Текст книги "Бродяга и фея"

Сергей Булыга
Бродяга и фея

Шел по дороге бродяга… Но, правда, не просто бродяга, а бродячий мастеровой, и все же будем называть его для краткости бродягой. И вот он шел куда глаза глядят, и не было у него с собой ничего кроме котомки за спиной, в которой он носил простой и немудрящий столярный инструмент. Там были ножики, буравчики, молоток, стамеска на четыре случая, ножовка и, конечно, нутромер. Дело в том, что наш бродяга промышлял щепным товаром, мелочью, а более всего любил он делать флюгер петушком. Для этого он брал горбушку – желательно, осины, – и резал, вытачивал, сверлил где надо, а на хвосте у флюгера распушал кудрявые стружки, и получался почти что настоящий петушок. Флюгер поднимали на крышу, и там он вертелся на ветру, а по утрам, с восходом солнца, кукарекал – звонко и красиво. Вот такой был этот бродяга, бродячий мастеровой.

Да вот только беда была в том, что подобные флюгера за большое мастерство не считались. Делать-то их несложно – стоило лишь в клюв петушку вставить короткую стружку от древесного хмеля, а дальше… Всходило солнце, подсыхала роса, стружка начинала едва заметно трепетать и заводить зубчатку, потом зубчатка срывалась, открывала голосники, и флюгер кричал зарю. Вот и все, забава и только. Вот если б бродяга, подобно другим мастерам, умел делать замок на чужие шаги или механическую лошадь – ее не нужно кормить, – или хотя бы самогорящий очаг, тогда бы его везде встречали с почетом. А так… флюгера были почти в каждом доме, спроса на них почитай что никакого, да и стоили они дешево…

Но он другого не умел да и учиться не хотел – говорил, что не лежит душа – и посему бродил от селенья к селенью, и больше чем как на два дня нигде не останавливался. Заказов было очень мало, он даже кошелька себе не заводил. Да что там кошелек, когда огнивом и то он пользовался крайне редко.

Вот так и в тот памятный вечер бродяга остановился в лесу при дороге, хотел было развести костер, да передумал – ужин готовить было не из чего, а холода он не испытывал – лето в тот год выдалось теплое. Тогда бродяга наломал мягких веток для лежанки и совсем было собрался спать… Но спать не хотелось. Бродяга вздохнул, сел прямо на землю и подумал, что зря он, наверное, стал бродягой. Вот был бы он художником или, что еще лучше, поэтом, тогда б совсем другое дело. К художникам и поэтам, когда им плохо, являются музы и утешают их. Но только какой из него, из бродяги, художник? Его петухи… Да что и говорить! А поэт? Тут лучше вовсе молчать. Молчать и думать: так кто же это явится к бродяге, когда ему совсем, по-настоящему плохо?! Наверное, никто.

И ту он увидел… что из-за ближайшего дерева к нему выходит незнакомая – а бродяге, признаться, все были незнакомые – незнакомая фея. Она была… Как бы это сказать?.. Да что там говорить; феи всегда прекрасны и им всегда по восемнадцать лет!

Итак, прекрасная фея, придержав полу своего воздушного платья, села подле бродяги и вопросительно посмотрела на него. Бродяга заробел, но не растерялся: он мигом сложил костер, развел его, но садиться не стал – при феях садиться не принято. И так он стоял бы над нею всю ночь, пряча руки мозолями за спину, но, послушный жесту гостьи, осмелился-таки опуститься рядом с нею и подумал…

Что все-таки не зря он делал флюгера, которые уже который год кричат зарю, и что еще как хорошо, что он не бросил это неприбыльное, но зато любимое занятие – упрямым, но честным людям всегда улыбается счастье: одному раньше, другому… тоже раньше, но не очень. Как вот, к примеру, ему.

А фея спросила:

– Отчего ты молчишь?

Голос у нее был доброжелательный, и бродяга ответил:

– Я думаю.

– О чем?

Вопрос был непростой, бродяга боялся напутать в ответе, и потому посчитал за лучшее промолчать. Тогда фея сказала:

– Может быть, ты не узнаёшь меня.

– Узнаю. Ты… вы фея.

– И всё?

– Всё.

Тогда фея улыбнулась и сказала:

– Удивительно. Стоит мне только предстать перед людьми, как они сразу же начинают просить меня о самом заветном. Я думала, что и ты захочешь, чтобы я, например, раскрыла тебе премудрости твоего ремесла.

– Зачем? – удивился бродяга. – Это будет нечестно. Я лучше сам… Если получится.

Фея ненадолго задумалась, а потом сказала:

– Когда я слышу просьбы, я ухожу. Но сегодня… Скажи мне три своих желания.

И как ни был бродяга удивлен встречей с феей, – а надо признаться, что подобное с ним случалось впервые, – однако он решил не торопиться, и загадал пока только одно желание. Легкое.

– Простите, но я, честное слово, проголодался, – вот что сказал наш скромный, но практичный бродяга.

И не успел он произнести эти слова, как у его ног на белоснежной скатерти появился ужин, достойный сновидения: нектар, амброзия, душистая пыльца в гиперборейской чаше, мед из-за пределов ойкумены, а еще… Однако названий прочих изысканных блюд бродяга не знал, а только сожалел о том, что в свои двадцать три он видит все это впервые.

Итак, повторяю, бродяга был сильно, очень сильно голоден, но он не потерял головы, а первым делом пригласил фею разделить с ним ужин. Фея согласилась.

Поначалу бродяга был очень вежлив и весьма ловко ухаживал за дамой, и даже успевал поддерживать легкую непринужденную беседу. Но вскоре голод взял свое. Так что когда был выпит последний бокал, то бродяга увидел, что ужин он заканчивает в одиночестве. И даже без скатерти. Весьма обескураженный подобным поворотом событий, бродяга опустил бокал на землю – и бокал тоже исчез. Тогда бродяга подумал, что в следующий раз нужно быть повнимательней, а пока…

Но сон не шел к бродяге. Всю ночь он так и не уснул, вспоминая недавнюю гостью. Фея была красива, умна и доброжелательна. Она с интересом слушала его пространные рассуждения о поющих флюгерах и ни разу не обмолвилась о том, что он занимается пустяками. К тому же она благосклонно принимала его шутки и улыбалась, и тогда на щеках у нее появлялись маленькие ямочки. Нет, ямочки появлялись у дочери мельника три недели тому назад, а эта… а это была фея! И если бы он был чуточку повоспитанней и не хватал со скатерти обеими руками, а встал бы на одно колено…

Да что теперь! Теперь одно – вперед, в дорогу! Ведь уже рассвело.

И он пошел. И в тот же день бродяга пришел в селение, где ему заказали сразу четыре флюгера. Бродяга очень сильно старался и сделал таких петушков, которые кричали не только на заре, но еще и после дождя и просто, предвещая хорошую погоду. Бродягу сытно накормили, а после даже дали продуктов с собой.

Более того; в тех местах, в которые он тогда зашел, мало кто умел делать флюгера, и работы у бродяги заметно прибавилось. Теперь он шел уже не так быстро, как в первую половину лета, и вскоре забыл про голод. Но зато свою добрую фею бродяга вспоминал каждый день. Да и не просто вспоминал, а думал, что вот только они встретятся

...

конец ознакомительного фрагмента