Закрыть] с вычурой застрех,
 
 
Чуть ниже кочегарка,
С одною крышею на всех
Гараж и мрачный банный цех
И заросли – границы парка.
 
 
На въезде стражник – КПП,
И караулка, склад кирпичный,
А рядом с ними ПТП —
 вещь бесполезная теперь
Но краскою форсит фабричной.
 
 
Беседка. Плац. Агитщиты.
Призывы партии и клятвы…
Машин, разграбленных, ряды,
Ещё не знавшие езды
И трепет под ракетной статью.
 
 
Цепь камышей чуть в глубине,
В болотной, тошнотворной вони,
А среди них, в сухом «окне»,
«Пятнадцатка» на «колуне»
Антенны вкруговую водит.
 
 
На взгорке, прямо на ветру,
Задравши в небо отражатель,
Антенный пост, кабина «У»,
Кабина связи, дизель, РКУ
И домик – ДБС спасатель.
 
 
Правей – пустой окоп,
Разрытой взрывом сопки,
Где вместо казематных свод
Каптёрки с чревом нечистот
Хлам, мусор, ветоши ошмётки.
 
 
К полям – четыре пусковых,
В окопах спрятанных от света,
И в напряжении на них,
В великой роли часовых
Застыли грозные ракеты.
 
 
Неподалёку, у леска —
Открытая площадка,
Там тельфера висит рука,
Там тар защитные бока
Разложены в порядке.
 
 
В самом леску – склад ГСМ:
Цистерны, шланги, бочки,
Пожарный щит и инструмент,
Заправки кособокий стенд
Над ним навес непрочный.
 
 
Правей площадки для ракет,
Укрывшись плотною листвою,
«Циклоида» стоит в теньке
И на релейном языке
Работой занята связною.
 
 
За мачтой сразу полстены
Ракетного укрытья,
Траншеи гравием полны,
Фундамента следы видны…
А рядом блоки, перекрытья.
 
 
И тут каптёрок длинный ряд
В кирпичной, белой упаковке,
Внутри приборы, ЗИП лежат
На аккуратных стеллажах
И с заводскою пломбировкой.
 
 
В одном из помещений в тишине
Без дела «бытовик» пылится,
В огромном масляном пятне,
С «головкой» снятой – в стороне
Пустые гильзы как глазницы.
 
 
Казарма из щитов-щелей,
Столовая и кухня,
Где вечен запах кислых щей,
Где тараканов, словно вшей
В солдатских гимнастёрках тухлых.
 
 
Жара, что жар как от углей,
В кабине как в духовке,
От пота мокрый – до ногтей…
Чтобы спастись от миражей
Из ОПУ глушишь газировку.
 
 
А уж дожди как зарядят —
Грязь непролазная и темень,
Кровососущие толпят,
И ранки всякие гноят
Ночей бессонных тени.
 
 
«Забыли» ЛЭП к нам подвести,
И всё хозяйство на приколе.
Взамен чтоб службу здесь нести
Учёбу сложную пройти,
Мы выживаем в чистом поле.
 

Пантелеймоновка 1980—1981г. г. Дальнереченск 2002г.

Август

 
Ещё не скоро дух зари
Ночную сонность улетучит.
Ещё мерцают фонари,
И небо обложили тучи.
Быть может, скоро грянет гром,
И дождевые брызнут капли,
Оставят скользким остриём
На чистых стёклах след царапин.
Пылинки, взмокнув, упадут,
Земля в ушибах почернеет,
По ямкам лужи набегут,
А вот листва позеленеет.
 

Пантелеймоновка 1980г. Минск 2007г

Начало сентября 1980г

 
Как легко военным стать!
С виду, скороспело,
Влево-вправо козырять,
Так любой сумеет.
Глубже воздуха вдохнул,
Если не контужен,
Портупею затянул
В талии потуже.
Плечи круто развернул,
Голову повыше,
Строевым на плац шагнул,
Чтоб начальник слышал.
Отбивая дробь ногой
С барабанным эхом
Так, чтоб даже шквал шальной
Стать не смог помехой.
Форма ладненько сидит,
Стать стройнит, нарядна,
На плече погон горит
Серебром парадным33
  Серебром парадным – погоны на парадной форме одежды офицеров, выпускников инженерных училищ, были белого шитья


[Закрыть].
Каблуками постучи,
В сапогах всё дело,
Чтоб зеркальные лучи
В стороны летели.
 
 
Драю, драю сапоги
После службы, ночью,
Комарьё кружит круги —
Крови моей хочет.
Где-то в зарослях травы
Трель сверчок выводит,
Ветерок среди листвы
Тихо-тихо бродит.
В тусклом свете фонарей
Бабочки летают,
Тени злобных упырей
На дома бросают.
Душат духоты напор
С темнотой подругой,
Исполняя приговор,
Вынесенный югом.
В этой дальней стороне,
Где не пыль – так лужи,
Не жара, что жар в огне —
Так ненастье вьюжит!
Очень трудно быть собой,
Чистым и опрятным,
Лишь сирены грянет вой,
Нахватаешь пятен:
Если дизель заревёт —
Грязи по запарке,
Если – нет, то ждёт компот
Масла и солярки.
 

Пантелеймоновка 1980г. Дальнереченск 2006г. Минск 2006г.

Сдача зачёта

Ю. Бондареву

 
Не бежит, а летит как ветрище.
Я со старта прилично отстал.
А ведь это любимая «тыща»44
  «Тыща» (сленг) – кросс на дистанцию 1000м


[Закрыть],
Я б её и бежал, и бежал.
Нет, я должен, настроюсь,
Я немножко ещё потерплю
И второе дыханье открою,
И уж точно тогда догоню.
Для него здесь привычная трасса,
Знает спуски, как долог подъём,
Он желает победы так страстно,
Что форсирует скорость рывком.
Все деревья, кусты и каменья
Врассыпную от трассы летят,
Отдышавшись, уже в отдалении,
Что-то грозное вслед говорят.
А дресва под ногами скрежещет
И в подошву вдогон отдаёт.
Жаркий воздух мне в лёгкие хлещет,
Альвеолы безжалостно рвёт.
Задыхаюсь, держусь на пределе,
Вижу, рядом маячит спина…
Из железа он, видимо, сделан,
А бежит, как играет струна.
За спиною его я пристроюсь,
Чуть, немного совсем, отдохну.
А иначе я здесь опозорюсь,
Если к финишу слабо рвану…
Не бежит, а летит как ветрище,
Я опять безнадёжно отстал.
А ведь это любимая «тыща»,
Я б её и бежал, и бежал
 

Пантелеймоновка 1980г. Минск 2006г

Сентябрь. Сопка Лагерная

 
Стоит тучам над сопкой склониться,
Зарядят на неделю дожди
И – давай бесноваться, кружиться,
Низвергая потоки воды.
После жаркого, знойного лета
С ядовитою пылью дорог
Для остатков поникшего цвета
То спасительный, свежий глоток.
То прощальное буйство природы,
Если всякий плешивый клочок,
Как бы ни был собою уродлив,
Обласкает зелёный росток.
 

Пантелеймоновка 1980г. Дальнереченск 2006г

Дорога за водой

 
Идут дожди. И грязь. И лужи.
И небо хмурое с утра.
Здесь всё великой цели служит.
Вот только кажется игра.
По чьей-то прихоти безумной,
Когда идёт не вкось, так вкривь…
Вода бежит в канавах шумно,
Под сопкою морской залив.
И ведь не выглядит абсурдом:
Среди болотины гнилой
Нет родничка со струйкой скудной,
Чтоб жажду утолить порой.
Водитель плачет от досады,
Склонившись головой на руль,
Застряли так, что трактор надо,
Чтоб сдвинуть с места этот куль.
Машину гробим, поднимая
Мотора мощность на предел,
Дрожит цистерна, помогая,
Мосты55
  Мосты – часть трансмиссии автомобиля, здесь, ЗиЛ – 1


[Закрыть] вот только не у дел.
Дорога – месиво из глины,
И стоит лишь чуть-чуть ступить,
«Забьёт» протекторы на шинах
И – влево-вправо заносить.
Ужом елозься, боком, прямо,
Баранку яростно крути,
Через колдобину да в яму,
Где уж не ехать, а грести.
Не углядел – и всё – в кювете,
И, заложив опасный крен,
Попасть в надёжный плен
Орешниковых веток
 

Пантелеймоновка 1980г. Дальнереченск 2006г

Старая баня

 
Нет парной – значит это не баня!
Недогляд или контры извне,
И к тому же и трубы и краны
Приколочены в спехе к стене.
И где лавок стоят постаменты,
Непригодных к другому плит,
Где пол портландцементом,
От души, аккуратно залит.
Где оконная рама бледнеет
Одиноко в пространстве большом.
Где тела молодые белеют
Всех, вошедших сюда нагишом.
Сыро, сумрачно, грязная пена
Ручейками по полу скользит
Из оков лабиринтного плена
К водостоку, где шапкой торчит.
В кране тужится каждая гайка
В ожиданье грозящей беды,
Гулко вторит погнутая шайка
Под бурлящим потоком воды.
Звуки множатся быстро, крикливо,
И движенье сплошное царит.
Чёрный мрак по углам сиротливым
Наказаньем грядущим висит.
Пар клубится столбом, только зябко,
И мурашки по коже бегут.
А мочалка, как мыльная тряпка
Не берёт почерневший редут.
Командир приказал нам – и точка —
Эту баню к чертям разобрать.
Было б лучше бульдозером в клочья
Всю постройку с землёю сравнять.
Чтобы в памяти вдруг не осталось,
Чтоб развеять кощунственный дух,
Где убогость лежит и усталость,
Где скопленье назойливых мух.
 

Пантелеймоновка 1980г

Дальнереченск 2006г.

В общежитии

 
Тишина. Как мне хочется крикнуть
В пустоту наших мрачных квартир,
Где никак не могу я привыкнуть,
Что так узко очерчен мир
 
 
Скрип двери. И шаги в коридоре,
И шуршанье рукой по стене,
И обычные вслух разговоры
О хорошем армянском вине
 
 
Пламя свечки слегка колыхнулось.
Тень вильнула, предметы тесня,
Спохватившись, на место вернулась
И застыла напротив меня
 
 
И опять темнота выползает
Из владений, из чёрных углов,
И вплотную мой стол окружает,
Дотянуться, стараясь, до слов
 
 
Что бесшумно ложатся в тетрадку,
Что загадочно вдруг полились,
Очень сложно и часто не гладко,
Перепутались, переплелись
 
 
Время – это ночная тревога:
Мрак густой, тишина, пустота —
Что стеною стоит за порогом
И грозит отвести в никуда
 
 
В нём ухмылка из толщи парсеков:
Чуть заметные точки огней
Гениальных трудов человека
Средь безумия власти людей!
 
 
В круговерти я тоже песчинка,
И со мною безвестность грядёт,
И невежества стёклышки-льдинки
По незнанью сорю напролёт
 
 
Но когда пожелтеют страницы,
Посветлеют чернила на них,
Может быть, мне тогда повторится
Сказка юности – дней золотых
 
 
Что в безвестность, во мглу побежали,
И уж с ними – и не совладать…
И, мне кажется, плохо и мало
Я сегодня успел написать
 
 
Про луну, про звезду-недотрогу,
Про холодную, стылую ночь
И про эту пустую дорогу
За окном, уходящую прочь.
 
 
И про то, что хотелось забыться
И не видеть убогость квартир,
Где никак не могу я ужиться
В этот узко очерченный мир!
 

Пантелеймоновка 1981г

Ноябрь. Сопка Лагерная

 
Край земли – от того и кругом несуразное.
Моросящий иголками дождь.
Темь ночная. И грязь непролазная,
Что ни шагу ступить – не пройдёшь
 
 
Не спасает накидка от холода.
Да и что тут накидка – в домах
Стены ветром по швам распороты:
Гулкий свист на дверных косяках
 
 
Чтобы как-то согреться (укромно как!),
Днями «жгли» электрический ток,
Чтоб светился малиновой кромкою
Из вольфрамовой нитки моток
 
 
Командир и НШ с возмущением
Упрекали, мол, будет пожар,
Только всякую муку сомнения
Гнал из нас полуночный кошмар
 
 
То задумано было, иль случаем,
Только эту убогость прервал
«Бытовик», что затеял отмучиться,
И железное сердце сорвал
 
 
И, как всякое дело поспешное,
Учинил среди ночи аврал,
Когда мгла ледяная, кромешная
С ветром скользким устроили бал
 
 
Без воды, без тепла, электричества,
На холодно-голодном пайке,
Боевая готовность со спичками
На расквашенном вдрызг пятаке
 
 
Руки в саже и лица прокопчены,
И рубцами желтеют черты,
И шинели соляркой промочены,
И на ранах белеют бинты…
 
 
Время хитрое в памяти вытравит
Беспощадно любой уголок
И стараньями юности выправит
Даже этот осенний листок.
 

Пантелеймоновка 1980г. Дальнереченск 2006г

19 ноября

(в артиллерийском полку)

В. Гаврилову

 
Рыжий чёрт. А всё – он,
Донжуан и известный проныра,
Убаюкал зайти в гарнизон
По друзьям и знакомым квартирам.
Сам – невинность. Так многие лгут,
Будто только для общего блага.
Там тепло, и давно уже ждут
Вот такие же души-бродяги.
Неприкаянные, без прикрас,
Без железных засов и ограды,
С воспалёнными веками глаз
От бессонницы, частых нарядов.
В кителях, галифе, сапогах,
В замусоленных, потных рубашках,
Исцарапанных, в грязных бинтах,
Ядовитой соляркой пропахших,
Испещрённые сетью морщин,
Островками колючей щетины
И в плену беспощадных седин,
Разбросавших пласты паутины.
Лилась водка с хорошим вином,
Было мало дешёвой закуски,
Дым табачный висел над столом,
Половицы скрипели до хруста.
Свет едва пробивал абажур,
Серой пылью ложился на стены,
Потолок, и ложился на шнур
Для просушки белья и антенны.
Занавески холодную мглу
Не пускали, на раме бледнея.
Прямо на пол в пустынном углу
Были свалены в кучу шинели.
Было шумно, и было тесно,
Было много терпимой бравады,
Были шутки, и было смешно
Средь грохочущей вкруг канонады.
Был, конечно, занозистый спор,
И костёр распалялся насмешкой,
Не смолкая, звучал разговор
Тут и там, беспредметный, и в спешке.
Была глупость, и была хвальба,
И картошка в мундирах из лета,
Была в форточку даже стрельба
Из не сданного в часть пистолета.
Ликованье горячих голов
Прорывалось неистово в речи,
Говорили взахлёб, ветер слов
Нас обманом коварным калечил.
Пили дружно за общий успех,
И за бога войны, и за званья,
За здоровье, и пили за тех,
Кто на службе, в пути, на заданье.
Была пара отчаянных глаз,
Что веселью эффект придавала,
Даже самых отважных из нас
В беззащитных существ превращала.
А потом была жгучая ночь,
Обручами сдавившая стужа.
Но желание жить, превозмочь,
Словно пар, вырывалось наружу.
И хотелось, зачем-то, кричать
В небо звёздное с жёлтой заплаткой,
И хотелось сорваться бежать,
Бросив всё за собой в беспорядке,
В неизвестность, манящую тех,
Кто рождён на свершенья и битвы,
Бить подошвами выпавший снег,
Уже чёрною ночью налитый.
И пока сердцу тесно в груди,
И оно без усилия бьётся,
Приближать то, что ждёт впереди,
И напиться воды из колодца!
 

Пантелеймоновка 1980г. Минск 2008г

Сквозь сон

 
Я сквозь сон очень часто слышу,
Как грохочут в ночи дизеля66
  Поршня, дизеля – принятые автомобилистами выражения


[Закрыть],
И как просят, они, меня
(Будто я самый главный, высший):
Прекратить этот жуткий бег,
На мгновенье хотя бы очнуться,
Чтоб соляркою не захлебнуться
И замолкнуть уже навек.
Постоять, отдышаться,
Сбросить спазмы с летящих сердец,
Отдохнуть от удушья колец,
От давленья шипящих масел.
Сколько можно по жилам гонять
Непрерывно бурлящую воду
День и ночь, несмотря на погоду?
И ещё никому не пенять,
Что форсунки «забиты» нагаром,
И приходится долго «чихать»,
И станиною гулко дрожать,
На поршня принимая удары.
Может, это и нужно кому,
И его ожидает награда,
Что собою заслонит досаду
Снопа искр в выхлопную трубу?..
Я сквозь сон очень часто слышу,
Как грохочут в ночи дизеля,
Как они окликают меня
С каждым звуком всё глуше и тише!
 

Пантелеймоновка 1980г. Минск 2007г

Зимнее утро

 
Ночью сопку совсем замело,
Словно саван накинула вьюга…
И спасение наше тепло —
Лишь мираж в отопительных трубах.
У бессонницы только глаза,
Только сажа и белые зубы,
И по-русски не может сказать
Что такой нам поставили уголь.
 
 
Что дрова уже все сожжены,
И валежник подобран, и ветки
Подчистую давно снесены
Топорами с древесных скелетов.
И вдобавок вчера намело,
Завалило стерильно окрестность.
Ну а нас-то, зачем занесло,
Желторотых, да в гиблую местность?
 

Пантелеймоновка 1981г. Минск 2007г

Желание

«…Мне бы…»

Н.Рубцов

 
Мне б немного покоя и полчасика сна,
Чтоб не мучили чёрные мысли,
Чтоб за книгой сидеть допоздна
Этим вечером хмурым и мглистым.
Чтобы тусклое пламя свечи
Освещало слова на страницах,
А страницы в грядущей ночи
Нескончаемой шли вереницей.
И хотя бы немного тепла
От стоящей в углу батареи,
Чтобы сидя у края стола,
Не озябнуть в суконной шинели.
Чтобы стылость убогую клеть
Не сегодня в шагах измеряла,
Чтоб дыханием пальцы не греть
И не кутаться внутрь одеяла.
И немного совсем тишины,
Чтоб ни ветра, что злится и скачет
То по кровле, то в щелях стены…
То деревья застонут и плачут.
Чтобы долгая, долгая ночь
Только солнечным утром кончалась,
И худое чтоб сгинуло прочь
И назад больше не возвращалось!
 

Пантелеймоновка 1980г. Минск 2006г

Бессонные тёмные ночи

 
Бессонные тёмные ночи
Холодной, холодной зимой,
Над сопкою вьюга хохочет,
Увлёкшись за снежной игрой.
Колючие иглы швыряет,
Сгущая сильней темноту.
Сирена свой голос срывает,
Крича без конца в пустоту.
Тревога. Тревога. Тревога.
Посыльные гулко бегут,
Где в двери, где в стены, в пороги
Ногами отчаянно бьют.
И снова по скользкой дороге
Стучат каблуками сапог…
Тревога, нас гложет тревога —
Успеть всё в отведенный срок.
 

Пантелеймоновка 1980г. Минск 2007г