Текст книги "Восхождение в бездну"

Действие 18
Лес для мёртвых

Лето. Дремучий лес. Ближе к вечеру.

Вековые деревья умерли, их тела торчат из земли, как столпы смерти, напоминая о былом величии праздника жизни. Тёмная земля давно уже не плодородна, она не даёт жизни даже траве, что колышется бледным прахом. В этом лесу распространён запах плесени и, может, чуток гнили – естественный аромат смерти. Сырым и затхлым воздухом тяжело дышать, постоянно кружится голова, будто дурман повсюду. То ли вечер уже наступил, то ли в этом чуждом лесу время теряет свой основной смысл из-за постоянно повисшего сумрака.

Вдали, средь стволов деревьев, образовалась тонкая нить тумана. Она режет сумрак леса по корням деревьев, неся в себе некую пугающую таинственность. Туман неспешно стелется по мёртвым корням, огибая стволы деревьев, как медленная вода, оставляя позади заводь. Кажется, его переваливающиеся потоки слышно, будто шипят, тихо крадутся, цепляясь пальцами за выступы, и подбираются всё ближе. Мул снова брыкнул, как холодный туман погладил его копыта, но тут же замер. Густой, как дым, туман заполнил лес вокруг, скрыв под собой все неровности корневой системы, преобразовав её своей идеальностью. Поднимаясь всё выше, он наполнял собой лес. Видимость теряется в его таинственности, буквально два метра – и всё, густой стеной он отделил всех друг от друга.

– Спина к спине, – чётко прозвучал голос Табриса, и Люциан тут же схватил юнца за плечо и потянул за собой. Он встал к спине друга, прикрывая его с тыла, а юнца прижал сбоку к ногам. – Сейчас начнётся, – шёпотом промолвил эрелим, – главное, Люциан, не отходи от меня.

– Ты тоже, друг мой, держись ближе, – слегка усмехнулся тот в ответ и надел глухой шлем.

– Простите меня, люди, я подорвал доверие… – Стригой даже сейчас не о жизни своей думает, а о чести.

– С тобой мы разберёмся после, сейчас будь храбр, но не до безумия. На нас охотятся… – Табрис надел свой шлем, а в руку взял щит со спины. Его доспехи блеснули остатками света, устремив последний блик по острию гладиуса в пугающий туман. Всё вокруг разом стихло и исчезло, туман накрыл их с головой.

Слабые силуэты стволов деревьев замерли, даже мула не видно, что в стороне не двигается, оцепенев от страха. Во всей этой затаившейся тишине вдруг что-то заскрипело, да так близко и резко, что, кажется, дерево переломилось надвое, и тут же вновь затихло, следом – опять где-то в стороне, и опять затихло. В этих пугающих тресках ощущается присутствие чего-то неживого и до озноба холодного. Неожиданно хруст промчался волной вокруг и послышался звук резкого удара, как будто сухое дерево упало в стороне. Мул тут же заржал, и его голос затих уже вдалеке, а туман только клубами пошёл по сторонам, как густая пена.

– Создатель, – силясь духом, Люциан позвал его вслух. Сжав рукоять пернача двумя руками, он выставил его перед собой, как знамя паладинов. – Пусть рука моя верой тебе служит, пусть не остановит её нечисть, что не достойна даже взгляда Твоего. Пусть буду я карой твоей праведной, – он склонил голову, и в перначе почувствовалась дрожь. Рукоять задрожала, будто набираясь силы, и оголовье его раскалилось синим светом. – Мой путь праведный, и ступаю тропой веры к Тебе. – Люциан произнёс клятву, и его глаза вспыхнули неистовой синевой в непроглядном тумане. Он вскинул пернач над собой, что как факел залил синим сиянием оголовья поле грядущей битвы. Люциан со всей мощью обрушил его оземь, и удар прогремел громом, разогнав собой туман. Бледная вспышка разошлась растущей сферой света, и всё в миг затихло, погрузив лес в глухую тишину. Стало так тихо, лишь оголовье пернача перед ногами Люциана шипит в сырой земле. В воздухе повис запах грозы, пропитанный искрами, будто кристаллизуя напряжение материи. Порыв ветра оголил чащу, оставив всё те же сухие стволы, что бросаются в глаза в первую очередь, но вторая очередь, хоть и сразу не хочется верить, но наступает неизбежно следом. Полчища нечисти открылись взору конвоиров. Злые гнилые тела мёртвых эльфов стоят и белыми глазами пронизывают воздух. Только что их скрывал туман, теперь же они вышли на свет и от этого замерли, обозначив, что не деревья хрустели в тумане, хрустели кости этих мертвецов.

– Их здесь сотня, а может, и две, – Люциан вскинул вновь пернач на плечо и огляделся вокруг. Он не чувствует страха, а только предвкушает неизбежность боя, его мышцы сжались, как пружины, ожидая первого удара.

– Я не верил, что такое может быть… – шёпотом произнёс Табрис, теряясь в выборе первой цели для гладиуса из необъятной армии мертвецов. – Мёртвые встали.

Все как один гнилые, в лохмотьях одежды. У кого глаза белы, а у кого их нет: сгнили и вытекли, оставив следы, будто от слёз. Может, они и могут двигаться, но так и не поймёшь, стоят, не шелохнутся, вросли, как деревья.

– А почему они не нападают? – Люциан выставил вперёд пернач, устремив его оголовье в разложившееся лицо ближайшего эльфа, но тот никак не отреагировал, будто действительно мёртв.

– Мне кажется, они нас не видят, – так же тихо произнёс свою догадку Стригой.

– Ты это нашему мулу скажи, его они тоже не видели? – Табрис чуть повысил голос от напряжения перед ожидаемой битвой.

– Думаю, всё дело в тумане, – Люциан огляделся: как стена выстроились мёртвые эльфы вокруг, взяв в кольцо конвоиров.

– Тогда нужно уходить, пока туман не вернулся… – сделал заключение Стригой, потирая нос.

– Нет, мой юный друг, – Люциан усмехнулся и посмотрел сначала на Табриса, а затем на Стригоя. Ни у кого в глазах нет страха и уж тем более отчаяния, каждый готов биться. – Пока туман не вернулся, лучше их перебить.

– Поддерживаю, – Табрис только сказал, и Люциан с разворота перначом снёс двум мертвецам головы.

Сухие черепушки с гниющими мозгами разлетелись, как перезрелые помидоры. Тела их осыпались в тот же миг с каким-то бурлящим звуком из оставшейся шеи. Люциан сделал резкий разворот и обрушил оголовье в лоб следующему мертвецу, что разом рухнул под ним с расколотой головой. Следующий удар с подъёма через себя пришёлся мёртвому эльфу повыше, что тут же стал маленьким, в полгнома.

– Три удара, а четверых мертвецов уже нет, – Люциан опять усмехнулся, оглядывая Табриса, что так и стоит в ожидании боя. – Это не бой, а забава, Табрис. Бей их, представь, что это тренировка…

– Как жаль, что сегодня смажу гладиус не кровью врага, а только его гноем, – и тут же наотмашь срубил мертвецу голову. По блестящему лезвию волною полилась чёрная слизь вместо крови, и брызги её полукругом прошлись по остальным мертвецам. Мёртвый смрад поднялся вокруг. Так завоняло, что глаза режет, и тошнит, если неудачно вздохнуть. – Как же воняет от них, хуже ничего не чувствовал…

– Возьми, юнец, – Люциан поднял меч, что остался от павшего под перначом мёртвого эльфа, и протянул ему, – и присоединяйся, только не пей их кровь – живот болеть будет. Руби их, Стригой, туман вернётся – они тебя жалеть не будут, – орк принял меч из рук человека, и его глаза вновь блеснули волчьей лютостью. Рукоять легла как родная в крепкую руку юнца, и он, не теряясь, с размаху полоснул ближайшего мертвеца. Пусть бой с ними для него – как рубить трухлявое дерево без толку, но довольный оскал всё-таки расчертил ему лицо.

Удар за ударом, только и слышен хруст черепов под оголовьем пернача, падают мёртвые эльфы без сопротивления под ударами Люциана. Что ни удар, то новое тело с размозжённой головой осыпается на землю. Рядом с ним струи слизи из гниющих тел пускает Табрис, что, как ветер, машет гладиусом. Удар слева, удар справа, он косит одного за одним. Даже юный Стригой через раз валит на землю и режет головы, как скоту, этим мёртвым эльфам с какой-то извращённой радостью.

– Об этом слагать легенду будут, – вдруг возгласил юный орк в азарте бойни, – как мы втроём две сотни эльфов зарубили, – его глаза горят от переполняющей его радости, он чувствует себя героем.

– А кто слагать-то будет, Стригой, ты, что ли? – Табрис рассмеялся, щитом прикрываясь от брызг гнили в лицо.

– Я расскажу всем своим братьям о вашей славе в этой битве, – Стригой отрезал очередному эльфу голову и за волосы поднял её, показывая Табрису трофей.

– Ты, юный орк, считай, что нам троим крупно повезло, – Люциан остановился, сбившись со счёта, скольких положил. – Сомневаюсь, что в тумане у нас был бы хоть шанс с ними справиться…

– Пусть даже так, – Стригой откинул голову мёртвого эльфа и выпрямился. – Славная смерть, что принята в бою.

– Славная? – Люциан возмутился и подошёл к юнцу. – Да о твоей смерти никто бы не узнал, а если бы и узнал, то всего лишь пожалели бы очередного бедолагу, что в лесу бесцельно слёг, – он вдруг на миг опешил, ведь в своих словах услышал отца.

– Люциан, ты чего? – Табрис заметил его помутнение и окрикнул друга, тот слегка усмехнулся мимолётному просветлению и вновь пошёл бить мёртвых эльфов.

Ноги вязнут в гниющем болоте, что вытекает из обезглавленных мертвецов, от каждого удара под ногами их тел становится только больше. Люциан не пробивает себе дорогу из окружения, он истребляет их. Табрис также, срубая головы, зачищает всё вокруг, чтобы не пропустить никого. Они бьют так, чтобы наверняка, чтобы не поднялся никто, да и без головы не поднимется. Стригой то и дело глядит на этих двоих, восхищаясь силой людей. Пусть враг не сопротивляется, но какие удары у этих двоих – точные и сильные. Они бьют и не устают вовсе, уже сотня легла этих гниющих эльфов, а они будто только начали бить.

Вдруг где-то в стороне один мертвец выронил оружие сам по себе и продолжил стоять, но это привлекло внимание всех. Шумно оно рухнуло на землю, но сам мертвец будто продолжал смотреть в пустоту. Следом выронил оружие ещё один и сразу ещё, как волна пошло внезапное разоружение мертвецов.

– Они сдаются? – Табрис отступил от фронта бойни.

– Сомневаюсь, друг мой, – Люциан устремил взгляд за мёртвую изгородь. Своим синим светом глаз там он заметил подозрительную тень, что, как облако, неосязаемо, но из неё чувствуется чужой взгляд в ответ. – Там кто-то есть. – Он вытянул пернач и указал сквозь стену мертвецов, что безоружно теперь перегородили путь.

– Я никого не вижу, Люциан, – Табрис всмотрелся в лес – и ничего, там ему видны только сухие деревья с мертвецами.

– Достаточно того, что его вижу я, – Люциан направился напролом к этой тени, но мертвецы тут же разом посмотрели на него, и тот остановился. – Он тоже видит нас…

– Зачем они тогда бросили оружие? – Табрис расслабленно вскинул руками, будто обиделся на них.

– Не знаю, зачем, но знаю, что нам нужно добраться до него, – Люциан сжал рукоять с хрустом кожаной оплётки. – Правда теперь это будет гораздо сложнее…

– То есть, всё это время они позволяли истреблять себя, а теперь, когда их осталось половина, они решили дать отпор?

– Почти, – усмехнулся Люциан, а в глазах напряжение. – Думаю, это был отвлекающий момент перед основным ударом, – он оглянулся на Табриса и следом на юного орка. – Временить нельзя, туман возвращается…

– Чувствую, – Стригой прорычал позади. – Среди всей этой вони мертвечины влажность в воздухе, чувствую, растёт…

– А чувствуешь ли ты, кто там за нами наблюдает? – Люциан ещё раз махнул оружием в глубь леса.

– Нет, – потирая нос, ответил тот. – Трупная вонь все запахи перебивает…

– Ты нас сюда завёл? – Табрис вновь поднял гладиус и выровнял его по горизонту, а щит установил в защитную стойку.

– Завёл и я не горжусь этим, – ответил тот, продолжая потирать нос. Возможно, из-за трупной вони, ведь орки ближе к животным, и обоняние у них острее.

– Сейчас ты можешь искупить свою вину, – Табрис посмотрел на Люциана, поравнявшись с ним.

– И как же, я на всё согласен, – глаза Стригоя вспыхнули лютой радостью, он искренне был готов искупить свою вину.

– Тянуть нельзя, или мы сейчас, или нас в тумане сразу. Я первым натиском пойду на них, а ты… – Табрис кивнул на Люциана, – швырни юнца так сильно, чтоб долетел до этой тени.

– Держись, юнец, сейчас ты полетишь, – Люциан улыбнулся Стригою и сразу схватил его за грудки. Мышцы рук сжались, кровь пульсирует, синий свет глаз паладина через обзорную щель шлема встретился с волчьими зрачками юного орка, который, скаля клыки, кивнул в ответ.

– За Императора! – воскликнул Табрис и щитом вперёд рванул на стену мертвецов. Каждый шаг сотрясает под ним землю и приближает к сопротивлению, но сдержать его уже ничто не может. С рёвом на устах он ворвался в толпу мертвецов, расчистив конусом разбег для Люциана, который не упустил момента и, разбежавшись, следом через голову швырнул юнца.

Погрязнув в массе мёртвых тел, Табрис рубит им головы на раз, а следом Люциан сокрушает их ударом. Удар, ещё удар, теперь мертвецы сопротивляются им, всё же не бьют, а хватают. Гнилые руки то тянут, то в ноги бросаются, всё схватить намереваются. Вдруг навалились волной на паладина и повалили массой в гниющее болото смрадных тел, оставшихся от предыдущей рубки. Табрис крутанулся и срубил головы тем, что сдерживают Люциана, но не успел тот встать, как вторая волна навалилась со спины и уже двоих завалила в болото. Мертвяки хрустят и вдавливают в землю. Они хватают их, сковывая движения. Люциану разорвали домино, Табрис лишился плаща. Уже в рукопашную Люциан сворачивает им головы, всё сильнее погружаясь под груду тел. Схватили и зажали как в тиски, так, что паладин не может пошевелиться.

– Табрис! – кричит он из-под гниющих тел. – Убей их, Табрис, убей их всех! – но Табриса самого завалили с головой, он скалится, из последних сил пытаясь вырваться из мёртвых уз, но тщетно. Вырвав руку из объятий одного мертвяка, её сразу хватает другой. Всей трупной массой они его распяли и держат перед Люцианом, что не останавливается, ревёт как зверь. – Бей их, Табрис, бей! – только он вырвет руку из мертвецкой хватки, и сразу чья-то голова слетает с плеч, но следом за одним наваливает дюжина таких же. Всё безнадёжно, их слишком много…

Действие 19
Подвиг Стригоя

Лето. Дремучий лес. Вечер.

Стригой выпорхнул из рук Люциана. Он взмыл в воздух над мёртвым войском и на мгновение завис, пропуская под собой гниющие трупы эльфов. Юный орк летит навстречу темноте леса, туда, куда его направила сила паладина.

Перемахнув через ожившую изгородь, он приземлился за ней и кувырком покатился вперёд. По направлению движения вскочил на ноги и сломя голову помчался по прямой. Там ничего, только сухие стволы деревьев, не менее мрачные, чем всё в этом лесу. Пальцами сжимая рукоять трофейного меча, он ищет что-то, что должно быть где-то здесь, что-то сильное, что-то доселе неведомое юному орку, что-то, за чем отправили его сюда. Позади хрустят мёртвые кости, бьются о них конвоиры, но задача у Стригоя – найти это что-то, чтобы спасти всех и себя. Отстоять честь орка.

Темнота впереди только сгущается, она, как живая, дрожит перед натиском юного орка, даже будто движется, но не из стороны в сторону, а на месте, подобно клубам дыма от костра, но без огня, и всё это впереди него.

– Вижу, – рявкнул он себе на бегу, и его руки сами схватили землю. Крепкие пальцы проткнули её сырую безжизненность, и он перешёл на галоп, скорость возросла в разы. Зрачки расширились полностью, бликуя во мраке и концентрируя внимание на слабом движении во тьме. Как на охоте, теперь он видит добычу, пусть непонятную и бесформенную. В пазухи носа ворвался запах: не той мертвечины, что был в избытке ранее, а новый – запах сырой земли. Он мчится, как зверь, готовый ворваться в таинственную тьму и пожертвовать всем, что имеет, ради всего одной попытки исправить всё. Приближаясь всё ближе, его волчий взгляд разглядел мелькающий силуэт в клубах темноты. Там он водит руками, словно танцует в сгустках тьмы и будто не видит юного орка. Руководствуясь одними инстинктами, что диктуют ему действия и управляют рефлексами, Стригой швырнул меч в тёмную пустоту и тут же ушёл по ходу в сторону. Его пальцы ухватились за ствол ближайшего дерева, и от него он рванул по кругу. Приняв концентрацию тьмы за свою цель, юный орк боковым зрением держит её и не отпускает из виду. Оттолкнувшись от ствола дерева, Стригой нырнул стремглав в темноту, обойдя сзади силуэт.

Чёрными ремнями из кожи стянуто худощавое тело. На лице маска ворона с длинным клювом, а в руке кинжал. Его лезвие поблёскивает из темноты, что, как дым, обволакивает незнакомца. Через стёкла в маске не видно глаз: или их нет, или черны, словно смоль. Он резко метнулся в сторону и увернулся от пролетевшего рядом меча, что просвистел возле плеча, но в этот момент со спины зашёл Стригой. Он ворвался в сгустки тьмы и обхватил незнакомца руками, что было сил зубами вцепившись в шею. Тёплая, даже горячая кровь брызнула в стороны и пульсирующим напором влилась в гортань юного орка. Незнакомец завыл, из-под маски послышался глухой крик, а Стригой продолжал сдавливать горло. Новая, незнакомая кровь проникает в юнца, она пьянит его и дурманит, такую кровь он ещё не пробовал в своей жизни, и что-то поистине звериное в его орочьем начале просыпается сейчас. Нет отвращения к ней, нет тошноты, кровь приятна и тепла. Стригой забыл, что ему надо было сделать, он присосался к источнику боли, как паразит, и беспощадно поглощает врага.

Конвоиры прорвали блокаду, быть может, мёртвое войско вновь замерло. Стригою не видно этого – он жадно пьёт кровь незнакомца и не может себя остановить. Табрис по движению давит щитом встречный воздух, отведя гладиус правой рукой назад для грядущего удара. Рядом с ним Люциан тянет двуручный пернач на взмахе. Глаза обоих безумны от битвы, все в гниющей крови трупов, разбитых боем.

Силуэт под маской ещё сильнее закричал, ухватив Стригоя за загривок и скинул с себя. В клубах темноты он махнул рукой, и темнота под ним взорвалась. Конвоиры вбежали в неё, но там уже никого. От взмахов оружия темнота разошлась перед ними волнами, оставив пустырь среди сухих стволов деревьев. Под ногами пентакли и кости, всё аккуратно разложено для ритуала.

– Кто это был? – Табрис, запыхавшись, направил свой вопрос в никуда.

– Некромант… – хмуро ответил Люциан, оглядывая знаки под ногами. – Мне знакомы эти символы.

– Тут особо и не надо разбираться, чтобы понять принадлежность к тёмным учениям, – Табрис устало усмехнулся, и под окровавленным шлемом блеснули белые зубы.

– Надо или не надо, но мне кажется, что он не хотел нас убивать.

– Не хотел? – Табрис гневно пнул старый череп, который тут же разлетелся о ствол дерева. – Ты это скажи нашему мулу.

– Не буду его оправдывать, просто с такой силой, как у этого некроманта, он мог нас смять на раз.

– Соглашусь, но нельзя забывать о нашем друге, что, можно сказать, спас нас, – Табрис подошёл к Стригою. – Юный орк, ты по-настоящему храбрый воин, – он протянул руку, предлагая помочь встать, но тот зажался между корневищ дерева и слегка трясётся, будто от озноба. На подбородке потёки свежей крови, его взгляд словно в тумане, зрачки бегают из стороны в сторону. – Стригой, что с тобой? – Табрис закинул щит за спину и склонился над юным орком, а тот бормочет себе под нос что-то еле различимое. – Люциан, подойди, с юнцом что-то не так.

– Эй, юнец, ты чего? – он спешно откликнулся и тут же хлопнул его по щеке, вздрогнул сам, увидев белую пелену на глазах того.

– Он отравился, похоже…

– Говорил же ему, не кусай их… – Люциан слегка отстранился за спину Табриса, не скрывая волнения. Крепко сжав рукоять пернача, он огляделся, чувствуя остатки присутствия некроманта, его глаза настороженно горят синевой. Либо здесь всё пропитано чернотой, либо он действительно ещё здесь.

– Ну-ка, полей мне воды на руки, Люциан, – Табрис протянул ему флягу с водой. – Пусть срыгнёт юнец. – Люциан без задней мысли стал лить на руки Табриса холодную воду, смывая гниющую кровь. – Мне в детстве помогал этот способ, может, ему это тоже сейчас нужно… – Стряхнув воду с рук, эрелим потянул свои пальцы ко рту орка и хотел было разжать челюсти, как тот зарычал. – Тише, Стригой, я всего лишь хочу помочь, – Табрис хотел попробовать ещё раз, но тут у юнца сошла пелена с глаз, и он взглянул на него свежим взглядом.

– Подожди, – отдёрнул его Люциан и подсел рядом. – Эй, юный герой, ты как себя чувствуешь? – глаза юного орка вздрогнули, и он посмотрел прямо в лицо паладину, а после опять на эрелима. Пытаясь вспомнить, он молча разглядывает их в полумраке леса, но не понимает, кто они.

– Почему он молчит? – Табрис встал и огляделся.

– Подожди, друг мой, – Люциан заглянул в глаза юнцу и усмехнулся. – Ему просто нужно чуть больше времени. Давай, юнец, очнись…

– Но что с ним случилось?

– Это эволюция… – вдруг раздался глухой голос, и из-за дерева вышел тот самый незнакомец.

– Стой, где стоишь, или умрёшь! – взмахнув гладиусом на развороте, Табрис тут же прикрылся щитом, встав в защитную стойку.

– Стою, – в голосе из-под маски ворона послышалась насмешка. Незнакомец правой рукой зажимает рану на шее, а левой держит ритуальный нож с тремя гранями лезвий. Худощавое тело полностью обтянуто кожаными ремнями, на поясе болтается окровавленный саван и книга.

– Кто ты? Назови себя! – Табрис шагнул вперёд, прикрывая собой юнца.

– Моё имя Исрафель, но, уверен, оно вам ни о чём не скажет, – он снял маску, открыв своё худое вытянутое лицо и выразительные жёлтые кошачьи глаза. Его кожа бледная, как фарфор ровная, со слабым синим оттенком. Острые уши, торчащие в разные стороны, и седые, как пепел, волосы по плечи – всё объясняет причастность к эльфийскому роду.

– Не уверяй нас в том, чего сам не знаешь, – Люциан опустил пернач в знак прекращения вражды. – Я знаю кто ты, эльф…

– Необычно, – Исрафель улыбнулся и слегка покосился на юнца, что так и сидит под деревом. – И кто же я, по-твоему, человек?

– Некромант, – через зубы произнёс Люциан.

– Это очевидно, человек, – усмехнулся эльф и махнул рукой, показывая оккультные символы вокруг, – но разве это важно?

– Что ты имеешь в виду? – не разжимая зубы, спросил Люциан.

– Я наблюдаю за вами всю дорогу с того момента, как вы ступили на мою землю, – он опять улыбнулся и продолжил. – Всё это представление с кадаврами было лишь для меня, чтобы окончательно убедиться.

– В чём убедиться, эльф? – Люциан сделал шаг к нему.

– В юном орке… – как-то неожиданно произнёс эльф, и его жёлтые глаза передвинулись в сторону.

– В орке? – Табрис продолжает держать стойку, ожидая подвоха с его стороны. – Зачем он тебе?

– Чтобы раскрыть его потенциал. Вы не понимаете, этот юнец уникален, – он указал рукой с маской в сторону орка. – Он является эволюцией орков, я чувствую, в нём течёт иная кровь.

– Твоя, он же тебя и укусил, – злость словами полилась из уст Люциана.

– И моя тоже, – он кивнул, не обижаясь на слова. – Да, ты это верно подметил. Отдайте его мне, я не причиню ему вреда.

– Что за ересь, – Табрис дёрнулся, угрожая, но тот даже не шелохнулся. – Ты это нашему мулу скажи…

– Ах да, ваш мул… – эльф скромно улыбнулся и оглядел их всех. – Простите за него, но всё же вернёмся к орку. Вы ведёте его в лагерь. На что вы рассчитываете? – усмехнулся Исрафель и взмахнул рукой, приняв их поступок за глупость. – Вы правда считаете, что они вас встретят с распростёртыми объятиями? – Люциан от злости оскалился его насмешкам, но всё же промолчал. – Или вы предположили, что приведёте этого юнца, и они скажут: «Ой, спасибо, вы спасли нашего мальчика»? – тот захотел засмеяться во всё горло, но только открыл рот, как Люциан всё же не удержался и осёк его громким голосом.

– Хватит! – он подошёл к нему вплотную, так, что почувствовал от него запах сырой земли. – Не стоит тебе, эльф, играть с нами, а то можешь не узнать, чем твоя игра закончится.

– Отдай мне этого юного орка и возвращайтесь с миром в свои земли, – жёлтые глаза словно бликуют, отражая синий свет глаз Люциана.

– Ты, кажется, плохо понимаешь людской язык, эльф… – он сжал рукоять пернача, и диалог мог закончиться одним взмахом.

– Прекрасно понимаю, но я всегда думал, что вы, люди, более сообразительны, чем эти звери, но, кажется, ошибался…

– Как и твои предки, которых здесь нет, – Люциан почувствовал дрожь в перначе, и его оголовье вновь стало раскаляться.

– А вот это было действительно обидно, человек, – эльф изменился в лице, услышав шипение и лёгкий треск раскалённой стали оружия паладина.

– Это я ещё выбираю слова, – Люциану не хватает капли злости, чтобы пробить грудь этому напыщенному, наполненному смелостью эльфу.

– Пусть будет так… – эльф отступил на шаг, признавая силу человека в ближнем бою. – Но что будет дальше?

– В каком смысле – дальше? – Люциан не сводит взгляд с эльфа, чтобы не выкинул этот фокусник чего из рукава.

– Когда дойдёте до лагеря орков, что будет с ним и с вами? – он вновь махнул рукой с маской на юного орка.

– Тебе зачем всё это знать? – Табрис влез в разговор. – Проваливай своей дорогой, эльф, коль жизнь дорога.

– Его убьют, что привёл чужаков, и вас скорее тоже, а потом сожрут, а может, будут жрать, пока живые, – с ухмылкой покосился эльф на Люциана. – Погубите и его, и себя. Зачем вам это нужно?

– Ты хочешь знать? Ты правда хочешь это знать? – Люциан грудью попёр на эльфа, силой сдерживая себя, чтобы не прибить хама раскалённым перначом.

– Да, да, мне интересно… – эльф попятился назад, осторожно поглядывая на оружие, всё же надеясь выпросить орка.

– Открыта брешь в земле, и из неё сочится та, чьё имя нельзя упоминать в землях Империи, – Люциан сбавил пыл и отвёл взгляд. – Я хочу открыть глаза Императору и своему отцу, в первую очередь отцу чтобы уберечь от неминуемой гибели, – он вновь поднял взгляд, и глаза вспыхнули ярче прежнего. – Вокруг предательство, вся Империя погрязла в склоках и междоусобицах. Затаившаяся война уже чувствуется под прикрытием лживого мира, но Император словно не хочет видеть очевидное.

– А если ты ошибаешься? – неожиданно спросил его эльф, чем поставил в ступор паладина. – Откуда ты знаешь, что ты прав? – эльф посмотрел на эрелима, того тоже ошарашил вопрос. – Что, если всё идёт своим чередом и движется в правильном направлении, а ты хочешь внести в этот мир Хаос? Что, если это ты хочешь всё разрушить?

– Это полный бред, – отмахнулся Люциан и словно потерял нить своих суждений. – Даже не могу понять, почему ты так усомнился в моих словах, хотя обратного ты и не слышал вовсе.

– Я ночной эльф, последний, возможно, из рода. Нам свойственно сомневаться во всём. – он улыбнулся белыми зубами. – Чтобы принять правду, мы доводим её до истины и только потом принимаем. Иногда мне кажется, что именно по этой причине мой род и стал ночным, но я сомневаюсь…

– И всё же… – Люциан удивился. – Что сподвигло тебя усомниться в моих словах?

– Слишком много неизвестного в твоих коротких речах. Во-первых, ты человек, и живёте вы сравнительно недолго, а на вид тебе не больше двадцати лет, хоть и сложён крепко, – эльф сделал реверанс рукой с маской, ещё раз улыбнулся. – Поэтому у меня есть большие подозрения, что свои выводы и умозаключения ты сделал, опираясь на эмоции, нежели на жизненный опыт, так как такого у тебя нет. Во-вторых, зачем вам орки?

– Согласен, молод я, но видел уже Её в лицо, вот свидетель, что может подтвердить мои слова, – Люциан указал на Табриса, и тот кивнул, подтверждая сказанное. – А орки нужны как доказательство их сознательности, и на них губительно влияет чёрная вода, что берёт начало в землях Империи, – Люциан, не глядя, махнул на юнца, что уже, по-видимому, пришёл в себя и молча слушает спор. – Я решительно настроен переговорить с вождём и предложить перемирие, если, конечно, их представитель осмелится проследовать со мной к самому Императору.

– Звучит как авантюра, человек, – опять усмехнулся эльф. – Много планов, много решимости в тебе и силы много, но есть ли здравый смысл?

– Ты путаешь меня, как там тебя, Исрафель, по-моему? Так знай, плутливый эльф, – Люциан сжался в недовольстве и указал пальцем прямо ему в острый нос, – мои намерения чисты, я паладин и не позволю твоему хитрому языку порочить мысли. Пошёл вон, последний раз дарю тебе жизнь… – Люциан махнул рукой, указав ему куда-то в лес, а тот лишь усмехнулся.

– Прошу, ещё один вопрос, – эльф исподлобья заглянул в глаза паладина и увидел в них ответ. – Ты говоришь «Её», о ком ты говоришь? Сейчас ты не на земле Империи, скажи имя.

– Смерть Её имя… – сквозь зубы прорычал Люциан.

– Знакомо это имя мне как никому, – улыбка не сходит с лица эльфа, его жёлтые кошачьи глаза переливаются в полумраке искренним интересом.

– Не испытывай терпения, эльф, уходи подобру-поздорову, – пальцы Люциана на рукояти пернача уже сводит от непрерывного напряжения. Пусть даже оголовье остыло в сырой земле, как и сам гнев паладина, но что-то в этом эльфе заставляет доверять, может, это излишняя болтовня или то, что он может быть полезен.

– Теперь я не уйду, – эльф расхохотался, выписав вновь идеальный реверанс. – Познакомь меня с Ней…

– Со Смертью? – удивился Люциан и шагнул назад.

– С Ней именно, – кивнул с улыбкой эльф.

– Я понял, ты сумасшедший… – он обернулся на Табриса, а тот лишь пожал плечами.

– Не без того, но, думаю, что буду вам полезен, и мне полезно прогуляться с вами, – эльф легко шагнул в сторону, чуть ближе к юному орку. – Давайте договоримся?

– Нет, – сразу отрезал Табрис, сопротивляясь уловкам эльфа.

– Ты подожди, – блеснул глазами эльф. – Если вам удастся вернуться от орков, то я пойду с вами, а если нет, то буду надеяться, что умерли вы быстро и не мучались, – он покосился на юного орка, что смотрит на него из-за корней. – А тебе, мой друг, я оставлю подарок в память о нашей встрече – мой атам, – эльф вынул ритуальный кинжал рукой с маской и протянул Люциану. – Передай ему, думаю, мы ещё встретимся с тобой, уникальный орк, хотя сомневаюсь…

– Куда ты с нами собрался, эльф? – Люциан недовольно всё же взял кинжал. По чёрной трёхгранной стали лезвия проскочил блик, в руке сразу ощутилась тяжесть: добротно сделан, а не погремушка.

– Знакомиться с Ней…