Текст книги "Новая Эпоха"

К слову, а что если вражеский план имеет не два дна, а больше? Чересчур подозрительно… студент взорвался ровно в тот момент, когда собирался сказать о лагере бунтовщиков. Старшие ощутили слабину в подопечном, активировали заклятие самоуничтожения? Или четко рассчитано? Мол, если не сработает ритуал, то живая бомба, устроим ловушку и в месте встречи? Хм.

Ко всему прочему как объяснить срыв заклинания и ножевую рану одного из чернокнижников? Списать на необходимую жертву по версии Брана? Кошки не хватило, решили дружка замочить?.. Чушь. Был кто-то еще. Кто-то спокойно преодолел защиту здания и уничтожил колдунов, спас разведывательный отряд, ушел через разбитое окно.

Но кто этот неизвестный?

Думы бродили вокруг да около, нарезали круги, кусая друг друга за хвосты. И выхода из лабиринта не предвиделось, что раздражало сильнее. Старший Альен колебался. С одной стороны он интуитивно чувствовал грядущие неприятности и страшился наделать больше ошибок. А с другой хотел довести дело до конца, отыскать следы заговорщиков, выдернуть тени на солнечный свет.

Так, в сомнениях и спорах с самим собой и прошел битый час. Очнулся правитель уже верхом на коне в окружении отряда из пятидесяти отборных ратников и пятерки боевых магов, на пути к городским воротам. И вновь ночные улицы Гента бежали навстречу: фонари, мостовая, тени деревьев и десятки сияющих глаз-окон…

«Ладно, – решился старший Альен, приободренный свежим ночным ветром. – Но теперь с мечом наголо не полезу, сначала пущу опытных пластунов. Пусть проследят за теми, кто намеревался встретить колдунов, пройдем до самого логова…»

И словно почувствовав изменившееся настроение правителя, дотоле еле плетущийся отряд вырвался на главную улицу, помчался во весь опор. Мимо чередой огней проплыл Новый город, узкие улочки Старого, в конце концов показались восточные ворота. Откуда ни возьмись вынырнули стражники, окинули цепкими взглядами поздних путников. Спустя минуту послышался скрип цепей и надсадный вой магического движка, толстенные створки медленно-медленно поползли в стороны.

Полсотни «волков» вырвались из душного плена Гента и растянулись по дороге, разбросав в стороны маленькие группки дозорных. И вскоре исчезли последние фонарные столбы, темная линия городской стены слилась с миром, мелькнули две кляксы деревенек. Одна, Аш знал, за последние годы окончательно умерла, вторая держалась за счет стариков и пришедших с границ калек. Надолго ли? Неизвестно. Городов и поселков-призраков за последние десять лет развелось слишком много…

Цепь холмов и глубоких лесистых логов сменилась равниной. Над головой развернулось величественное полотно тьмы, густо усеянное россыпью бледных звезд. Но затем дорога опять нырнула в овраг, и небо скрылось за кронами.

«Четверть часа езды», – подумал правитель, вспомнив карту. Нужно командовать остановку, рассылать дозорных и мучиться бездельем. Балка удобная, заросли низкорослого ельника и кустов примыкают к склонам вплотную, так что «волкам» не придется обдирать животы, пробираясь ползком. В крайнем случае можно разделить отряд так, чтобы устроили заграждение. Если врагов немного, то пугнут, погонят прямиком в руки соратников.

Аш позвал Лина и объяснил план. Тот в свою очередь отдал честь, отъехал в сторону и сосредоточился, связываясь с кем-то из младших чародеев в голове колонны. И вскоре послышались команды, некоторые бойцы расслабленно сбрасывали капюшоны и снимали шлемы. Поняли, что спешка ни к чему, успеют и подготовиться, и подремать вполглаза.

От походной суеты Ашу немного полегчало, гнетущие предчувствия отступили. Он скорее ощущал, чем видел, как замедляется колонна. В балке темно, хоть глаз выколи, света звезд не хватало. Но судя по звяканью шпор, вздохам и скрипу кожи, тусклым бликам на пластинах лат, ратники покидали седла, разминали ноги… Не все конечно. Авангард в количестве полутора десятков бойцов продвинулся дальше по склону – видимо кто-то из десятников захотел осмотреться.

«Мы это сделаем, – с возрастающей уверенностью подумал Альен, поддавшись деловитому настроению воинов. – Сделаем… возьмем мерзавцев».

И будто в ответ на мысль впереди раздалось испуганное ржание, затем влажный хряск, и тут же – непонятный гул, почти вой. Масса передовой группы колыхнулась, ночь взорвалась демоническим гамом, в котором смешались хриплые стоны и надсадный свист, хруст веток, удары.

– Наших бьют! – крикнул кто-то. – Поможем!

– Назад, кретин! – хрипло ответили смельчаку. – На землю! Прикройте Альена!

В словах второго солдата имелась логика – бросаться во мрак, не зная, что там прячется, самоубийственно. Побежишь спасать, и умрешь сам, утащишь друзей. Нет, лучшая тактика – ожидание, холодный расчет…

Но реальность слегка отличалась от голых размышлений. Во-первых, сработал эффект неожиданности, и эмоции пересилили рассудок. Во-вторых, никто им не дал времени успокоиться, прийти в себя. И получилось так, что одни впали в ступор, другие кинулись исполнять приказы, а третьи ударились в панику. Отряд смешался, ниточка, делающая их единым организмом, оборвалась.

Для правителя произошедшее уложилось в три удара сердца. Когда разразилась буря, инстинктивно вжал голову в плечи и подметил силуэт всадника, двинувшегося в его сторону. Ратника поглотила тень деревьев, стерла с лика мира. Одновременно раздался уже знакомый гул, частый стук, и из пустоты вырвался одинокий конь, вихрем умчался прочь.

Жеребец Альена испуганно всхрапнул и отпрыгнул с дороги прямо в колючие заросли. Чудом Аш сумел выдернуть ноги из стремян, кувыркнулся и покатился по склону глубокой канавы. Ругнулся ушибам, нахлебался воды в мелком ручье, но тут же пополз обратно, вскарабкался к обочине.

– Свет! Нужен свет!

Кричавшего услышали, в пустоту со свистом ушли огненные шары, взорвались и подожгли ветки. Алые блики озарили нечто массивное впереди, смахивающее на медведя-шатуна, густо укрытого палой листвой и грязью – тяжелая туша, уродливая и оплывшая. Казалось, неизвестная тварь выросла прямо посреди тракта.

Но через миг до правителя дошло, что существо искусно спрятали, закопали. Вот и не увидели ничего подозрительного всадники авангарда, проскакали над ним. За что и поплатились… Беглого взгляда хватило, чтобы понять: передовая группа полегла в полном составе. Багряные отблески пожара озаряли искаженные мертвые лица, трупы людей и лошадей, играли на рваном металле и вывороченных внутренностях.

Поганое предчувствие не обмануло, их ждала еще одна ловушка. Неизвестные противники оказались хитрее и устроили засаду на подходе к месту встречи со студентами. Аш же то ли в силу усталости, то ли из-за обуревающих эмоций не предугадал самого логичного хода противников.

Дрянь!

С языка сорвалось проклятие, а монстр как услышал, завозился, с лязгом и скрежетом выбрался из ямы. Отмахнулся громадной клешней от парочки смелых дураков, кинувшихся в атаку, выставил вперед другую руку. Эта выглядела иначе – странная конструкция в виде множества трубок, расположенных вокруг единой оси. Колесо дрогнуло и завертелось, по смешавшемуся отряду хлестнули стальные стрелы: разбросали десяток солдат, подрубили несколько тонких елок.

В ответ по броне гиганта чиркнули арбалетные болты. Какой-то маг сотворил ветвистую молнию, Лин добавил сгустком огня. Но без толку, существо покачнулось и отступило на шаг, не более. Пламя опало и потухло, оставив пятно… пятно разогретого металла.

Голем!

Понимание булыжником ударила в голову, разбилась на десятки предположений, сотни мелких несвязных образов. Убегать? Нападать? Прятаться? Куда? Зачем?..

Аш элементарно растерялся, со страхом глядя на машину. И как-то отстраненно подмечал: колесо на руке монстра продолжает вертеться, выедая свистом мозг. Короткие дротики темными росчерками режут ночь, сбивая солдат на землю, прошивая доспехи и разрывая плоть. В стороны разлетаются кровавые брызги, клочки одежды и кожи, чьи-то мозги…

Середина колонны легла как зрелая пшеница под косой. Быстро, практически мгновенно от отряда осталось меньше половины. Но те, кто стояли в арьергарде успели сообразить что к чему. Часть воинов попятились, подняли щиты, стараясь выстроиться в линию. Тем временем несколько арбалетчиков сделали залп и разбежались в стороны, чтобы отвлечь голема.

Маневр ничуть не обманул монстра. Да и двигался он гораздо быстрее, чем можно было предположить. Лязг брони, шаги – и громадная тень стремительно вломилась в чащу, продралась сквозь подлесок и настигла залегших у обочины стрелков. Кого-то машина раздавила как тараканов, кого-то пристрелила в упор. Двинулась на мечников, но покачнулась и дрогнула, поймав очередную молнию.

К счастью маги успели выстроить защиту, спрятались под пламенным куполом. И даже успели сплести пару-тройку заклятий, которые если и не повредили голема, то дезориентировали. Вторая молния заставила тварь отступить, огненные шары и огромная сосулька закрепили успех. Гигант ответил болтами, но снаряды отскакивали, сгорали. И пока Лин держал полог, остальные чародеи торопливо сплетали потоки энергии в новые контуры…

Как бы то ни было затеплившаяся надежда рухнула, когда из-под сени деревьев беззвучно выплыло облачко черного дыма, задело чародейский щит и стало пожирать как кислотой. Дротики голема тут же пробили преграду, раскалились и замелькали багровыми каплями. Подожгли несколько деревьев, изрешетили волшебников и пошли косить сбившихся в плотную кучу бойцов.

«Они слишком привыкли к рукопашной, – отстраненно подумал Альен. – Здесь нужна иная тактика. Разбежаться, рассеяться, атаковать из-за укрытий. А еще тварь прикрывали колдуны…»

Тусклая смесь эмоций превратилась в злой шквал. Правитель ясно осознал – не сон, не иллюзия, не морок, он потерял свою маленькую армию, потерпел поражение и вот-вот погибнет сам. Вздрогнул, очнувшись от ступора, и открыл рот для приказа к отступлению. Но свист болтов стал неожиданно близким, вокруг застучало, предплечье пронзила раскаленная игла.

От боли Аш качнулся назад, начал вставать. Но получил стрелу в грудь и рухнул на спину, укатился обратно в канаву.

Он не успел толком испугаться, настолько быстро все произошло. Страх пришел, но куснул внутренности холодком и исчез, растворившись в недоумении. Правитель не хотел верить в случившееся. И до последнего сопротивлялся тьме, что пожирала сознание, пытался встать, но безнадежно проигрывал.

Смерть всегда рядом с нами. Всегда готова задушить во сне, зарезать в ночи, отравить, заразить воспалением легких, да просто раздавить маленький сосудик в голове. Мы чувствуем ее ледяное дыхание, но упрямо и брезгливо отворачиваемся, как от грязной нищенки. На самом же деле страшимся близости конца и осознанию того, что в любую секунду исчезнем: от любого пустяка, случайности. И как бы глупо, по-детски, ни было, но делаем вид, что бессмертны…

Так легче. Так проще. И порой сами бросаемся в объятия Костлявой. Бравируем, надеемся, что напав, испугаем отвратительную бродяжку. Но, естественно, ошибаемся.

Ей наплевать на наши ужимки, она берет то, что пожелает. И если очень напрашиваемся, глупим, то может принять жертву раньше положенного часа.

* * *

– Продай воды, – попросил я. Облизнул растрескавшиеся губы, с мукой посмотрел на деревянный ушат с тонким налетом вожделенной влаги на дне. – Дам золотой.

– Нет, – буркнул мужик. – Мне самому надо. Что с тучкой пришло, то и собрал. Когда еще дождик нагонит…

– Два золотых, – не задумываясь, сказал я и вытащил из кошеля монеты.

Молчание.

– Три. За глоток.

Солнце отразилось в очередном желтом кругляше, монеты мелодично зазвенели. Но звук, что в Дорамионе заставлял сердца обывателей сладко щемить, здесь ничего не значил.

Проклятая жара! Проклятый край!

Последний, похоже, проклят в прямом смысле слова. После «проплешины» я не нашел ни одного ручья или родника. Те колодцы, что видел на мертвых хуторах и в деревнях, оказались совершенно сухими, а в бочках и кувшинах влага давно испарилась. И заклинания, призванные выводить источники на поверхность, не действовали. Пить же хотелось с каждым часом сильнее, знойный ветер буквально высасывал влагу из тела.

Взгляд оторвался от лужицы на дне ушат. Я посмотрел на иссохшее поле, на сады с желтой листвой, на селение: покрытые соломой избы, несколько амбаров и сараев, подобие кривоватой улочки в обрамлении покосившихся плетней. Домики крепкие, в свежей известке – словно с картинки сошли. Видно, что жители любили работать, держали хозяйство в порядке.

Да, именно в прошедшем времени. Любили. Сонную тишину изредка нарушали скрипы ветвей, невдалеке одиноко хлопала дверь. Ветер посвистывал в дымоходах и перебирал чуткими пальчиками зубцы грубоватых вил и граблей, прислоненных к стене ближайшего хлева. Чуть дальше, за зарослями смородины черным оскалом щерилась обугленная рама. В воздухе витали запахи мокрой земли, гари и сладковатого тлена.

Трупов хватало. И я знал, что увижу, если забреду к центру деревни – кучу тряпья, обугленной утвари и скелетов, вздувшихся обезображенных тел, которые не сумело обглодать пламя.

Конечно, я не торопился глазеть на такое зрелище. Но не столько из-за чудовищности того, что могу узреть, сколько из опаски испытать благоговение, религиозный экстаз. В самом воздухе носилось безумие, а возле кострищ справиться с ним было особенно трудно. Мысли путались, в сознании беспокойно шевелился Мститель. И меня то подмывало воздать молитву, то кого-нибудь убить.

Потому в последние часы и избегал поселений. Но сюда прибежал из последних сил, так как заметил тучу, тонкую завесу дождя. Понадеялся найти какую-нибудь посудину с водой. Но когда примчался, в мыле и на подгибающихся ногах, стал свидетелем, как чудом выживший крестьянин сливает последнюю влагу из мелких плошек.

Выглядел мужик откровенно хреново. Тощий и грязный, облаченный в рубище. Впалую грудь покрывала спутанная седая борода, волосы обратились засаленными сосульками, взгляд диковатый, бегающий.

На мое появление крестьянин отреагировал достаточно адекватно и прогнозируемо – рванул к избе. Но вспомнив о воде, вернулся и заслонил ушат. Как я ни уговаривал, мотал головой, шамкал беззубым, побитым цингой ртом: «Мне самому надо».

– Четыре золотых.

– Нет.

– Могу ведь и так отобрать, – пробормотал я, отчаявшись выдурить хоть каплю.

Сквозь плотный загар на лице селянина проступила мертвенная бледность, колени задрожали. Но отступать мужик и не подумал, шагнул вперед и с вызовом произнес:

– Режь! Коли!..

– Испарится быстрее, чем выпьешь, – вздохнул я.

– Нет, – прошамкал крестьянин, с тревогой посмотрел на избу. – Я не себе… жене. Жена у меня хворая.

– Тогда может, обменяемся? На три глотка?

Попытка вспомнить, что такого ценного завалялось в сумке, ни к чему не привела. Но я таки приоткрыл, с омерзением отпихнул голову Кальвина, завернутую в рубаху, и пошарил на дне. Пальцы нащупали запасной нож, огниво, связку бумаг и письменные принадлежности, кусочки мела для пентаграмм, десяток полосок сушеного мяса, дубового как кора и такого же безвкусного. Пять из них я и показал мужику.

Тот впился полыхающим взглядом. Преувеличенно замедленно подобрал первую попавшуюся кружку с отбитым верхом и аккуратно зачерпнул. Протянул мне, а сам выхватил снедь, обнюхал и лизнул.

Пожадничал, в кружке не хватило бы и на добрый глоток. Но я не стал спорить, выпил. Почти горячая, отдающая тиной вода показалась удивительно сладкой, смочила пересушенную глотку.

– Где остальные?

Селянин вздрогнул и втянул голову в плечи.

– Кто?

– Люди.

– Ушли, – шепнул мужик. Как-то разом напрягся, посмотрел с затаенной ненавистью. – Ушли, мил человек. Спасителя славить.

Очаровательно. Подобно жителям иных деревень и хуторов народ поддался «зову» Алара, превратились в живых зомби. Кого накрыло сильнее, уничтожили других, с волей покрепче, обвинив в ереси. А если точнее, то банально принесли в жертву.

Но почему этот жив? Видимо повезло, спрятался где-то в подвале вместе с женой. И на внушение отчего-то не отреагировал.

– Понятно, – пробормотал я. – А куда ушли, уважаемый?

– В город, – ответил крестьянин.

– В какой?

– Ну, в город же. Тут недалече.

Указав пальцем на северо-восток, селянин заграбастал ушат и сушеное мясо, засеменил к избе. А я, поколебавшись, отказался от дальнейших расспросов. Смысл? Явно повредился умом. Но если не изменяет память, в полудне пути отсюда и правда есть городок, принадлежащий какому-то из аримионских баронов.

И дыхание Силы идет именно с того направления.

Поколебавшись, я пошел вслед за крестьянином – а вдруг действительно нужна помощь умирающей женщине? Но едва приблизился к порогу, все понял. Из проема дверей ощутимо несло духом разложения.

Я отступил, затем подошел к окошку. Ни стекол, ни бычьего пузыря, ставни распахнуты. А внутри грубая лавка, на ней тело. Одного взгляда на вздутое синюшное лицо и копошащихся в глазницах червей хватило, чтобы вызвать приступ тошноты. Но я смотрел. На тучи мух, на гниющую рану на шее, и на темный нож, зажатый в иссохшей руке.

Убила себя, отдала на суд Светозарного. А муж сошел с ума… ибо сейчас поил мертвую, что-то нашептывал.

Видимо, безумен дважды не станешь. Лишившись рассудка, крестьянин перестал реагировать на внушение. Голос Алара смешался с десятками других, растворился в обрывках болезненных мыслей.

Не в силах больше терпеть бьющий из окна смрад, я развернулся и пошел прочь. Нашел дорогу, свернул на развилке. Селянину никто не поможет. И ничто. Нет заклятий, которые могли бы исцелить разум.

– Как тебе картинка? – послышался в мешке свистящий шепот.

– Отвали! – буркнул я, моментально разъярившись, так как обнаружил, что Древний незаметно подключился к моему зрению. Но вздохнул, успокоился и просто разорвал чужое плетение, ускорил шаги.

– А чего ты ожидал? – снова подал голос Кальвин, ничуть не смутившись тому, что я обнаружил заклятие. – Что Алар будет обездоленным губы медом мазать? Нет, братец твердо решил добиться цели. А для этого нужны силы и армия. В одиночку и в прямом столкновении проиграет, сколько бы энергии ни выпил из Поднебесного. Терн вместе с остальными сотрет светлого в порошок.

– Но? – настороженно спросил я.

– Чем больше Светозарный поглотит душ, тем больше человечков способен покорить, – ответил Древний. – Площадь влияния прямо пропорциональна уровню Силы. Если сумеет подчинить хотя бы часть Дорамиона, обретет такую власть, что легко расправится с моими братьями и сестрами. А потом вырвет из Терна знание о расположении Камня, навсегда изменит Сущее.

– И потому племянник Остролиста тоже собирает армию, – сказал я, немного поостыв. – Чтобы не позволить прорваться на другое, более обильное пастбище. В Дорамионе городов побольше.

– Умный человечек, сообразительный, – хихикнул Древний. – Слабость Алара в людях. Если вовремя отобрать паству, если остановить сбор, потерпит поражение.

Клен умолк, а я задумался о причинах его внезапной разговорчивости.

Падший давно сообразил, что по каким-то причинам нужен мне и перестал реагировать на угрозы. По большей части безмолвствовал, пытался восстанавливать энергетическую оболочку. Но иногда таки открывал рот и поливал меня изощренной руганью, проклятиями. Порой, вот как теперь, снисходил до ехидных замечаний, в которых сквозили намеки.

Внимания на него я почти не обращал. И даже не мешал работать над восстановлением, все равно получалось у Кальвина медленно. Призрачный клинок повредил нечто действительно важное, разорвал связи между ментальной и энергетической оболочкой…

Однако сейчас реплики вызвали интерес, заставили думать.

Падший намекал на то, что битва между Аларом и Мроном неизбежна. Но я и раньше знал, что Светозарный готовится штурмовать границы Дорамиона, а темный – обороняться. И догадывался о причинах, последствиях. Просто теперь предположения стали знанием.

С другой стороны бодаться станут до последнего. А это важно. Важно по той причине, что весы начнут колебаться. И именно тогда можно ударить, разрушить равновесие.

Но сказал сие бог Морей не для того, чтоб прояснить ситуацию. Он боялся. Боялся, так как начал осознавать, куда направляюсь…

И я не вытерпел, хотел расспросить подробнее. Но едва открыв рот, почувствовал накатывающую дурноту, шум в ушах. Споткнулся и упал прямо в горячую пыль, тихо застонал.

Мир померк перед глазами, ноющая боль под черепом превратилась в гудящее пламя: выжигающее мысли, плоть и кость. И вместе с тем из тьмы в который раз явились образы огромной пещеры, множества людей в мехах и плохо выделанной коже. Гремел голос Остролиста, окровавленный палец оставлял на скале дорожку багряного пламени.

Шаман взывал, приказывал. Дрожали стены, пугливо колебались огни факелов и плясали тени, с потолка сыпались камни. Люди же стояли и смотрели, не в силах вздохнуть, пошевелиться. Я стоял среди них, испытывал ужас, восхищение, надежду. И вслед за братьями повторял:

– Агарок. Агарок. Агарок!..

Стена пещеры впитывала кровь, отзывалась на голоса, оживала, наливалась внутренним светом прямо на глазах. И пульсировала. Незаметно на первый взгляд, но верно, как гигантское сердце…

Блеклая вспышка разогнала мрак перед глазами. Я очнулся, сидя в дорожной пыли: дрожащий, потный и обессиленный. Но уже через секунду полез в сумку за кипой листков, принялся записывать.

На этот раз удалось разобрать еще несколько слов. Помог Дар Предков. И я мало-помалу догадывался, что за заклинание читал дядюшка Терна. Он не рисовал Схему Сил… он призывал ее, воплощал Отражение.

Оказывается, мировой порядок не создали, как мы с Ирном отчего-то думали. Точнее, может и так, но далеко не Древними. Те просто сохранили его образ в Камне. А сохранив, сотворили обратные связи и просто подкорректировали потоки энергий так, чтобы Лес потерял Силу.

Камень – есть инструмент. Так сказал призрак Остролиста в Логеборе. Инструмент обрек эльфов на вымирание. Заставил уйти Древнолесье в иные миры, выдавил из нашего. Часть стала Новердом, призрачными чащами. Часть вытолкнуло дальше, в Логебор, часть просто сгинула, засохла.

Осознание сего факта ввергало меня в ступор, так как не предполагал, что все настолько просто. И сложно в то же время.

Инструмент…

Отражения – достаточно распространенный прием в Высшей магии. Ведь чаще, обращаясь к каким-то духам, сущностям или Стихиям невозможно запросто вызвать пред свои светлы очи. У некоторых, к слову, и облика-то нет. Зато можно сотворить связь, метафизический и абстрактный образ, воплощающий часть свойств объекта. Эдакую дверцу. Или окошко. Пропустить силу, осуществлять взаимодействие.

Призрачный меч, коим отрубил голову Клену – Отражение. Малые Отражения используют ученики Ирна, чтобы познать суть Стихий. Великие творятся на полях сражений: дабы вызвать пламенное море, расточить воды или обрушить на врагов бурю. Но последние жрут чересчур много сил, требуют подготовки, ритуалов и зачастую – жертв.

Правда, трудным вызов Великих Отражений остается для обычных колдунов и волшебников. Серым дается легче. И теперь я понимал отчего.

Имена! В формулах Ордена спрятаны имена.

И то же я слышал в видении, регулярно посещающем после необдуманного ментального контакта с Кальвином. Слова заклинания, читаемого Остролистом – просто имена, призывающие Стихии, Престолы. И дабы усилить голос, использовал Дар Создателя, свою кровь.

Также шаман закрепил Отражения Престолов за предметом, осколком монолита. И чтобы те не ушли, не выдохлись, отдал свою кровь, дал Имя куску скалы.

Агарок – в переводе Кровавый Камень. Только со временем видимо стали называть Краеугольным.

«Тьма! – мелькнула мысль. – Вот так и свивается из ниточек веревочка. И проболтался Клен страшно. Фактически выдал фундаментальную тайну в приступе злости и отчаяния, потом очнулся, но поздно… я уже привык выстраивать цельные мозаики из недомолвок и обрывков сведений».

– Что ты делаешь? – напряженно спросил Древний из сумки, будто почувствовав, что подумал о нем.

– Отстань, – довольно грубо ответил я, вспоминая очередное слово, и записывая транскрипцию на дорамионском диалекте.

Если видения продержатся достаточно долго, то вполне вероятно смогу повторить заклинание, использовать. Получится ли разрушить Краеугольный Камень неизвестно, но есть шанс активировать Схему и собственной кровью подправить потоки.

Возможно, Остролист при создании Черепа и рассчитывал на нечто подобное. Что артефакт кто-то найдет, станет Древним по крови и разберется в происходящем, решит исправить ошибки прошлого.

Или не рассчитывал. Просто надеялся.

Так или иначе, проделать с богами то же, что те сотворили со светлорожденными – реальный выход. И вариант, дающий надежду.

Нужно ли говорить, какое волнение я испытывал? Ведь до сих пор, в общем-то, не понимал, как справиться с Терном. А теперь у меня имелись две половинки плана. Хорошего плана. Хоть и зыбкого, зависящего от множества переменных и случайностей.

Но хоть какого-то. Если звезды сойдутся, то получится.

Я спрятал бумаги в сумку и немного посидел, унимая дрожь в руках, головокружение. Кое-как очнувшись, с трудом поднялся с колен и тихо выругался. Приступы несли знания, но изматывали, сбивали с толку. Добивала и жара, навязчивое безумие, витающее в воздухе.

– Откаты бьют? – ехидно поинтересовался Кальвин. – Ты идиот. Мог ведь и мозги себе сжечь.

– Не сжег, – вяло возразил я. Помолчал и, не надеясь на ответ, спросил: – Почему Алар не призовет Агарок? Ведь знает имя, может просто следовать эху.

– Зовет, – как ни странно ответил Клен. – Без толку.

– Почему?

– Сил не хватает. Или камень сам не хочет ему отвечать. У артефактов такого уровня может быть подобие разума.

– То есть ты не в курсе?

– То есть тебя стоит убить за то, что узнал имя Камня. Мне искренне жаль, что не сжег себе мозги в той глупой попытке разжиться знаниями за мой счет…

И бог разразился очередной длинной тирадой, перемежая площадную брань с проклятиями, выстраивая многоэтажные конструкции. Но я опять пожал плечами и поплелся по дороге, то и дело прислушиваясь к шепоткам в сознании. Шел, сосредоточившись на том, чтобы передвигать ноги, чтобы не упасть.

Тракт начал вилять между высоченных холмов. Навстречу попалась чахлая дубовая рощица, затем вторая, вдалеке показалось безбрежное море лесов. Ненавистный глаз солнца скрылся в ветвях, и я смог вздохнуть спокойнее, хотя жажда мучила почти невыносимо.

Кожу по-прежнему жгло, дыхание чужой Силы ощущалось явственней. Накатывало испепеляющими волнами, заставляло путаться мысли, вызывало ноющую боль в груди.

Прошло несколько часов, прежде чем Клен вновь решился заговорить. И теперь ненавидящие нотки исчезли из голоса:

– Смени направление.

– Зачем?

– Ты лезешь прямиком Алару в пасть.

– Ну, вот и замечательно, – безразлично ответил я. А сам подумал, что большинство аримионцев свихнулись не зря. В Астрале и Ментале творилось нечто невообразимое.

Обычно первую сферу я воспринимал как сумрачный мир, наполненный тенями – духами, полуразумными сущностями. Во вторую никогда не спускался, умения не те, но при должном усилии слышал ее: обрывки чьих-то мыслей, смутные видения, сны.

Сейчас Астрал заполоняло пламя, а в Ментале звучал Глас. Трубный, пробирающий насквозь. На сознательном уровне обыватели, конечно, ничего не ощущали. Но на подсознательном внимали, слушали и сходили с ума. Я же отгораживался и защищался, как мог, но испытывал боль.

К тому же астральные бури влияли на магические потоки, искажали заклинания. Желая вывести родник к поверхности, я едва спасся от взрыва: земля просто харкнула щебнем и пылью. Позже вызвал духа-Дозорного, но начало приближаться нечто раскаленное, обжигающее. И я в панике оборвал плетение, чуть не явив перед собой солара.

Ко всему прочему стало очевидным, что уйти в Логебор отсюда не удастся. Свет, бурлящий повсюду, закрывал проходы в Страну Теней.

Насколько простиралась зона влияния Алара, я не знал. Хотя подозревал, что на многие сотни тысяч шагов вокруг. Пешком выйти нереально. Либо превращусь в безумца, либо потоки Силы сожгут ядро. Но и ускориться толком не могу. Бежать бесполезно, порталы не открываются, лететь тоже вряд ли получится.

Озадачившись, я начал искать заклинания, работающие без сбоев. Пробовал то одно, то другое, разной сложности. Но попытавшись сотворить из первого попавшегося дерева голема-скакуна, сжег всю рощу. А призвав из иных планов бытия крылатого духа драконида, получил нашествие насекомых и едва успел убежать от гудящего роя мух, комаров и пчел. Даже обыкновенный огненный шар сначала взорвался бесполезными искрами, потом вспыхнул огромным языком пламени.

Отчаявшись добиться внятного результата от сложной магии, я скорее от безысходности испробовал Знаки. И был вознагражден – элементарное волшебство прекрасно действовало.

«Кретин! – подумал я растеряно, посмотрел на воронку в земле от Знака Огня. – Узколобый кретин. Привык к плетению кружев, забыв о дубине. А простые вещи работают, когда сложные предают и ломаются…»

Но очнулся я довольно быстро и торопливым жестом вызвал символ Воды, наполнил флягу и вдоволь напился, привычно обругал себя за глупость. Без злости, с тусклой улыбкой.

Появилась надежда. Пусть Знаки статичны, слабо изменчивы, но у меня имелся опыт передвижения с их помощью. Не сильно удачный, но как улучшить эксперимент мысль появилась…

И все же, почему остальную магию лихорадит, а Знаки работают?

Я спросил у Клена. И тот нехотя проворчал:

– Они старше словесных формул. Возникли до того, как мы научились говорить.

– Знаки – тоже имена?

– Не совсем. Сама суть вещей и явлений. Элементарные символы, закодированные изначально во все, что ни есть.

– То есть… – поразился я.

– То есть они – язык Творца, – сварливо ответил Падший. – Свидетельство Воли, присутствия.

– Но тогда зачем нужны имена?

– Да затем, что Знаками трудно оперировать, трудно разгадать. Сотни лет ушли на то, чтоб познать единицы.

«Вот почему ни Астральные бури, ни сила Светозарного не подействовали, – мелькнула ошеломленная мысль. – И потому Знаки не пьют личную силу, не награждают откатами. Язык высшего порядка, исходный и изначальный… О, Тьма!»

Заинтригованный я хотел расспросить подробнее, но не успел. Дорога круто вильнула и выскочила под открытое небо. У обочины показался труп крестьянина: подгнивший, зловонный, окруженный роем зеленых мух.

Я невольно сбился с шага. Услышал тревожное карканье, обернулся на звук и увидел жирного ворона, который, тяжело взмахивая крыльями, взлетел с тела девочки чуть поодаль от первого мертвеца.

Глаза выклеваны, лицо исполосовано глубокими царапинами, а босые ноги сбиты до костей. Цвет платья не определить, настолько старое и ветхое, волосы серые от пыли. И уже вздулась, начала разлагаться…