Книга: Зона. Записки надзирателя - Сергей Довлатов

Одна из главных мыслей "Зоны" достаточно проста: Советский Союз - это и есть зона. Большой лагерь, где надзиратели и заключенные могут легко поменяться местами, где они живут в почти одинаковых условиях и имеют почти одинаковые права и обязанности. Эта теория "равноправия" остроумна и наверняка имеет под собой основание. Но уж слишком часто автор её доказывает. Вообще, в "Зоне" много интересных идей и остроумных мыслей. Но иногда кажется, что Довлатову так важно, чтобы его наверняка поняло как можно больше читателей, что он интенсивно вдалбливает свои мысли там, где достаточно было бы одного намека. Жертвует художественностью книги в угоду её доступности. Мне не очень понравилась заочная полемика с Шаламовым (его я пока не читал - боюсь). Автор упрекает Шаламова, что у того всё слишком черное и он не видел того, пусть немногого, но всё-таки хорошего, что было в лагере. Например - прекрасный блатной язык. ******!!! Нет, правда. *******!!! Мне кажется, что Довлатов слишком далеко зашёл в своей теории всеобъемлющего лагеря. Думаю, если бы Сергей Донатович побывал в шкуре заключенного (а он имел на это все шансы), вряд ли бы он на зоне слишком увлекался филологией. Если его так сломала роль надзирателя, то чтобы с ним стало от роли заключенного? Хотя... Написал же Губерман целые главы в автобиографии о живительной силе русского мата на примерах своего лагерного опыта. Справедливости ради, его заключение так же отличалось от Шаламовского, как лагерь пионерский от лагеря исправительного. И всё же.

Ну, довольно о грустном. Книга-то, несмотря на мрачность, жизнеутверждающая. Она о том, что везде можно найти как плохое, так и хорошее. И что деление людей на плохих и хороших в корне неправильно. В людях намешано всякого. И только жизненные обстоятельства, окружающие люди, среда решают в какую сторону склонится в человеке чаша весов добра и зла. Я совершенно согласен с этой теорией, она мне давно близка. Я и сам об этом иногда думаю (хоть и не сидел, и не охранял). Автор дальше сворачивает эту мысль к тому, что в условиях лагеря чаша весов чаще склонялась в сторону плохого. В обоих лагерях - внутреннем и внешнем. И с обеих сторон барачных стен.

Понравился тон рассказа - живой, естественный, искренний, но при этом без ужасающих подробностей. Они видны между строк.

Истории из зоны перемешаны с письмами американскому редактору, написанными двадцать лет спустя. Это создаёт эффект третьего измерения, разбавляет мрачность лагерных рассказов и доказывает одну из главных мыслей этих записок - "ад - внутри нас". Можно поменять страну лагерей на самую свободную страну в мире. Можно поменять медицинский и технический спирт на самые изысканные напитки нью-йоркских пабов. Можно в плавках с нарисованным огурцом переплыть Миссисипи вместо того, чтобы в шинели и кирзовых сапогах тонуть в сугробах русского севера. Но нельзя убежать от собственного внутреннего ада.

К счастью для нас, Довлатов пытался освободиться из своего ада не только с помощью самолета и алкоголя, но и с помощью литературы. Внутри каждого из нас есть свой ад, но только у избранных есть и своё чистилище.

Итак, Зона.

Если вы ожидаете увидеть в данном произведении ужасающие истории о морально разложившихся людях, хотите заглянуть в колыбель порока, окунуться в души «падших» людей, то, возможно, это не совсем та книга. Я думаю, основная идея автора была как раз в том, чтобы заставить вас посмотреть в зеркало. Увидеть в заключенных и надзирателях себя самого. Такого же человека, как и они, в силу обстоятельств оказавшихся в Зоне.

Ад - это мы сами.

Сергей Донатович всегда хорошо знал то, о чём писал, так что его наблюдениям можно верить. Литературоведы много спорят о том, зачем этой нежно выпестованной повести, которая на самом деле всё равно представляет себе кучку новелл с общим местом и примерным временем действия, нужно обрамление в виде писем. Чтобы было более автобиографично? Чтобы связать эти фрагменты воедино? Наверное, всё сразу. Мне кажется, что больше всего эти письма нужны, чтобы смазать особенно жёсткие места, выдернуть нас на секунду из этой морозной и душно-угарной реальности — эй, очнись, ты тут, читаешь в тёплой квартирке у уютной лампы за кружкой чая. Они там, держи дистанцию.

В отличие от большинства другой лагерной прозы, в "Зоне" нет упора на какие-то детали быта, которые нас должны поразить своей суровостью. Всё это упоминается вскользь, как декорации. На сцене человеческие чувства, которые одинаковыми бывают что на воле, что за решёткой. только на зоне они острее и ярче, чтобы пробиться через это отупление и мороз, поэтому и смотрятся более выпукло. А так что музей Пушкина, что редакция газеты, что место отбывания наказаний — всё одно. Человеческое варево страстей.

В данной книге юмора мало, да и то, что есть скорее напоминает юмор от безысходности. Задели неординарные выводы, к которым приходит автор, описывая свой опыт работы надзирателем на зоне, когда проходил свою срочную службу.

Ад - это мы сами

Книжный вызов 2016: 19/30. С уважением, Павел Петров.