Текст книги "Пламенные сердца"

Андрей обернулся и увидел перед собой черную фигуру в кожаном плаще. Врачеватель, привалившись спиной к стене рядом с лестницей, лениво подбрасывал пластинку на ладони.

– Займись уже делом, – наконец сказал он.

И в тот же миг в аскета полетела цепь. Но мужчина, к немалому удивлению хозяина призрака, успел выхватить оружие и рубануть по звеньям. Вспыхнувший клинок с первого удара отсек от цепи кусок в предплечье длиной, но существо лишь тряхнуло рукой, и цепь с дьявольским скрежетом полезла из рукава. Секунда, и она полностью восстановилась.

– Илья, одумайся! – аскет отскочил назад, изо всех сил отбиваясь от жалящей как змея цепи. – Ты не ведаешь, что творишь!

– Почему же? – усмехнулся лекарь. – Этот город погряз в беззаконии и разврате. Амулет старого колдуна пришелся как нельзя кстати. А раз уж он ему без надобности, то почему бы не пустить его на благие цели?

– Благие?! – рявкнул странник, прыгая из угла в угол и как проклятый размахивая клинком. Каждый отрубленный кусок давал небольшую передышку, но еще десять минут подобной скачки – и Андрей сам бы упал замертво. – Кто дал тебе право судить?!

– А кто запретил?

– Закон, например!

– Закон? – лекарь задрал голову и расхохотался. – Где он, твой закон? Может быть сотник, захвативший власть и обирающий купцов – закон? Или тряпка-голова, неспособный даже написать донос в Ладин? Кто спас твою девку? Закон? Нет, Виктор Виверна. А где он сейчас? В яме! И завтра утром твой закон отрубит ему башку.

– Ты, что ли, лучше? Ты всеведущ, свят как сам Свет и совершенно справедлив? Пятеро пало от твоей руки, и неужели все заслуживали смерти?

– Меньше болтай, – фыркнул Илья. – Не трать силы. Попытки вразумить меня бессмысленны.

Аскет перемахнул через стол за секунду до того, как цепь разбила крепкие доски, словно труху. Тварь не ведала усталости и боли, ее удары не становились слабей. Ржавые звенья с легкостью крошили камень и раскалывали дерево, лишь пылающий клинок мог сдержать натиск. Но чем дольше длился бой с тенью, тем слабее становился огонь. Если сперва меч напоминал облитый маслом факел, то теперь выглядел вынутым из кузнечного горна. Очень скоро раскаленная добела сталь покраснеет и погаснет, но Андрея это волновать уже не будет. Вместе с клинком остынет и его Пламенное Сердце.

– Сейчас ты думаешь, что караешь по заслугам, – выдохнул аскет. – Но много ли времени пройдет до того, как начнешь убивать за косой взгляд? За оскорбление? За слухи? За отказ? Просто потому, что рожа крива? Ты понятия не имеешь, с кем связался. Эта тварь – йинн, опаснейший и мстительный демон. Ахан мог совладать с ним, но никогда не применял против смертных, и потому дожил до глубокой старости. Чувствуешь, как кипит в душе жажда убивать? Еще немного – и ты сам станешь таким же!

– Вот же болтун, – лекарь покачал головой. – Как закончишь с ним – вырви язык. Засолю на память.

Андрей непростительно поздно понял, как глубоко проникла Тьма в душу врачевателя. Он уже не вернется, не постигнет искупления. Это не он управляет демоном, а демон – им, внедряя извращенные представления о справедливости и заставляя убивать снова и снова.

– Меч почти погас, – хмыкнул Илья. – Поболтаешь, пока еще есть возможность? Может, помолишься?

– Только за твою душу!

Увесистая глиняная плошка с мазью с размаху врезалась лиходею в висок. Он зашатался, попытался сделать шаг, но колени предательски подкосились, и незадачливый каратель грохнулся лицом вниз. Волшебная пластинка зазвенела по камням, и прежде чем йинн обернулся, Вера схватила ее и прижала к груди.

Последний приказ утратил для демона всякую силу. Он оставил падающего от усталости Андрея и медленно двинулся к лекарю, волоча цепь за собой. Илью ждала незавидная участь – вырвавшийся из-под власти демон был крайне зол и стремился уничтожить бывшего хозяина, пусть тот и частично действовал в его интересах.

Но девочка без колебаний встала между копошащимся в пыли мужчиной и порождением Тьмы. Йинн не мог причинить ей вреда, и потому безропотно ждал дальнейших распоряжений. Сирота долго смотрела на черные бинты твари – туда, где некогда были глаза, а затем указала пальцем себе под ноги. Демон едва заметно кивнул и растворился в воздухе.

– Не зря распинался, – прохрипел аскет, вдоль стеночки топая к выходу. – Ты поступила очень правильно, не дав твари свершить месть.

Вера подбежала к спутнику и подставила плечо. Андрей, вновь постаревший лет на двадцать, с благодарностью кивнул и продолжил:

– Илья, безусловно, заслуживает наказания. Но каким оно будет решит суд – таков закон. Да, порой он несправедлив и ой как зряч, но лучше так, чем подобные ребята на каждом шагу.

Странник нашел в себе силы легонько пнуть негодяя под ребра. Тот ойкнул, а Андрей пробормотал:

– Свет прости.

– И снова ты меня обставил! – незлобно пробурчал Виверна, опрокинув третью кружку пива. – В этот раз прощаю, так уж и быть. Как-никак от смерти спас. Но потом – держись!

Аскет улыбнулся и кинул в рот соленый сухарик. Они сидели в комнате на втором этаже «Гордости моря», все четверо: Андрей, Виктор, Наташа и Вера. В общей зале им лучше было не появляться – после избавления от демона всякий встречный поперечный истово желал выпить с победителем, ну или хотя бы посидеть рядом, похлопать по плечу, сказать пару ободряющих слов или просто поблагодарить. А странник всю эту славную кутерьму жуть как не любил, в отличии от лысого наемника.

– Знаешь, – сказал он, – а я бы амулетик оставил. Ну так, на всякий случай. Мало ли как жизнь сложится.

Аскет покачал головой:

– Вот именно поэтому я его и уничтожил. Умирая, Ахан просил об этом Илью, но сболтнул лишнего, и лекарь обо всем догадался. Подобные вещи… не принадлежат миру смертных. Их тут быть никак не должно.

– Ладно. А с золотом-то как поступишь?

– А вот это, дружок, уже не твое дело.

– А, – Виктор махнул рукой. – И почему ты такой бедный, если столько зарабатываешь? Вот я бы тысячу монет потратил на действительно достойные дела! Купил бы пару бочек отличного вина и снял бордель на неделю. Какой смысл пахать как вол, рисковать шкурой, но ничего не тратить?

– Вот получишь свою награду – и распоряжайся как знаешь.

– Ты все такой же. Никак не меняешься.

– И слава Свету.

Утром следующего дня Андрей и Вера вышли из управы с увесистым мешочком. Перед получением денег аскет взял с Никанора клятву следить за порядком в городе и не допускать произвола всяких бондарей. Через полгода обещал вернуться и все проверить, но старик искренне и охотно поклялся, что потратит наворованные сотником деньги на развитие Четырех Трактиров, укрепление законности и борьбу с беспризорностью.

Суд, как сообщил голова, отнесся к деяниям Ильи с понимаем и вместо плахи сослал на пожизненную каторгу – лес валить. Так он хотя бы немного искупит вину за учиненные злодеяния.

– Ну, вот и все, – странник вынул из мешка монетку и положил себе в карман. – Это нам на дорогу.

Потом достал вторую и протянул Вере:

– А это тебе – на одежду и добрую еду. Заслужила, не скромничай. Без тебя я бы уже в могиле лежал.

Девочка вопросительно уставилась на полный мешок. Андрей подмигнул и расплылся в довольной улыбке.

После суда новым заведующим лекарни управа назначила пожилого и опытного врачевателя по имени Александр. Лысый старик с длинной белой бородой заканчивал обход больных, когда на пороге показались аскет со спутницей.

– Чем могу помочь? – вежливо спросил лекарь.

– Мы хотели бы сделать пожертвование, – сказал Андрей и протянул тугой кошель.

Если не сдаешься – безвыходных положений не бывает.

А коль сдался – то любое положение безвыходно.

Глава 4. Потеря Веры

– Вечером дождь будет, – произнес аскет, щурясь на совершенно чистое небо без единого облачка. – Хорошо, что плащ купили.

Правда, одной накидкой дело не ограничилось. Покидая крупный торговый город, грех не закупить все необходимое для дальней дороги. Тем более, пока деньги водятся. Вера получила взамен изодранного в драке сарафана темно-зеленое платьице до щиколоток – менее маркое и не такое заметное среди буйной ладинской зелени. Плащ, кстати, того же цвета, и если девочка надевала капюшон и вставала рядом с кустами или пряталась в высокой сочной траве – даже самый зоркий глаз заметил бы ее далеко не сразу.

Еще Андрей купил подопечной добротные кожаные сандалии с толстыми подошвами прямиком из турской степи. Весьма удобная летняя обувь и для трактов, и для бездорожья, недаром южане ходят в ней поголовно от мала до велика и в огромных количествах поставляют во все княжества.

К обновкам добавились широкий кожаный ремешок с двумя петлями по бокам и небольшая походная сумка. Ни одна девочка Ладина никогда не носила и не носит такой ремень, будь то крестьянка, боярыня или сама княжна. Но Вера – не обычный ребенок, а спутница аскета и должна всегда быть во всеоружии. По крайней мере, благодаря нехитрой, но сытной снеди в сумке она не умрет с голоду, если со спутником приключится беда и придется бежать без оглядки. Вяленого мяса, сушеных фруктов, сыра и сухарей хватит на неделю, а там, глядишь, и помощь подоспеет.

Уже уходя из Четырех Трактиров, странник остановился у лавчонки со всякой дребеденью: игрушками, посудой, украшениями – все дешевое, но красивое, вырезанное местным умельцем. И приобрел два деревянных меча – с виду чистое баловство для детворы, решившей поиграть в витязей, но для начальных упражнений лучше не сыскать. Довольно тяжелые и крепкие клинки – из молодого дуба, коего во всем княжестве полным-полно. Никаких заноз и заусенцев – все отшлифовано аж блестит и замочено в соленой воде для еще большей прочности. Рукояти плотно обмотаны бечевой – удобно держать и не будет зудеть ладонь при сильных ударах. А с должной осторожностью таким мечом почти невозможно пораниться – если только со всей дури хлестануть ребром по макушке.

– На вот, – сказал тогда аскет, просовывая игрушку в левую петлю ремня. – Привыкай, только не держись за рукоять все время. Мы не бояре и не дружинники, хватаемся за оружие только в случае крайней нужды. Помни: лучший бой тот, которого удалось избежать. Так-то. Выпадет свободная минутка – буду учить тебя драться. Нечисть лютует, не успели Вислы покинуть, а в какие передряги уже вляпались. Ты у меня храбрая – меры нет, еще бы умения столько же было – и хоть прямо сейчас в Пламенные Сердца. Вот обучишься мечом владеть и спину мне прикроешь, в деле каком подсобишь, а то чую – старею не по дням, а по часам. Согласна?

Вера охотно кивнула, а когда аскет отвернулся и потопал по тракту, выхватила деревянный меч и с восторгом осмотрела от искусно вырезного навершия до острия, разве что не обнюхала и на вкус не попробовала.

– Не балуйся, – строго произнес Андрей, пряча улыбку.

Парило немилосердно. Катящие в сторону Тура телеги уже через сто шагов растворялись в нависшем над трактом раскаленном воздухе, превращаясь в размытые темные пятна. Очень многие торговцы спешили на юг, кто в одиночку, кто целыми караванами, отчего спутникам приходилось брести по обочине и глотать пыль из-под колес.

Оставалось ждать, когда дорога вынырнет из нависшей со всех сторон дубравы, и сворачивать в поля и луга.

– Здрав будь, господин аскет! – вдруг раздался сиплый голос, с трудом пробившийся сквозь оглушительный скрип и фырканье изнывающих от зноя животных.

Андрей поднял голову и увидел мужчину на козлах запряженной пегой лошадкой повозки. Носил он холщевые портки, высокие сапоги с подвернутыми голенищами, белую рубаху и жилетку со шнуровкой. Густые русые волосы стриг коротко, щеки гладко выбривал, зато усы свисали аж до широкого подбородка с ямочкой. Смешливые карие глаза с любопытством наблюдали за странником, и даже несносная жара не стерла с загорелого лица добродушную улыбку.

– Свет в помощь! – отозвался Андрей.

– Дело есть, господин аскет.

– Ко мне за иным и не обращаются, – мужчина устало качнул головой.

– Что верно – то верно. Слыхали о боярине по имени Медведь Васильевич?

– А как же. Но лично не встречался.

– Я – Фома, по хозяйству у Медведя-батюшки хлопочу. У него усадьба в двух верстах от Придорожья. Как вы знаете, князь наш страстно любит тыкву и мед. Какой-то скиталец – то ли знахарь, то ли волхв, нашептал ему однажды – будешь тыкву есть, доживешь до ста лет.

Народная молва – ни о каких «до ста лет» тогда и речи не шло. Аскет, будучи скромным и совершенно не тщеславным, не стал говорить вознице всей правды. Что скиталец тот – он и есть, что князь по молодости водопадом лил за воротник и чуть не помер от почечных колик и печеночной хвори. И пришлось устроить целый спектакль с изгнанием с ходу выдуманного хмельного беса, дабы княже раз и навсегда завязал с пагубным пристрастием. А потом прописать ему тыквенное питание и свежий мед, ибо очень полезно после длительных возлияний и выводит из требухи всякую гадость. Тогда-то владыка ладинский и велел нескольким боярам сажать только тыквы и обустроить пасеки. Одним из них стал Медведь Васильевич.

– Знаю такую историю, – сказал Андрей.

– А у хозяина моего целое поле тыквы той. И пчел туча. Да только повадилась какая-то зараза тыкву воровать. В ульи не лезет – боится, небось, зато красавиц наших пузатеньких грызет и тащит едва ли не каждую ночь. Что мы только не делали, господин аскет! Дозоры выставляли, собак натравляли, костры разжигали, до утра глаз не смыкали – и хоть бы хны! Идем в обход – тут и там тыковки наши лежат выпотрошенные! Изорванные, искусанные, расколотые! Жуть просто! Чует Медведь – нечисто дело. Вот и сказал мне, коль встречу в городе умельца какого – пусть займется. А то как же наш князь без тыкв-то? Не доживет до ста лет!

– Ну, полно вам волноваться. Не так страшен бес, как его малюют. В Трактирах, кстати, сейчас Виктор Виверна отдыхает – его бы и наняли.

– Да я пытался, – Фома махнул рукой. – Пьяный он как мертвец. Как из ямы выбрался – так из-под стола и не вылезает. Ныне он и муху с трех раз не прихлопнет, какая там нечисть. Подсобите, а?

– Подсоблю, не вопрос. Тем паче, нам все равно на юг надобно, аж до Пограничья.

Возница улыбнулся еще шире и похлопал по свободному местечку на козлах.

– Забирайтесь. Тракт битком, с ветерком, увы, не прокачу, зато ноги хоть отдохнут.

– А в кузов можно?

– А почему ж нельзя? Я зерна да сахару накупил, хоть пляшите на мешках – что им сделается?

Андрей кивнул, ловко запрыгнул на медленную, но все же движущуюся повозку и протянул руку Вере. Схватив девочку за запястье, он рывком поднял ее в кузов и усадил на мешок. Подвода нещадно тряслась на ухабах, едва ощутимый ветерок не давал никакого спасу от зноя, но зато пыли стало поменьше, да и в такую погоду всяко проще сидеть, чем топать по заросшей обочине.

– В Туре знатно уродился виноград, вот и колесят купцы туда-сюда, – вздохнул Фома, провожая взглядом телегу, полную восхитительно пахнущих бочек. – С такой дорогой прибудем в Придорожье дай Свет к вечеру. Но все равно так быстрее, чем пешком.

– Да не волнуйтесь, мы не очень-то спешим. К тому же, время всегда можно потратить с пользой. Вера, вынимай меч. Поупражняемся немного.

Мешки лежали высоко вдоль бортов, между ними оставалось предостаточно свободного места, и девочка при всем желании не выпала бы из кузова. Аскет и сирота встали друг напротив друга с деревянными мечами наголо. Телегу нещадно трясло, так что обучение бою неплохо так развивало устойчивость и ловкость – навыки, крайне важные для любого воина.

– Правую ногу вперед, левую назад, – произнес Андрей. – Расслабься, а то вытянулась как мачта. Будь у деревьев такие же жесткие ветви, их бы обломало при первой же буре. Не стой как бревно, стой как молодая рябинка, как куст орешника. Корни – крепкие, ствол – гибкий, подвижный. Поняла?

Девочка кивнула.

– Вот так. Главное – устойчивость. Упадешь – считай, уже не встанешь. А чтобы не сбили с ног – уклоняйся. Помни, у нас нет ни доспехов, ни щитов. В этом наша слабость, в этом же и сила. Мы легки и быстры как ветер, мы не рубимся глаза в глаза, а бьемся издали. Врага нужно держать на расстоянии вытянутой руки с зажатым в ней мечом. Не можешь отогнать – отскочи сама.

Аскет сделал медленный выпад, и Вера с легкостью отбила его. Но не успела порадоваться успеху, как нарвалась на незлобное бурчание:

– Неправильно. Ты могла просто отклониться назад. Даже с места сходить не пришлось бы. Запомни: не верти клинком как лесоруб топором. Сломаешь, погнешь – и тебе конец. Будь особенно осторожна во всяких подвалах, шахтах, гробницах и пещерах. Наша основная работа там, под землей, так что забудь о мельницах и прочих взмахах-размахах. Гляди, – Андрей описал перед собой широкий круг. – Держи меч только в этой области и не выходи за границы. Еще раз.

Следующий укол Вера отразила натянутым на руку плащом и в тот же миг шлепнула учителя плашмя по плечу. Аскет покачал головой и легонько пожурил девочку:

– Ах ты хитрая лиса! И все равно не так. Да, толстая ткань защитила тебя от деревянного меча, но наши враги очень редко ходят с таким оружием. Если точнее – вообще никогда. Когти оборотня или клыки упыря способны разорвать даже кольчугу, а ты тут плащиком машешь. Только уклонение, только ловкость – заруби на носу.

– Эк вы ее гоняете, – усмехнулся Фома.

– Она сама кого хочешь загонит. Волчонок, а не девка, только без зубов пока. Но мы это исправим. Не сразу, со временем, но исправим.

Повозка налетела на очередной ухаб, кузов сильно тряхнуло, и Вера, всплеснув руками, чуть не рухнула на дорогу. Но Андрей словно черная молния метнулся к подручной и успел поймать ее.

– Молодец, – сказал он, помогая сироте сесть на мешок. – Не выронила меч. Всегда держи его крепко-накрепко, а то служба у нас такая… порой и летать приходится и кувыркаться. Отдохни часок и продолжим.

Усевшись на место, аскет достал из сумки небольшой бурдюк с горячей ключевой водой. Свежести никакой она не давала, хоть жажду утоляла – и на том спасибо. Глотнув разок, мужчина передал бурдюк Вере с наказом много не пить, а то еще сильнее захочется. А сам положил на сухарь кусок сыра и медленно задвигал челюстями.

– Будете? – обратился он к Фоме.

– Спасибо, по такой жаре кусок в горло не лезет. Слушайте, а можно спросить кое о чем?

Аскет уверенно кивнул:

– Спрашивайте. Но ответа не обещаю.

– Оно понятно. Тайны, ведовство, все дела. Но вопрос мой прост: вы как к церкви относитесь?

– С уважением.

– Да я не в том смысле. Просто вы одеваетесь как монахи, ведете себя как монахи, чтите Писание как монахи, но себя монахами не считаете. Как так-то?

Андрей помолчал немного и произнес:

– Давным-давно, а именно пять веков назад, не было никаких Пламенных Сердец, лишь монахи и священники, поклоняющиеся Свету и следующие аскезе. Тогда людей жило очень мало, искушений и соблазнов было не в пример меньше, а молитв и бдений при свечах вполне хватало для удержания Тьмы по Ту Сторону. Но потом равновесие нарушилось, темные твари устремились в мир смертных и потребовались… более действенные меры. Самые храбрые и непоколебимые из церковников покинули храмы и взяли в руки оружие, тем самым поправ Писание. Этот исход нельзя считать расколом, нас никто не изгонял и не предавал анафеме, но зваться монахами и священниками мы уже не могли. Некоторые летописцы называют нас монашеским орденом, что не совсем верно. Мы добровольно отринули саны, а во всем остальном… да, мало отличны от духовенства. По сути, священники изгоняют Тьму из душ паствы молебнами, а Сердца даруют вечный покой тем, кто уже никогда не вернется на сторону Света.

– Ну теперь хоть немного понятнее стало.

– Не забивайте голову, – Андрей стряхнул крошки с сутаны. – Важно, кто мы сейчас, а не кем были когда-то.

Сказав это, аскет подмигнул Вере:

– Тебя это особенно касается. Если не сдаешься – безвыходных положений не бывает. А коль сдался – то любое положение безвыходно. Ну, а теперь надо поспать, полежать немножко… После полудня продолжим упражнения.

Возница не соврал – солнце едва коснулось горизонта, как вдали показалось Придорожье. Село в два десятка изб по обе стороны тракта, похожее на Вислы как брат-близнец за одним существенным отличием – тут построили храм.

За домами тянулись огороды и сады, кропотливым трудом отвоеванные у березовой рощи. Пока мужики кололи дрова и носили воду для вечерней каши, бабы стояли на обочинах с ведрами спелой клубники, смородины, вишни и малины – авось проезжий купец захочет полакомиться свежими ягодами и костянкой.

Времена такие, каждый грош пригодится. Да и какой бы тяжелой ни была монета – все равно карман не оттягивает.

Чумазая детвора с громкими криками носилась за околицей, привыкшие к дневному движению цепные псы лениво дожидались ночи, когда можно будет вдоволь облаивать всех подряд. Над трубами курились дымки, телеги катились дальше на юг, в общем, Придорожье жило своей обыденной жизнью.

Которую могла омрачить разве что надвигающаяся буря. Да, Андрей тоже не ошибся, еще утром предсказав непогоду по ведомым лишь ему приметам. Из-за окрестных лесов как по приказу поднялись тяжелые облака и неспешно полетели прямо к селу, царапая косматыми брюхами верхушки деревьев. В одночасье толстые белые барашки сбились в темно-серое зловещее стадо, подул резкий холодный ветер, погнав прямо на дома волны пыли.

Сверкнула молния, вскоре ее догнал такой гром, что у изб затряслись крыши. Пегая лошадка заржала и едва не встала на дыбы, но Фома успел вовремя утихомирить перепуганную животину. Зато местный скот поднял такой гвалт – хоть уши воском заливай. Куры отчаянно квохтали и шлепали крыльями в тщетных попытках улететь из курятников. Козы хором блеяли, коровы ревели и бодали стены хлевов, свиньи визжали так, будто к ним забралась стая волков.

После второго раската к звериному безумию подключились собаки, завыв как по покойникам. Люд же стремился поскорее укрыться в крепких срубах, пока не начался дождь. Ни о какой работе не могло идти и речи – ветер бросал в лица колючую пыль, не давая ни дышать, ни глаз открыть.

– Недоброе грядет, – прошептал возница. – Нутром чую – быть беде!

– Окромя ненастья нам ничто не грозит, – ответил аскет, но без прежней уверенности.

– Может, на постой попросимся?

– И застрянем до утра, а то и до полудня. Да и как потом по размытой дороге? Нет уж, поднажмем и пару верст проедем.

– Но! – крикнул Фома, хлестнув кобылку вожжей. – Пошла, родимая!

Андрей и Вера накинули капюшоны и спрятались за мешками как нахохленные воробьи. Неистовый ветер порой так сильно бил в борта, что телега полегче и без груза точно бы опрокинулась. Небо стало иссиня-черным, в ноздри ударил острый запах, какой бывает перед сильными грозами, от грохота закладывало уши. Казалось, будто невидимый великан хлопает в ладоши прямо над головами странников.

Лошадка, тем временем, свернула на узкую полевую дорогу, ответвляющуюся от тракта сразу за селом. Ею постоянно пользовались, отчего колеи казались тверже камня и не зарастали, и тщательно отбивали у наступающей рощи: срубали молодые деревца, корчевали побеги, косили траву. Ехать по ней было так же быстро и приятно, как по пустому тракту, да еще и березы сберегали от бушующего ветра. Только бы дождь не начался, подождал хотя бы полчасика.

Но у природы имелись свои мысли насчет странников. Небеса разверзлись, когда повозка выкатила к подножью пологого холма, на вершине которого высились застланные серой пеленой постройки. С каждой секундой видимость ухудшалась, стены дождя надвигались со всех сторон, лес, холм, усадьба полностью скрылись за мельтешащей водой. К счастью, тут и там лежали крупные – с пивные бочонки – рыжие тыквы, и по ним вполне можно было прокладывать путь как по маякам в ночи.

– Никогда не видел такого ливня! – крикнул Фома, пробиваясь сквозь оглушающий шелест капель. – Сорок лет брожу под солнцем – и вот те на! Вы там как?

– Как в лодке с пробитым днищем.

– Ничего, скоро доедем! Еще бы версту протянуть.

Но кобылка шла все медленнее и часто всхрапывала, а узкие колеса тонули в быстро размокающей дороге. Если телега полностью не увязнет в грязи, того и гляди соскользнет вниз с холма, невзирая на мешки и людей.

– Давай, родимая! Немного осталось!

Лошадь напряглась в последний раз и встала как вкопанная. Повозка увязла в месиве по самые оси, без посторонней помощи вытащить ее было просто невозможно.

– Приехали! – фыркнул Фома и соскочил с козел, разбрызгав во все стороны черную жижу. – Идите вверх по склону до усадьбы – не промахнетесь – и кликните батраков на подмогу. А я пока Рыжку распрягу.

Андрей осторожно, чтобы не запачкаться, слез и помог спуститься Вере. Дождь и не думал утихать, нещадно хлеща аскета и сироту по спинам мутными плетьми. Они зашагали вдоль бахчи, держась за руки и сгибаясь в три погибели. Лютый ветер постоянно срывал капюшоны и распахивал плащи, но влага и холод мало беспокоили путников – они давно уже промокли насквозь и продрогли до костей. Еще бы и заблудились вдобавок, если бы не рыжеющие по обе стороны дороги тыквы.

Вскоре аскет добрался до забора, почти что вслепую коснувшись ладонью шершавых бревен. Ворота оказались закрыты, и никто не спешил впускать запоздалых гостей, как сильно Андрей не колошматил рукоятью деревянного меча по створкам. Вой ветра и шелест капель заглушали все вокруг, но, к счастью, цепные псы слышали не в пример лучше людей, да и ливень мало мешал их острому нюху.

Мохнатые сторожа принялись носиться по двору, греметь цепями и взахлеб лаять. Минуты через три неподалеку скрипнула дверь, кто-то смачно харкнул и пошлепал босиком по ступеням, недовольно бормоча. Над частоколом затрясся огонек свечи в стеклянном фонаре, хриплый старческий голос спросил:

– Фома, это ты?

– Он застрял на склоне! – крикнул странник.

– А ты что за пень? – насторожился незнакомец.

– Андрей из Пламенных Сердец.

– Да? А я князь ладинский! Гуляй отсюда, душегуб, пока собак не спустил.

– Я бы и рад, но погода не шибко прогулочная. Фома попросил меня разобраться с вашим тыквенным вредителем, открывайте уже.

– Коль настоящий аскет, а не мошенник – показывай меч!

Мужчина вздохнул и покачал головой, стряхнув с отросшей бороды холодные капли. А затем вынул клинок и устремил в черные небеса, и полыхнула сталь ярче молнии. В тот же миг послышался скрежет засова, правая створка распахнулась, и странник увидел пред собой согнувшегося в глубоком поклоне старика типично крестьянской внешности. Жилистый, дочерна загорелый, заросший, в залатанных портках, грязной рубахе и жилетке из овчины.

– Простите великодушно, господин аскет! – с благоговейным трепетом воскликнул он. – Не признал по дурости!

– Полно вам, – Андрей протянул старику руку и помог встать. – Вы все сделали правильно – времена нынче опасные, проверять надо всех. Нам бы согреться и обсушиться, а Фома просил батраков прислать, мешки разгрузить.

– Сейчас сделаем! А пока прошу за мной, хозяин будет очень рад!

В серой мгле рассмотреть усадьбу толком не удалось – кругом нависали силуэты каких-то построек, только и всего. В сопровождении стаи поджарых гончих, путников привели к высокому крыльцу, заканчивающемуся тяжелой, окованной железом дверью. Она тут же распахнулась, открыв взору просторную комнату с огромной каменной печью посередине. В горниле ярко полыхало пламя, потрескивали набитые доверху дрова, насыщая воздух теплом и уютом. Рядом стоял длинный стол и лавки, под забранными пузырями окнами виднелись три кровати, чисто выметенный дощатый пол лежал ровно, без прогибов и перекосов. Сразу видно руку умельца, да вот только где хозяин?

К своему удивлению, Андрей не сразу заметил знатного боярина-медогона, ибо тот отличался весьма низким ростом, болезненно худощавым телом и моложавым лицом. Насколько аскет знал, он еще не разменял третий десяток, а из-за курчавых светлых волос ниже плеч и гладко выбритых щек очень напоминал подростка. Неизвестно, как и почему родной батюшка дал ему такое имя, но с косолапым увальнем Медведь Васильевич не имел вообще ничего общего.

Носил он простецкую рубаху до колен и шерстяную жилетку как у Фомы. Дома, видимо, предпочитал ходить босиком.

Странник едва не ляпнул: «Малец, позови отца», но вовремя опомнился, прикусил язык и учтиво поклонился.

– Проходите, проходите, – сказал вельможа высоким, немного писклявым голосом. – Снимайте плащи и скорее к огню, а то рядом с вами даже стоять зябко. Ну и ливень… Сейчас разбужу жену и сына, пусть накрывают на стол.

– Не надо, – попросил Андрей, раскладывая накидки на горячей лежанке. Мокрая ткань сразу начала исходить легким паром. – Нам бы чаю с медом, а то как бы моя подручная не простыла.

Как Вера не старалась, так и не могла унять дрожь в теле, а стук зубов, наверное, слышали и в соседних избах.

– Это мы быстро. Вода как раз недавно закипела.

Медведь схватил ухват и ловким уверенным движением достал из топки чугунок с кипятком. Водрузив его на стол, сходил к гольцу и принес глиняные кружки с крынкой свежего меда. Краем глаза аскет присматривался к рукам хозяина – не по годам сморщенным и мозолистым, с въевшейся под ногтями грязью. Руки работяги, а не ленивца, умеющего лишь валяться на полатях и раздавать указания.

Андрей едва заметно улыбнулся – при первой встрече у него сложилось совсем иное мнение о Медведе, а теперь мужчина радовался, что ошибся. Недаром же мудрецы всех четырех княжеств предостерегают о суждении по обложке.

– Вот, угощайтесь. Сейчас сбегаю в подклет, принесу моченых яблок и сыра.

Сказав это, молодой вельможа спустился в погреб. Странник же зачерпнул кружкой кипятку, добавил меду, сушеных цветков липы, мяты, толченых корешков и какое-то остро пахнущее снадобье – все из своей сумки. Тщательно перемешал и протянул Вере, которая, казалось, приросла спиной к горячему печному боку.

– Выпьешь и кашлять не будешь, – заверил аскет.

– Эх, люблю такую погоду, – сказал Медведь, расставляя тарелки. – За окнами лютует буря, а ты в сытости и тепле.

– Остается помолиться за тех, кто в пути-дороге, – тихо произнес Андрей.

– Верно, – боярин охотно кивнул. – И за тех, кто волею судьбы или какого злодейства лишился крыш над головами. Да упасет их Свет.

– Вы набожны? – странник приподнял бровь.

– У нас в роду все близки с землей и Светом. Лениться не любим, работаем вместе с крестьянами и батраками. Хвастаться, конечно, грех, но храм в Придорожье батюшка мой еще построил.

– Похвально. А теперь расскажите, что за напасть вам покоя не дает?

– Понятия не имею, – вздохнул мужчина. – Даже не догадываюсь. Знал бы – нашел бы управу, а так… словно призрак на бахче поселился, но разве призраки пожирают тыквы, господин аскет? Вы когда-нибудь с подобным сталкивались?