Текст книги "Леди Тремейн. История злой мачехи"

Глава II
Совет фей

Когда весь Совет оказался в сборе, Фея-Крёстная взяла сборник сказок и сказала:

– Все здесь? Отлично. Если никто не возражает, давайте для начала прочитаем историю леди Тремейн, после чего моя сестра Нянюшка, возможно, перестанет наконец настаивать на том, чтобы я помогла ужасным девицам Анастасии и Дризелле. Очень хочется, чтобы это решение было окончательным, принятым раз и навсегда.

И она едва заметно подмигнула трём своим подопечным феям, зная, что уж они-то совершенно точно её не подведут.

Леди Тремейн

Как бы далеко ни находился Лондон, у нас есть способы с помощью магии выбираться за пределы Многих королевств и проникать незамеченными в гостиные ничего не подозревающих лордов и леди. Вот взять, к примеру, хотя бы Круэллу де Виль. Хотя повесть о ней записана с её собственных слов, но кто, как вы думаете, подбил её на это?

Но эта наша история не про Круэллу. Это повесть о леди Тремейн.

Своего мужа леди Тремейн потеряла довольно скоро после свадьбы, после чего осталась одна с двумя маленькими дочерями на руках. Нужно заметить, что в отличие от многих других женщин, оказавшихся в её положении, леди Тремейн была хорошо обеспечена. После своей смерти её муж – влиятельный лорд – оставил леди Тремейн огромное состояние. А поскольку у неё было и своё состояние, причём тоже немаленькое, леди Тремейн можно было считать женщиной не просто богатой, но очень богатой.

У леди Тремейн было много денег, был красивый дом и всё, что она пожелает. Не было у неё только одного – настоящей любви. Она потеряла своего любимого мужа так рано и так внезапно…

Разумеется, в своём огромном особняке леди Тремейн жила не одна. Помимо её дочерей здесь были бесчисленные слуги – няни, гувернантки, горничные, кухарки, дворецкий, буфетчики, сапожники, посыльные, прачки, посудомойки…. И, само собой, личная горничная у леди Тремейн тоже была – пожилая дама по имени миссис Брэмбл. Со своей прислугой леди Тремейн обращалась очень хорошо, с должным уважением и требовала того же от своих дочерей, Анастасии и Дризеллы. Все слуги, в свою очередь, просто обожали девочек. Жизнь всех обитателей роскошного особняка в аристократическом районе Лондона текла легко и комфортно. В доме постоянно кипела жизнь, что позволяло леди Тремейн не чувствовать себя одинокой. Главной её заботой после смерти мужа стали дочери, для которых она была готова на всё.

Как и многие другие семейства лондонского высшего света, Тремейны много путешествовали, порхая по стране и по миру, словно перелётные птицы в погоне за вечной весной. И вот настал тот судьбоносный день, когда леди Тремейн наметила отправиться в очередное путешествие, не зная ещё о том, что оно коренным образом изменит её жизнь. Мы можем лишь гадать о том, как сложилась бы жизнь леди Тремейн и её дочерей, не приди ей в голову мысль навестить свою старинную подругу леди Пруденс Хакли. Впрочем, если в сборнике сказок написано о том, что такая поездка состоялась, тут уж ничего не поделаешь. Что предназначено тебе судьбой, того не отменить.

Рано утром, ещё до того, как разгорелся очередной шумный день, леди Тремейн пришла в малую гостиную – посидеть немного в тишине, собраться с мыслями перед тем, как сюда прибегут проснувшиеся дочери и потянутся горничные со своими бесконечными вопросами о том, что именно им следует упаковать для предстоящей сегодня поездки. Малая гостиная была одной из самых любимых комнат леди Тремейн. Пока ещё был жив её муж, они часто сидели здесь вдвоём, тихо разговаривали обо всём на свете или просто молчали. Пили в этой гостиной свой утренний кофе и сюда же приходили выпить по бокалу вина перед сном, а то и просто посидеть в уютных креслах, погрузившись с головой в хорошую книгу. Леди Тремейн ужасно тосковала по тому ушедшему навсегда времени, и очень часто, когда она сидела по утрам в этой гостиной, ей вдруг начинало казаться, что её покойный муж тоже незримо присутствует здесь.

Сама малая гостиная была небольшой, но очень светлой комнатой с высокими, от пола до потолка, французскими дверями, выходившими на балкон, с которого открывался восхитительный, захватывающий дух вид на город. Леди Тремейн нравился городской шум, она часами могла сидеть и слушать шорох шин, нестройное гудение далёких голосов и игру уличных музыкантов. Между прочим, леди Тремейн непременно посылала при этом кого-нибудь из мальчиков-посыльных отнести музыкантам немного денег, чтобы отблагодарить их.

Вот и сегодня, как почти каждое другое утро, леди подошла к письменному столику, вынула из его ящика несколько монет и дёрнула висевший слева от камина шнур, чтобы вызвать в гостиную своего дворецкого, мистера Эвери. В их дом мистер Эвери поступил на службу много лет назад, когда ещё был жив муж леди Тремейн, а теперь, после его смерти, у неё появилось странное ощущение, что дворецкий каким-то непостижимым образом занял его место. Во всяком случае, он всегда был рядом, заботился о ней, в любой момент был готов прийти на помощь. Сам Эвери был, что называется, классическим английским дворецким – высокий, невозмутимый, с седой прядью в густых чёрных волосах. Его изрезанное глубокими морщинами лицо всегда оставалось неподвижным, как маска; ничего невозможно было прочитать и в его тёмно-карих глазах.

– Доброе утро, леди Тремейн, – ровным тоном сказал Эвери, входя в гостиную.

Леди Тремейн улыбнулась ему, заранее зная, что ответной улыбки она не дождётся. Нет, слишком невозмутимым был дворецкий Эвери, слишком серьёзно и трепетно относился к своим обязанностям, чтобы размениваться на улыбки. Порой леди Тремейн задавала себе вопрос: останется ли Эвери всё таким же невозмутимым, если на нём вдруг загорятся штаны? И, знаете, приходила к выводу, что да, останется.

– Доброе утро, Эвери. Будьте любезны, пошлите кого-нибудь из посыльных отнести эти монетки музыкантам, что играют сейчас на углу. И попросите Дейзи принести мне кофе.

Эвери едва заметно нахмурил брови, но ничего не сказал.

– Вы не одобряете мой поступок, Эвери? – спросила леди Тремейн, заранее зная, что она услышит в ответ. Подобный разговор возникал у них уже далеко не первый раз и был, пожалуй, основной причиной того, что леди Тремейн казалось порой, что дворецкий подменил собой её покойного мужа. Они оба – и дворецкий, и лорд Тремейн – предпочитали жить по принятым в обществе правилам, а они, эти правила, не одобряют подачки играющим на углу уличным музыкантам.

– Не мне одобрять ваши поступки или не одобрять, миледи, – склонил голову Эвери, принимая у леди Тремейн монетки. – Прошу прощения, миледи, но няня Пинч просила узнать у вас, можно ли сегодня привести девочек повидаться с вами не днём, как обычно, а утром?

– Ах да, сегодня днём они отправятся по магазинам, я совсем забыла, – вздохнула леди Тремейн. – Ну, конечно, конечно, скажите няне Пинч, чтобы она привела их. Но только, Эвери, не сообщайте ей об этом прежде, чем я выпью кофе. Должна признаться, что вы единственный, с кем я хоть как-то могу поговорить, пока не выпью кофе, – со смешком закончила она.

– Слушаюсь, миледи, – всё так же невозмутимо ответил Эвери, направляясь к выходу из гостиной. А леди Тремейн вновь усмехнулась про себя, прикидывая, сумеет ли она когда-нибудь добиться того, чтобы этот робот хотя бы раз улыбнулся. Похоже, это становилось для неё чем-то вроде азартной игры – заставить Эвери улыбнуться.

Леди Тремейн взяла со спинки кресла свою бледно-розовую шаль, накинула её на плечи и перебралась на обитый красным плюшем диван.

«В этой гостиной стало так пусто после того, как шесть с лишним лет назад этот мир покинул мой муж, так почему же я по-прежнему столь сильно привязана к ней? – подумала леди Тремейн. – Наверное, всё дело в привычке».

Да, в привычке, а может, в традициях дело, кто знает. Ведь все знакомые леди Тремейн дамы именно так использовали малые гостиные в своих домах – для того, чтобы выпить здесь свой утренний чай или кофе, поздороваться со своими детьми, принять кого-нибудь из самых близких друзей. Для более официальных встреч служили, разумеется, другие гостиные – большие, шикарно обставленные, но никаких приёмов после смерти мужа леди Тремейн не устраивала.

Если она и бывала на каких-то вечерах, то не в своём доме, а у кого-то из знакомых. Приглашений, следует заметить, леди Тремейн получала много, даже очень много. Многочисленные друзья и подруги наперебой стремились как-то отвлечь её, заставить хотя бы на время забыть о своём горе. Да, так было все эти годы, но теперь леди Тремейн всё сильнее начинала мечтать о том, чтобы закатить наконец грандиозную вечеринку у себя в доме, а затем, после ухода последнего гостя, остаться вдвоём с близким тебе человеком. Посидеть с ним в маленькой гостиной, поболтать перед сном, а утром снова встретиться с ним за завтраком, чтобы поговорить о планах на день и о том, не поехать ли вечером в оперу. Так леди Тремейн пришла к выводу, что пришла пора найти себе нового спутника жизни. Нового мужа.

Собственно говоря, ещё сегодня утром она не думала об этом всерьёз, но сейчас, сидя на красном плюшевом диване, вдруг твёрдо поняла, что готова снова полюбить.

– А, это ты, Дейзи! – сказала леди Тремейн, увидев вошедшую в дверь молоденькую горничную с серебряным подносом в руках. Блестящие кругленькие глазки Дейзи и мелкие, тонкие черты лица делали эту девушку слегка похожей на маленькую мышку. – Поставь кофе сюда. Благодарю тебя, Дейзи.

Мышка поставила поднос на маленький круглый столик перед диваном. На подносе был любимый кофейный сервиз леди Тремейн – чёрный, с золотым ободком. Из носика кофейника поднимался ароматный пар.

– Кухарка просила узнать, не желаете ли вы завтракать, миледи, – скромно потупив глазки, спросила Дейзи.

Леди Тремейн усмехнулась. Её кухарка, миссис Праттл, настойчиво подбивала горничных каждое утро задавать своей хозяйке этот вопрос, хотя ответ на него всем был известен заранее.

– Попроси миссис Праттл послать что-нибудь девочкам в их комнату для занятий, если она сама ещё не сделала это. И пусть приготовит ланч нам в дорогу, – сказала леди Тремейн.

– Да, миледи. Корзина с ланчем для вас и ваших девочек уже собрана. То есть я хотела сказать, для мисс Дризеллы и мисс Анастасии, – поспешно поправила себя мышка Дейзи.

Леди Тремейн не раз пыталась угадать, какими были хозяева, у которых служили её горничные, прежде чем попасть сюда, в этот дом. Судя по поведению девушек, они были очень разными. Сама же леди Тремейн желала, разумеется, чтобы её слуги были умелыми, прилежными и вели себя с должным уважением, однако никогда не требовала от них соблюдения ненужных, по её мнению, формальностей. При общении с глазу на глаз, во всяком случае. Нет, когда был жив муж леди Тремейн, они устраивали в своём доме пышные большие приёмы, и уж на них-то, конечно, все формальности строго соблюдались. Точно так же официально вела себя и сама леди Тремейн со слугами своих друзей и знакомых из высшего общества, давая, впрочем, каждому слуге немного денег на прощание. Нравилось ли это её друзьям? Кто знает. А как они, эти друзья, ведут себя со слугами, когда остаются одни? Быть может, точно так же непринуждённо, как она сама, а все эти формальные строгости на официальных приёмах не больше чем игра? Спектакль? Дань этикету? А наедине со своими слугами хозяева становятся совершенно другими – разговаривают, расспрашивают о жизни, семьях, самочувствии. Улыбаются. Леди Тремейн очень хотелось надеяться, что всё именно так и есть.

Когда в её доме было так много слуг, она чувствовала себя не такой одинокой, они создавали иллюзию дружеского общения. Впрочем, почему иллюзию? У её слуг не было причин не быть действительно дружелюбными.

– Благодарю тебя, Дейзи. Передай, пожалуйста, няне Пинч, что она может, если захочет, привести ко мне девочек. Возможно, правда, что Эвери уже передал ей это, не знаю. Он мог и забыть, ведь у него сейчас столько хлопот из-за нашей поездки. Да, вот что ещё, Дейзи. Я собираюсь сказать Эвери, чтобы он устроил небольшой пикник для слуг, которые не поедут с нами, а останутся дома, – сказала леди Тремейн.

– Да, миледи, – просияла Дейзи и выпорхнула из гостиной. Леди Тремейн заранее знала, разумеется, что новость о пикнике заставит Дейзи широко улыбнуться. Но с Дейзи это легко, научиться бы проделывать такой же фокус с Эвери, вот в чём штука!

Леди Тремейн не спеша пила свой кофе, ожидая, когда в гостиную, словно ураган, ворвутся её разбойницы. Она любила своих дочерей, но до чего же трудно было держать их в узде! И чем старше становились девочки, тем труднее это было. Леди Тремейн, что уж там говорить, баловала своих дочерей, особенно после смерти мужа. Они ни в чём не знали у неё отказа, леди Тремейн нанимала для них самых лучших нянь и гувернанток, устраивала им роскошные поездки на каникулах, покупала всё, что только они попросят. Новые платья? Пожалуйста. Куклы? Книжки? Сладости? Сколько угодно! Наверное, леди Тремейн даже покататься верхом на лошадях им разрешила бы, попроси они её об этом. Но чем больше всего становилось у девочек, чем больше всего им позволялось, тем труднее становилось угодить им – заколдованный круг, знаете ли. Честно говоря, леди Тремейн исподволь уже начинала мечтать о том времени, когда ей удастся выдать своих дочек замуж, а там уж пускай с ними мужья разбираются. А сама она будет счастливо жить с человеком, которого полюбит. Ну а если даже и не повезёт ей второй раз встретить свою настоящую любовь – что ж, в одиночестве и покое тоже можно прожить, причём совсем неплохо!

Но стоило лишь леди Тремейн погрузиться в мечты о радужном будущем, как её покой решительно и безвозвратно прервали. Первым это сделал Эвери.

– Миледи! – объявил он, появляясь в дверях гостиной. – К вам няня Пинч с мисс Анастасией и мисс Дризеллой!

Леди Тремейн поморщилась. Ей, как всегда, не хватило ещё нескольких секунд, чтобы спокойно побыть одной.

– Да, конечно, пригласите их, Эвери, – сказала она, отставляя в сторону недопитый кофе.

Анастасии исполнилось одиннадцать лет, Дризелле двенадцать. Обе они не были похожи ни на мать, ни на своего отца. А точнее сказать, выглядели полной противоположностью своей матери. Как мы помним, леди Тремейн была женщиной величественной, несколько суровой на вид, но всё ещё очень красивой, а вот её дочери, казалось, были наспех слеплены из каких-то кривых прутиков. Неуклюжие, с непомерно длинными руками и ногами, тощими шеями и какими-то птичьими головами, с которых смотрели выпученные лягушачьи глаза. Красавицы, одним словом. Нет, из них, наверное, получились бы хорошие ведьмы, даже очень хорошие, но это уже совсем другая история, которой никогда не дано было случиться. Впрочем, сама по себе эта мысль кажется мне весьма любопытной, и я когда-нибудь обязательно возвращусь к ней, обещаю. Но давайте сейчас о девочках. Итак, привлекательностью они обе не отличались, однако леди Тремейн считала своих дочерей красавицами, о чём не забывала при каждой возможности напоминать им.

В тот день обе девочки были в прелестных модных платьицах. На Анастасии – нежно-розовое, на Дризелле – бледно-голубое. Обе они уже готовы были отправиться со своей няней Пинч по магазинам. Этот поход был придуман леди Тремейн для того, чтобы, оставшись в одиночестве, она могла спокойно приготовиться к предстоящей поездке в загородное поместье своей подруги, леди Хакли. Она была очень благодарна няне Пинч за то, что та смогла предоставить ей такую возможность.

Следует заметить, что леди Тремейн обожала няню Пинч, души в ней не чаяла. Няня была очень здравомыслящей, ещё достаточно молодой и полной сил женщиной, способной справляться даже с двумя такими ураганами, как Анастасия и Дризелла. Маленькая, темноволосая и темноглазая, с усыпанным веснушками маленьким носиком и румяными щеками. Уже сейчас она была лишь ненамного выше своих подопечных, и леди Тремейн часто усмехалась про себя, представляя, как будут возвышаться над своей няней её девочки всего через каких-нибудь пару лет.

– Доброе утро, лапушки мои! – улыбнулась леди Тремейн своим дочерям.

Дризелла была старшей, и потому за ней было право первой поздороваться с матерью и поцеловать её в щёку.

– Доброе утро, мама! – чопорно ответила Дризелла, заставив леди Тремейн едва заметно улыбнуться. «Интересно, сколько времени они репетировали это обращение в своей классной комнате?» – подумала она.

Анастасия, впрочем, повела себя совершенно иначе – бросилась к матери в объятия, едва не повалив при этом столик с кофейным сервизом на нём.

– Доброе утро, мамочка!

– Мисс Анастасия! – сокрушённо покачала головой няня Пинч, осуждающе глядя на девочку. – Вы совершенно забыли всё, о чём мы говорили на занятиях! Знаете, если вы отказываетесь вести себя, как подобает настоящим юным леди, то, возможно, вас не стоит брать в гости. Останетесь дома и будете заниматься.

Зелла сильнее обычного выпучила глаза и ловко и больно ущипнула сестру за предплечье.

– Ай! Мама! Смотри, что Зелла сделала!

Няня Пинч ринулась вперёд и моментально развела девочек в стороны, как боксёров на ринге.

– Мисс Анастасия, сядьте сюда! – прикрикнула она, указывая на стул по одну сторону кофейного столика. – А вы, мисс Дризелла, сюда! – указала она на стул, стоявший по другую сторону того же столика. После этого девочки оказались по бокам от сидевшей между ними на плюшевом диване леди Тремейн.

– У вашей мамы нет времени, чтобы тратить его на подобную ерунду! Поездку отменять поздно, но мы с вами вполне можем остаться дома и дадим вашей маме немного отдохнуть и развеяться, не опасаясь, что вы можете в любую минуту подвести её!

Девочки как по команде сложили руки на коленях и натянуто улыбнулись. Леди Тремейн едва удержалась от смеха глядя на то, как её разбойницы пытаются изобразить из себя настоящих леди.

– Не думаю, что в этом есть необходимость, няня Пинч. Однако будем иметь этот вариант в виду на случай, если мои дорогие девочки решат, что не справятся с поездкой за город, как подобает юным леди. – Обе сестры заёрзали на стульях. Было видно, что их распирает от желания радостно завопить, но они из последних сил сдерживаются. – Вы сегодня неплохо выглядите, но всё же недостаточно хорошо, – снисходительно улыбнулась им мать. – Мисс Пинч сказала мне, что поведёт вас сегодня днём по магазинам. Купим вам новые платья, чтобы вы были настоящими красавицами… ну, и вели себя в гостях как подобает, понятно?

Обе девочки с готовностью закивали головами.

– Между прочим, там будут сыновья леди Хакли, Дики и Коротыш, – вскользь заметила леди Тремейн.

Дризелла снова выпучила глаза, и Анастасия рассмеялась, глядя на неё.

– А Дризелла в Дики втюрилась, мама! – сказала она и ещё сильнее захохотала. – Ага, как последняя дура!

Дризелла тигрицей перемахнула через столик, чтобы шлёпнуть сестру, смахнув по дороге на пол подвернувшегося ей маленького нефритового дракона.

– Девочки! Немедленно прекратите, слышите? Никто ни в кого не… э… влюбился! А ну хватит, или действительно дома останетесь! – прикрикнула леди Тремейн, начиная терять терпение.

Дризелла вернулась на место и спросила, вновь сложив руки на коленях.

– А почему, собственно, я не могу полюбить молодого человека, за которого мама так и так собирается выдать меня замуж?

Хотя дочь в принципе была права и леди Тремейн с леди Хакли уже строили планы насчёт того, чтобы выдать Анастасию за Коротыша, а Дики женить на Зелле, рановато ей было мечтать о замужестве.

– А вот я вовсе не собираюсь выходить замуж за того, кого зовут Коротыш! – презрительно фыркнула Анастасия.

– Да на тебе всё равно никто не женится, уродина! – крикнула Зелла. – Даже какой-то Коротыш!

– Зато ты спишь и видишь себя замужем за Дики! Фу, имя-то какое у него дурацкое! – презрительно ответила её сестра.

– А ну-ка, замолчите обе, – спокойно, но очень твёрдо сказала им няня Пинч. – Мисс Анастасия, вам хорошо известно, что на самом деле молодых людей зовут Ричард и Чарльз.

– Коротыш – дурацкое прозвище для Чарльза и совершенно неправильное, потому что он высоченный парень. И откуда оно взялось, уму непостижимо! – поджала губки Анастасия.

– Просто ты, идиотка, юмора не понимаешь, – фыркнула Зелла. – Потому его и прозвали Коротыш, что он очень высокий. Шутка это, неужели не ясно? Ну, всё равно что назвать толстяка Худышкой, например. Или тебя – Очаровашкой!

– Ну ты!.. – завопила Анастасия. Теперь уже она вскочила, потянулась через стол и вцепилась в украшенные бантами локоны своей сестрицы.

– Ну всё! С меня хватит! – На сей раз драку сестёр прервала не няня Пинч, а сама леди Тремейн. Девочки оторопели, потому что до сих пор она ещё никогда так не повышала на них голос. Сёстры моментально замолчали, а их мать всё так же сурово продолжила: – Теперь я думаю, что няня Пинч права, и решила, что вы обе останетесь дома. Как я могу позволить вам ехать со мной в гости, если вы не умеете вести себя, как подобает юным леди?

Обе девочки тут же заревели, принялись умолять свою мать отменить её решение и позволить им поехать с ней.

– Простите, девочки, но я слишком избаловала вас. Пора вам начать взрослеть. Пора начать понимать, что каждый должен отвечать за свои слова и свои поступки.

Леди Тремейн всегда считала, что поступает правильно, во всём потакая девочкам, но теперь увидела, что ошибалась. Что ж, нужно теперь исправлять свои ошибки. Нужно что-то делать.

– Мамочка, ну, пожалуйста! Не оставляй нас одних с няней Пинч! Пожа-алуйста! Мы будем по тебе скучать! Так долго тебя не увидим – целую вечность! – запричитала Анастасия, но леди Тремейн оставалась непреклонной.

– Нет, мои дорогие, – твёрдо ответила она. – Я приняла решение и не откажусь от него. В эту поездку я отправлюсь одна, вы же останетесь в надёжных руках няни Пинч. А теперь, с вашего позволения, мне нужно готовиться к поездке, а вам я предлагаю вернуться в классную комнату и продолжить свои занятия.

Леди Тремейн делала всё, чтобы заставить девочек поверить, что она действительно собирается поехать к леди Хакли без них. На самом деле, так она пыталась всего лишь приструнить их и заставить вести себя прилично.

– В классную? Но, мама, а как же наш поход по магазинам? А наши новые платья? – заныла Дризелла. Обе девочки, похоже, были в шоке.

– Я не верю, что ты можешь так поступить с нами, мама! И вообще я тебя ненавижу! – скривилась Анастасия.

Леди Тремейн нелегко было продолжать так строго вести себя со своими девочками, она к этому не привыкла. В шоке она была, пожалуй, не меньше, чем её дочери. Сердце разрывалось у леди Тремейн от жалости, но она держалась, да так хорошо, что у неё на лице ни один мускул не дрогнул, внешне оно оставалось совершенно спокойным, даже отрешённым.

– Но зачем же покупать вам новые платья, если вы никуда не едете? – спросила она. – А уж учитывая то, что вы меня ненавидите, как было сказано, я тем более не вижу смысла брать вас с собой.

Дризелла сорвалась с места, схватила свою маму за руки, заговорила, умоляюще глядя на неё.

– Нет, ты правда хочешь оставить нас дома одних, мамочка? Это не шутка? А я не верю, что ты сделаешь это, не верю! Со своими-то родными дочками? С единственными, кто остался у тебя после папы? Как ты думаешь, что бы сказал папа, узнай он о том, как ты с нами обращаешься? Что он подумал бы о том, что ты погубила мои надежды стать женой молодого лорда Хакли?

Леди Тремейн длинно, тяжело вздохнула:

– Я тебя погубила, говоришь? Да я давала всё, чего вам хотелось, а теперь вы меня ненавидите! А ты, Дризелла, пытаешься к тому же шантажировать меня, используя память о своём дорогом папе. Но ты же была такой маленькой, когда он умер! Ты едва ли вообще можешь помнить его! Что подумал бы ваш папа? Что он сказал бы? А сказал бы он, что крайне недоволен мной, потому что я воспитала из вас маленьких чудовищ! Мне хотелось, чтобы этот дом был наполнен любовью, вниманием друг к другу, искренностью. Мне казалось, что чем больше я стану принимать участия в вашей жизни, тем сильнее вы будете любить и уважать меня. И никогда не станете обижаться на меня. Но теперь не вы на меня, это я на вас в большой обиде! Да и на себя тоже, если честно. Нужно мне было перепоручить вас заботам слуг и гувернанток, а не возиться с вами самой. Общалась бы я с вами не больше чем по часу в день, как это делают все мои знакомые леди из высшего общества, и всё было бы хорошо. – Леди Тремейн очень тяжело было так отчитывать своих девочек, но она понимала, что это необходимо для их же блага. – Кстати, Зелла, ты была права. Сначала я хотела обмануть вас, притвориться, что не хочу брать вас с собой в поездку к леди Хакли, а потом объявить, что это была шутка. Разве я могла даже в мыслях представить себе, что могу куда-то поехать одна, без моих дорогих девочек? Но сейчас я видеть вас не могу, и это, к сожалению, правда. Няня Пинч, отведите их наверх, в комнату для занятий. И пусть они остаются там до самого вечера. Вы поняли меня?

Дризелла и Анастасия принялись плакать, потянули свои руки к матери, но няня Пинч перехватила их и повела к выходу из гостиной. У леди Тремейн сердце кровью обливалось глядя на это, ей казалось, что всё она сделала неправильно, и теперь может навсегда потерять своих дочерей. Но, поборов растерянность, она сумела взять себя в руки, сделала ещё один глубокий вдох и сказала, стараясь говорить как можно твёрже.

– Перед отъездом я загляну к вам попрощаться, девочки. Да, няня Пинч, попросите, пожалуйста, Дейзи присмотреть за ними, а сами вернитесь сюда, мы должны поговорить с вами наедине. С этого дня в нашей жизни многое изменится, и мы должны обсудить это до моего отъезда.

Она проводила взглядом няню Пинч, молча уводившую её дочерей из комнаты. Как только за ними закрылась дверь, леди Тремейн разрыдалась. Никогда прежде она не поступала так сурово со своими девочками, но сейчас просто не знала, что ещё можно поделать. Они совершенно отбились от рук. Няня Пинч и раньше не раз пыталась завести с леди Тремейн разговор об этом, но она всегда отмахивалась, не хотела смотреть правде в глаза. Отказывалась поверить в то, что её любимые доченьки вовсе не ангелы, какими она их себе представляет. Вот Дризелла упомянула своего отца. Действительно интересно, что он сейчас сказал бы, глядя на всё это. Впрочем, что там гадать, и так ясно, что он был бы расстроен и разочарован тем, как она воспитала их дочерей. И того, как его жена ведёт себя со своими слугами, тоже не одобрил бы. Подумать только, она разговаривает с ними почти как с равными! Совсем никакого порядка не стало у них в доме после его смерти, никакого!

Хотя муж очень любил леди Тремейн и всегда оставался добр к ней, он был человеком строгих правил и уважал законы и традиции – может быть, порой даже чрезмерно. Кстати говоря, именно за эту строгость и «правильность» леди Тремейн особенно любила мужа, и теперь сама понять не могла, как же это получилось, что всё так быстро и так резко изменилось после его смерти. Почему она стала такой мягкой со слугами? Почему позволяет им так вольно вести себя с ней?

И вот, сидя в маленькой гостиной на своём любимом красном плюшевом диванчике, леди Тремейн вдруг поняла – отчётливо, ясно поняла, что ей сейчас действительно просто необходимо уехать на время из дома. Уехать одной, без дочерей. Ей необходимо очень о многом подумать, очень многое пересмотреть в себе. Побыть с друзьями, покататься верхом, поохотиться, быть может, на лис, поиграть в карты или ещё во что-нибудь, не волнуясь о том, что в любой момент её дочери выкинут что-то такое, за что ей придётся краснеть.

Да, пора было вновь становиться самой собой.