Текст книги "Письма письмом"

Письма письмом
Сергей Цимбаленко

тебе,

чьи глаза сейчас смотрят

в зеркало моих строк…

© Сергей Цимбаленко, 2023

ISBN 978-5-0060-3705-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I

я долго думал,

как начать мою книгу писем…

как назвать?

«Стихи в письмах»…

«Письма из сумасшедшего дома»…

«Письма из рая»…

«Письма к себе»…

«Письма к тебе»…

все мы пишем кому-то письма.

вот и я не заметил,

как уже начал…

читая тебя – пишу ответ:

привет, тебе, привет,

свидетель великой битвы

иллюзии и реальности!

II

метро.

подземный дом большой угрюмой семьи.

здесь есть мы,

наше сознание,

память,

а значит, здесь есть всё.

птицы,

космос,

континенты,

короли,

президенты,

художники…

какая разница между Мондрианом

и мраморным узором

на стене метро?

и тот и этот притягивают к себе людей,

мимо и того и другого проносятся судьбы,

оставаясь верными своим ценностям…

своему искусству…

своей тюрьме.

вот сидит человек:

какая разница между реальным

и воображаемым,

если никогда не будешь взаимодействовать

ни с одним, ни с другим?

вставая с места, Редон уходит…

стой!

уходит…

голос динамика произносит:

станция «Трубная»…

поезд останавливается,

открывается дверь —

никого.

III

веду сына в школу…

мимо меня проносится

усталая молодая женщина:

мимо женщины проносится

поэзия на стёклах

(окна домов поют сегодня

узорчатым льдом,

невзирая

на ссоры с домашними) —

какая досадная, горестная

утрата!

IV

подземная страна метро.

улыбающаяся леди

на фоне чёрной вертикальной реки тоннеля.

твоя улыбка просачивается

в меня медленными током…

моя внезапная любовь!

моя безответная любовь.

касаясь ладонью своих волос,

ты гладишь веки мятущихся путников,

и лишь твой лёгкий взгляд вниз

выдаёт твою тайную боль…

в то время, когда

пытаюсь понять

источник твоей боли,

поезд совершает остановку —

ты быстро собираешь урожай глаз

и идёшь к выходу —

туда,

где гильотина дверей

делит твою и мою жизнь

на до и после…

V

размышляя над очередной неудачей…

баюкая внутри неуёмную боль…

сколько раз мне сказали нет —

столько раз взлетала бабочка

над моей тенью…

сколько раз мне сказали нет —

столько раз благоухали цветы

у моих ног…

сколько раз мне сказали нет —

столько раз пели птицы

в мою честь…

сколько раз тебе сказали нет —

столько раз расцветало утро

за твоим окном…

сколько раз тебе сказали нет —

столько раз баловала твои губы

чистая вода…

сколько раз тебе сказали нет —

столько раз унимала ветер вокруг тебя

невидимая рука небес…

сколько раз мы забывали

впустить в себя торжество победы,

когда каждое нет разбивалось вдребезги…

VI

счастливое лицо

работницы метрополитена,

днями напролёт сидящей в будке

между железными зубами эскалаторов:

что есть тюрьма?

что есть одиночество?

что есть отчаяние?

загнанные ноги,

шлифующие асфальт, гранит, мрамор… землю:

что есть свобода?

конченный бомж,

разлагающийся на фоне отдыхающих в парке:

что есть общество?

где-то навсегда умолкли дети,

не допросившиеся хлеба:

что есть слово наше?

в незнакомом человеке отозвался

стон твой робкий —

что есть почва для слова нашего

и в кого мы сеем

семена словесные?

VII

в городском шуме моторов

слышу речной плеск,

в серой текстуре асфальта

вижу Сезанна, что кубизм предрёк,

во вселенском смраде

вдыхаю запах морской…

меня здесь нет.

а кто этот парень,

кого мои ноги несут в омут обыденности?

не знаю, кто это такой,

я не знаком с ним.

VIII

чем больше ты враждуешь:

кричишь, злишься, плачешь…

тем больше я вижу

в тебе друга.

как распознать твои тайны?

смотрю на нашего ребёнка —

его глаза:

им давно всё известно.

почему мы с возрастом теряем способность

понимать?

IX

незнакомцы

на обнажённых улицах —

их взгляды рисуют меня

каким я есть на самом деле…

улетает птица в белое облако —

какая-то ясность в этом знаке:

отдаляется от меня тайное познание

о себе самом

безвозвратно…

X

вереницы сидящих пассажиров

достают своё сердце

и лепят из него смартфон,

держат его, как молитвенник —

тишина молебная.

в режущих ударах рельс

отражаются нужды каждого мученика,

а поезд идёт и идёт

в своём ничтожном направлении…

XI

снова ты взращиваешь свои стены!

твой стенной кустарник превратился в сад,

затем в лес…

и снова ты сеешь стенное семя,

и снова ожидаешь урожая…

XII

ты отражаешься в прохожих —

я отражаюсь в тебе —

мы отражаемся в толпе безликой —

безликая толпа отражается в нас —

все мечутся в четырёх углах

кубистического ада…

давай выйдем из этого музея —

здесь нет подлинников.

XIII

бесконечное пространство офиса…

пальцы, стучащие по клавишам:

композиторы новой музыки.

ноты цифр —

симфония тюремного ада…

XIV

как ты думаешь, что я делаю, когда

остаюсь наедине с самим собой?

я вспоминаю себя.

так мне удаётся помнить о том,

кто я есть на самом деле.

одиночество помогает мне

сохранить себя.

затем приходит время отдать

частичку себя другим.

и так происходит снова и снова…

во всём этом процессе и есть смысл любви.

одинокий ледяной океан

не зря вечность нянчит:

учусь у него.

XV

жена моя —

вишневые губы мои,

ванильные руки мои —

цветок мой нежный.

снова увижу тебя сегодня:

снова будешь жаловаться

на то, что не ценю тебя,

на равнодушие к тебе —

на заточение твоё.

потускнеет вселенная за окном —

заплачу от несправедливости к тебе…

и снова не услышу тебя.

XVI

обними меня крепко в объятиях своих.

защити меня от всех врагов моих.

люби меня превыше представлений моих.

вознеси мои нужды превыше своих.

позволь испытать счастье рядом с тобой.

налей мне горячего молока,

и мы будем созерцать вьюгу

из нашего гнезда

под одеялом…

приснилось мне?

или зовёшь меня?

XVII

страшный дом.

по тёмному коридору иду…

белые пробки электросчётчика оживают

очами перед моим оцепенением —

кричу бесшумно,

просыпаюсь.

снова эхо из детства —

отражение звуковых волн

подкожного вопля

от препятствий прошлого…

здесь и сейчас.

XVIII

бушующие люди, похожие на говно;

бушующее говно, похожее на людей;

ебучие члены

в затраханных вагинах и жопах;

ножи, автоматы и пули в руках ублюдков;

срань, вещающая с трибун;

прочие говноносы и уёбки…

интересно, может ли чернота

стать ещё чернее в сознании нашем?

мёртвая тишина в ядерной пыли —

это предел черни

или просветление?

XIX

слабость моя повисла каплями на листьях.

сила моя укрепилась в дорогах, что ведут к цели.

моя нога ступила за проём дверной —

я шагнул за линию горизонта,

откуда уже не будет возврата.

XX

когда я опустошён

или меня одолевает депрессия,

собираю мозаику

из того, что вижу,

что окружает меня:

женщины и мужчины

передвигают ногами —

вечный танец внутри времени;

торговый центр из кофейного мрамора —

искусственное счастье за чек кассовый;

множество дверей, сумки, буквы,

сотовые номера —

антураж наших биографий…

вот и готова мозаика моего города:

утешаюсь шедевром.

XXI

сплетать меня с отчаянием —

это всё равно, что сплетать день

с покровом ночи,

это всё равно, что сплетать Эзру Паунда

с Георгом Траклем и Басё…

сначала потуши моё солнце,

что дни зажигает,

или сотри мои строки,

что в тебя навсегда вошли.

XXII

иногда веду себя так,

как если бы любил,

только наоборот.

это означает терять ориентиры.

да, я ночное сокрушительное бедствие

среди бела дня.

XXIII

вместо того чтобы открыть форточку

и впустить свежее тепло летнего дождя

в нашу жизнь,

мы отчаянно стучимся в окно монитора:

стенные фото кровоточат пылью своей,

видя, как задыхается тот,

кто живёт с нами в душных комнатах…

XXIV

расы – это система.

система – это общество.

общество – это мои картины.

мои глаза обречены их рисовать,

пока я живу…

белые, чёрные, жёлтые, красные и серые,

мы обязательно придумаем новую живопись —

мы создадим новые …измы:

мы напишем розовых и зелёных,

синих и нефритовых,

изумрудных и амарантовых…

мы обязательно расплодимся

и размножимся —

мы будем жить под солнцем Поллока.

XXV

когда мы осознаём потерю

или когда думаем о том, чего у нас нет,

наш мир рушится на части…

есть выход:

то, что не достроила реальность —

достроит воображение…

слова и вера.

я часто не испытываю к реальности

никаких чувств,

а воображение – возбуждает меня…

у меня достаточно смелости

признать это —

я целостен и неуязвим.

а ты?

XXVI

когда я узнал твои ценности…

когда я увидел результат твоих ценностей…

я перестал бояться —

мой страх обесценился,

потому что мне теперь нечего терять

в тебе.

XXVII

когда этого мира становится слишком много,

когда потолки хоронят меня,

я открываю окно себя

и продумываю перспективу побега —

к Сергею Цимбаленко…

просто к Сергею Цимбаленко.

XXVIII

уважаемые пассажиры,

уступайте места пожилым людям,

инвалидам, пассажирам с детьми

и беременным женщинам,

уступайте места упавшим духом,

измотанным суетой,

униженным и брошенным…

выходя из вагона,

не забывайте свои личные вещи,

не забывайте сострадание, доброту…

не забывайте совесть…

не забывайте стихи…

Целана, Уитмена, Транстрёмера,

Лотреамона, Лодейзена, Буковски…

не забывайте, что вы рождены

от самого первого поэта,

у которого вначале было слово.

XXIX

всё на местах.

всё по полочкам.

всё под контролем.

и тут звонишь ты:

почему ты не отличаешь,

что хорошо, а что плохо?

пиздец… (((

я устала.

ты ко мне глух.

и я уже ничего не понимаю.

qr-код тебя не считывается,

или не работает мой сканер…

тупик…

XXX

мир.

тюрьма общего режима.

заключённые на прогулке.

ноги движутся вдоль стен…

вдоль ступенек…

вдоль труб…

вдоль заборов…

вдоль помещений…

вдоль городов…

вдоль континентов…

вдоль земли…

вот, собственно, и всё.

XXXI

мой номер +79055760936.

если вздумаешь позвонить,

учти:

на той стороне провода

будет не твоё представление обо мне —

там буду я.

XXXII

когда идти никуда не хочется…

во время своих революций,

в горький период своих трагедий

и тотальных внутренних войн…

победа и спасение кроется в мелочах…

вот стоит человек

в автобусе,

держится за вертикальный поручень,

похожий на копьё:

он проткнул мою печаль…

ещё один,

с пистолетом для герметика:

он склеил мои разошедшиеся швы…

хорошо, что есть такие воины:

они охраняют наш вид от уничтожения.

улыбаясь, иду дальше…

XXXIII

сколько лет прошло…

был всего один вечер.

не встречался с ней,

не любил её,

не занимался сексом с ней,

не дружил с ней,

даже не целовался с ней…

чашка, окрашенная листьями чая,

верлибры, чуть на бумаге, чуть в общении,

ускользающая музыка…

прощание… никакой переписки.

иногда весь этот образ приходит ко мне…

живёт со мной…

снова уходит…

не мешаю ему.

XXXIV

город.

путь от точки а к точке б…

взгляд фиксирует реальность:

пятна на обшивке кресла,

оранжевая линия на мраморе,

царапины на шляпке,

красные мерцающие полоски,

табличка «нажмите для открытия»,

сжатые пальцы на цветах,

какая-то коробка на колёсах,

обувь разных размеров,

болтающиеся головы,

серый складчатый рюкзак,

виляющая задница,

жёлтая цифра «4»,

эмблема со словами «проход закрыт»,

орнамент со звездой,

рекламный щит LOVE REPUBLIC,

стрелка с надписью «выход»…

в видимое вклинивается обоняние и слух:

затхлый воздух наполняется запахом кофе…

серый шум разбавляется радио:

Sordid Affair «Röyksopp»…

в памяти всплывают музыкальные образы:

Бела Барток, Серж Генсбур…

смешение взгляда, обоняния, слуха…

снова доминирует взгляд:

гранитные прямоугольники маршрута,

указатель справа

«аварийное открывание дверей»,

гарнитуры в ушах,

ногти, губы, волосы,

перчатки с рисунком скелета кисти,

KFC, БУРГЕР КИНГ, афиша «Джон Уик-4»,

Сбербанк, Calzedonia,

Hunkemöller, HUGO,

ЕССО…

усталость

останавливает информационный поток,

и мысли берут передышку —

освободившись от всего…

ненадолго.

XXXV

я часто задумывался,

почему в одном продукте

содержится и соль, и сахар одновременно,

затем понял:

одно и другое дополняют друг друга.

это очень важный принцип всего, что есть.

осознать добро можно только через зло.

осознать смерть можно только через жизнь.

добро – это зло наоборот,

зло – это добро наоборот.

смерть – это жизнь наоборот,

жизнь – это смерть наоборот.

США – это Россия наоборот,

Россия – это США наоборот.

Моцарт – это Slipknot наоборот,

Slipknot – это Моцарт наоборот.

здоровье – это болезнь наоборот,

болезнь – это здоровье наоборот.

война – это любовь наоборот,

любовь – это война наоборот.

одиночество – это общество,

общество – это одиночество.

Хичкок – это Чаплин,

Чаплин – это Хичкок.

Муссолини – это Ганди,

Ганди – это Муссолини.

разлука – это встреча,

встреча – это разлука.

счастье – несчастье,

мудрость – глупость,

инь – янь,

сон – явь…

всё одно.

XXXVI

мы бросаем друг в друга

отравленные слова,

но продолжаем жить вместе,

потому что

любовь —

это не отсутствие ссор,

это не избавление от ненависти,

это оставленные орешки на столе:

ты очень хотела их съесть,

но оставила мне,

ведь я так их люблю.

XXXVII

моё одиночество —

это весь мир,

который читает мои стихи,

но не читает лишь та, что живёт со мной.

её одиночество —

это весь мир,

который читает женщин,

но не читает лишь тот, что живёт с ней.

XXXVIII

крушения отношений,

где уже всё так плохо,

что они выходят за пределы дома

и бессловесно разбиваются о землю

на виду у всех…

магазины любезно предлагают

шаблоны крика о помощи,

вроде этого:

помогите нам стать лучше —

оставьте отзывы

в личном кабинете

#iloveozon

XXXIX

незнакомка.

чёрные ботинки Dr. Martens 1460,

джинсы в обтяжку,

тёмно-коричневый рюкзак,

смоляной плащ,

нежные пальцы

и браслет из жемчуга

(вероятно TOUS)…

и всё же фокус моего взгляда,

это точка соединения носа и губ.

что я делаю на тебе?

под сильным давлением ситуации

ухожу прочь…

и весь день чувствую себя победителем

или проигравшим.

XL

только я пишу свою жизнь…

когда появляются иные писатели

и диктуют мне своё творчество,

а-ля Энди Уорхолл,

трансцендентно

ухожу из одного искусства —

в другое:

фотографирую текст в книге

и открываю фотовыставку…

XLI

она посмотрела в его глаза

и молча сказала:

ты так ненадёжен,

что я боюсь мечтать с тобой —

каждый раз мои мечты превращаются в страх,

мерещащийся мрачным призраком кошмара,

стучащий копытом в вечность…

XLII

потеря любимого человека,

это словно аромат блюда

для голодного —

без возможности

насытить желудок:

одновременно с горечью,

всегда остаётся ощущение

тепла и весны,

а ещё возможность сказать:

хотя бы во сне, но мы обязательно пересечёмся…

XLIII

на что похоже разбитое сердце?

нет, не на кровь

и не на спелый гранат…

оно похоже на сообщение в соцсети:

как твои дела? —

которое наконец-то,

спустя несколько дней,

получило ответ чат-бота:

я написал комментарий на твоей странице,

по теме «Люблю ли я белые грибы?»

Серж 01.01.2024 в 00:46

XLIV

дрейфующие скопления людей

приобретают всё более ясные черты

загнанности и угнетённости,

но всё же ещё сохраняют форму и ритм:

невзирая на корявые

и неподготовленные тела,

танец вырывается в атмосферу пространства…

чтобы жить,

несмотря ни на что.

XLV

когда ты сбиваешься с пути

и теряешь веру,

твои церковные кресты

падают на землю

перекрёстками дорог…

XLVI

я видел тебя разную…

в твоём многообразии красок

терялись Гоген и Серафина Луи…

теперь

мне интересно посмотреть на Тебя

влюблённую…

XLVII

временами,

пока ты спишь и видишь сны,

я ночной птицей сижу в окне

с твоими сообщениями…

один за одним

в моё сознание приходят

монстры Лавкрафта…

а ещё мне сложно отвечать

на собственные вопросы,

начинающиеся с «почему».

XLVIII

30 сидячих мест

в вагоне общественного транспорта:

6 диванов

умножить на 5 сидений каждого дивана

равно 30 —

чистая математика,

которая никогда не будет работать,

потому что уставших людей

всегда будет больше —

всегда будут прибывать те, кто будет стоять

и жаждать присесть,

спасаясь от своей загнанности.

одна ночь на одни сутки:

(24 +1) х 0 = 0,

чистая математика,

которая всегда будет работать,

потому что данные цифры

вечно будут неизменны

и число никогда не будет

увеличиваться,

а ночь снова тихо опустится на землю

и, чернея, скажет:

за светом неизменно приходит тьма…

XLIX

здесь снежно, как в Лапландии.

кругом детишки – такие шустрые

с хитрыми глазками-бусинками…

сейчас пью молочко

с рисовыми хлебцами:

вкусненько!

а за окном холодно, и идёт снег,

гуляет по дворам пронизывающий ветер…

лирическое настроение…

всё это здесь…

там,

где нет тебя.

L

как я живу в мегаполисе?

обычно я строю

посреди какой-нибудь улицы маяк:

залажу на него и сижу высоко-высоко,

а кругом волнующе шелестит море…

и ты на пляже:

мы рассказываем друг другу истории

о нас…

о волнах

и бликах солнечного света на их поверхности…

рядом корзинка, наполненная

свежими фруктами и парой штучек конфет,

возможно, с бутылочкой красного вина…

ты смотришь куда-то вдаль моря…

и не хочется, чтобы лето так скоро уходило…

но даже природе нужны перемены…

когда случается шторм,

мы достаём свои кисти

и подражаем Тёрнеру…

LI

когда меня переполняет блаженство,

и мои мысли строят города в небе…

всегда попадается на глаза

какой-нибудь огнетушитель

или аварийная кнопка…

и возвращает меня обратно —

в тревожную реальность.

но я не перестану

застраивать небесную высоту,

потому что живу именно там…

LII

есть самая редкая разновидность сердца.

оно по-прежнему носит на себе синяки

от обид и измен,

но всё ещё пишет:

желаю тебе настоящей японской ночки…

со сверчками и необъятной луной…

в таком густом воздухе, что колыхает тебя

под шум вечного водопада…

а во сне малюточки-японцы

пусть похохатывают над тобой —

неописуемой колыбельной,

что убаюкивает

даже туманного дракона,

вьющегося по ветвистым горным склонам…

обнимаю тебя…

до скорой встречи…

LIII

любовь —

это сломанный телефон,

нашедший себе срочную замену

на пыльной полке

в виде допотопного кнопочного Siemens,

который с большим трудом включился,

вспыхнул тусклым зелёным светом

и сквозь большие расстояния

выдавил из себя

своё последнее сообщение:

ja tebja ljublju

LIV

начало отношений

приобретает примерно такую форму:

………эти точечки —

семена любви))))

я дарю их тебе))) посей их, где хочешь,

и ты получишь обильный урожай!!!)

мне так хочется, чтобы тебя любили

сильно-сильно)

))))) спасибо!

у меня тоже для тебя кое-что есть:

*** – это волшебные снежинки,

пусть всё, что тебя окружает,

они сделают волшебным,

а жизнь удивительной…

держи их рядом с собой))))

в мире иногда столько красоты!

задача N1.

придерживаться этой формы

(так ты сохранишь ориентиры…)

задача N2.

избежать формализма

(так ты сохранишь жизнь…)

LV

сидения транспорта

напоминают тюремные нары,

а сложенные крест-накрест

или держащиеся за руль

кисти рук напоминают осуждённых.

согласно толковому словарю,

свобода —

это способность человека

к самоопределению в своих действиях.

ты можешь нажать на кнопку «говорите»

рядом с экстренной связью с машинистом,

дождаться появления светового индикатора,

попросить остановиться и выйти

или ты просто можешь остановить своё авто:

двери несомненно откроются —

ты сможешь выйти наружу,

но ты не сможешь выйти за пределы

своих обстоятельств —

своего образа жизни.

завтра ты снова сядешь на эти нары,

и двери снова закроются…

LVI

я вижу

твоё старение,

твоё одиночество

и твою боль…

а где можно увидеть твои танцы?

LVII

с годами я увидел…

как люди уходят из детства

во взрослую жизнь…

они приобретают знания,

но теряют ясновидение…

обольщённые своей мудростью,

они становятся папами и мамами…

воспитывают своих детей

согласно собственным предпочтениям,

взглядам и целям…

в результате

ты живёшь в чужом теле…

в чужой жизни…

в чужой обители…

и когда тебя просят рассказать о себе,

твой монолог похож на этот:

помню себя с самого начала,

когда мне было три года…

тогда все дети хотели стать врачами,

учителями, космонавтами,

а я – балериной.

в пять лет, научившись читать по слогам,

я вцепилась в первую «большую» книжку —

в биографию Анны Павловой,

а когда вышел про неё фильм,

художественный и многосерийный,

я смотрела его…

и плакала навзрыд.

всё своё детство умоляла маму

отдать меня в балетное училище…

но мама была неприступна.

LVIII

как ты оказалась здесь?

кто заточил тебя в том,

кем ты стала?

на твоей странице в Instagram11
  Организация, запрещённая на территории РФ.


[Закрыть]

я нашёл старую публикацию обложки

PALOMA NEGRA —

это твоя любимая песня…

с давным-давно потерянного диска…

потерянного времени.

LIX

я думал, что верить – это копить и ждать…

но, на самом деле,

верить —

это на последние гроши

купить чемодан,

петь мантры мечты

и собирать вещи в путешествие…

LX

твои глаза говорят:

у меня так много разных видов «хочу» —

запуталасьпридёшьраспутаешьмойклубок?

LXI

иду,

когда ты зовёшь меня в свои сети…

в конце концов

у меня хватит духу

смело смотреть в ночь…

LXII

перед очередной потерей

превращаюсь в Грегори Кольбера

и красиво останавливаю время.

оно навсегда со мной…

в альбоме моей памяти.

LXIII

у меня ничего нет,

но я могу поделиться с тобой

своим страхом…

мы пойдём в неизвестность

вместе…