Текст книги "S-T-I-K-S. Стекловата"

Глава 5
Стаб муров

Есть такой дар иммунным от Улья – ментат. Такие люди всегда ценятся сообществами выживших. Ни один стаб не сможет достаточно долго просуществовать, если в нём не поселится ментат. Это своего рода ФСБ: все мысли, прошлое, всё, что есть в голове других иммунных – доступно такому человеку. Некоторые могут читать их даже издалека; кто послабее из ментатов, тот должен видеть испытуемого. Самые сильные могут не только читать, но и закрывать часть информации в головах своих целей. Сильнейшие же могут видеть и даже снимать такие блоки. Естественно, против заражённых ментаты были бесполезны, и чаще всего погибали в первые же часы после переноса – в отличие от людей, имеющих какие-нибудь боевые, а лучше – спасательные дары. Но уж если они попадали к группе выживших, их холили и лелеяли, всячески помогая усиливать их дар. Ведь они защищали стаб от предателей и злоумышленников, проверяли данные от прибывших на дезинформацию, находили преступников. Они делали ментальный снимок каждого: теперь уже никто и никогда не мог выдать себя за другого. Почти все сильнейшие в той или иной степени были посвящены в такой проект, как Институт. Остальные присоединялись к Детям Стикса – килдингам. Первые демонстрировали научный подход, вторые – религиозный. Институт изучал Стикс. Выявлял закономерности, собирал знания. Но вот конкретно увидеть кого-нибудь из институтских или килдингов не удавалось почти никому из простых иммунных: тех иммунных, что смогли добраться до стаба и прижиться там хотя бы на некоторое время, а не тех, что перед смертью успели лишь помотаться по окрестностям своего кластера и сдохнуть от спорового голодания, или попав под перезагрузку, погибнуть от зубов заражённых или пуль и ножей муров. Эти, «свежаки», не то, что про Институт, про сам Стикс ничего не знали.

Сами же посвящённые в проект или культ свою связь с ним не афишировали. Слишком много было для этого причин, и самая главная – собственное выживание.

Ведь многие в Стиксе обожествляли его; Стикс – это святое, изучать его научными методами – святотатство. А безбожникам одно наказание – принесение их в жертву, ибо такая жертва наиболее угодна Стиксу, и он будет благосклонен за это к своим адептам. Отведёт орду или подарит верный выстрел – мало ли как может благословить Стикс.

Другие искали тайны Улья, и могли пытками заставить их выдать. Но только это никогда не давало результата. Никто не был посвящён во всё – только в своё направление. На многих стояли мощнейшие блоки. Да и присоединялись к Институту или килдингам лишь лучшие из лучших – те, которые порой с лёгкостью могли одолеть своих недоброжелателей.

Мося был спокоен – ментатов в стабе не было, и прочитать его никто не мог. Вот уже и узкий перешеек между водохранилищем и мёртвым кластером. Водохранилище прилетало раз в месяц, порой переполненное. Тогда волна цунами перехлёстывала насыпь, по которой он сейчас ехал, и уходила в чёрный лес. Оттуда потом вытекали потоки жижи, похожей на мазут. Скапливаясь вдоль насыпи, жижа подсыхала, и под её растрескавшейся поверхностью неудачника подстерегала коварная и смертоносная топь.

В черноте перезагрузок не бывало. Это был абсолютно чёрный и мёртвый мир, высасывающий энергию из всего, что в него попадало, и превращаюший всё в уголь. Хрупкие угольные папоротники, сосны и трава – всё там стояло, не шелохнувшись. Но стоило к ним прикоснуться, как они осыпались на землю прахом. Такая же судьба ждала и любого несчастного, кто имел неосторожность сюда зайти. Заражённые избегали чёрных кластеров. Из иммунных энергия там уходила довольно быстро. Новичок вырубался за пару минут. Бывалый мог, непрерывно двигаясь, продержаться от получаса до часа. Вся электроника в черноте выгорала мгновенно, моторы глохли.

Когда «буханка» миновала опасный перешеек, показалось бесконечное высохшее поле с редкими розовыми островками цветущего сейчас вереска. За ним был уже стаб муров.

Муравейник – так был прозван этот кластер. Много кто тут раньше жил, пока его не подмяли под себя внешники, зачистив от прежних обитателей.

И вот ограда из положенных друг на друга вразбежку легковых автомобилей в пять рядов. В некоторых верхних кабинах оборудованы огневые точки. Их можно было определить по белым и зелёным мешкам с песком, выделявшимся на общем ржавом фоне железной стены. Поверху шли спирали ленты Майера[4]4
  Разновидность колючей проволоки.


[Закрыть]. Всё это было нужно скорей не для обороны, а для того, чтобы затруднить пленникам побег с «фермы».

В рассветных лучах Мосин транспорт разглядели в оптику ещё на подходе. Охранник влез в кабину служившего воротами фургона-рефрижератора. Из выхлопной трубы вылетел густой дизельный выхлоп, и здоровая махина отъехала, освободилось место для проезда «буханки». За воротами уже нетерпеливо переминалась с ноги на ногу группа встречающих. Ублюдки готовились к ритуалу встречи, когда «скотину» «объезжают». Новичков сразу вышвыривали из машины и избивали ногами до полусмерти. Правда, женщинам «везло», но они были не рады своему везению, и их крики также доносились из беснующейся толпы. Этот раз не был исключением.

Суровый детина с брутальной мордой распахнул заднюю дверь машины.

– О! Мося! А где все-то?

При этом он деловито наматывал на кулак волосы медсестры. В следующую секунду женщина вылетела из салона под ноги бандитам.

– Только мясо? Наши чё? Задержались, подъедут? – покряхтывая, проговорил здоровяк, сжав в жменю одежду на груди у лупатого белобрысого парня и, приподняв его, швырнул ещё дальше первой жертвы. Парнишка улетел далеко, чем вызвал радостный рёв толпы. Мужичок-работяга предусмотрительно начал выходить сам, но заслужил такой пинок, что пройти с ускорением ему пришлось метра с три.

– Чё? Крепкий? – спросил кто-то из толпы, и точный удар в челюсть свалил мужика на землю.

Посмотрев на не пришедшего в себя солдата, залитого кровью, детина смачно сплюнул прямо на него, и обратил свой взор на брюнетку в кабине.

– Какую Белоснежку ты себе заныкал, Мося! Придётся поделиться. Наверное, по дороге останавливался уже с ней.

Мося осёк не в меру раскомандовавшегося Жбана:

– Ээ! Отвали.

Жбан и сам отвалил. Его руки ожгла необычная твёрдость и холодность, как будто за манекен ухватился.

– Эт чё с ней?

– Таблеток наших пережрала, вон, вишь, окостенела. Надо к знахарю её.

Жбан обошёл машину и, открыв пассажирскую дверь, взял девушку на руки.

– Я сам отнесу, – сказал Мося. И Жбан отдал тело ему.

– На, а то я всё веселье пропущу.

Жбану в кабине на глаза попался кусок резинового шланга. Со свистом покручивая шлангом в воздухе, он направился к измывающейся над свежаками толпе.

Мося потащил девку к жилищу Квопы, местной знахарки. За спиной начали раздаваться хлёсткие удары и истошные визги жертв. Квопа стояла, облокотившись на косяк в дверях своего заведения, и щурилась на солнышко, отчего Мосе казалось, что она улыбается. Может, она и улыбалась на самом деле, ведь садисткой она была редкостной. Недаром внешники направили её в эту дыру.

– Глянь-ка на эту – десять таблеток наших проглотила. Да и дар её определи, а то мне показалось, что она нимфа.

Квопа засмеялась:

– Ага, те щас все девки нимфами казаться будут. Ко мне лучше б зашёл перед рейдом.

– Ээ, нет, спасибо, зашёл тут один к тебе поиграться, еле живой ушёл потом. Вон с пленниками играй в свои игры.

Мося бросил закаменевшее тело на операционный стол.

– Так что с ней?

– Ну, от таблеток дней десять в айс-фризе будет. А потом гореть начнёт, тогда её в лёд надо кинуть будет и водой отпаивать. А так сгорит до черноты, или у внешников размораживающий спрей попросить.

Квопа зачем-то начала пристёгивать руки и ноги девушки к кушетке.

– Осмотреть её надо хорошенько, а то вон, гляди, какая вся покусанная да побитая. Я, конечно, поработаю над ней попозже, не надо дар мне разряжать сейчас. На тех во дворе поберегу. Их надо определить, вдруг опасные.

В комнату вошёл Кучер, кучерявый чернявый малый, бывший в Муравейнике за своеобразного администратора от внешников и непосредственно директора «фермы».

Хлопнув бандита по плечу, он спросил:

– Дарова! Где народ-то? Малыш наш где, Седой?

Мося с деланным сожалением пожал плечами:

– Все там остались, под стабом. Я еле ноги унёс. Солдаты крутые в этот раз прилетели. Засаду нашу с ходу прочитали, накрыли всех разом. Я даже и не понял, как всё произошло.

Квопа тем временем довольно ловко и быстро при помощи ножниц раздела замороженную, и вмешалась в разговор:

– Оставь мне её на денёк, как очухается. Хочу послушать возможности её голоска. А этих твоих козлов не жаль, бесполезные всё равно были. Только бухали тут и воздух портили. Новых, может, получше наберём. С новыми-то всегда повеселее.

Мося махнул на Квопу рукой и почесал нос.

– Мне, как очухался, повезло. Смотрю, «буханка» со свежаками стоит сзади боя. Эти все вперёд ускакали. Только два охранника. Я их снял тихонечко под шумок. Свежакам прогнал, что я специально за ними прислан. Даже дар применять не пришлось. Они и поверили, тихо ехали, не рыпались. А я раствор приготовил им, чтоб на всякий случай – вдруг какие дары у них неожиданно откроются. Мне эта «Белоснежка» стеклянная… – бандит указал на кушетку, – нимфой показалась. Так я им дал этот усыпляющий раствор. А у неё, видать, дар какой-то сильный – споровое голодание началось преждевременно, ну и жажда дикая, само собой. Она, в общем, всё сама вылакала…

Кучер прервал Мосю:

– Короче, ты братву всю слил… И если б без добычи вернулся, я бы тебя внешникам на органы самого сдал.

Кучер притворно-равнодушным взглядом посмотрел на операционный стол.

– Девку беру себе за то… И да, теперь тебе никаких поблажек – на «ферму» вход закрыт.

И, видимо, чтобы привлечь Квопу на свою сторону, сказал:

– Полдня Квопе дам с ней позабавиться, и всё! Жалко, у нас ментата нет, проверили бы твои слова.

Его рука тем временем прошлась по слегка небритой голой ноге девушки снизу вверх. Его руку покалывали вставшие дыбом от всеобщей судороги волоски.

– Айс-фриз, говоришь, на десять дней. Тут в Стиксе, кто так долго живёт, имя должен получить, иначе прогневаем…

Кучер закрыл глаза и вновь провёл рукой по ноге девушки.

– Пусть будет – Стекловата.

Мося вздохнул: по ходу, всё прокатило нормально. Только девку забрали. Жаль. Ну да ладно, всяко ещё может повернуться за десять дней, и Стекловата будет его.

Квопа уже вышла на вытоптанный двор и посмотрела ожидающе на администратора и рейдера. Те вышли, и знахарка заперла дверь. Втроём они направились к трофейной «буханке».

Жбан сидел на покрышке и устало размазывал рукавом комка пыльный пот по раскрасневшемуся лицу. Работяга, похожий на сплошной синяк, валялся всеми брошенный неподалёку. Медсестра исчезла из виду, но её стоны слышались из окон ближайшего дома, там же скрылась и часть толпы. Остальные пытались выковырять из-под буханки забившегося под неё белобрысого лупатого паренька, тоже порядочно огрёбшего, но до сих пор не сдававшегося и отчаянно сопротивлявшегося. Десяток разошедшихся не на шутку пьяных рейдеров-мародёров пытались выволочь его оттуда сначала руками – но он их успевал хватать и так выкручивать, что у пары неудачников даже были серьёзные травмы связок кистевого сустава. Потом пытались забить ногами, но он и тут не растерялся – хватал и бил голени атакующих об угол днища, пытался крутить их, получал по пальцам от других, но всё же отбивался таким образом.

У кого-то лопнуло терпение, и он побежал за пожарным багром.

– Ого! – присевшая на корточки и заглянувшая под машину Квопа удивлённо вскинула брови. – А он ментат, маленький ещё совсем, но перспективный. Его горошком покормить, он в силу и войдёт.

Кучер радостно улыбнулся.

– Вот кого мне тут так долго не хватало. С вами, с крысами, стаб развивать без ментата – что козлам капусту доверить выращивать.

Кучер наклонился и прокричал под машину:

– А ну, вылазь! Тебя никто не тронет больше. Будешь с нами работать теперь.

Парень молчал.

– Ты думаешь, мы такие добренькие за просто так? Нет. Ты должен доказать. С работягой тем знаком?

Из-под машины донеслось:

– Познакомились ночью в эвакопункте.

Кучер кинул под машину свой финский нож.

– Перережь ему горло!

Бандиты расступились. Некоторые даже прервались в доме и повыглядывали из окон.

Парнишка выполз из своего укрытия, поднял нож, какой-то пружинящей походкой уверенно подошёл к своему знакомцу, и одним отточенным движением перерезал его шею практически пополам. На серо-жёлтую пыль хлынула кровь. Всё заняло какие-то секунды.

Не такой уж парнишка был и хилый; просто носил неудачный, не по размеру, спортивный костюм. Плечи широкие, длинные руки, большой рост. Сухой и жилистый. Его выпученные, почти бесцветные глаза на треугольном лице привлекали и в то же время отталкивали, как глаза змеи. На окровавленной руке татуировка: на фоне волн и восходящего солнца надпись «Петя».

– Будешь Глаз. Петя Глаз. Про Петю забудь – татуха сойдёт со временем, Стикс не любит прошлого и имён из прошлого. Просто Глаз.

Потом ещё Кучер крикнул высунувшимся в окно:

– Эта будет Медсестра. Буксируйте её в бордель.

Квопа мельком глянула на полурастерзанную, трясущуюся обнажённую женщину.

– Она человек-зонтик. От дождя может защититься. Хлам. Этот тоже был хлам, – знахарка махнула на труп работяги.

– Отнесите его на разборку, пока свеженький… – Квопа укоризненно посмотрела на Кучера: – Зря ты так. Столько крови вытекло зря.

Кучер отмахнулся.

– Так, братва. Всё, разошлись. На сегодня хватит. Все, кому положено – за работу. Глаз, пошли с нами. Дадим тебе весь расклад по теме.

Уже вечером Квопа пришла к Кучеру.

– Странно, Стекловату определить не могу. Или дар очень сильный и редкий, или состояние айс-фриза не даёт мне это сделать.

– Ну, это скорее.

– Значит, либо айс-фриз блокирует определение, чего я не знала даже. Либо просто нужен более опытный знахарь, чтобы её определить.

Кучер согласно покивал головой.

– А что с Глазом, закончила? Дар активировать он научился? Пользуется?

– Пока только «правда-неправда».

– И то хорошо.

Кучер отвлёкся от ноутбука, справа загудел принтер, и из него начали выпадать прямо на пол листы с какими-то таблицами. Администратор крикнул в дверной проём своего домика на колёсах:

– Эй! Кто там на секе? Мутный, ты?

– Да, – откуда-то из темноты донёсся хриплый голос охранника.

– Позови Глаза ко мне. И Мося тоже пусть приходит. Прямо сейчас, понял?

– Понял, сейчас позову.

Удаляясь, зашуршали шаги Мутного.

Кучер собрал с пола бумагу и стал раскладывать по номерам страниц. Затем удовлетворённо щёлкнул степлером и кинул таблицы в верхний ящик стола.

– А что солдат, привела его в чувство? Кто он, кстати?

Квопа, уже усевшаяся на диванчик, перекинула ногу на ногу и, поправив причёску, ответила:

– Солдат приведён на путь восстановления, сейчас в клетке в общих стойлах сидит. Думаю, за неделю дойдёт до первого изъятия органов. Возьмём что-нибудь несущественное пока – яички, наверное. А уж потом и до почек с печенью дойдём.

Знахарка сложила на груди руки и добавила:

– Дар его – ускоренная регенерация и, как следствие, высокая резистентность к боли. В общем, самое то для «фермы». Он здесь надолго пропишется.

– А как ты думаешь, военные же дальше должны были поехать, как группу Моси разделали?

– Навряд ли. Просто не найдут наш стаб. На черноте застрянут.

Кучер встал, зевнул, потянулся и сказал:

– Надо бы всё же дозоры выставить. Малыша жалко, сенс был хороший. Так с ним бы здесь спали спокойно. А то эта электроника от внешников работает через раз.

Квопа ухмыльнулась:

– Да тут одни дебилы, они её просто нормально установить и настроить не могут.

Администратор фермы снова уселся в свой скрипучий, крутящийся стул на колёсиках.

– Скоро куратор от внешников приедет. Скажу ему, чтоб своих спецов дали нам электронику на периметре настроить.

С улицы послышались голоса. Мутный, перекинув руку Глаза себе на плечи, вёл пьяного ментата. Мося появился неожиданно, беззвучно выскочив из полумрака двери:

– Кучер, чем обязан? Группу хочу новую собрать.

– Погоди с группой, кто с тобой пойдёт теперь? Но человек ты в нашем деле незаменимый. Будешь пока в группе Жбана ходить.

Мося вскинулся.

– Носиться по трассе, заправки выгружать… Я что, на грузчика похож?!

– Завтра валишь с ним! Там тоже народ прилетает.

– Там максимум пять человек в одной, вероятность иммунного – ноль процентов. Кого мне там контролить?

Кучер заходил по фургону:

– Куратор будет скоро. Сенса буду просить, без него на юге делать нечего. Так что, пока всё устаканится, пойдёшь со Жбаном. Тем более, он не только по заправкам пойдёт. Караван будем собирать в стаб Грязь. С прошлых рейдов много лишнего у нас скопилось. Четыре БТР набиты снарядами под завязку; стоят, ржавеют – боюсь, как бы их растаскивать уже не начали – и там по мелочи, два ЗИЛа. Так что на сделках будешь присутствовать. Может, какого лопуха обчистим; ты знаешь, как это делается. Там и нужных людей на вырученное наймём: инвизеров, сенсов, снайперов. Тогда опять за «скотиной» на юг можно будет. Иначе внешники нас самих разделают; у них план поставок, срывать нельзя.

Глаз был заботливо усажен Мутным на диванчик рядом с Квопой.

Мося, не найдя себе места, сел без приглашения на крутящийся стул Кучера. Мельком глянул на экран: почка, сентябрь, литры, селезёнка, кровь, требуется, поставлено. Бандит развернулся на стуле в сторону администратора:

– Так что, норму сделаем за сентябрь?

– Как? Две недели будет простоя. Должны будем, в октябре отдадим. Я поговорю с ними. Когда Слон сгинул, они пошли навстречу, – Кучер положил руку на плечо Мосе: – А у меня вопрос к Глазу, чтоб, так сказать, исключить все вопросы в дальнейшем.

Глаз с усилием вышел из состояния дремоты и посмотрел на Кучера. Тот спросил:

– Правду ли говорит Мося о том, что было в крайнем рейде с ним и его группой?

Мося опешил, даже дёрнулся слегка от неожиданности.

– Не используй свой дар, – осекла его Квопа, – я всё увижу.

Она вертела в руках блестящий никелем неизвестно откуда взявшийся пистолет «Дезерт Игл».

Столкнувшись взглядом с Глазом, Мося почувствовал себя бандерлогом под взглядом удава Каа. Вся жизнь пронеслась за секунду. Вот и конец: «Кучер, падла, решил своими разговорами моё внимание притупить, типа, я ему ещё нужен».

Повисшее напряжение разрядилось через несколько бесконечных секунд.

– Он говорил правду.

Глаз не отвёл свой совсем не пьяный взор. Мося затравленным зверем быстро обвёл взглядом всех присутствующих:

– Ну что? Убедились? – он закашлялся в кулак. Затем достал плоскую фляжку из внутреннего кармана и сделал пару глотков живчика на коньяке.

Квопа засмеялась. Кучер повёз за спинку стула Мосю прямо на выход.

– Реабилитируешься, когда в октябре долг за сентябрь наш Муравейник покроет. А пока ты не бригадир и не бугор. Свободен!

– Покедово!

Глаз встал. Встала и Квопа.

– Пойдём, мальчик, я тебя полечу.

– Пошли.

Противно заскрипел под плюхнувшимся на него Кучером стул. В жёлтом прямоугольнике фургона было видно, как администратор вновь взялся за работу.

Мося шёл и не понимал, какой резон для Глаза был врать. Этот свежак, конечно, не одупляется совсем. И бухой к тому же был. Может, в кореша хочет набиться? И вообще, какой-то он странный: то «буханку» из боя выводит прямо на псиона; то горло режет, да ещё с той ловкостью, какой нет здесь даже у Квопы. А она тут с самого начала органы вырезает из «скотины». И вообще, как-то он быстро вливается в коллектив – талантливый парень, далеко пойдёт. Надо с ним быть на одной стороне. Только ведь Мося у него сейчас считай что в кармане. Вот какая штука нехорошая получается…

И на «ферму» хода нет. Вот Кучер козёл!

Мысли лились нескончаемым потоком: «А надо. Надо бы как-то разрядиться, нервы на место поставить. И эта девка из головы всё не идёт, тянет к ней. Та-ак, Квопа с Глазом свалили, долго их не будет. Медблок, значит, без присмотра остался. А ведь завтра с утра уезжать, и не на десять дней, а больше. Да! Это шанс. Призрачный, но его надо проверить. Ведь есть жемчужина Малыша. Её надо слить. И вот это случай, может очухаться, реально! Главное, айс-фриз снять, сделать своё дело. Чтобы девка была его, Моси – а уж потом хоть потоп. Что будет, и думать не хочется. Сюда он уже со своей группой приедет, с ним по-другому надо будет говорить, с уважением. Ведь по его выйдет, потому что он, Мося, круче всех».

А вот и медблок. Запертая дверь – не помеха. Бандит встал на дверную ручку и отжал ножом штапики на наддверном, кустарном окошке, аккуратно вытащил стекло, поднял шпингалет и распахнул обе створки. Штапики с торчащими гвоздиками и стекло пока положил на почти плоскую крышу-навес над дверью, сам влез в помещение. Тусклый свет проходил через большое матовое окно операционной. Стояла тишина, только слегка скрипели половицы под вытертым линолеумом. Тело на кушетке можно было определить лишь по освещённым выпуклостям. Вскоре глаза привыкли, и Мося смог видеть всё застывшее тело. Фантазии уже начали рисовать различные картины услаждения терзающей душу похоти. Дрожащими руками мур извлёк красную жемчужину и вложил её в слегка приоткрытый рот своего объекта вожделения. Пошли томительные минуты ожидания. Жемчуг должен раствориться в любом случае, таковы законы Стикса, и что-то должно измениться. Мося молил всех богов, чтобы это что-то было разморозкой, а не новым свойством или квазированием. И да ладно, пусть она потом станет квазом, или нимфой, всё равно. Главное, чтобы сейчас она растаяла.

Но нет… Ничего не происходило, шли минуты, и где-то через час стало ясно: жемчуг потрачен даром, надо валить обратно.

Стекло встало на место, гвоздики вдавлены в старые дырки. Даже ручку Мося обтёр от песка с ботинок.

В апатии и расстройстве неудавшийся насильник отправился за бухлом, чтобы залить все мысли и паршивое настроение алкоголем. «Отформатировать жёсткий диск», как говаривал его завтрашний бригадир Жбан. А «форматировал» он его часто, после каждого рейда по автозаправкам. Если бы не здоровье иммунного, давно бы уже печень отвалилась. Вот и сейчас Жбан сидел у себя в балке́[5]5
  Жилище-бочка.


[Закрыть] с каким-то водилой из своей группы и пил. Всё это открылось Мосе в распахнутое окно, а звуки базара слышны были даже в медблоке. Жбан принял нового собутыльника в компанию. На полу под панцирной сеткой кровати стоял ящик водки, на столе красовались две полторашки пива в качестве закуски. Из переполненной пепельницы на столе вываливались окурки. С гранёными стаканчиками в руках и дымящими сигаретами бандиты тёрли за жизнь. К открытой банке шпротов никто даже и не притронулся. Понять, о чём разговор, гость ещё не мог – не в той кондиции был. Решил пока съесть шпротинку: ухватил за кончик хвоста янтарную рыбку и отправил её в рот. Капли масла полетели на одежду. Но вот Жбан прервался:

– Ты что, сюда жрать пришёл?

Он отдал свой доверху наполненный стакан. А его друган, по-отечески заботливо взглянув на Мосю, протянул со стола полторашку пива на запивку. Дело пошло.

Очухался мур в середине следующего дня на заднем сиденье «УАЗика». Трясло безбожно, и внутри, и в буквальном смысле. Дорога прилетала тут раздолбанная, латанная-перелатанная.

– Пить! – хриплым голосом просипел Мося и протянул раскрытую ладонь между водительским и пассажирским сиденьем. В неё молча вложили пластиковую бутылку с водой. Некоторое время были слышны жадные глубокие глотки. Потом бутылка с треском вернула себе прежнюю форму. Теперь уже спереди появилась рука с открытой солдатской флягой. Мося выпил из неё живца. Алкоголь! Рвотный спазм согнул бандита, но тут же начало приходить облегчение. Противный писк в ушах утих, тремор в теле сошел на нет. Приняв ещё водицы, пациент ожил.

– Чё? Где мы уже?

– Чемизово, – донеслось с переднего сиденья.

– Эт уже триста километров отъехали?

– Да, около того. А что, забыл чего взять?

– Не знаю ещё.

– Ну, вас со Жбаном и Харей с утра грузили, пустых. Без оружия. А, да тут хватает и так.

– Ясно.

И Мося решил ещё дремануть до вечера. «Диск отформатировался», мыслей не было, всё чисто, как кардиограмма у покойника.

* * *

А за триста километров от Моси в Муравейник прибывала колонна внешников. Связист получил сообщение, затем в небе послышалось жужжание лёгких разведывательных дронов. Вскоре пыльный столб с северной дороги стал приближаться. Десять герметичных грузовых автомобилей с пусковыми платформами для беспилотников на крышах, два колёсных танка и бронеджип с крутящимся локатором в кузове.

Квопа, затянутая в чёрно-белый мотокостюм, щурилась, смотря на приближающихся внешников. Она не любила с ними контактировать, поэтому сейчас сидела на мотоцикле. Сзади сидел Глаз, он тоже воспользовался поводом уехать на время из стаба. Поводом была перезагрузка озера, что напротив черноты на юге. Иногда там прилетали рыбаки и туристы. Но главное – там было много рыбы. Два сложенных спиннинга торчали из рюкзака ментата.

– Ладно, поехали мы.

Знахарка махнула рукой Кучеру и надвинула на голову чёрный шлем. Мотор взревел, и парочка помчалась к озеру.

Вскоре вдали на горизонте засверкали молнии. Оттуда потянуло свежим сырым ветром. Донеслись раскаты грома.

Квопа доехала до холма, он служил защитой от возможного наводнения. На вершине остановились.

Вдвоём они стояли на вершине и заворожённо смотрели на чудо Стикса.

– Не видел ещё?

– Не-е…

– Всё! Прилетело. Заражённых тут не бывает, ни разу не видела, прилетевших сразу зачищаю.

Квопа отняла от глаз бинокль.

– А в этот раз никого.

Глаз уже настроил спиннинги. Дал один знахарке.

– Мальчики направо, девочки налево, – пошутила женщина, покрутила в руках воблер и одобрительно кивнула.

– Встретимся здесь через два часа. А пока аппетит нагуляем, – как-то многозначительно сказал Глаз и плотоядно улыбнулся.

Квопа ответила такой же загадочной улыбкой, и грациозной походкой отправилась вниз по склону. Глаз проводил взглядом её туго обтянутые мотокостюмом ягодицы и пошёл к срезу воды.

Прилетело немного с переполнением, поэтому луговина была залита по щиколотку. Вода, перемешанная с травой, хлюпала под ногами, а по пляжу струились широкие и неглубокие потоки воды. Песок в них образовывал на дне рябь из маленьких барханчиков. Закидывать удочку пока не было смысла, вскоре вода успокоится, и на поднятую вдоль берега муть устремится очухавшаяся рыба. Но рыбак продолжал удаляться от точки встречи. Рыбачка также очень спешила.

Квопа достигла угла озера и направилась в микроскопический стаб, какие иногда бывают на пересечениях трёх кластеров. Многовековой лес стоял безмолвно, толстенный мох проваливался под ногами чуть ли не по колено. Он же окутывал и полузасохшие толстенные дубы. Засохшие ветви переплелись с живыми, все были с наростами, скрюченные. В какой-то момент женщина подпрыгнула и, как по рукоходу, цепляясь за ветки, продолжила углубляться в чащу.

Странная круглая поляна была лишена мшистой растительности. Её покрывали обыкновенные луговые травы, в центре стоял остов громадного обломанного дуба, он был пустотелым внутри. Выбеленную временем древесину покрывали узоры, написанные кровью тех невинных рыбаков и туристов, что раньше переносились сюда с озером. Их кости тут же проглядывали из высокой травы.

Квопа спрыгнула на поляну, сбросила всю одежду и вошла в дупло дуба-жертвенника. Пала на колени и распростёрлась, её губы страстно зашептали:

– Приветствую тебя и преклоняюсь перед тобой, о Великий Стикс. Я твоё дитя, отдаю себя всю служению тебе.

Прошла минута. Трещали и скрипели деревья, шумел ветер. Стебли травы шуршали друг о друга, лесные запахи окутали алтарь.

«Я тебя слышу».

В голове молодой ведьмы возник образ Тысячелетней Старухи. Да, да, – Квопа на самом деле не была знахаркой. Она играла эту роль среди муров. Её дар был гораздо многограннее, а история гораздо богаче, чем знали о ней внешники и бандиты из Муравейника. Она была ведьмой!

– Великая Мать! – на глазах Квопы выступили слёзы благоговения.

«Я слышу тебя, дочь моя. Говори быстрей, пока энергия перезагрузки ещё возмущает эфир».

– Великая Мать! Пророчество сбылось. Она явлена Стиксом. Благословение и проклятие, жизнь и смерть. Сёстры, что ждали её в других местах – могут возвращаться к своим делам, и мне пора покинуть свой пост. Я хочу теперь получить другое служение. Также в стабе появился ментат, скоро он сможет меня раскрыть.

«Слава Стиксу! Дочь моя, я прочла все твои мысли, можешь больше ничего не говорить. Возвращайся в Муравейник. Тебе надо склонить Хранительницу на нашу сторону. Она должна примкнуть к нам по-хорошему или по-плохому. Да благословит нас Стикс!»

В сознании погас голос старухи. Ведьма быстро оделась и проделала обратный путь к спрятанному спиннингу.

Первый же заброс, шёпот губ – и большой судак уже бьётся у ног удачливой рыбачки. Пристальный взгляд, ещё один точный заброс, шёпот молитвы, новое благословение Стикса. Молодая килдинг получала чудеса по заказу. Стикс благоволил ей, а она знала, как правильно ему служить.

…Глаз, как только Квопа скрылась из вида, быстро вернулся на холм, выкатил мотоцикл на трассу, ведущую в Рынск, завёл его и помчался к черноте, затем вдоль неё по мокрой скользкой дороге. Когда чернота осталась за спиной и скрылась из виду, впереди показалась водонапорная башня. Ментат остановился. Достал рацию, выставил нужный диапазон и несколько раз пошипел кнопкой. Радиоэфир откликнулся сразу же:

– Пароль?

Глаз ответил:

– Сзади две фуры стоят.

Шипящий голос ответил:

– Мы их уже видели. Это ты?

– Да, это Богомол. Я на месте.

– Я Бананан. Видим тебя; сенс говорит, хвоста нет; всё чисто. Жди, скоро будем. Конец связи.

Вскоре навороченная машина Института показалась на дороге. Под бронёй скрывалась дюжина суровых наёмников. Глаз, он же Богомол, запрыгнул в приоткрывшийся люк. Бронемашина вскоре вновь скрылась в обустроенном схроне в километре от башни.

На месте Богомол доложил:

– У меня мало времени, через час я должен быть на озере около Муравейника.

Лидер стронгов Бананан, мужчина лет 30–35, жилистый, с чёрными казачьими усами и бритой головой, радостно улыбаясь, обнял вошедшего Богомола.

– Как я рад снова тебя видеть живым и здоровым! Присаживайся. Долго не задержим.

Он указал на раскладной рыбацкий стульчик. Диверсант-разведчик сел и продолжил:

– Решайте сами. Сейчас основные силы покинули стаб муров. Я считал там мысли всех. Там нет никаких сюрпризов, всё нам по силе. При этом там будет до вечера малая мобильная группа внешников. Со всеми трофеями, соответственно. Но это не главное. Я сопровождал подозрительный объект от Рынска, но не мог его прочитать. Зато его считала местная знахарка. Расчёты Института оказались верны – эта девушка, прозванная там Стекловата, и есть очередной Редактор. И она появилась именно здесь, правда, не обнаружен спутник Редактора – скорее всего, погиб в первые часы или под ордой, у муров его точно нет. Наше месячное дежурство закончено. Пора переходить к положительному варианту плана. Фаза два – захват или уничтожение Редактора Улья, пока она не наделала дел. Считаю необходимым немедленно атаковать Муравейник. И ещё: знахарка муров – адепт культа килдингов. Залочена более сильным, чем я, ментатом. Она единственная, о ком я не смог ничего узнать. Но по косвенным данным очевидно, что она килдинг, и не из последних, крайне сильна и опасна. Даров её, кроме посредственного знахарства, я также не смог узнать. Прощупывать её опасаюсь.