Текст книги "Леди Тремейн. История злой мачехи"

Глава III
Платье

Да, побыть немного в тихой сельской глуши – это было именно то, что требовалось сейчас леди Тремейн. Она любила бывать в этих старинных поместьях. Отлично знала, что жизнь здесь течёт по раз и навсегда установленным правилам – чинно, неторопливо, обстоятельно. Это всегда успокаивало нервы леди Тремейн после столичной суеты.

Прежде чем покинуть Лондон, она довольно долго беседовала с няней Пинч. Из-за этого затянувшегося разговора леди Тремейн даже пропустила ближайший поезд, но расставить все точки над i было для неё гораздо важнее.

– Я хочу… нет, я требую, чтобы вы обращались как можно строже с моими девочками, няня Пинч, – сказала она. – Мне не нужны новые безобразные выходки с их стороны. Считайте, что я даю вам право обращаться с ними настолько жёстко, насколько вы посчитаете нужным. К тому времени, когда я вернусь в Лондон, мне очень хотелось бы видеть в моих дочерях изменения к лучшему, вы меня понимаете?

Няня Пинч очень обрадовалась, ведь она уже не раз пыталась завести с хозяйкой разговор о том, что с девочками что-то нужно делать, пока не поздно. Теперь вот и сама леди Тремейн поняла это и наконец задумалась над тем, как приструнить своих распоясавшихся озорниц.

Когда карета, в которой ехала от станции леди Тремейн, остановилась возле загородного особняка, его хозяйка, леди Хакли, вышла на крыльцо чтобы встретить и поприветствовать свою старинную подругу. Леди Тремейн была несказанно рада, что её занявшее почти весь день путешествие закончилось. Даже сравнительно недолгий путь в карете от станции показался ей невыносимым после изматывающей поездки в поезде, и сейчас леди Тремейн с нетерпением ждала, когда же её отведут в отведённую для неё комнату, и она сможет уже немного отдохнуть и освежиться. Особняк леди Хакли был очень большим, красивым, даже величественным, со всеми его мраморными горгульями на крыше и разноцветными виражами на окнах. Глядя на них, можно было ожидать, что и внутри дома вас встретят старинные гербы на стенах и стоящие по углам рыцарские доспехи. Так, собственно говоря, и было, хотя, заметим, всё это не отвечало вкусам самой леди Хакли. Но традиции, знаете ли, дело святое, поэтому так она и жила в окружении горгулий и металлических лат.

Слуга быстро и ловко разгрузил багаж леди Тремейн и под бдительным надзором её личной горничной миссис Брэмбл, приехавшей вместе со своей хозяйкой, понёс сундучки и чемоданы наверх. Миссис Брэмбл, если можно так сказать, досталась леди Тремейн в наследство от её матери. Как легко можно догадаться, миссис Брэмбл была уже женщиной в летах, довольно замкнутой и нелюдимой, однако всегда готовой поделиться со своей хозяйкой всеми слухами, которые распространяются среди слуг. Волосы у неё совершенно поседели, но оставались по-прежнему непокорными, торчащими в разные стороны и не желавшими подчиняться гребешкам. Дома она обычно вообще не утруждала себя тем, чтобы попытаться хоть как-то причесаться, но сегодня, отправляясь в гости вместе с хозяйкой, собрала волосы, хоть и не без труда, в некоторое подобие пучка. Ну а леди Тремейн уже предвкушала интересные истории о слугах, которые ей предстоит услышать в этой поездке.

– Добрый день, добрый день, моя дорогая! – воскликнула леди Хакли, приветственно раскидывая свои руки.

– Добрый день, Пруденс, – ответила леди Тремейн, целуя свою подругу в щёку. Обе дамы дружили уже много лет и стали почти как сёстры. Леди Тремейн всегда с радостью ожидала новой встречи с леди Хакли, и это чувство у них было взаимным. Какой была сама леди Хакли, спросите вы? Миниатюрная, очень симпатичная женщина со светлыми волосами и голубыми глазами, с маленьким, слегка вздёрнутым носиком, который делал леди Хакли похожей на милого кролика, но при этом ничуть не портил её.

Поздоровавшись с подругой, леди Хакли продолжала смотреть на карету, явно ожидая увидеть выходящих из неё Анастасию и Дризеллу.

– Дорогая, а где же твои девочки? – не дождавшись, спросила она. – Или они едут в другой карете вместе с няней Пинч?

– Прости, Пруденс, – вздохнула леди Тремейн. – Обеим девочкам нездоровится, поэтому я решила, что им лучше остаться дома.

Нет, не подумайте, леди Тремейн вовсе не любила лгать своей старинной подруге, просто ей не хватило сил, а может быть, храбрости, сказать правду. Да и что, собственно говоря, могла она сказать? Что сама безнадёжно испортила девочек вседозволенностью? Что боится теперь остаться с ними до старости, если не сумеет вовремя выдать замуж? Нет, рассказывать обо всём этом леди Тремейн никак не хотелось. Ведь она приехала сюда для того, чтобы отдохнуть и расслабиться, верно? И единственное, чего сейчас хотела леди Тремейн, это забыть хотя бы на какое-то время о своих отбившихся от рук шалуньях. Ну, хотя бы до вечера, что ли.

– Мне очень жаль девочек, надеюсь, всё с ними будет хорошо, – вздохнула леди Хакли. – Мои мальчики сильно огорчатся, конечно же, но что поделаешь, что поделаешь. Пойдём, моя дорогая. Думаю, что Пратт уже показал миссис Брэмбл ваши комнаты, и представляю, как тебе не терпится освежиться после твоего утомительного путешествия.

Они вошли в большой, роскошный вестибюль – он был оформлен в стиле Римской империи, с высокими потолками, мраморными колоннами и торчащими повсюду статуями античных богов и богинь. В центре вестибюля начиналась величественная, громадная лестница, разделявшаяся на два рукава, ведущих каждый в своё крыло дома. У подножия лестницы дам встречала молоденькая симпатичная горничная.

– Дилли, покажи, пожалуйста, леди Тремейн её комнату, хотя она, я думаю, сама помнит дорогу, – тепло улыбнулась леди Хакли и добавила: – Да, чуть не забыла. В шесть будет гонг, напоминающий, что пора переодеваться к ужину, а в восемь ещё один гонг, уже на ужин. До встречи, моя дорогая.

С этими словами она передала леди Тремейн в надёжные руки Дилли, а сама удалилась.

Леди Тремейн была очень рада вернуться к жизни, где всё чётко распланировано заранее. Пока был жив муж, точно так же, по расписанию, текла жизнь и в их собственном доме, но те времена прошли. Теперь уж и не упомнить, когда последний раз Эвери звонил в гонг, приглашая к обеду или ужину. Не говоря уже о гонге для переодевания. Ни сама леди Тремейн после смерти мужа, ни её девочки к обеду или ужину никогда не переодевались, смысла в этом не видели. Для кого им переодеваться, если всё равно за столом будут сидеть только они одни? Но теперь леди Тремейн внезапно поняла, почему её муж так любил порядок, и решила, что теперь она сама должна стать примером для своих дочерей. Да, вот возвратится она домой и сразу же возродит в нём старые порядки. Обязательно.

Придя в свою комнату – Волшебную комнату, как называла её леди Хакли, – она увидела, что миссис Брэмбл уже почти заканчивает распаковывать чемоданы. Леди Тремейн очень любила эту комнату, в которой всегда останавливалась, приезжая сюда. В этой комнате она чувствовала себя словно в саду фей – именно такое настроение создавала красная с золотым обивка мебели и изящный цветочный узор обоев.

– Почти все ваши вещи уже распакованы и разложены, миледи, – подтвердила миссис Брэмбл своим тихим, несколько даже потусторонним голосом, который каждый раз вызывал у леди Тремейн мысли о кладбище.

– Да, я вижу, миссис Брэмбл. Благодарю вас, – ответила леди Тремейн, осматриваясь. Миссис Брэмбл уже аккуратно разложила её вечернее платье и при этом ухитрилась найти время, чтобы приказать одной из горничных начать готовить ванну.

В дверь постучали, и леди Тремейн одновременно с миссис Брэмбл обернулись на этот звук. Миссис Брэмбл поспешила к двери, приоткрыла её и воскликнула, заглянув в щёлочку:

– О, здравствуйте, леди Хакли, входите, прошу вас, – и широко открыла дверь перед хозяйкой дома.

– Извиняюсь за вторжение, моя дорогая, – сказала она, обращаясь к леди Тремейн, – но я хотела поинтересоваться, что ты собираешься надеть сегодня на вечер. Ты так долго носишь траур… – Она скользнула взглядом по разложенному на кровати платью. Чёрному, само собой. Леди Хакли произнесла всё это с улыбкой, как бы невзначай, однако была абсолютно права. Леди Тремейн, как надела после смерти своего мужа чёрное, так и не снимала до сих пор. Много времени, много лет прошло с той поры, но она никак не могла заставить себя надеть что-нибудь веселее – красное платье, например.

– Моя милая, шесть лет уже прошло, – продолжила леди Хакли. – Я знаю, как сильно ты любила Френсиса – мы все его любили, и нам всем его не хватает, но пора тебе уже начать новую жизнь. Не хотела говорить, но, так и быть, признаюсь. Знаешь, кое-кто из наших старых друзей начинает сравнивать тебя с королевой Викторией, которая навсегда осталась в трауре после смерти своего любимого мужа, принца Альберта.

– Кто же это говорит обо мне такое? – отшатнулась леди Тремейн. Обидно? Да. Однако она понимала, что её подруга права, и, возможно, действительно пришло время сменить траурный чёрный наряд на что-нибудь более… жизнерадостное, что ли. – Полагаю, у тебя есть на примете другое платье для меня, Пруденс? – с понимающей улыбкой уточнила она.

– По правде говоря, да! – ответила леди Хакли с той самой озорной улыбкой, которой леди Тремейн, пожалуй, не видела на её лице с того давнего времени, когда они ещё учились в школе. Они ходили в один класс и думали лишь о том, как бы им осчастливить своих матерей, удачно выйдя замуж. Для них тогда важнее этого не было ничего на свете, и обе они со своей задачей справились. На отлично справились, следует заметить. Более блестящим их выбор мог бы оказаться только в том случае, если бы они обе вышли замуж за принцев, но только, сами понимаете, где же их столько взять?

Нет, нет, замечательных мужей нашли себе подруги, просто замечательных. Лорд Френсис Тремейн был именно тем мужчиной, которого матушка леди Тремейн мечтала видеть мужем своей дочери. Влиятельный, богатый, родом из старинной семьи. Таким же был и муж Пруденс, которого все их знакомые звали Хрюшей. Леди Тремейн и сама его так называла, почти забыв его настоящее имя – Генри. Её всегда забавляло, что большинство джентльменов в их кругу носили смешные прозвища, как и некоторые их знакомые дамы. У самой леди Тремейн прозвища не было, во всяком случае, она ничего об этом не знала и просто представить себе не могла, чтобы её за глаза называли каким-нибудь Утёночком или Зайкой. Но после слов Пруденс она всерьёз начала побаиваться, что если её сравнивают с королевой-затворницей, то и прозвище могли дать в честь неё. Вики, например.

Тут леди Тремейн внезапно поняла, что совершенно выпала из разговора с леди Хакли, которая обсуждает теперь выбор платья не с ней, а с её горничной, миссис Брэмбл. Оказывается, пока леди Тремейн витала мыслями где-то далеко отсюда, в её спальне успел перебывать целый батальон горничных, демонстрировавших самые разные платья, все до одного забракованные, впрочем, суровой миссис Брэмбл.

– Послушайте, ну хоть одно-то из них должно подойти! – в отчаянии воскликнула леди Хакли. – Моя дорогая, ну скажи же хоть что-нибудь!

Все платья, разумеется, были очень красивы и сшиты по самой последней моде, однако леди Тремейн всё ещё сомневалась, пришла ли ей пора отказаться от своего траура. А вот миссис Брэмбл вовсе не колебалась, твёрдо знала, что нет, не пора.

– Скажи, а как насчёт вот этого, пурпурного с бледно-сиреневым отливом? – Леди Хакли подала горничной знак подойти с этим платьем ближе, чтобы леди Тремейн могла лучше разглядеть его. – И потом, может быть, ты согласишься, чтобы моя Ребекка уложила тебе волосы к вечеру. Я уверена, тебе понравится, как она делает причёски. Ребекка у меня большая мастерица. Надеюсь, миссис Брэмбл тоже не станет возражать против этого. Ведь вы не станете возражать, миссис Брэмбл?

Леди Тремейн усмехнулась про себя – уж ей-то хорошо было известно, что именно думает по этому поводу миссис Брэмбл. И о платьях, и о новой причёске.

– Это уж пусть моя миледи сама скажет, – поджала губы миссис Брэмбл.

Сама леди Тремейн ничего сказать не успела: её подруга уловила момент и радостно воскликнула:

– Вот и отлично! Значит, я пришлю сюда Ребекку… скажем, к шести часам, и она займётся твоими волосами, моя дорогая. Уверяю тебя, ты сама не поверишь, какой красавицей станешь к вечеру!

Она поцеловала леди Тремейн в щёку и поспешила к выходу из спальни. Следом за ней, словно утята за уткой-мамой, потянулись горничные с отвергнутыми платьями.

– О боже! Пруденс не женщина, а ураган какой-то! – выдохнула леди Тремейн, обессиленно присаживаясь на кровать. Ей очень хотелось надеяться, что вся эта сцена, а самое главное – её завершение – не разобьёт сердце миссис Брэмбл и не поссорит их. А что сама миссис Брэмбл, спросите вы? Нет, она не хмурилась, не сердилась, но стояла с таким видом, словно хочет сказать нечто очень важное, только не знает, стоит это делать или нет.

– Ну, говорите же, не молчите, – сказала ей леди Тремейн. – Наверное, вы сердитесь на меня, да? Но вы же сами видели, что с леди Пруденс никакого сладу нет. Она упрямая, как… как не знаю что. Если захочет чего-нибудь, то не отступится, пока своего не добьётся. Ну и ладно, почему бы мне и не уступить своей лучшей подруге, в конце концов? Пурпурное платье с бледно-сиреневым отливом. Насколько я помню, пурпурный цвет всегда считался у нас в Англии тоже траурным. Не таким траурным, быть может, как чёрный, но тем не менее…

Миссис Брэмбл взяла приготовленное ею чёрное платье и с убитым видом понесла его вешать в гардероб. Понесла молча, по-прежнему не произнеся ни слова.

– Да не расстраивайтесь вы так, миссис Брэмбл, – сказала леди Тремейн. – Вы же знаете, как я ценю вас и ваше мнение. Просто позволю разок этой… как её… Ребекке причесать меня, чтобы сделать приятное леди Пруденс, вот и всё.

Миссис Брэмбл снова ничего не сказала. Повесив платье в гардероб, она принялась кружить по комнате, едва заметно, на пару сантиметров, передвигая с места на место разные мелкие предметы – вазочки, салфеточки, делала вид, что занята каким-то делом.

– Миссис Брэмбл, признайтесь, что у вас на уме? Я прошу, я требую, в конце концов! – не выдержала леди Тремейн.

Миссис Брэмбл взяла оставленное леди Хакли пурпурное платье и перевесила его на дверцу гардероба.

– Надеюсь, вы уже сами поняли, что она задумала? – заговорила, наконец, миссис Брэмбл. – Собирается познакомить вас с каким-то джентльменом. Об этом все слуги говорят там, у себя, внизу. Вся сегодняшняя вечеринка и задумана-то лишь для того, чтобы свести вас друг с другом. И, если хотите знать моё мнение, миледи, мне это совершенно не нравится.

Как вы могли заметить, миссис Брэмбл очень вольно разговаривала со своей хозяйкой. А позволяла она себе так разговаривать потому, что служила в этой семье с тех пор, когда леди Тремейн была ещё совсем маленькой девочкой, под стол пешком ходила. Интересно, как себя поведёт миссис Брэмбл, когда леди Тремейн ужесточит, как она собиралась, порядки в их доме? Рада не будет, это уж наверняка. Новый курс домашнего корабля совершенно точно поддержит Эвери, он всегда любил порядок и уважал традиции, а вот как всё это переживёт миссис Брэмбл?

Леди Тремейн опять поймала себя на том, что, погрузившись в свои собственные мысли, не слушает того, о чём говорит миссис Брэмбл. А она рассказывала интересные вещи, и касались они того загадочного мужчины, с которым собиралась познакомить свою подругу леди Хакли.

– …доселе никто о нём слыхом не слыхивал. Не из наших он краёв, джентльмен этот. Говорят, что приехал сюда из какого-то дальнего королевства новую жену себе искать.

Леди Тремейн заинтересовалась, однако старалась не показывать этого и спросила, как бы невзначай, как о чём-то несущественном:

– Да? А что с его прежней женой случилось?

– Умерла, само собой, – хмыкнула миссис Брэмбл. – Говорят, это обычное дело в тех краях, откуда тот джентльмен приехал. По слухам, называется та страна Многие королевства. Да, вот так, по чудноˆму называется, а почему именно так, никто не знает. Слышали бы вы, что ещё о той стране рассказывают, миледи! Это просто уму непостижимо! Матери там самым что ни на есть загадочным образом умирают, причём очень рано, и их овдовевшие мужья приводят в свой дом мачех, а тех, заметьте, ожидает самая ужасная участь, самая ужасная! – Миссис Брэмбл страшно выкатила глаза и надула губы. Была она при этом чем-то испугана или просто сердита, леди Тремейн толком не поняла. Взгляд беспокойный, даже растерянный, но подбородок решительно поднят, как у бойца. – Я очень не хочу, чтобы мою миледи увезли в такие дальние страны, где мачех преследуют и оскорбляют! А то и убить могут!

Что ж, леди Тремейн озабоченность миссис Брэмбл в принципе была понятна. Ведь она была вначале няней самой леди Тремейн, затем горничной её матери, ну, и так далее. Одним словом, леди Тремейн за столько лет стала для миссис Брэмбл как родная дочь.

– Ну, во-первых, ни в какие далёкие страны я уезжать не собираюсь, а во-вторых, неужели вы сами не понимаете, миссис Брэмбл, какую чушь могут нести слуги, живущие в этом медвежьем углу? Дайте им волю, они ещё и не такое выдумают о местах, где никогда не бывали и не будут никогда!

– Ну, знаете ли, дыма без огня… – рассмеялась миссис Брэмбл, заставив леди Тремейн удивлённо приподнять брови. Несомненно, слухи, которые ходят среди слуг, выражают, прежде всего, их собственные тайные ожидания, настроения, фантазии. Хотя, однако…

– Всё! Не хочу я больше эти бредни выслушивать! – резко сказала леди Тремейн. Всё это начинало её раздражать, хотелось свернуть уже этот никчёмный глупый разговор, однако по лицу миссис Брэмбл было заметно, что она сгорает от желания ещё что-то сказать. – Ну хорошо, выкладывайте, что там ещё у вас, а то вы вот-вот лопнете от нетерпения!

И леди Тремейн приготовилась выслушать очередную порцию ерунды, о которой болтают слуги.

– Позвольте заметить, что это вовсе не бредни, миледи. Вам стоило бы послушать, что рассказывают там, в людской. В тех краях, во Многих королевствах то есть, мачех швыряют со скалы в бушующее море, а их души заточают в зеркала! Одну мачеху сбросили с высокой колокольни, а другой отрезал голову человек, женившийся на её дочери. Ужас! Многие королевства – это опасное место, очень опасное!

Леди Тремейн решила, что слуги просто разыгрывают бедную миссис Брэмбл, пугают своими страшилками.

– По-моему, всё это сказки, миссис Брэмбл. Кстати, когда это вы нашли время выслушивать их, а? Насколько я помню, после приезда вы сразу направились сюда, чтобы распаковать мои вещи…

Миссис Брэмбл порылась в своей большой дорожной сумке, вытащила из неё книгу и сказала, прижимая её к груди.

– Это не сказки, миледи. Это истории, рассказанные ведьмами. Правдивые истории, записанные собственноручно этими самыми злобными ведьмами, которые вмешиваются в жизнь несчастных женщин и губят их.

Миссис Брэмбл выглядела отчаявшейся, смертельно испуганной, и леди Тремейн вдруг стало ясно, что с её служанкой что-то не так. Видимо, от старости у неё что-то в голове помутилось, не иначе. Во всяком случае, такой взволнованной леди Тремейн её не видела никогда.

– Да-да, я понимаю, миссис Брэмбл, – сказала она, с печалью сознавая, что вот и пришла пора расставаться с миссис Брэмбл. Пора искать ей замену, а саму старую служанку отправить на заслуженный отдых – купить ей маленький домик где-нибудь в деревне, назначить скромную, но достойную пенсию, и пусть доживает свой век в тишине и покое.

– Вот, миледи, возьмите и прочтите эту историю, – протянула ей свою книгу миссис Брэмбл. – Тут все признаки налицо, всё словно про вас написано. Красивая, богатая, добрая, милая женщина рано лишилась мужа. Уехала, чтобы снова выйти замуж, во Многие королевства – и что? И всё изменилось, и сама она изменилась тоже. Уж не знаю, в чём тут причина – в природе самих Многих королевств или во вмешательстве ведьм, но только все мачехи там перерождаются в самых настоящих чудовищ. Впрочем, не только мачехи. Там любой человек перерождается, если он связался с ведьмами, так-то вот.

– А почему вы решили, что этим ведьмам понадобится вдруг вмешиваться в мою жизнь, дорогая миссис Брэмбл? Что они вообще знают обо мне в своих… как их там… Многих королевствах, если я всю жизнь провела далеко оттуда, в Лондоне? И что может потребоваться этим ведьмам от какой-то леди Тремейн?

Миссис Брэмбл неожиданно хихикнула так, словно сама была ведьмой.

– Откуда же мне знать, что у них на уме и на сердце, у этих ведьм? Но я твёрдо знаю, что это злые создания, и не позволю им втянуть мою госпожу в их мерзкую историю!

Видно было, что миссис Брэмбл совсем уже разволновалась и ещё что-то хочет сказать, но леди Тремейн уже устала от этого разговора и решила прикинуться, словно поверила своей старой служанке.

– Хорошо, благодарю вас, миссис Брэмбл. Я обязательно прочитаю вашу книгу, но сейчас настаиваю – да-да, настаиваю на том, чтобы вы остаток сегодняшнего вечера провели у себя в комнате. Вы слышите меня? Миссис Брэмбл, вы сегодня устали, перетрудились, вам необходим отдых.

– Но как же сегодняшний вечер, миледи? – попыталась возразить миссис Брэмбл. – Кто вам поможет одеться, приготовиться?..

Леди Тремейн вздохнула. Очевидно, старая служанка совершенно забыла про Ребекку. Что поделаешь, склероз.

– Я думаю, что сегодня Ребекка мне поможет. Ничего, один разок справится, а вы отдохните. А когда в Лондон возвратимся, мы вам настоящий отпуск устроим. Прекрасная мысль, вы не находите? У вас есть кто-нибудь, кого вы хотели бы навестить? Вашу сестру, например. Вы, я знаю, давно с ней не виделись.

Миссис Брэмбл продолжала судорожно сжимать свою книгу побелевшими от напряжения пальцами. Леди Тремейн даже подумала, как бы миссис Брэмбл не сломала их.

– Дайте же мне вашу книгу, миссис Брэмбл. Обещаю, что прочту её. А вы подумайте над тем, где вам хотелось бы провести свой отпуск. Как только решите – скажите мне, и я всё для вас устрою.

Леди Тремейн потянула подвешенный возле камина шнур, чтобы вызвать звонком горничную. Та появилась почти мгновенно, и леди Тремейн в очередной раз отметила, что ей очень нравится то, как налажена дисциплина и порядок в доме леди Хакли.

– Здравствуйте, моя милая, – обратилась к горничной леди Тремейн. – Будьте любезны, отведите миссис Брэмбл в её комнату и организуйте для неё чай, а попозже попросите принести ей в комнату ужин на подносе, хорошо? Миссис Брэмбл слегка нездоровится.

– Нет-нет, я не хочу доставлять хлопоты ни кухарке, ни другим слугам, – запротестовала миссис Брэмбл. – У них и без меня сегодня дел хватает с этой вечеринкой.

– Глупости, – отрезала леди Тремейн. – Им это будет не в тягость, правда, моя дорогая? – улыбнулась она молоденькой горничной.

– Нисколько не будет в тягость, – улыбнулась ей в ответ девушка. – Пойдёмте со мной, миссис Брэмбл, я покажу вам вашу комнату.

Рядом с юной горничной миссис Брэмбл выглядела совсем старой и немощной, так что у леди Тремейн сжалось сердце от жалости. До этой минуты она как-то даже не задумывалась над тем, как много лет уже её горничной.

– Отдыхайте, миссис Брэмбл, – сказала леди Тремейн вслед своей служанке. – И знайте, я очень огорчусь, если узнаю, что вы нарушили этот мой приказ. Отдыхайте.

– Слушаюсь, миледи, – слабо улыбнулась в ответ миссис Брэмбл, обернувшись в дверях. – Не беспокойтесь о старой миссис Брэмбл. Завтра я снова буду как огурчик. А вы… Вы просто постарайтесь запомнить то, что я вам сказала.

– Запомню, – кивнула ей леди Тремейн. – А теперь ступайте, ступайте и ложитесь в постель отдыхать и набираться сил.

После ухода миссис Брэмбл в сопровождении молоденькой горничной леди Тремейн снова позвонила, вызывая новую горничную, и в ожидании со вздохом присела на кровать. Со вздохом, потому что приехала сюда отдыхать, а не решать какие-то проблемы. Вспомнились Анастасия и Дризелла. Мелькнула мысль написать им коротенькое письмецо, скорее даже записочку, но сделать это ей не удалось – в дверь постучали.

– Войдите! – на это раз пришла высокая угловатая девица, целиком состоявшая, казалось, из тощих рук и ног. – Будь любезна, дорогая, дай знать леди Хакли, что мне нужна Ребекка, чтобы помочь одеться и причесаться к ужину. Спасибо.

Молоденькая горничная молча кивнула и вышла за дверь, неуклюже загребая ногами и что-то бормоча себе под нос. Леди Тремейн покачала головой, только сейчас сообразив, что за разговорами с миссис Брэмбл пропустила гонг, призывающий переодеваться, а значит, может, чего доброго, и опоздать или явиться неодетой и непричёсанной.

«Ну и ладно, – со смехом подумала она. – Может, мне и не стоит производить впечатление на какого-то джентльмена из неведомых, но опасных земель?»