Текст книги "Крылья ангела для мамы. Рассказы"

Ожидание длиною в жизнь

Бабушка Нина стояла возле окна, высматривая среди прохожих своего старого знакомого Николая Скворцова. Знакомы они с ним были – даже страшно подумать – почти семьдесят лет. Со школьной скамьи. Сидели за одной партой. С тех самых пор Николай стал проявлять к Нине особое внимание. Носил её портфель, защищал от мальчишек-хулиганов. После армии Николай устроился на завод, где работала Нина. Только вот Нина к тому времени уже влюбилась в Семёна, мастера цеха. Через полгода они сыграли свадьбу. Прожили они счастливо, но без детей долгие сорок лет. Пятнадцать лет назад схоронила Нина любимого Семёна. Ну а Николай? Николай так и прожил свою жизнь холостым. Он так и не смог выкинуть из сердца свою любимую Ниночку. Конечно, Нина об этом знала.

Вот уже десять лет Николай приходит ровно в десять часов утра и уходит под вечер. И не с пустыми руками приходит, а всегда с цветами. Почти каждый день они гуляют по городу, вспоминая свою молодость, ну а потом Нина кормит его горячим борщом или наваристыми щами. Ну где он ещё поест? Ну где он ещё попьёт ароматный чай с брусничным вареньем? Конечно, у своей Ниночки, которую он любит всю свою жизнь. Конечно, Николай предлагал и не раз расписаться с Ниной, но она вежливо отказывала.

– Коля, ну зачем? – отвечала она. – Живём мы рядом, видимся каждый день. Зачем нам эти формальности? Нам разве плохо без печати в паспорте?

– Да нет, – теребит Николай скатерть, – очень хорошо. Я просто подумал…

Бабушка Нина взглянула на настенные часы, которые показывали двадцать минут одиннадцатого. Сердце учащённо забилось.

– Что-то не на шутку сегодня метель разыгралась, – прошептала женщина. – Вон как метёт, ничего не видать. Ну где же Коля? Может, что-то случилось? Может, ему позвонить?

Бабушка Нина никогда не звонила Николаю сама, звонил всегда он сам, но его номер домашнего телефона знала. Она подошла к телефону и подняла трубку. Что-то на сердце тревожно.

Послушав гудки, Нина вернула трубку на место и вновь подошла к окну, взглянув на часы. Половина одиннадцатого. На улице уже метёт так, что и прохожих не видно.

«Может, к нему сходить? Вдруг случилось чего, а я здесь стою? Может, Коле помощь моя нужна? Где-то ключи у меня были от его квартиры. Коля сам их оставил лет пять назад. Мало ли. По-моему, они в серванте лежали за тарелками. Ну так и есть, вот они».

Бабушка Нина, сопротивляясь встречному ветру, с трудом преодолела расстояние в одну троллейбусную остановку. Это вам не в двадцать лет добежать за три минуты. Здоровья совсем не осталось. Это она при Николае держала себя в руках, не показывая виду, как нестерпимо болят ноги и руки. Бывало, что и ложечку чайную держать не может. Это когда Николай уходил, Нина, стиснув зубы, от боли пыталась заснуть. Никакие лекарства уже не помогали.

Несколько раз безответно позвонив в дверь Николая, женщина с трудом провернула ключ в замке и вошла в полумрак квартиры. Сердце учащённо забилось. «А вдруг Коля спит? Вот позорище-то будет. Сама припёрлась. Да я со стыда сгорю».

– Коля, ты дома? – направилась женщина в сторону спальни.

Полупустая квартира отозвалась эхом.

– Коля, ты спишь?

Николай не спал. Она сразу это поняла. Он лежал на раскладном кресле, неестественно вытянув в сторону женщины свою руку. У Нины резануло под сердцем. Перед глазами поплыли разноцветные круги.

– Милый мой Коленька, – стала задыхаться женщина, – ну как же так? А я хотела сегодня тебе сама предложить нам вместе жить. Хороший мой. Так ты и не дождался моей любви. Прости, Коленька. Прости, пожалуйста, старую дуру. А я вот пришла. Сама пришла, Коля. А мебель-то твоя где? Ты что же, мебель продавал? Так вот откуда каждый день цветы. А я и не подумала, откуда у тебя деньги на цветы. Каждый день, десять лет… Надо окно открыть. Воздуха мало.

Нина открыла окно, затем подошла к креслу, на котором лежал Николай, и присела, держась за сердце, на диван, который находился рядом.

– Я тут с тобой побуду, Коленька. Прилягу тут с тобой. Никуда я теперь не уйду.

Бабушка Нина легла головой в сторону Николая, нащупала его ледяную руку и закрыла глаза.

– Никуда не уйду. Я здесь, Коленька.

Перед глазами Нины мелькнула яркая вспышка, и она увидела себя стоящей на высоком берегу незнакомой реки… Тёплый ветерок ласкал её золотистые волосы… Нине десять лет, и на душе у неё легко и тепло. В руках она держит белую птицу. Вот сейчас она её отпустит. Нина подбрасывает птицу к небу. Да нет, она, оказывается, вовсе и не девочка. Она белая птица, которая летит в голубую бесконечность.

Бессердечный, или Жизнь и смерть Ивана Семёновича

Иван Семёнович в детстве был обычным ребенком. Как и все дети в его деревне. Отучился в школе и отслужил в армии, как и многие его сверстники. Даже в колхозе успел поработать, но недолго. Тяготила его работа на государство. Работа за копейки. Тяготила его эта обязаловка… Вот и бросил он это грязное дело много-много лет назад и стал заниматься своим хозяйством. Заниматься своим хозяйством да от людей отдаляться. Перестали к нему захаживать и бывшие товарищи, и близкие родственники. Завидуют…

Иван Семёнович крякнул от удовольствия и отпил из огромной кружки горячего чая с мёдом.

– Хороший у меня дом, добротный, – вслух рассуждал Иван. – Не зря столько денег убухал: и тепло, и светло. Да и закрома полные… Жизнь удалась…

Он с трудом поднялся и подошёл к окну.

– Ого, как метёт, а я думаю, чего это ноги разболелись, – буркнул Иван. – Да, шестьдесят семь – это возраст. Чувствуется.

Мужчина подкинул в печку пару поленьев, сел к столу и снова с удовольствием глотнул горячего чая.

В дверь постучали.

– Ну кого там ещё чёрт принёс? – крикнул Иван Семёнович в сторону двери.

– Хозяин, пусти, замерзаю, заблудился я, – послышался глухой мужской голос.

– Иди, иди, мил человек, своей дорогой, – крикнул Иван, – нечего тебе здесь делать.

– Хозяин, Христом Богом прошу, пусти, согреюсь и уйду, – слышит Иван слабеющий голос.

– Я вот сейчас возьму ружьё, быстро у меня побежишь… Ходят тут всякие… Может, ты беглый какой, беды потом с тобой не оберешься.

– Местный я, из этих мест, заблудился, пурга с пути сбила, – послышался едва различимый голос.

– Уходи, тебе говорю. В деревне много домов, может, кто и пустит…

Иван снова подошёл к окну, чтобы посмотреть, куда пойдёт путник, но, кроме завывающей тёмной мглы, ничего разглядеть не смог.

– Ходят тут всякие… Ни черта не видать, – выругался Иван. – Ох и метёт, ох и метёт.

К утру пурга стихла, выглянуло солнышко. Иван оделся, вышел на крыльцо и чуть не упал, споткнувшись о что-то. Мужчина чертыхнулся и взглянул под ноги. Прямо напротив двери лежало наполовину занесённое снегом окоченелое тело незнакомца.

– Ну что ты будешь делать… Ну надо же! – с недовольством вскрикнул Иван. – Нашёл место, где умирать. Теперь хлопот не оберешься.

Участковый быстро составил какие-то документы, и незнакомца положили в сани.

– Уже второй с утра, – недовольно проговорил лейтенант, хлестанув поводьями лошадь. Та фыркнула и резво понесла их в соседнее село, где и находилась милиция.

Часа через два в дом к Ивану вошёл председатель.

– Иван, участковый звонил, подойти тебе надо к ним, кое-что уточнить и протокол подписать.

– Говорил же, хлопот теперь не оберешься, – недовольно пробурчал Иван.

– Давай, давай, недалеко, всего пять километров. Засветло вернёшься. Не надо ссориться с милицией.

Иван плотно прикрыл дверь, накинул замок и бодро зашагал в соседнее село. «Погода хорошая, солнышко светит, сейчас я быстро, туда-сюда».

Где-то на полпути неожиданно поднялся ветер, завьюжило.

– Вот невезуха, – прошептал Иван, – только что солнышко светило, и на тебе, снова пурга.

Иван шёл против ветра, склонив голову. Пурга усиливалась.

– По времени вроде деревня уже должны появиться, – ворчит Иван, – надо же, как быстро стемнело, ничего не видать. А может, я иду не в ту сторону. Дорогу замело, не разберёшь…

Часа через три Иван понял, что заблудился.

– Боженька, помоги мне выбраться из этого ада, – испуганно бормочет Иван, – укажи путь…

Ещё часа через три он уже не понимал, куда идёт и что здесь делает. Только снег, холод, и больше ничего.

– Надо отдохнуть, нет, нельзя, замёрзну, – шепчет себе Иван, чуть переставляя непослушные ноги.

И вдруг опущенная голова Ивана во что-то упёрлась.

– Дом, чей-то дом! Ну наконец-то пришёл. Без разницы, что это за деревня, главное, что здесь люди, они помогут. Обязательно помогут. Эй, хозяин!

– Кого там чёрт принёс? – услышал Иван.

– Хозяин, пусти, замерзаю, заблудился я, – умоляюще, непослушными губами проговорил Иван, – хозяин, Христом Богом прошу, пусти, согреюсь и уйду.

– Иди, иди, мил человек, своей дорогой, – послышался голос, – нечего тебе здесь делать.

Ивану показалось, что он уже где-то слышал этот голос.

Иван прислонился головой к двери.

– Чёрт возьми, – выругался Иван, – да это же моя дверь, мои узоры, этим летом целый месяц вырезал!

Иван сделал шаг назад.

– Ну точно, мое хозяйство, в темноте-то и не узнал сразу. Так это что, я в свою деревню, что ли, вернулся? А кто тогда в доме?

Иван подошёл к двери и непослушными руками начал дергать её, пытаясь открыть…

– Я вот сейчас возьму ружьё… – послышался до боли знакомый голос из-за двери.

Иван медленно сполз по двери, ноги совсем не держали. Ничего не чувствовали ноги.

– Ради Бога, откройте ради Бога, – шептал мужчина.

Ивану казалось, что он лежит под жарким солнцем на берегу реки. По реке плыли яблоки и апельсины. Целая река яблок. Он протянул руку, чтобы взять спелое, сочное яблоко, но вместо яблока рука упёрлась во что-то холодное и скользкое.

Иван пригляделся. Рядом с ним лежал тот самый мёртвый незнакомец, которого он обнаружил утром возле двери.

– Опять ты здесь, – поморщился Иван, – тьфу ты чёрт. Всю картину испортил. Ну чего тебе надо?

– Тебя жду, – улыбнулся незнакомец, – за тобой пришёл… Да ты не стесняйся, съешь яблочко и пойдём… Нас уже ждут.

– Где ждут? Кто ждёт? Кстати, ты не знаешь, кто там, в моём доме?

– Знаю.

– Кто?

– Ты.

Ведьмина беда

Как вы знаете, в каждой деревне есть ведьма и есть дурачок. Вот и в нашей деревне была ведьма, ну а дурачок, вы понимаете, кто…

Нашей деревенской ведьме теперь не до колдовства. Появилась вдруг у неё коза. Как, что и откуда, жители боялись спрашивать. Может, дочка привела. Дочка ведьмина в какой-то деревне жила в нашем районе. Может, купила вдруг. Никто ничего не знает. Приезжали да подходили к ней люди разные с просьбами, чтобы помогла колдунья своим колдовством. Только гнала она всех прочь, никого больше не принимала, как коза у неё появилась.

Я как-то рискнул спросить, не продаёт ли она козье молоко, так она так на меня взглянула, что я икал не переставая два дня и две ночи. Да ну нафиг это молоко. А колдунья всё лето ходит за деревню на луга да травкой сочной свою козочку балует. Только вот грустная колдунья стала с тех пор, как коза у неё появилась. Она и так с жителями деревни не больно-то общалась, а тут совсем перестала здороваться даже.

Однажды, уже в конце лета, возвращался я с рыбалки с дальнего озера и вижу: колдунья сидит на травке и плачет, а рядом козочка бегает. Никогда я раньше не видел, чтобы она плакала. Даже сердце у меня защемило от жалости к ней. Подошёл я к ней.

– Баба Глаша, ты чего это расплакалась? – спрашиваю.

– Да нашло что-то. Иди себе по своим делам.

– Нет, – говорю, – что-то у тебя случилось. На душе твоей что-то творится. Давай рассказывай, легче станет.

И тут, к моему удивлению, колдунью как прорвало. Она начала рассказывать, не остановить.

– Коза эта вовсе и не коза, – говорит ведьма, – дочка это моя. Пришла она как-то в гости ко мне, и начали мы баловаться да хвастать меж собой, показывать, кто что может по делам колдовским. Превратила я её в козочку, да так она и осталась.

Ведьма вытерла слёзы.

– А я грешным делом никак вспомнить не могу, что делать-то надо для обратного действия. Так теперь и живёт дочка со мной в образе козы. А я всё вспоминаю и вспомнить не могу. Хожу напрягаю память, но ничего не получается.

– Неужели нельзя ничего сделать? – спрашиваю я.

– Нельзя.

– Но ведь есть ещё люди на земле, кто наверняка знает заклинание это?

– Может и есть. Только не ходим мы друг к другу. Не принято это у нас.

– А почему ты мне решила рассказать об этом? – спрашиваю я с удивлением.

– Потому и решила, что не поверит тебе никто, если болтать начнёшь.

После нашего разговора я ещё несколько раз видел, как ведьма плачет над своей козочкой.

Последний раз ведьму я встретил, когда первый снег выпал. Она шла по деревне, держа в одной руке узелок, а в другой палку в виде посоха. Никакой козочки рядом не было.

– Баба Глаша, – спрашиваю я её, – куда собралась? А козочка где? Неужто вспомнила заклятие?

– Волки дочку утащили. Сегодня ночью утащили. Искать иду.

Больше бабы Глаши, местной ведьмы, никто и никогда в нашей деревне не видел. Дом её так и стоит пустым уже много лет. Кто его знает, может, ещё вернётся.

Во грехе, или Дом без дверей

Никто не знал о Светиной тайне. Тайне, в которую мало бы кто из взрослых поверил. Сошлются люди на детские фантазии, и на этом всё закончится. Вот поэтому пятнадцатилетняя девочка и не говорила никому, что встречалась со своей родной сестрой. Сестрой, которой никогда не было на этом свете. Даже подружки девочки не знали. Да что там подружки, сам Вовка Петров об этом даже не догадывался до поры до времени, а ведь от этого мальчишки ничего не утаишь. Всё-то он знает, всё-то он видит. Ну прямо самый настоящий деревенский сыщик. Кто знает, может, и станет он сыщиком, когда вырастет.

Ну а теперь всё по порядку. Начну я свой рассказ с того самого места, когда Света…

Света слышала от взрослых, что в доме на окраине деревни живёт ведьма. Слышать-то она слышала, да саму ведьму никогда не видела. Да и вообще в доме том никто не живёт. Пустой он. Половины крыши у дома нет, да и бок правый наполовину в землю ушёл. Но по деревне продолжали ходить слухи, что в доме этом, чёрном от времени, в проёме окна люди иногда видят лицо старухи.

– Светка, – появилась в открытом окне улыбающаяся голова Вовки, – пойдёшь на ведьму смотреть?

– Так её же нету, – подошла поближе к окну девочка.

– Знаю, что нет, – продолжает улыбаться Вовка, – я уже этот дом сто раз облазил.

– А чего тогда зовёшь? – нахмурилась девочка.

– Так ты же в доме никогда не была, – стало серьёзным лицо Вовки, – знаешь, как там страшно… Хотя зачем я тебя зову. Все девчонки трусихи. И ты трусиха.

– Ничего я не трусиха, – обиделась Светка, – просто времени сейчас нет. Надо пол помыть до маминого прихода. Она придёт через час на обед.

– Ну как хочешь, – исчезла Вовкина голова, – все девчонки трусихи.

– Ничего не трусихи, – закрывает окно Света.

Мать даже не обратила внимание, помыла Света полы или нет. Она на ходу перекусила вчерашними пирожками с молоком, что-то наказала дочери и побежала на свою работу, которая, как она говорила, у неё забирает все силы. Мама у Светы работала ветеринаром в колхозе.

Девочка накрыла оставшиеся пирожки полотенцем и села у окна в раздумье.

– А ведь действительно я трусиха, – думала Света, – ни разу не была в ничейном доме, о котором ходят страшные слухи. Вовка вон сто раз уже там побывал, а Света боится. И сдался ей этот дом. Нашла о чём думать. Надо вон грядки прополоть. Вон как мама устаёт, не до огорода ей… И всё же надо одной зайти в этот дом. Пересилить страх, зайти и закрыть этот вопрос навсегда. Пусть Вовка знает… А то «все девчонки трусихи»… Сам ты трус. Рыжий лопоухий трус. Вот прямо сейчас и пойду.

Света поплотнее прикрыла дверь и с замиранием сердца отправилась на окраину деревни, где находился страшный дом. Она остановилась метрах в двадцати от чёрного строения. Видно было, что здесь давно никого не было. Бурьян, что разросся вокруг дома, был не тронут. Света постояла с минуту, стараясь унять дрожь в коленях, и наконец шагнула в заросли сорняка.

– Да нисколечко не страшно, – шептала она себе, – вон как светло, да и люди кругом. Закричу – услышат. Услышат и помогут, если что. Да нет здесь никакой ведьмы. Она давно уже померла.

Дом был без дверей, и Света без проблем оказалась внутри избы. Действительно, ничего страшного. Обычные развалины. С той стороны, где не было крыши, и пола практически не было. Видимо, сгнил от дождей. На окнах ни единого стёклышка. Вместо стен труха. Ничего страшного в этом доме, оказывается, нет. И чего люди придумывают разные небылицы?

– Кто это ко мне пришёл? – услышала девочка скрипучий голос. – Никак в гости ко мне кто-то пожаловал?

У Светы потемнело в глазах. Она хотела закричать, но вместо крика услышала собственное жалкое мычание.

– А-а, так это Светочка меня навестила, – приближается голос позади девочки, – хорошая девочка. Вспомнила о старухе.

Света хотела бежать, но ноги будто приросли к полу. Её обуял такой ужас, что девочка начала терять сознание.

– Ну-ну, не пугайся ты так, – проскрипел голос, – плохого я тебе ничего не сделаю.

Света почувствовала прикосновение чего-то холодного к её плечу, и её отпустило. Ей стало легче дышать, и по ногам побежала горячая кровь.

– Ну как, легче стало?

Девочка кивнула в знак согласия.

– Чего тебя ко мне принесло? – скрипел голос. – Ты же всегда мимо проходила?

– Хотела Вовке показать, что я не трусиха, – прошептала девочка.

Ведьма расхохоталась.

– Нашла кому доказывать, – захлёбывается от смеха ведьма, – да он ни разу здесь сам-то не был. Хвастун. Сунулся бы – я б ему показала. Не люблю хвастунов. Ну чего ты остолбенела?

– Страшно, – шепчет девочка, – в деревне говорят, что вы умерли давно.

– Так и есть, – стал серьёзным голос, – лет пятьдесят уже как меня нет по земным меркам. Так, иногда захожу на гостей посмотреть. Редко, но бывает. Боятся люди сюда приходить. А ты не бойся меня, я добро помню. Ты ведь спасла меня однажды.

– Как спасла? – удивилась девочка. – Когда?

– А помнишь, в прошлом году град с дождём сильный был, а ты котёнка подобрала? Так это я была. Кормила меня три дня и три ночи. Согревала. Правда, пришлось тебе котёнка в сарае спрятать, чтобы родители не ругались, но ведь не испугалась.

– Да, помню котёнка, – улыбнулась девочка, – такой хорошенький был. Только он исчез куда-то.

– Так я сорняком стала уже в это время. В огороде у деда Степана росла. Я ведь кем только ни была за это время, что померла. И камнем, и облаком, и жуком каким-то. Это когда у меня гости объявляются, я снова собой становлюсь ненадолго, а так то каплей дождя, то песком на реке… За всё надо платить, дочка, запомни мои слова.

Девочка кивнула в знак согласия.

– Так что ты не бойся меня, – продолжала старуха, – я добро помню.

Хоть Света и делала вид, что ей уже не страшно, но внутри неё всё сжалось, и ей казалось, что она стала маленькой-маленькой. А голос старухи за спиной продолжал скрипеть.

– А хочешь посмотреть на свою сестру? – спрашивает старуха.

– Бабушка, у меня нет сестры. Я у мамы одна, – шепчет девочка.

– Одна да не одна. Есть у тебя сестра родная, только в другом мире она живёт.

– Как это в другом мире? – не поняла Света.

– А вот так, – приблизился голос к уху девочки. – Раз она не нужна стала для матери твоей в этом мире, родилась она в другом. Да мала ты ещё. Не поймёшь. Нельзя распоряжаться по-своему тем, что свыше дано. Только люди этого не понимают. Потому и беды на земле. Ну так что, хочешь увидеть свою сестру?

– Очень хочу, – прошептала девочка.

У девочки вдруг закружилась голова, и она начала падать куда-то высоко-высоко. Её крутило и швыряло, то сдавливало, то расширяло. Наконец всё разом прекратилось, и Света открыла глаза.

Она находилась всё в тех же развалинах дома, только темней вроде стало. Напротив неё стояла маленькая девочка с широко раскрытыми глазами. Девочка была копией Светы. Ну прямо ничем не отличить, когда она была года четыре назад.

– Тебя как звать? – спрашивает Света.

– Марина, – отвечает шёпотом девочка. – Ты моя сестра?

– Наверно, – отвечает Света, – бабушка сказала, что мы сёстры.

– А я помню тебя, – говорит младшая, – тебя помню и маму, когда я у неё в животике была. Можно я тебя обниму?

– Конечно, можно, – потекли слёзы у Светы.

Сёстры обнялись.

Казалось, прошло всего несколько секунд, а ведьма начала уже покашливать, давая знать, что пора расставаться.

– Пора, девочки, – заскрипел голос, – а то так можно и не вернуться назад. Так и останетесь здесь, между мирами.

Свету опять понесло куда-то вверх, швыряя по сторонам.

Девочка открыла глаза. Она стояла в старом доме, заполненном ярким солнцем, лучи которого проходили через отверстие бывшей крыши.

– Бабушка, – позвала девочка.

Голос молчал.

– Спасибо, бабушка, – прошептала девочка. – Теперь я знаю, что у меня есть сестра. Пусть она не с нами, но где-то там она живёт. Живёт моя младшая сестрёнка.

– Светка, – услышала она Вовкин голос.

Девочка вышла из ведьминого дома. За кустами сорняка стоял Вовка, широко улыбаясь.

– А ты смелая, – говорит мальчик. – Не побоялась в ведьмин дом зайти.

– А ты трус, – проходит мимо Вовки Света.

– Это почему это? – округлил глаза мальчик.

– Потому что ты никогда не был в этом доме.

– Кто тебе сказал? – засмущался Вовка.

– Ведьма.

– Кто? – отскочил мальчишка подальше от дома.

– Ведьма сказала, что ты трус.

– Ты её видела? – догоняет мальчик девочку.

– Слышала, – улыбнулась Света.

Вечером к Свете подошла мать.

– Доченька, что с тобой? – щупает мать лоб дочери. – Не заболела ли ты? Какая-то ты не такая. Ничего с тобой не случилось?

– Мама, – потупила голову Света, – я сегодня со своей сестрой встречалась.

– С какой ещё сестрой? – замерла мать. – Ты что, доченька. Ты у меня одна. Нет у тебя никакой сестры.

– Есть, – взглянула дочь в глаза матери. – Только она в другом мире живёт.

– Да что с тобой, дочка? – бледнеет мать. – В каком ещё мире?

– Когда ты не захотела её, она в другом мире родилась.

– Кто тебе такое сказал? – обессиленно садится мать на стул. – Никто, кроме меня, об этом не знал.

– Бабушка сказала, которая в заброшенном доме жила. Только она умерла давно.

– Ты видела ведьму? – ещё сильнее бледнеет мать.

– Не видела. Она со мной разговаривала. И никакая она не злая.

– Боже мой, – закрыла лицо руками мать.

– Мама, не плачь, – обняла дочь маму, – ей там хорошо.

Мать поднялась со стула, подошла к двери и оглянулась на дочь.

– Доченька, а ты не спросила, как её зовут?

– Марина.

– Мариночка, – убирает мать слезу со щеки, – именно так я и хотела её назвать. Мариночка.