Текст книги "Взгляд врага"

Сергей Гайдуков (Кирилл Казанцев)
Взгляд врага (Право первого выстрела)

Глава 1

Около пяти часов утра из дверей ночного клуба на улицу потянулись утомленные долгим весельем люди. Выглядели они не лучшим образом. Во всяком случае, я им не завидовал. Щурясь от солнечного света, слегка пошатываясь и позевывая, они напоминали на удивление чистых шахтеров, только что вылезших из шахты на поверхность и теперь пытающихся освоиться в наземном мире. Однако присутствие в этой разноцветной толпе девушек нежного возраста доказывало, что это все-таки не шахтеры, а представители другого, не менее тяжкого ремесла. Профессиональные ловцы кайфа.

Поток людей, выбиравшихся из клуба, постепенно редел, а нужного мне человека все не было. Я понял, что придется действовать по принципу Магомета – самому идти к дверям, над которыми продолжали мигать светящиеся буквы «Метро». Черт его знает, что означало это название. Никакого метро в Городе не было.

Я вылез из машины и захлопнул дверцу. Было довольно тепло, как и должно быть в середине июня. У меня в машине на всякий случай имелась спортивная куртка, и похолодание на пяток градусов я бы пережил без проблем. Что касается всех этих девушек и дам в символической длины юбчонках и прозрачных платьицах, то им с погодой просто повезло, иначе их кожа покрылась бы пузырьками, как у мороженых куриц, и кавалеры в страхе бы разбежались. Тем более что лишь немногие посетители клуба «Метро» приехали на своих машинах. Большая часть выходивших из клуба поворачивала налево, к автобусной остановке. Остальные двигались в мою сторону, к автостоянке. У этих остальных были на удивление хорошие машины, в основном иномарки, хотя их владельцам исполнилось лишь лет по восемнадцать-двадцать. Я не испытывал по этому поводу ни зависти, ни обиды. На мою машину никто не бросал восхищенных взглядов, но у нее был один большой плюс: ее никто не пытался угнать.

Я неторопливо зашагал к дверям клуба, сторонясь, пропуская владельцев дорогих автомобилей и их дорогих подруг. Сейчас было самое время, чтобы проникнуть в клуб и поискать там того, кто был мне так нужен. Может быть, он предчувствовал, что здесь его поджидаю я? Тогда ему стоило затаиться.

На входе не было ни одного охранника. Что ж, понятно. Тоже люди, устали за ночь.

Я вошел внутрь и поморщился от ударившей по ушам музыки. Танцующих на площадке почти не осталось, только какие-то маньяки от хореографии выделывали странные па в дальнем углу. Тем не менее колонки надрывались в оглушительном техно-бите. Это напоминало уханье филина в сопровождении звуков электропил. Наверное, у меня старомодные вкусы.

На полу валялись цветные бумажные ленты, лопнувшие воздушные шарики, похожие на цветные использованные презервативы, и презервативы, похожие на лопнувшие шарики. Было много банок из-под пива и колы. Чувствовалось, что здесь проводили время с толком.

Было темно и душно. Темноту периодически нарушали лучи стробоскопов, а вот с кондиционерами явно было не все в порядке. Если бы я работал на службу санитарного контроля, я бы зафиксировал это нарушение. Но я работал не на санитарный контроль.

Я подумал, что стоило взять фонарик, чтобы светить в лица тем молодым людям, что спали в самых неожиданных позах – на полу, на столах, сидя на стульях у стойки бара. Откуда-то появились двое охранников и стали их расталкивать, а затем бесцеремонно тащить к выходу. Клуб готовился к закрытию, и я ускорил шаг.

Нужного мне парня не было ни в баре, ни в зале игровых автоматов. Он вполне мог забраться куда-нибудь наверх, в служебные помещения. Он был способен на такое, этот шустрый молодой человек. Я подозревал, что охрана не пустит его наверх, но попытка не пытка.

По пути к лестнице я заглянул в туалеты. Сначала в женский. Не потому, что я сексуальный извращенец, просто дверь женского туалета была первой. Там не было ничего интересного – накурено и пусто.

В мужском туалете табачный дым был еще плотнее, сквозь него я разглядел двоих. Длинный худой парень с бледным лицом стоял у писсуара, упершись головой в стену. Его джинсы были расстегнуты, а глаза закрыты. Трудно сказать, сколько он уже здесь простоял и чего ждал.

Я схватил его за волосы и повернул лицом к себе. Глаза остались закрытыми, и тогда я дважды хлопнул его ладонью по лицу. Это подействовало. Держался я от парня на расстоянии вытянутой руки: от него исходил коктейль запахов из части пива, части блевотины, двух частей пота.

Я сказал:

– Пошел вон, пока охрана не заявилась...

Может быть, он меня и не понял, но словам сопутствовал сильный толчок. Получив направление в нужную сторону, длинный вывалился из туалета и пошел по коридору, для верности отирая стену плечом.

Оставался второй. Он сидел на полу, широко разбросав ноги в голубых джинсах, опустив голову на грудь и не подавая признаков жизни. Хороший черный пиджак – наверное, «Армани» – был на левом плече испачкан мелом. Я присел рядом и приподнял парню подбородок, чтобы заглянуть в лицо. Парень что-то бормотал во сне. Кого-то куда-то посылал. Хорошее занятие.

Я встал и посмотрел на часы. Двадцать три минуты шестого. Приличные люди в такое время еще спят и видят сны. А тут...

Я ударил парня ногой по ребрам и сказал:

– Доброе утро, сволочь.

Это не произвело на него особого впечатления. Он замычал, дернул ногой и остался сидеть, как сидел. С закрытыми глазами.

Пришлось прибегнуть к другим методам экстренного пробуждения. Я подошел к ближайшей раковине и открыл кран холодной воды. Подставив под кран большой палец, я направил струю на парня. Того самого, которого я искал и нашел в мужском туалете клуба «Метро». Если подумать, то именно мне и следовало его искать. К несчастью, думать вовремя у меня получалось все реже и реже. Вероятно, это возрастное.

На второй минуте водных процедур парень стал подавать признаки жизни. Он закрутил головой, задергал руками. Потом открыл глаза. Они оказались небесно-голубого цвета: до этого приходилось видеть лишь черно-белые фотографии этого типа.

Похлопав ресницами, он медленно поднял правую руку, защищаясь от водяной струи, сморщился, как обиженный ребенок, и прошипел:

– Какого хера тут...

Это служило верным признаком того, что парень пришел в себя, адекватно воспринимает происходящее и готов к серьезному разговору.

Я закрыл кран и снова ударил его ногой в бок. Парень вскрикнул и подтянул ноги к животу, бросив на меня изумленный взгляд, словно ожидал, что я преподнесу ему букет роз, но коварно обманул.

Конечно, бить беспомощного человека – это не по-джентльменски. Но я никогда и не считал себя джентльменом. Это во-первых. А во-вторых, жизнь такова, черт ее побери, что соблюдающий правила всегда остается в проигрыше. Уж лучше я буду нарушать правила, но останусь живым и относительно здоровым.

– Доброе утро, сволочь, – повторил я. Парень не нашел ничего лучшего, как проскулить свое:

– Какого хера?!

Очевидно, с утра он соображал туго, и слова с трудом приходили в его растрепанную головку. Я ударил его еще раз, теперь в солнечное сплетение. По себе знаю, что после таких ударов пару секунд будто не дышишь и не живешь. Я терпеливо выждал эту пару секунд, потом присел на корточки, ухватил несчастного двумя пальцами за мочку уха и дернул к себе.

Он взвизгнул, как поросенок. Как испуганный поросенок. Этого я и добивался.

– Ты меня слушаешь? – спросил я.

– Да, – пискнул он, вывернул голову так, чтобы уху не было столь больно.

– Внимательно слушаешь?

– Да! Да!

– Слушай и запоминай. Ты – Артур, так?

– Так...

– Ты продаешь наркотики...

– Нет! – заученно выкрикнул он и получил удар кулаком в пах. Негромкий вой и попытка изобразить потерю сознания. Неудачная попытка.

– Я не из милиции, придурок. Так что не ври. Ты продаешь наркотики?

Он молча кивнул.

Парень боялся, что у меня диктофон. Ладно, черт с ним.

– Ты продаешь наркотики своим знакомым. Например, у тебя есть знакомый по фамилии Фокин. Ты продавал ему марихуану. Таблетки. Так?

Он кивает.

– Я здесь для того, чтобы сообщить тебе новость. Неприятную. Фокин соскакивает. Он не будет больше покупать, а ты не будешь ему больше продавать. Если ты приблизишься к нему ближе, чем на десять метров, я ударю тебя по-настоящему. Пока я только разминался. Врубился? Оставь Фокина. Иначе будешь иметь дело со мной. А может, и с милицией.

Я поднялся и отряхнул брюки. Артур наконец-то отдышался, поднял на меня голубые глаза и поинтересовался:

– Ты кто?

– Не твое собачье дело. Твое собачье дело – запомнить то, что я сказал.

– Пусть соскакивает, – пропыхтел Артур, пытаясь встать. – Но только пусть сперва рассчитается... Знаешь, сколько он должен?

– Знаю. Забудь об этом.

– Ты что?! Охренел?! – Голубые глаза едва не выскочили из орбит. – Если ты деловой, то понимаешь: это, блин, бизнес.

– Мне плевать на твой бизнес, – сказал я. – Мне плевать на тебя. Сегодня было предупреждение.

Я запустил руку в карман брюк – там лежала пачка жевательной резинки, а после проведенной в машине ночи во рту у меня отнюдь не благоухало. Артур тревожно скользнул взглядом вслед за моей рукой и замер. Потом облизал пересохшие губы – вынимать руку я не торопился – и сказал:

– Ладно, хрен с вами со всеми...

– Приятно, что с тобой можно договориться по-человечески, – подвел я итог разговору.

– Можно, – с ухмылкой кивнул Артур, держась за живот. – Слушай, а кто ты все-таки такой? Почему я тебя не знаю? На кого ты работаешь?

– А ты уверен, что я пришел сюда, чтобы отвечать на твои вопросы?

Он не ответил, опасливо поглядывая на мою руку, засунутую в карман брюк. А мне его ответы были не нужны. Я вышел из туалета, оставив Артура чуть в более потрепанном состоянии, нежели то, в котором я его обнаружил. Ничего, очухается: такие люди обладают природным умением выкручиваться из любых ситуаций. Пара пинков ранним утром для них обычная процедура.

В коридоре я разминулся с охранником. Он подозрительно покосился, но я шел к выходу, и разошлись мы мирно, без лишних вопросов.

Выйдя на улицу, я остановился и глубоко вдохнул. После клубных запахов обычный набор городской отравы казался ароматом девственного леса. Только птиц не было слышно, их заглушали проносившиеся по дороге машины.

На стоянке к этому времени остались лишь две машины. «БМВ» цвета «синий металлик», очевидно, принадлежал Артуру. Вторая машина принадлежала мне. Грязно-белая «Ока». Правый бок ее был слегка помят. В таком виде я мог смело оставлять ее на ночь у подъезда своего дома. Один мой знакомый, оснастивший свою «девятку» противоугонными устройствами стоимостью в половину самого автомобиля, тем не менее просыпался от кошмарных снов на тему угона и страшно мне завидовал. Но ездить на чем-нибудь подобном он не решался. Гордость. Я его понимаю, как понимаю и тех людей, для которых машина – это рабочий инструмент. Бизнесмена, который ездит на «Запорожце», никто не воспримет всерьез. К счастью, я не бизнесмен. Меня встречают не по машине. И мне нужно от своей колымаги, чтобы она бегала в хорошем темпе, не ломаясь посреди дороги и не подманивая угонщиков. И то и другое у моей машины на уровне. Бывший вор Сидоров, которому я когда-то помог не загреметь на зону по ложному обвинению, теперь работал в автосервисе. В благодарность за прошлое он и его парни хорошенько поработали с моей «Окой», и от первоначальной начинки почти ничего не осталось. Что-то поставили от «Фольксвагена», что-то соорудили сами. Гоночного автомобиля не вышло, но на «БМВ» я сейчас смотрел без зависти.

Особенно если вспомнить, в каком состоянии сейчас находился хозяин «БМВ».

Я положил в рот пластинку жевательной резинки и на всякий случай записал номер «БМВ». Может, пригодится.

После этого я наконец поехал домой.

Глава 2

Как ни банально звучит, но самое лучшее в любой работе – это когда все уже сделано и пора получать честно заработанные деньги. В моем случае такое время наступило ближе к вечеру.

Было около восьми, когда я позвонил в дверь квартиры Фокиных. Открыл сутулый мужчина лет сорока пяти, он был сейчас напряжен как натянутая струна. Крепко ухватив меня за ладонь, Фокин-старший втащил меня в квартиру и стремительно захлопнул дверь.

– Ну как? – спросил он, не выпуская моей руки. – Какие новости?

– Неплохие, – сказал я. – Во всяком случае, он пообещал, что от Николая отстанут.

– Вот хорошо, – нервно улыбнулся он, продолжая тискать мою ладонь. – Вот хорошо...

Потом ему что-то пришло на ум, и улыбка тут же улетучилась.

– А он не обманет? – тревожно спросил Фокин. – То есть я имею в виду...

– Что вы имеете в виду? – спросил я и вырвал свою кисть. То ли Фокин-старший просто был физически крепок, то ли он так переживал, но ощущение в руке было такое, словно я только что вытащил ее из тисков.

– Ну, вам он пообещал, что не будет к Кольке приставать, а сам... А потом... – Фокин волновался и глотал целые фразы.

– Понятно. – Я говорил нарочито медленно и спокойно, пытаясь привести его в нормальное состояние, но пока у меня это плохо получалось. – Такого варианта тоже нельзя исключать, но сегодня он выглядел довольно испуганным...

– После того, как вы с ним... поработали? Да? – Фокин довольно засмеялся.

– Да. Он выглядел испуганным. И, как мне показалось, он искренне сказал: «Ну и черт с ним!» – про вашего сына.

– Хорошо бы, коли так, – вздохнул Фокин. – Ну а если все-таки этот гаденыш не отстанет...

– Я встречусь с ним еще, – пообещал я.

– За это не надо будет платить отдельно? – озаботился Фокин.

– Нет, не надо.

– Хорошо...

Он пригладил волосы, которых осталось не так уж много, подтянул синие спортивные брюки, потом посмотрел на настенные часы. Он не знал, о чем еще нужно спросить. Я терпеливо ждал.

– Жена еще не вернулась с работы, – в конце концов сообщил Фокин. – Обрадуется, когда придет...

Вероятно, жена бы нашла о чем спросить.

– Хорошо, – сказал я. – Будем считать, что дело сделано. Если будут проблемы, звоните. Мой телефон у вас есть.

– Да, у жены, – кивнул Фокин. Я мог и не спрашивать, кто в этой семье главный. Все и так было ясно. Я смотрел на Фокина, ожидая, вспомнит ли он об одной существенной детали наших отношений или же придется дожидаться возвращения Фокиной. – Ах да! – Он метнулся по коридору в глубь комнаты. Его не было минут пять. Вероятно, деньги в этой семье прятали очень хорошо. Так хорошо, что Коля Фокин брал наркотики у своего бывшего одноклассника Артура в долг. Пятьсот долларов с небольшим – приличная сумма. Гораздо больше, чем мой гонорар за это дело.

Фокин торопливо выскочил в коридор и протянул мне деньги.

– Вот, – сказал он. – Как и договаривались. Будете пересчитывать?

– Нет.

Я и так уже заметил, что в пальцах у Фокина пять стотысячных купюр. Деньги исчезли в моем кармане.

– До свидания. – Фокин быстро открыл дверь. – Значит, если что случится, можно вам позвонить? И без дополнительной платы?

Похоже, вопрос оплаты был для него самым больным. Впрочем, это можно понять. Насколько я знал, сам Фокин двадцать лет проработал инженером, а эта специальность никогда не была особенно денежной. Тем более в последние годы. Менять профессию на склоне лет он решительно отказывался, предпочитая жалкую зарплату переменам в жизни. Жена, напротив, решилась уйти из библиотеки, обучилась компьютерному делу и сейчас работала в какой-то торговой фирме. Ее заработок и составлял основу семейного бюджета. Она была со мной более любезна и беседовала со мной в кухне, а не в прихожей. Ну да ладно.

Я вышел из подъезда. Начинало темнеть. Когда я шел к машине мимо сплетничающих пенсионерок и играющих детей, то подумал, что следовало спросить Фокина-старшего, как чувствует себя его сын Коля, который уже вторую неделю лежал в специальной клинике за городом. Я не сделал этого, видя, как тяготится Фокин тем, что пустил в дом чужого человека и рассказал ему о своих несчастьях, надеясь на помощь. В глубине души он стыдился своей слабости, стыдился собственной неспособности самостоятельно решить возникшую проблему. Но стыд был внутри, а на поверхности – сдержанная неприязнь ко мне.

Больше чем уверен – когда все кончится, Фокин не поздоровается со мной при встрече на улице. Пройдет мимо. Потому что проблема решена. Так поступает большинство из тех людей, которым мне случалось оказывать подобные услуги.

Я привык. Я не обижаюсь.

Глава 3

Утром следующего дня я собирался нанести визит Максу. Каждый раз сборы получались долгими, потому что контора Макса находилась на другом конце города. Ехать в такую даль было неохота, и я оттягивал поездку, бесцельно шатаясь по квартире, роясь в старых журналах, отыскивая в шкафу чистую рубашку.

Мне так не хотелось ехать к Максу, что я даже собрал в полиэтиленовый пакет пустые бутылки с подоконника, чего никак не мог сделать в течение месяца. Пакет я вынес к мусоропроводу, чтобы стеклотарой поживилась бабка из сороковой квартиры.

Я продолжал медлить, словно ждал чего-то. И дождался.

Телефонный звонок прервал мои шатания, я метнулся к аппарату и снял трубку.

– Алло, это Константин? – спросил женский голос.

– Он самый, – подтвердил я.

– Это Фокина Нина Валентиновна...

Я подумал, что она хочет поблагодарить, и благодушным тоном начал:

– Я вчера все рассказал вашему мужу...

– Я знаю, – без особой радости сказала она, и я понял, что на благодарность рассчитывать не приходится. – Константин, я хотела бы с вами поговорить...

– Пожалуйста...

Я был все еще глух, не слыша в голосе Фокиной предупреждения – что-то случилось, что-то не так.

– Константин, я хотела бы встретиться с вами. И поговорить.

Вот тут я насторожился:

– Что-то случилось?

– Я не хочу сейчас об этом, – торопливо прошептала Фокина. – Я звоню с работы... Через полчаса я буду ждать вас на улице. Сможете подъехать? – Она назвала адрес. – Приезжайте, – повторила она. – Пожалуйста.

Последнее слово было произнесено таким голосом, что у меня исчезли последние сомнения: я понадобился Фокиной не затем, чтобы она лично поблагодарила меня за вчерашнее. Придется, видимо, еще раз влезть в дела семьи Фокиных.

Но я и представить тогда не мог, что влезу в них так глубоко. По горло.

Глава 4

Нина Валентиновна Фокина выглядела моложе своего мужа лет на десять. Светлые волосы были стянуты на затылке в пучок. Минимум косметики. Черная юбка. Белая блузка. Деловая женщина. Только чуть подрагивают пальцы.

Этими пальцами она тронула меня за плечо и предложила:

– Давайте отойдем в сторону...

Имелось в виду – в сторону от офиса фирмы, где она работала.

– Сейчас у нас обеденный перерыв, – негромко сказала Фокина. – Только меня тошнит при мысли о еде.

– Что-то случилось? – высказал я гениальную догадку.

– Случилось...

Мы свернули в узкий переулок, который привел нас в тенистый сквер. Фокина села на скамейку, но тут же вскочила, скрестила руки на груди и опустила голову.

– Не могу сидеть, – пробормотала она. – На работе едва себя удерживаю, чтобы не выскочить из кабинета...

Я заметил, что она дрожит, будто от холода, хотя на улице было не меньше двадцати градусов тепла.

– Вчера я обрадовалась, когда муж рассказал мне о вашем приходе, – проговорила она и поморщилась. – Дура. Думала, все наладилось.

– Что случилось, Нина Валентиновна?

– Что случилось?! – Она посмотрела на меня как на смертельного врага, виновника всех несчастий семьи Фокиных. К таким взглядам я тоже привык. Слишком много их было. У меня выработался иммунитет. – Сейчас я скажу вам, что случилось!

Она почти шептала, но выражение лица при этом у нее было словно при истошном крике. Хорошо, что она еще держала себя в руках – называла меня на «вы» и не пыталась расцарапать мне лицо. Ногти для такого дела у нее были подходящие.

– Сегодня утром мне позвонили из клиники, – сказала она, глядя на зеленую листву тополей, росших за скамейкой. – Сказали, что Коля пропал. Исчез из палаты.

– Их же охраняют, – напомнил я. – Вы говорили, что там решетки на окнах. Куда охрана смотрела?

– Сами у них спросите! – зло бросила Фокина. – Утром дежурный врач увидел, что дверь палаты распахнута, а Коли нет. Вещей его тоже нет.

– Они позвонили в милицию?

– Что?! – Фокину будто ударило током. – Какая милиция?!

Фокины панически боялись, что их сына упрячут за решетку. Я несколько раз говорил им, что уголовная ответственность существует только за распространение наркотиков, но страх был слишком велик. Страх огласки.

Видимо, карьере госпожи Фокиной не помогло бы известие о том, что ее сын связался с компанией наркоманов. Поэтому Фокины старались все устроить келейно, без лишнего шума. Так Николай попал в клинику, где только главный врач знал имена пациентов. Так в это дело влип я.

– Сначала я подумала, что Коля сам оттуда сбежал, – продолжала Фокина. – Велела мужу ехать домой и ждать его. А потом он позвонил мне на работу...

– Коля?

– Муж! – яростно выкрикнула Фокина. Я понял, что в этом мире есть человек, которого она сейчас ненавидит больше меня. – Разнылся, не мог двух слов связать... Еле поняла, в чем дело.

– Так в чем дело?

– Его похитили. – Фокина шмыгнула носом и отвернулась. – Из клиники его похитили.

– Кто и зачем?

– Затем, что вы неправильно себя повели! – с дрожью в голосе произнесла она. – Вы сделали так, что этот Артур...

– Вчера он был пай-мальчиком, – сказал я то единственное, что мог выдвинуть в качестве оправдания. – Он все понял и...

– Этот подонок понял совсем не то, что вы думаете! Этот подонок выкрал Колю из клиники! Он сказал, что не отпустит его до тех пор, пока мы не вернем долг! И что деньги должны передать вы!

– Я?

– Да! И чтобы мы не обращались в милицию, иначе Коля будет убит!

На ее глаза навернулись слезы. Я странно отреагировал на них – мне стало жалко эту женщину.

– Они всегда так говорят, – предпринял я неуклюжую попытку утешения. – На самом деле им просто нужны деньги. Им не нужен труп вашего сына. А этот Артур – просто сопляк, а не убийца.

– Значит, у него есть друзья, готовые убить!

Даже сейчас она мыслила вполне логично. Я вздохнул.

– Вы не хотите обращаться в милицию?

– Нет.

– А чего вы хотите от меня?

Она посмотрела на меня в упор – решительная ожесточившаяся женщина с покрасневшими глазами.

– Мы заплатили вам деньги, чтобы вы избавили Колю от Артура и его компании. Пока вы свою работу не сделали.

Я с сожалением подумал о том, что надо все-таки заключать с клиентами письменные договоры с подробным описанием обязательств сторон. Фокина явно передергивала – у нас было соглашение насчет одной устрашающей беседы с Артуром, не больше. Однако я не собирался устраивать по этому поводу судебное разбирательство. Фокина была права по сути – парня нужно было вытаскивать. Если ради этого придется еще разок вмазать Артуру ботинком в живот – что ж, сделаю это бесплатно. Ради благотворительности.

– Я постараюсь найти вашего сына, – сказал я после некоторого раздумья. – Тем более что вы мне уже заплатили. Это же моя работа.

– Вот именно, – уже без слез на глазах согласилась Фокина.

– Если они позвонят еще, говорите, что готовы отдать деньги. Пусть назначают место встречи и так далее... Требуйте, чтобы вам дали поговорить с сыном. Может, это блеф, а Николай сам сбежал из клиники...

– Хорошо. – Фокина всхлипнула в последний раз, припудрила нос и вернулась в образ деловой женщины.

– Кстати, а почему именно я должен принести деньги? Они не объясняли?

– Объясняли, – произнесла Фокина с плохо скрываемым злорадством. – Артуру очень не понравилось, как вы с ним вчера обошлись.

– И что теперь, месть? – усмехнулся я.

– Вот уж не знаю. Выясняйте сами.

Ему не понравилось, как с ним обошлись в туалете клуба «Метро». Еще бы. Кому такое понравится.

Мы пустились в обратный путь. Из вежливости я попытался взять расстроенную женщину под локоть, но она гневно отдернула руку.

– Я еще раз поговорю с Артуром, – сказал я. – Более сурово.

– Вы с самого начала неправильно себя повели, – назидательно произнесла Фокина. Она надела очки, и теперь я понял, кого она мне напоминала – строгую учительницу физики. Кошмар моего детства. – Не надо было устраивать мордобой. Нужно было все хорошенько объяснить Артуру. Я помню его, он умный мальчик. Он бы все понял.

Фокина и вела себя как плохая учительница – поучала меня тому, в чем сама не разбиралась. Заискивать перед такими, как Артур, – действительно неправильное поведение. Я скептически хмыкнул и тут же удостоился неласкового взгляда.

– Вы с чем-то не согласны?

– Только с тем, что вы сейчас сказали.

– Если бы Артур не разозлился на вас вчера, он бы не похитил Колю. Я помню Артура по выпускному вечеру – вежливый, приятный молодой человек. Из хорошей семьи.

– Значит, в этой семье не обошлось без урода.

– Постарайтесь договориться с ним. Если это еще возможно.

– А если он потребует денег? То есть он их уже потребовал...

– Ну... – Она замялась.

Стоило ей напомнить, что весь сыр-бор и разгорелся из-за нежелания Фокиных оплачивать долги своего сына. Стоило напомнить и о том, что, пиная «чудесного мальчика Артура» по ребрам, я выполнял ее просьбу. Слово «пинать», правда, не произносилось. Нина Валентиновна употребила более витиеватую конструкцию: «хорошенько прочистить мозги и приструнить». Когда она это говорила, пальцы ее рук сжались в кулаки. Мне казалось, я поступил в точном соответствии с указаниями Фокиной.

Задумчиво закусив губу, она дошла до дверей офиса, остановилась и сказала вполне обыденным тоном, не забывая, что вокруг снуют коллеги по работе:

– Поговорите с ним. Постарайтесь, чтобы и он и мы остались довольны. И потом позвоните мне.

Фокина растянула бледно-розовые губы в улыбке и вошла в здание. Здорово она решила проблему. «Чтобы и он и мы остались довольны». В следующий раз она скажет: «Костик, обеспечьте, пожалуйста, к утру мир во всем мире». Приятная женщина. Наверняка ее ждет успешная карьера. Если только собственный сынок с дурными наклонностями не помешает.

Об этом предстояло позаботиться мне.