Текст книги "Изумрудный остров"

Глава 4. Робинзон поневоле

Я очнулся на белом, прожженном солнцем, тропическом песке. Сколько тут пролежал и как, вообще, попал сюда., было совершенно непонятно. Сзади накатывали океанские волны, подталкивали вперед на песчаную полосу. Я лежал и ни о чем не думал. Мыслей не было никаких, чувств никаких, только тупая головная боль и противный соленый вкус морской воды во рту. Нахлынула невиданная усталость и абсолютное пренебрежение ко всему, что находится вокруг. Я закрыл глаза и словно провалился в какую-то черную яму, потеряв представление о месте, времени и пространстве.

А солнце между тем припекало все сильнее и сильнее, жгло кожу, ужасно хотелось пить.

И именно эта жара в совокупности с жаждой заставили отползти по песчаной полосе к начинавшимся неподалеку зарослям.

Сколько я пролежал там, в тени деревьев, не знаю, но все же заставил себя сесть и хоть немного осмотреться. Голова совершенно не соображала, мысли путались, обрывались, едва успев начаться. Судя по всему, я оказался на каком то пляже. То ли какого-то материкового побережья, то ли острова. Но, тем не менее, надо было искать кого-то из людей, вспомнить, как я сюда попал, и сколько времени пролежал на берегу. А самое главное, утолить рвущую горло жажду.

Поднялся на ноги, голова болела и кружилась, земля покачивалась и норовила куда-то ускользнуть. Но все же, шаг за шагом, я начал медленно продвигаться по берегу.

Метров через двести песок кончился и дорогу преградили возвышающиеся скалы.

– Нужно подняться наверх и осмотреться. Куда же меня занесло? И есть ли тут поблизости хоть какое-то жилье?, – думалось мне, пока карабкался по скалистому, и еще не совсем крутому, склону.

Дорогу преградило неглубокое ущелье, по дну которого, совсем близко, журчала небольшая речушка..

– Вот эта находка как раз во время, – обрадовался я. Пил долго, чувствуя, как каждый сделанный глоток возвращает к жизни, как живительная влага побуждает к действиям, к принятию каких-то решений.

– Самое главное сейчас, добраться до верха и осмотреться. Узнать где я нахожусь и есть ли поблизости жилье.

Подъем занял около получаса. Нет, это не материк, это остров. Причем небольшой. прямо под моими ногами, внизу полоска зеленых деревьев, отделенная от океана пляжем и уходящая на восток, где упиралась в скалы. Остров в основной его части скальный, лишь на юго-западе видны зеленые заросли джунглей и ни одного строения, ни одного домика.

– Нифига себе, – сказал я вслух. – Это получается, что остров необитаем? Это получается, что я в роли Робинзона? Ни фига себе, подарочек…

Надо сесть и все тщательно вспомнить и обдумать. И главное, сделать это спокойно, без паники, не поддаваясь отчаянию и эмоциям. Судя по всему меня смыло с яхты, но сколько времени я провел в океане, почему не утонул, не захлебнулся, как плыл – этого я ничего не помню.

Однако, сидеть и раздумывать, терять время было непростительно в моем положении. Уж коль судьба так со мной распорядилась, то первым делом надо определиться с жильем, развести огонь, иначе ночью я просто околею, и конечно, найти что-то поесть. Голод все отчетливее начинал напоминать о себе. А потом уже, в спокойной обстановке можно сколько угодно рассуждать и вспоминать, прикидывать самые разные варианты. Приняв такое решение, я поспешил вниз на пляж, намереваясь его внимательно осмотреть.

Еще издалека взгляд уперся в ярко-оранжевое пятно на песке. Так и есть. Самонадувной спасательный жилет.

– Но тогда меня активно ищут и уже вот-вот должен появиться или вертолет или какое другое воздушное или водное средство спасения. Ведь Вован не зря, наверное, хвастался, что все жилеты у него на яхте предназначены специально для экстремальных ситуаций, снабжены радиомаяками и их сигнал мгновенно засекут, если что случится. Остается только спокойно качаться на волнах и ждать помощи.

Я спешно обшарил жилет, прощупал каждый шов, каждую его выпуклость. Ничего даже отдаленно напоминающего радиомаяк не было… Зато из одного кармана выглядывал знакомый мне наплечный ремешок с фирменной надписью Nikon. Так и есть, потянув за него я извлек на свет свой старенький Nikon-3. Тот самый, который в последний момент решил прихватить с собой из дома. Вот и все, что досталось мне от цивилизованного мира. Старенький пленочный фотоаппарат и яркий спасательный жилет.

– Ну, что-же, и это уже не мало. Могло и этого не быть, – сказал я. Мне кажется, что скоро станет привычкой разговаривать вслух с самим с собой. Собеседник, может быть, и не самый приятный, но, другого поблизости, видимо, нет и не предвидится. Теперь настало время подумать о жилье и еде.

– Надо какой-то шалаш соорудить что ли, поближе к речушке, к питьевой воде, – приняв такое решение, я подхватил с песка все свое имущество и направился в сторону речки, попутно оглядывая полосу прибоя, не вынесло ли чего еще на этот берег.

Совсем недалеко от речушки, я обнаружил углубление в скалах.

– Насколько далеко оно идет внутрь? – рассуждал я, осматривая отверстие в которое с трудом смог бы просунуться. Если это небольшая пещера, то переночевать в ней первые ночи, пока не построю постоянное жилье – лучшего и желать невозможно. Я выбрал самую длинную палку, которую смог найти поблизости, и просунул ее в отверстие. Палка не доставала до конца углубления. Зверей там тоже, по всей видимости, не должны быть, иначе я уже отгреб бы от хозяина этой норы. Поэтому, не долго раздумывая, я полез внутрь. Внутри пещера несколько расширялась и в глубину достигала около пяти метров. Если натаскать сюда травы, а перед входом развести огонь, то тут, с такими удобствами, вполне можно переночевать.

И я немедля занялся устройством постели для ночлега, попутно собирая в лесу сухие сучья и приглядывая какие-нибудь съедобные плоды.

Будучи в Таиланде мне пришлось вплотную познакомиться с обилием и многообразием тропических фруктов, попробовать их на вкус, узнать питательные свойства. Очень кстати пришлись несколько обнаруженных кокосов, не знаю как по спелости, но на вид вполне созревшие. Снять с дерева плоды джекфрута вообще не представляло никакого труда. Это не пальма, лезть не надо, бери и срывай. Нашел несколько плодов моранды, хоть она и горьковатая на вкус, но очень полезная и на некоторых тихоокеанских островах является незаменимым продуктом питания среди местного населения. Ну, и закончат мой сегодняшний ужин плоды личи, так похожие внешне на большую клубнику, но растущие на деревцах и имеющие внутри крупную косточку. Это так, на десерт.

Вообще здесь этих фруктово-цитрусовых было немало, и голод мне пока не грозил. То там, то тут виднелись ягоды, плоды, гроздья всякой вкусной экзотики.

И вот при виде всего этого изобилия припомнился мне отчего-то случай, который произошел в нашем Лагунске в аккурат после объявления горбачевской компании по борьбе с пьянством. Если вы помните, в те времена, не такие уж и далекие, практиковались такие, скажем, отчетные мероприятия. Безалкогольные свадьбы. Напитки на столах конечно присутствовали, Но исключительно в виде кефира, лимонада и кваса. И веяло от этих свадеб такой показушностью, что даже гости зачастую плевались и уходили в туалет, хлебнуть из принесенной с собой чекушки.

Но зато потом по телевидению показывали как в соответствии с новыми традициями, новыми веяниями, женился передовой рабочий на передовой колхознице. Так вот, на этот раз женился молодой работник городского партаппарата Витя, на молодой бухгалтерше из передового стройтреста Оле. Присутствовали на торжественном мероприятии сам второй секретарьгоркома партии товарищ Иванилов и управляющий трестом, заслуженный строитель СССР товарищ Мышкин. Ну и еще куча всяких родственников и гостей. Заранее была объявлена комсомольско-молодежная безалкогольная свадьба. А чтоб еще больше идти в ногу со временем, точнее шагом своим в поступь партии попадать. Друзья Вити и Оли, молодые и бесшабашные комсомольцы назвали свадьбу фруктово-цитрусовой. И вот, в точно назначенное время, уже после того как Оле официально Витину фамилию присвоили, марш Мендельсона отыграли, и скрепили подписями положенные документы, переместилась свадьба в лагунское кафе «Березка». Для продолжения празднования знаменательного дня в жизни.

Тут надо отметить, что в те интересные антиалкогольные времена народ насчет выпить очень сообразительным был. Уж сколько всего навыдумывали тогда можно книгу издать отдельную из рецептов бражек, наливок, настоек, самогонов. Ведь только изощренный русский ум мог додуматься до способа «сухой» перегонки. Для этого зимой на балкон выставлялся лом. Обыкновенный лом, которым асфальт и всякий бетон ковыряют. Помещали его туда для заморозки металла. А тем временем на кухне, в тепле пропускали обыкновенный картофель через мясорубку, помещали массу в полиэтиленовый мешок, завязывали и клали на батарею отопления. В тепло значит, чтобы забродило. И вот, по готовности массы, начинался сам процесс перегонки. Один конец промороженного лома упирали в какую-то емкость, а по самому лому лили забродившую массу.

Что получалось? Спирт стекал в емкость, к примеру, тазик, а все ненужное намерзало на лом. Все гениальное – просто.

Но, вернемся к нашей свадьбе. Расселись гости за столы, а столы фруктами, да цитрусовыми уставлены, бутылками с минералкой и лимонадом, цветами. Красиво и, главное, духу времени соответствует. Но только несколько человек организаторов знали секрет этой свадьбы. Это они на протяжении нескольких дней трудились не покладая рук., при помощи шприца «заряжали» апельсины коньяком, мандарины водкой, аккуратно так у яблок и груш сердцевину вырезали и спиртику туда, дырочку черенком затыкали и на блюда все красиво укладывали. И начала гулять свадьба, веселиться так, что и тамады не надо. И мандарины горькие, и апельсины тоже, а яблоки, да груши надкусывали и, почему то быстренько доедали… и орали «Горько» без остановки. Долго гуляла свадьба. Наутро только разошлась, оставив под столом в апельсиново-мандариновой кожуре уснувших Мышкина и Иванилова.

Несколько раз я возвращался к пещере, стаскивая туда охапки листьев, травы, сучьев для костра. Вопрос добывания огня меня не беспокоил, солнце светило ярко и жарило во всю мощь, а выкрутить линзу из объектива фотоаппарата, думается, не составит большого труда. В итоге, уже через полчаса я сидел у разведенного возле пещеры костра и ужинал. День, вроде, совсем неплохо для меня сложился. Мой первый осознанный день на острове.

Быстро опустилась ночь. Я залез в пещеру, устроился на мягкой, ароматной постели и начал рассуждать.

– Ну вот и сбылась мечта идиота, захотел отдохнуть, оторваться от всех и всего – вот тебе, пожалуйста,. Ни телевидения, ни радио, ни газет, вообще никакой цивилизации. Мало того, вообще ни одного человеческого лица. Но все не так плохо. На острове вполне можно прожить. По крайней мере от голода тут не помрешь. Помимо многочисленных фруктов, тут наверняка есть рыба, а уж научиться ее ловить, это дело техники, что-нибудь придумаю. На северной оконечности острова я заметил стаи птиц. Есть мясо морской птицы, занятие мало приятное. Но вот яйца-то они наверняка откладывают в скалах, что тоже внесет разнообразие в мой рацион. Обилие, или даже хоть какое-то наличие, крупного зверя вызывало большие сомнения, поскольку никаких следов мне обнаружить не удалось. Возможно, при более тщательном обследовании своих новых владений, мне удастся обнаружить змей или каких нибудь ящериц, коих на островах обычно немерено, но вот что-то более крупное – это вопрос.

Глава 5. Проблески

Уже начиная засыпать, мне вдруг вспомнился последний день, проведенный на яхте.

Утро началось, как обычно, с совместного с Викой дефиле по палубе. «И, раз, два, три… Правая в сторону, взгляд вправо, фиксация, левая опорная»…

Михалыч привычно щурился на нас из капитанской рубки… Так, продефилировав минут пятнадцать, мы с моделькой, не сговариваясь, одновременно прыгнули в бассейн. Вдоволь наплескавшись, вылезли и отправились завтракать. Вся компания была уже в сборе.

Насладясь кулинарными изысками, на кои был горазд карабельный кок, потрепавшись ни о чем минут двадцать и выпив пару бокалов мартини, отправились бездельничать дальше. Помню, что, уступив ежедневному нытью обеих «ласточек», все же согласился в тот день провести с ними фотосессию на палубах яхты. И не пожалел. Гнуться и позировать у них получалось неизмеримо лучше, чем поддерживать наши светские беседы.

После обеда я, Вован и Михалыч собрались в капитанской каюте за традиционным покером и коньяком.

Уже неделю мы играли на наши доли от еще не добытого клада. Ежедневно она у кого-то увеличивалась, у кого-то уменьшалась, и было просто интересно, проиграется ли кто-нибудь из нас вчистую. Как договорились, проигравшему все полностью грозило наказание – в одиночку производить все земляные работы по поиску этого самого сокровища. Экзотики и азарта добавлял капитанский попугай, как заведенный выкрикивавший своим хриплым голосом через какой-то промежуток времени,

– Золото, алмазы!

А потом мы сидели с Вованом, потихоньку потягивали коньяк, курили и лениво болтали. Так, ни о чем.

– А ты Михалыча-то давно знаешь? – поинтересовался я

– Давненько уж. Вот как его с военного флота турнули, так мы с ним где-то и познакомились. Это получается, с 1991 года. А где познакомились, даже и не вспомню, – ответил друг.

– А за что его турнули со службы? Вроде грамотный морской волк… – просто для поддержания разговора вновь спросил я Вована.

История эта случилась как раз в памятные многим времена августовского путча.

Когда к власти ненадолго пришло ГКЧП. Вся страна в растерянности: где Михаил Сергеевич? Что за перемены нам тут объявляют? Войска в Москве!

Служил тогда Михалыч на малом противолодочном корабле в звании капитан-лейтенанта. Нормально служил, уважением пользовался, демократические идеи впитывал в себя, как губка, шел в ногу со временем. Был же он потомственным морским офицером, прадед которого еще в боях на Порт-Артуре участвовал, дед с отцом гражданскую и отечественную прошли. И вот утром 19 августа как-то ему не понравилось заявление ГКЧП и последовавшие следом приказы от руководства флота. Услышав слова, – Призываем всех граждан Советского Союза осознать свой долг перед Родиной и оказать всемерную поддержку Государственному комитету по чрезвычайному положению в СССР, усилиям по выводу страны из кризиса. – он заперся в каюте. Не долго думая, вытащил, невесть с каких пор и как к нему попавший голландский флаг и перешил его в российский триколор. Буквально через час поднял эту самоделку над боевым кораблем. Сам, при оружии, занял оборону на сигнальном мостике, объявив командиру и экипажу:

– При попытке снять флаг открываю огонь на поражение.

И до провала путча флаг так и не сняли. Хотя пытались, уговаривали, угрожали, но близко не подходили. Народ с берега смотрел как в бухте Колаша упорно стоит на страже противолодочный корабль под российским триколором. Так и не сходил с вахты до 22 августа охраняя флаг, Михалыч и двое его друзей, что решили тогда к нему присоединиться. А потом уже и нужды спускать флаг не стало, поскольку стал он государственным флагом России. Казалось бы, героизм проявил Михалыч, стойко несколько суток продержался с товарищами. Ан нет, припомнили ему эту историю в штабе, и, как только представилась возможность, турнули нашего героя с флота. Хорошо хоть под суд не отдали.

– От оно как все… непросто, – прокомментировал я услышанное.

– Даааааа…, – протянул Вован, – Судьба.

Я вышел на палубу. День клонился к закату, погода менялась, поднялся ветерок, океанскую гладь начинало слегка штормить. Закат окрашивал низкие тучи в кроваво-красные тона.

– Ты бы хоть жилет одел, – раздался за спиной голос друга. – Видишь штормить начинает, не ровен час ухнешь за борт. А в жилете-то мы тебя быстро найдем, в них радиомаяки установлены…

Я спустился вниз, прихватил жилет, в каюте взял свой любимый Nikon и снова вышел на палубу. Сделав буквально несколько кадров, почувствовал как начинает кружиться голова, уходит из под ног опора и… И больше я ничего не помню. Остались только ощущения, будто или качало меня, или под руки подхватывали, или сам взлетал и опускался, как на качелях…

Утро разбудило меня щебетанием каких-то тропических птах и солнечным лучом проникшим через узкую горловину пещеры и на какое-то время осветившим ее изнутри. Я проснулся и не мог понять как я тут оказался, где я вообще. Но, постепенно, оглядевшись, вспомнил, где нахожусь, как залез в этот тесноватый каменный мешок. Костер у входа потух и только дымились недогоревшие головешки. Перекусив оставшимися в вечера фруктами, запив их холодной водой и речки, я принялся за дела. Сделать сегодня предстояло немало. Во-первых, по возможности тщательно исследовать остров на предмет обитания здесь животных, найти плоды и растения пригодные в пищу и способные заменить мне тут привычные продукты из моего привычного мира. А во вторых озаботиться нормальным жильем.

Глава 6. Строительство

Для строительства жилья идеально подходит поросший бамбуком пригорок недалеко от бухты. ну, во-первых приливы-отливы ему не страшны, во-вторых – с него видно бухту и все, что может там быть, а вот c моря вряд ли можно будет заметить хижину, среди растущего бамбука. И, последнее, сам бамбук – прекрасный строительный материал и он уже на месте, не надо таскать. Решено значит. Место выбрано. Что строить? ХОРОШИЙ, добротный шалаш. Сначала надо сделать приподнятый на сантиметров 30—35 над землей настил, а на него уже громоздить само строение. В уме постоянно возникал вид шалаша в Разливе… и, в связи с этим старый, бородатый анекдот: «приходит художник с картиной на выставку… – Вот, – говорит, – примите в экспозицию… – Что это?, спрашивают его. А на картине изображен шалаш, рядом с ним пенек, на котором сидит задумавшись мужик, а из шалаша того две голые пятки торчат… – Это называется: «Ленин в Польше,», поясняет автор полотна. Ему показывают на сидящего мужика – Кто это? – Это Феликс Дзержинский, – отвечает автор. Показывают на пятки в шалаше, – А это кто? – Это Надежда Крупская, поясняет автор. – А где же Ленин? – недоуменно спрашивают члены выставочной комиссии… – А вот Ленин-то в Польше!

Самым трудным в моем строительстве оказалась рубка бамбука.. Собственно, рубить-то было нечем. Ни топора, ни мачете, ни чего-то подобного. Пришлось пользоваться разбитым камнем с острыми краями… Трудно, долго, но дело шло… Только к вечеру удалось завершить строительство настила, остальное на завтра, решил я. В итоге на следующий день, по окончании строительных работ у меня получилось какое-то подобие чума, или вигвама, но никак не шалаш. Строение оказалось прочным, просторным и добротным, плохо одно – на настиле нельзя развести костер. Но кухню можно оборудовать и поблизости, это не беда, – решил я.

На обед снова силос: ягоды, фрукты, бананы. Хотелось мяса, пива, на худой конец рыбы. Ну, рыбы, так рыбы… вытащил из Никона железяку, придал ей форму крючка, заточил на камне, смастрячил какую-никакую удочку… Весь вечер провел на рыбалке. Результат – 0. Рыба была, но есть предложенную ей приманку в виде пойманного мной крабика она не хотела, поэтому, вернувшись затемно в хижину пришлось вновь довольствоваться опостылевшими уже бананами и другим силосом. Ночь на новом месте прошла нормально. C утра, вооружившись только что изготовленной из бамбуковой палки острогой, снова отправился на рыбалку. Казалось, что проткнуть самодельной острогой рыбину особого труда не составит. Но это только казалось. Время шло, солнце поднималось все выше, а я так и оставался без улова, хотя серые рыбьи спинки то и дело мелькали то здесь, то там, причем на досягаемом для броска расстоянии. Правильно говорят, «если долго мучаться – что-нибудь получится» Пробегав часа полтора-два по мелководью мне все же удалось насадить рыбешку на свою самодельную острогу. Рыбка 20—25 см длинной, хорошей упитанности, вызывала только чувство жалости… Жалости, что она всего одна, штук 5 было бы очень хорошо. Не знаю, как звалась эта рыбина, но испеченная на углях она была замечательно вкусна… И тут меня посетила еще одна идея, а почему бы не попытаться сплести сеть, благо материала в виде разной толщины лиан было более чем достаточно. Пусть она будет груба и неуклюжа, но во время отлива рыба по любому должна в ней задерживаться. Оставив эту мысль до завтра, я забрался в свой вигвам и, довольный прошедшим днем, уснул. Всю ночь снилась обнаженная Вика с полной кастрюлей горячего борща. Запах от борща был самым, что ни на есть натуральным. И Вика самая натуральная. Не знаю, чего хотелось больше. С ума сойти можно! Просто издевательский сон. И так мне себя жалко стало, что захотелось поскорее проснуться и избавить себя от этого кошмара.. И, только проснувшись, я осознал всю нелепость сна. Вика была просто неспособна по опделению варить борщ, у нее были другие способности и достоинства, которые она неоднократно с успехом демонстрировала мне на яхте.