Текст книги "Записки ружейного охотника Оренбургской губернии"

РАЗДЕЛЕНИЕ ДИЧИ НА РАЗРЯДЫ

Упоминая несколько раз о дичи, я еще не определил этого слова: собственно дичью называется дикая птица и зверь, употребляемые в пищу человеком, добываемые разными родами ловли и преимущественно стрельбою из ружья. У нас речь идет о птицах. Слово «дикая», в смысле вольная, независимая, придается обыкновенно тем породам птиц, которые не покорены человеком и не сделались домашними, ручными. Покоренных пород немного: гуси, утки, голуби, куры, индейки. Три первые породы, в отличие от диких вольных братии их, народ называет русскими.

Всю дичь по месту ее жительства, хотя оно и изменяется временами года и необходимым добыванием корма, разделить на четыре разряда: I) болотную, II) водяную, III) степную, или полевую, и IV) лесную. Охотники любят стрелять дичь всех разрядов, дорожа иногда тою или другою, смотря по редкости, надобности и времени, но предпочитают всем остальным породам дичь болотную, и с нее начинаю я мои записки. Довольно сказать, что к ней принадлежат дупельшнепы, бекасы, гаршнепы. Это аристократия дичи, к которой причисляется только вальдшнеп из лесного разряда. Итак вот мое разделение дичи:

РАЗРЯД I Болотная дичь

1. Бекас

2. Дупельшнеп

3. Гаршнеп

4. Болотный кулик

5. Красноножка, щеголь

6. Сорока

7. Речной кулик

8. Травник

9. Поручейник

10. Черныш

11. Фифи

12. Поплавок

13. Чернозобик, или краснозобик

14. Морской куличок

15. Зуек

16. Песочник

17. Куличок-воробей

18. Болотный курахтан

19. Болотная курица

20. Погоныш, болотный коростель

21. Пигалица, чибис

РАЗРЯД II Водяная дичь

1. Лебедь

2. Гусь

3. Кряковная утка

4. Шилохвость

5. Серая утка

6. Свиязь

7. Широконоска

8. Чирок

9. Нырок

10. Чернь

11. Крохаль, или гагара

12. Гоголь

13. Водяная курица, лысуха

РАЗРЯД III Степная, или полевая, дичь

1. Дрофа, дудак, или тудак

2. Журавль

3. Стрепет

4. Кроншнеп, степной кулик

5. Кречетка, степная пигалица

6. Серая куропатка

Полевые курахтаны

{7. Озимая курица

8. Морская ласточка}

9. Коростель полевой, или луговой

10. Перепелка

РАЗРЯД IV Лесная дичь

1. Глухарь, глухой тетерев

2. Тетерев березовик

3. Рябчик

4. Белая куропатка

5. Вальдшнеп, лесной кулик

Дикие голуби

{6. Витютин

7. Клинтух

8. Горлица}

9. Дрозды

10. Зайцы

В строгом смысле нельзя назвать это разделение совершенно точным, потому что нельзя определить с точностью, на каком основании такие-то породы птиц называются болотною, водяною, степною или лесною дичью, ибо некоторые противоположные свойства мешают совершенно правильному разделению их на разряды: некоторые одни и те же породы дичи живут иногда в степи и полях, иногда в лесу, иногда в болоте. Если мы скажем, например, что болотною называется дичь, выводящаяся в болоте, то все породы уток, гуси, лебеди должны называться болотною дичью. Если скажем, что болотная птица та, которая не только выводится, но и живет постоянно в болоте, то, кроме болотных кур, погонышей, бекасов, дупелей и гаршнепов, все остальное многочисленное сословие куликов и куличков не живeт в болоте, а только выводит детей; некоторые из них даже и гнезда вьют на сухих берегах рек и речек. Точно так и тетерев, дичь лесная, половину года держится в полях, даже водится в местах почти безлесных; вальдшнеп, тоже лесная дичь, весной и особенно осенью долго держится в кустах довольно топких болот и только остальное время года – в лесу; коростель же, помещенный мною в разряд дичи степной, или полевой, равно живет в степи, хлебных полях, луговых болотах и лесных опушках. Такие же противоречия встретим мы в размещении и других пород дичи. Итак, надобно оставить притязания на совершенную точность: довольно, если распределение сделано приблизительно верно и на каком-нибудь положительном основании.

РАЗРЯД I
БОЛОТНАЯ ДИЧЬ

Приступая к описанию дичи, я считаю за лучшее начать с лучшей, то есть с болотной, о чем я уже и говорил, и притом именно с бекаса, или, правильнее сказать, со всех трех видов этой благородной породы, резко отличающейся и первенствующей между всеми остальными. Я разумею бекаса, дупельшнепа и гаршнепа, сходных между собою перьями, складом, вообще наружным видом, нравами и особенным способом доставания пищи. К ним принадлежит и даже превосходит их вальдшнеп, но он займет свое место в разряде лесной дичи.

Досадно, что мы не имеем для этих куликов своих русских названий и употребляем одно французское и три немецкие. Впрочем, народ зовет бекаса диким барашком, о чем было сейчас сказано, а вальдшнепа лесным куликом и красным куликом. Печатно называют последнего – слука и говорят, что это название древнее и доныне живущее в народной речи на юге России. Я этого не знаю, но смело утверждаю, что в средней и восточной полосе России народ не знает слова слука. Дупельшнепа и гаршнепа народ никак не называет, а просто говорит: «Серые кулички, что по болотам в кочках живут». Лет сорок тому назад я читал в одной охотничьей книжке, что дупельшнепа по-русски называют лежанка; в другой, позднейшей книге напечатано, что дупельшнепа называют стучиком, а гаршнепа лежанкой; но все это неправда. Русский народ называет лежанкой какую-то мифическую перепелку, с красными ногами, столь жирную будто бы, что она и летать не может. Жиру этой перепелки приписывает он странное свойство: производить на несколько часов, или даже на сутки, ломоту и легкие судороги в руках, ногах и во всем теле того человека, который ее усердно покушал. Я затравил ястребами не одну тысячу перепелок, несчетное количество пересмотрел их затравленных и пойманных сетками, множество перестрелял, но баснословной лежанки с красными ногами не видал. Перепелки точно бывают так жирны осенью, что с трудом могут подняться, и многих брал я руками из-под ястреба; свежий жир таких перепелок, употребленных немедленно в пищу, точно производит ломоту в теле человеческом; я испытал это на себе и видал на других, но дело в том, что это были перепелки обыкновенные, только необыкновенно жирные. Дав им полежать суток двое на погребу или посоля, употреблять их в пищу безвредно. В той же старинной книжке гаршнепа называют волосяным куличком, но это перевод немецкого названия, которое на Руси никому не известно. догадаться, почему русский народ не удостоил особенным названием дупельшнепа и гаршнепа, а бекасу и вальдшнепу дал характерные имена. Первые два рода таятся в болотах и топях, по которым шататься без надобности крестьянин не охотник; а бекасы, иногда по нескольку вдруг, кружась во всякое время дня над болотом, где находятся их гнезда, и производя крыльями резкий, далеко слышный звук, необходимо должны были привлечь его внимание и получить имя. Вальдшнеп, по утрам и вечерам летая над лесом, во время тяги,[8]8
  Вальдшнепы около утренней и вечерней зари летают по одному направлению, над самыми вершинами дерев, – или тянут. Этот лет по одним и тем же местам называется охотниками «тяга»


[Закрыть] издавая известные звуки, похожие на хрюканье или хрипенье, часто вскакивая с большим шумом из-под ног крестьянина, приезжающего в лес за дровами, также был им замечен по своей величине и отличному от других птиц красноватому цвету и получил верное название.

Говоря о болотной дичи, я часто буду упоминать о месте ее жительства, то есть о болотах. Я стану придавать им разные названия: чистых, сухих, мокрых и проч., но людям, не знакомым с ними в действительности, такие эпитеты не объяснят дела, и потому я хочу поговорить предварительно о качествах болот, весьма разнообразных.

Болота бывают чистые луговые. Этим именем называются все влажные, потные места, не кочковатые, а поросшие чемерицей и небольшими редкими кустами, мокрые только весной и осенью или во время продолжительного ненастья. Покрытые сочною и густою травою, они представляют изобильные сенокосы и вообще называются лугами; они составляют иногда, так сказать, окрестность, опушку настоящих мокрых болот и почти всегда сопровождают течение рек по черноземной почве, особенно по низменным местам, заливаемым полою водою.

Сухими болотами называются места, носящие на себе все признаки некогда существовавших топких болот, как-то: кочки, достигающие иногда огромной величины, следы иссохших паточин, родниковых ям и разные породы болотных трав, уже перемешанных с полевыми. Такие места по большей части зарастают кустами и отбиваются от сенокоса. Весьма обыкновенное дело, что болота мокрые и топкие превращаются в сухие оттого, что поникают ключи или высыхают головы родников; но я видал на своем веку и противоположные примеры: болота сухие, в продолжение нескольких десятков лет всегда представлявшие какой-то печальный вид, превращались опять в мокрые и топкие. Это по большей части случается в такие годы, когда дождливая, продолжительная осень до того насытит землю, что она уже не принимает в себя влаги, когда внезапно последуют затем зимние морозы, выпадут необыкновенно глубокие снега, и все это повершится дождливою, дружною весною. Тогда-то вновь открываются давно иссякшие жилы родников, вся окрестность просачивается подступившею из-под земли влагою, и оживает мертвое болото; в один год пропадут полевые травы, и в несколько лет посохнут кусты и деревья. В такие мочливые года, как говорят крестьяне, не только иссякшие ключи получают прежнее течение, но нередко открываются родники и образуются около них болота там, где их никогда не бывало.

Болота мокрые и кочковатые, всегда поддерживаемые подземными ключами, изредка поросшие таловыми кустиками, постоянно сохраняя влажность почвы, уже не представляют богатых сенокосов, потому что изобилие болотных трав и излишняя мокрота мешают произрастанию обыкновенных луговых трав. Везде видно преобладание чемерики, или чемерицы, пупавок и трилистника. Мягкая поверхность земли, уступая ноге человека, не глубоко тонет под ней: сейчас слышен твердый грунт. Ходить по таким болотам не вязко, не топко и не тяжело. Это самые обширные и лучшие болота для охоты; они нередко пересекаются текучими, а не стоячими в ямках родниками.

Болота топкие с грязями, паточинами или ржавчинами и стоячими родниками имеют уже совсем другой характер: трав луговых там нет, да и болотная растительность скудна. Местами виднеются круглые пятна или длинные косы жидкой грязи и довольно большие лужи, иногда красноватые: в последнем случае болота называются ржавыми или просто ржавчинами. Красноватый цвет воды и грязи показывает несомненное присутствие железной руды. Кочек на них бывает мало, а на грязях и ржавчинах не растет почти и трава; зато нередко обрастают они кругом гривами густого, мелкого камыша, хвоща и необыкновенно высокой осоки. Поверхность воды на ржавых лужах подернута тонкою пленою, которая отражается на солнце железно-синеватым блеском. Водяные пауки любят бегать по ней взад и вперед на своих длинных, дугообразных ногах. Вода в родниковых ямках, которые иногда бывают довольно глубоки, хотя не имеет видимого течения, а только сочится, остается и летом свежею и холодною, особенно если зачерпнуть ее поглубже. Истомленный зноем охотник, распахнув насоренную поверхность воды кожаным картузом своим, может утолить жажду и прохладить раскаленную солнцем голову… беды никакой не будет: он пойдет опять ходить по болотам и разгорится пуще прежнего. Но ходьба эта очень труд-па, особенно около грязей и паточин: там иногда увязнуть по пояс и не скоро выбиться на более твердое место. Причина, отчего происходят в болотах топкие грязи и паточины, состоит в следующем: сквозь тину и верхний слой почвы протачивается, неприметно для человеческого глаза, топкая струйка родниковой воды. Струйка эта так мала, что не может составить никакого течения и только образует около себя маленькие лужицы мутной, иногда красноватой воды, от которой, однако, вымокают даже и болотные растения: торф обнажается и превращается в топкую, глубокую грязь. Она засыхает сверху, во время сильных жаров и засух даже трескается и может жестоко обмануть еще неопытного охотника: если он, обрадовавшись, по-видимому, сухому месту, прыгнет на него с кочки, то выкарабкается не скоро.

Хотя камыш и тростник растут иногда в обыкновенных мокрых болотах и даже в топких, на местах, которые потверже, как я уже говорил, но есть собственно камышистые, или тростниковые, болота, принадлежащие только по почве к роду болот мокрых. Они покрыты мелкими кочками и отдельными кустиками камыша, именно на них или около них растущими. Травы па таких болотах бывает очень мало, и хотя они грязноваты, по не топки и мелкий скот может бродить по ним без всякого затруднения и опасности завязнуть, что часто случается в болотах топких.

Вообще в болотах, больше или меньше, растут разные породы мхов, но есть собственно моховые болота, непременно поросшие лесом и преимущественно еловым; они же называются и глухими. На черноземной почве болота такого рода – редкость, почему и в Оренбургской губернии их очень мало, но зато Московская губерния, кроме южной стороны, изобилует ими. Они не топки, но мягки и пухлы. В дождливую погоду бывают очень мокры, а в засуху на полянах или там, где лес редок, иногда совершенно высыхают, ибо не поддерживаются ни подземными ключами, ни открытыми родниками, ни паточинами. Лесные, моховые болота обязаны своим происхождением близости глиняного грунта, не пропускающего сквозь себя дождевую воду: она стоит на нем, как на глиняном блюде, и верхний пласт земли, плотно лежащий на глине, постоянно размокая, разбухая, лишенный солнечных лучей от навеса древесных ветвей, производит мох. В таких болотах родится, иногда в великом изобилии, клюква и брусника; красивая зелень последней известна всем, ягоды же служат лакомою и питательною пищею для некоторых пород лесной дичи, равно как и для людей.

Наконец, есть болота зыбкие, которые народ не совсем верно называет трясинами, ибо они не трясутся, а зыблются, волнуются под ногами человека, ходенем ходят, как говорит тот же народ. Это не что иное, как целые озера, по большей части мелкие, но иногда и глубокие, покрытые толстою и очень крепкою пленою, сотканною из корней болотных растений, кустов и деревьев, растущих в торфяном грунте. Иногда посреди таких болот остаются незаросшие более глубокие места прежнего озера. Природа медленно производит эту работу, и я имел случай наблюдать ее: первоначальная основа составляется собственно из водяных растений, которые, как известно, растут на всякой глубине и расстилают свои листья и цветы на поверхности воды; ежегодно согнивая, они превращаются в какой-то кисель – начало черноземного торфа, который, слипаясь, соединяется в большие пласты; разумеется, все это может происходить только на водах стоячих и предпочтительно в тех местах, где мало берет ветер. Водяной цвет, называемый зеленью около Москвы и шмарою в Оренбургской губернии, которым ежегодно во время лета покрываются непроточные пруды, озера и болота, который появляется и на реках, по разбивается и уносится быстрым их течением, – водяной цвет, соединяясь с перегнивающими водяными растениями, древесными иглами и листьями, составляет уже довольно густую массу, плавающую на воде. Погоныши и даже болотные курочки бегают по ней не проваливаясь, оставляя только дорожки следов, которыми искрещивается вдоль и поперек разными узорами это зеленое покрывало. Прибиваемая ветром к берегу липкая масса пристает к нему плотно и осеменяется разными болотными, береговыми травами, которые охотно растут по ней и которые сейчас скрепляют ее длинными нитями своих корней. Год от году толстеет и твердеет эта пловучая почва, и год от году усиливается растительность трав, ежегодное согнивание которых производит торфяную землю.

Наконец, появляются на пей тальник, ива. даже ольха и береза: они окончательно скрепляют почву своими корнями, и скоро по наружности она сделается совершенно похожею на берега и будет казаться их продолжением.

Впоследствии времени порастает она даже кочками. Иногда большие куски этой плены отрываются от берега и пловучими островами, со всею зеленью, деревьями и живущею на них птицей, гуляют по озеру и пристают то к тому, то к другому берегу, повинуясь направлению ветра; иногда опять прирастают к берегам. Это случается только на озерах больших и глубоких; на водах же средней величины и мелких процесс зарастания обыкновенно оканчивается тем, что сплошной слой от края до края, во всех направлениях, заволочет поверхность воды, и через несколько лет наружность его представит вид обыкновенного болота, но обманчива эта наружность… Как только отойдешь несколько шагов от настоящего края, земля начнет в буквальном смысле волноваться, опускаться и подниматься под ногами человека и даже около пего, со всеми растущими по ее поверхности травами, цветами, кочками, кустиками и даже деревьями. С непривычки может закружиться голова и ходить покажется страшно, хотя и не опасно, если болота не имеют так называемых окошек, то есть мест, не заросших крепкими корнями трав и растений. Такие места очень верно называют крестьяне «прососами» и «просевами».

Окошки чистые, не малые, в которых стоит жидкая тина или вода, бросаются в глаза всякому, и никто не попадет в них; но есть прососы или окошки скрытные, так сказать потаенные, небольшие, наполненные зеленоватою, какою-то кисельною массою, засоренные сверху старою, сухою травою и прикрытые новыми, молодыми всходами и побегами мелких, некорнистых трав; такие окошки очень опасны; нередко охотники попадают в них по неосторожности и горячности, побежав к пересевшей или подстреленной птице, что делается обыкновенно уже не глядя себе под ноги и не спуская глаз с того места, где села или упала птица. Бывали примеры, что такая неосторожность стоила жизни охотнику. Жидкая, тинистая липкая масса, на дне которой стоит вода, засосет туда человека, если он не успеет или ему будет не за что схватиться. Во всяком случае без товарища по таким болотам ходить не должно. Утвердительно могу сказать, что зыбкие болота иногда превращаются в обыкновенные: вероятно, верхний пласт, год от году делаясь толще и тяжеле, наконец сядет на дно, а вода просочится наружу и испарится.

Таковы виды болот, мне известных. Самое лучшее из них – болото чистое, луговое, заливаемое весенними потоками, поросшее кустиками и редкими деревьями. Как хорошо оно в теплое весеннее утро! Вода сбыла, оставя кое-где мокрые следы и небольшие гривы наносной земли с черноземных полей. Нигде растительность не является с такой силой. Солнце палит влажную, тучную почву и тянет из нее травы и цветы: чуть не видишь, как растут они! Кусты и деревья только что распустились или распускаются, блестящим ароматным лаком покрыты их листья. Каждый куст и дерево окружено собственною, благоуханною атмосферой… Перехожу к описанию болотной дичи.

Начинаю с бекаса, отдавая ему преимущество над дупельшнепом и гаршнепом по быстроте его полета и трудности добыванья. Всякий истинный охотник согласится признать за ним это первенство. Телом бекас невелик, с трехнедельного цыпленка, но имеет очень длинные нос и ноги. Спина, крылья и короткий хвостик покрыты пестрыми перьями, темно-коричневый, сероватый цвет которых определить трудно. Брюхо у него и часть зоба или груди – белые; глаза темные, немного навыкате, довольно большие и веселые, ножки темноватые, почти черненькие; три передних пальца очень длинны и снабжены острыми и довольно долгими ногтями. Подбой или изнанка крыльев сероватая или сизовато-пепельная, под плечными суставами – очень красивые серые пятнышки; на спине у бекаса перья коричневее и длиннее; каждое перо с одного бока имеет светло-желтую оторочку; конец носа как будто немного расплюснут, и обе носовые половинки покрыты мелкими поперечными рубчиками, похожими на терпужок. Вообще бекас, не отличаясь яркими цветами перьев, имеет вид красивый и живой. Нос его, относительно к величине тела, несоразмерно длинен; у крупного старого бекаса он бывает длиною вершок с четвертью; он запускает его в мягкую болотную почву или хотя не болотную, но случайно от воды размокшую и достает беловатые корешки трав и растений, что и составляет его преимущественную пищу: именно ей приписывают изящный вкус бекасиного мяса. Всегдашнее местопребывание бекаса – мокрые болота. Он плотно таится в них между кочками: исключения очень редки. В случае опасности бекас сейчас ляжет и вытянется по земле. Редко увидишь его и еще реже убьешь сидячего.

Обыкновенно бекасы прилетают в начале апреля, всегда ранее дупельшнепов и гаршнепов, и оказываются сначала по растаявшим болотам, около весенних луж: иногда вдруг в большом количестве, иногда понемногу. Случается, что после прилета бекасов наступают морозы, выпадает снег, лужи и болота замерзают; бекасы бросаются тогда к родникам, берегам ручьев и речек и даже к навозным кучам – лишь бы только найти талую землю. Если в болотах стоит слишком много воды или когда болот очень мало, бекасы высыпают на лужи, стоящие по жнивью хлебных полей, и на луговые весенние ручьи, о чем я уже и говорил. С прилета бекасы дики и далеко вскакивают, не подпуская в меру ни охотника, ни собаки, вероятно потому, что болота и берега луж очень голы и бекасам притаиться негде; на размокших же луговинах, где прошлогодняя отава больше и гуще, они гораздо смирнее. Я редко встречал охотников, которые бы видали пролетных бекасов, и я сам один раз только в жизни видел весною, рано поутру, бекасиную стаю, пролетевшую очень высоко. Вероятно, они летят ночью, как и многие другие породы прилетной птицы. Это мнение подтверждается тем, что очень часто по утрам находят бекасов в тех местах, где их накануне вечером не было. – Весенняя стрельба бекасов с прилета несравненно труднее осенней и для меня приятнее, хотя она не так добычлива: во-первых, потому, что с прилета всякая птица дорога, а бекасы еще дороже, и, во-вторых, потому, что чем более трудности, тем более требуется искусства от охотника и тем драгоценнее делается добыча. Впрочем, всякий хороший стрелок, если не поленится, может убить много бекасов. Их всегда стреляют дробью, известною под именем бекасиной, то есть 9-м, и редко 10-м нумером, но с прилета надобно употреблять дробь несколько покрупнее, а именно 8-го нумера. – Бекас не жирен с весны, как бывает осенью, а только сыт, вскакивает далеко и с криком бросается то в ту, то в другую сторону. Быстро несясь в наклоненном положении, повертываясь с боку на бок и мелькая то справа, то слева белизной своего брюшка, бекас в несколько секунд вылетает из меры ружейного выстрела.

Очевидно, что быстрота меткого прицела – единственное средство догнать свинцовым дождем эту быстролетную птичку. Тут некогда потянуть, приложиться половчее и взять вернее па цель особенно потому, что весенний, прилетный бекас вылетает неожиданно, не допуская собаку сделать стойку, а охотника приготовиться; осенью будет совсем другое дело. К тому же с прилета нет молодых, летних, смирных бекасов, летающих тише и прямее, а все старые, годовалые, владеющие полною быстротой своего чудного полета. Здесь торжествует проворство охотника и доброта его ружья.

В мае бекасы садятся на гнезда, которые вьют из сухой травы на кочках, в болотах, поросших кустами. Бекасиная самка обыкновенно кладет четыре яйца, величиною не меньше голубиных, цветом зеленоватые, испещренные темно-коричневыми крапинами. Фигура яиц, общая всем куличьим яйцам, имеет ту особенность, что нижний конец их представляет острый угол и большая ширина яйца находится только в самом верху тупого конца, а не в середине. Не могу утвердительно сказать, но, кажется, самец помогает самке сидеть на яйцах и выхаживать молодых: по крайней мере он всегда играет вверху, недалеко от гнезда. Токов[9]9
  Током называется место, куда весною постоянно слетаются самцы и самки некоторых пород дичи для совокупления и где между самцами, которых всегда бывает несравненно более, происходит драка


[Закрыть] бекасиных я никогда не замечал и ни от кого о них не слыхал, почему и полагаю, что бекасы разбиваются на пары, как и другие куличьи породы. Правда, про бекаса говорят, что он токует, но это потому, что он, наигравшись в вышине под облаками, обыкновенно спускается на землю с криком, похожим на слоги:

«таку-таку, таку-таку». С этим же криком бегает он иногда по болоту, а все чаще издает эти звуки, сидя на сучке сухого дерева, или на высоком пне, или даже на кусту; последнее, впрочем, бывает очень редко; знаю я также, что токующих бекасов, разумеется, самцов, охотники-промышленники приманивают на голос самки и бьют сидячих. Все это вместе, однако, не объясняет дела. К сожалению, мои наблюдения не простираются далее; хотя я много нахаживал бекасиных гнезд, часто замечал их особою приметой и подглядывал из скрытного места, но ничего, объясняющего этот вопрос, мне видеть не удалось.

В исходе мая бекасы выводятся и держатся сначала в крепких болотных местах: в кустах, топях и молодых камышах; как же скоро бекасята подрастут, то мать переводит их в луговые части болот, где суше и растет высокая, густая трава, и остается с ними там, пока они совершенно вырастут. К концу июня (иногда в половине и даже в начале) молодые бекасы поднимаются, но летают прямо, тихо и недалеко; лежат крепко и выдерживают близкую стойку собаки. Мне случалось убивать при выводке двух старых бекасов, из чего я заключаю, что и самцы держатся при детях. Горячности к спасению молодых, какая примечается в утках и тетеревиных курочках, бекасиная самка не оказывает: от гнезда не отводит и собою не жертвует. По-настоящему, до начала августа не должно стрелять молодых: стрельба слишком проста и легка, а мясо бекасят слишком мягко, как-то слизко и особенного вкуса не имеет; но не так поступал я в молодости, как и все горячие охотники!

С того времени, как бекасиные самки сядут на гнезда, около которых остаются и самцы, все холостые бекасы разбиваются врозь по обыкновенным кочковатым болотам, и начинается летняя, мало добычливая стрельба бекасов. В июле они прячутся в места более крепкие и в это время линяют. Впрочем, у них перебирается перо за пером, и линька не мешает им летать быстро; но находить их тогда очень трудно, да и бить бекасов, поднимающихся в кустах, очень нелегко. В конце июля они опять выбираются в открытые болота и остаются в них до отлета, но перед отлетом никогда не сбираются в большие стаи, как весною во время прилета. С начала августа до половины сентября – самая лучшая охота за бекасами. Чем позднее осень, тем они становятся жирнее, но жирных до такой степени бекасов, как иногда бывают дупели и гаршнепы, я не видывал. На обширных болотах, не слишком топких или по крайней мере не везде топких, не зыблющихся под ногами, но довольно твердых и способных для ходьбы, покрытых небольшими и частыми кочками, поросших маленькими кустиками, не мешающими стрельбе, производить охоту целым обществом; охотники идут каждый с своею собакой, непременно хорошо дрессированною, в известном друг от друга расстоянии, ровняясь в одну линию. Если общество не многочисленно и все стрелки настоящие охотники, то такая охота может быть чрезвычайно приятна и удачна. Напротив, если замешается хоть один плохой, неопытный или слишком горячий стрелок, да еще с невыдержанною, невежливою собакой, то пропало все поле. Я должен признаться, что никогда не любил охоты большим обществом и предпочитал охоту в одиночку, вдвоем или много втроем, ибо как скоро будет охотников и собак много, то трудно соблюсти те условия, при которых охота может быть удачна и весела. Я нигде не встречал таких обширных и отлично удобных болот, как в Симбирской и Пензенской губерниях, особенно на границе и той и другой, по реке Инзе. Охотники сбирались тоже отличные, и охоты бывали баснословно удачные. В одно поле, на двуствольное ружье, лучшие охотники убивали каждый до шестидесяти штук бекасов, дупелей и вальдшнепов: ибо осенью и последние сваливаются из лесов в болота и держатся в больших кустах с мочажиной около реки Инзы. Гаршнепов попадалось не так много, потому что они любят болота другого рода.

Бекасы начинают пропадать не в одно время: иногда в половине, иногда в конце сентября, а иногда остаются в небольшом числе до половины октября. Я не умею определить настоящей причины такой значительной разницы. Близость или отдаленность зимы, вопреки мнению некоторых охотников, не имеет в этом случае никакого влияния. Но вообще сказать, что если мокрота болот поддерживается умеренными дождями и стоит теплая погода, то болотная птица держится долее; засуха как раз ее выгонит. Впрочем, не всегда бекасы пропадают все вдруг; чаще случается, что большая их часть пропадет, а некоторые останутся и держатся иногда до сильных морозов, так что и болота начнут замерзать. Я полагаю, что остаются те бекасы, которые позднее других вывелись или слабые, не совсем здоровые. Это подтверждается тем, что из поздних бекасов редко убьешь сытого. Самого позднего бекаса, и не худого, я убил 18 октября, в степи, около небольшой осенней лужи, когда уже лежал мелкий снежок, а самого раннего – 23 марта, когда еще в неприкосновенной целости лежала белая, блестящая громада снегов и таяло только в деревнях по улицам. Я шел на лыжах (в Оренбургской губернии) по берегу реки Бугуруслана, который уже давно очистился от льда, ибо и в жестокую зимнюю стужу мало замерзал. Я искал нырков, которые с прудового материка полетели вверх по реке. Вдруг из-под крутого берега, где впадал ручеек из ближнего родника, с криком вырвался бекас. У меня от такой неожиданности, как говорится, сердце оторвалось; я выпустил было драгоценную добычу из меры, но, опомнившись, выстрелил… Ствол был заряжен рябчиковою дробью: одна дробинка повредила правое крыло у корня двух последних перьев; бекас пошел книзу и упал на отлет, сажен за сто на противоположном берегу реки, и быстро побежал по стеклянному насту, подпрыгивая и подлетывая… Собака не решалась броситься с крутого, высокого, снежного берега в речку; я приходил в отчаяние, но умное животное обежало на мост за полверсты, поймало и принесло мне бекаса, не помяв ни одного пера… Радость была неописанная.

Я несколько раз употреблял выражение: «выпустить из меры», выражение, понятное и не охотникам; но как определить меру стрельбы влет бекаса и других резвых птиц? Я слыхал от старых охотников, что если глаз не различает пестрых перьев на бекасе, то стрелять не должно: это значит, что бекас вылетел из меры. Такое определение никуда не годится уже потому, что близорукий охотник и в пятнадцати шагах не видит пестрин; стало, ему никогда не придется стрелять, а между тем он бьет бекасов иногда лучше зоркого охотника. Приблизительно и довольно верно сказать, что сорок шагов самая лучшая, а пятьдесят – самая дальняя мера для успешного стреляния бекасов; это расстояние охотник привыкнет узнавать глазомером. Конечно, бывают удачные выстрелы, но их нельзя принимать в расчет. Иногда убьешь бекаса и на шестьдесят шагов и даже на семьдесят; но зато и стреляешь на авось, почти с уверенностью, что дашь промах.