Текст книги "Почему мы уверены. Разумных причин для веры в Бога гораздо больше, чем вы думали"

Противоречат ли чудеса законам природы?

Наука занимается установлением законов природы. Разве чудеса не противоречат этим законам?

Действительно, в самом основании христианской веры стоит такое сверхъестественное и чудесное событие, как телесное, буквальное, физическое Воскресение Господа нашего Иисуса Христа из мертвых. Поэтому разобраться с чудесами непременно сто́ит.

Аргумент против чудес, апеллирующий к законам природы, впервые появляется у британского философа Дэвида Юма (1711–1776). У Юма он выглядит так: «Чудо есть нарушение законов природы, а так как эти законы установил твердый и неизменный опыт, то доказательство, направленное против чуда, по самой природе факта настолько же полно, насколько может быть полным аргумент, основанный на опыте».

Этот аргумент повторяется обычно в краткой форме «чудо противоречит законам природы». Однако он связан с определенным представлением о мире, которое для Юма и его собеседников было само собой разумеющимся, – представлением о Вселенной как о замкнутой системе, которое само по себе никак не основано на опыте. Когда говорят: «чудеса противоречат законам природы», – смешивают два представления о Вселенной, не идентичных друг другу.

Первое: мы живем в высокоупорядоченном мире, где разумно ожидать, что природа ведет себя сообразно определенным законам: если вода 1000 раз закипела при 100 градусах, то и на 1001-й она закипит. Наука обращается именно к этой упорядоченности мира.

Второе: мир закрыт, то есть за его пределами не существует никаких сил, способных вмешиваться в происходящие внутри него события.

Тезис первый подтверждается всем нашим опытом: мир упорядочен, более того, упорядочен строго таким образом, что в нем возможна жизнь. Вселенная выглядит удивительно сложной и при этом тщательно сбалансированной и точно настроенной, чтобы поддерживать условия, необходимые для нашего существования.

Из этой упорядоченности, однако, никак не следует тезис номер два (о том, что мир закрыт от вмешательств извне). Не существует никакой логической связи между упорядоченностью и закрытостью. «Чудес не бывает» – это просто мировоззренческая установка, и мы не можем ее доказать или опровергнуть, ссылаясь на данные естественных наук, поскольку естественные науки в принципе имеют дело с упорядоченными, повторяющимися явлениями, а не с экстраординарными внешними вмешательствами. Чудеса не противоречат науке и не подтверждаются ей. Они просто находятся вне сферы ее компетенции. Можно сказать, что упорядоченность мира скорее побуждает нас к признанию возможности чудес: сам факт существования законов природы указывает на Законодателя, и нет ничего несообразного в том, чтобы признать, что Тот же, Кто является Творцом порядка, является и Творцом чудес.

Но множество сообщений о чудесах оказываются ложными. Вы и сами скептически отнесетесь к сообщениям о чудесах, которые творят, скажем, нехристианские религиозные лидеры.

Тот же Юм приводит это же возражение в следующей форме: «Многочисленные примеры вымышленных чудес, пророчеств и сверхъестественных событий, ложность которых во все времена обнаруживалась благодаря их собственной нелепости, в достаточной степени доказывают сильную склонность человечества к необычайному и чудесному и, разумеется, должны внушать подозрение ко всем подобным рассказам».

Этот аргумент повторяется и во многих других формах. Например, американский атеист Пол Куртц в своей книге «Искушение сверхъестественным» указывает на примеры душевнобольных людей, переживавших нечто, что они описывали как «мистический опыт». Время от времени появляются сообщения о том, что люди переживали «мистический опыт» под влиянием ЛСД или других наркотиков. Несомненно, можно привести примеры «чудес» либо сознательно сфальсифицированных, либо явившихся результатом ошибки. Но доказывает ли это, что подлинных чудес (и подлинного мистического опыта) не бывает?

Доказывает ли наличие фальшивых алмазов, что настоящих алмазов не существует? Доказывает ли существование шарлатанов, выдающих себя за ученых, что все ученые – шарлатаны? Как-то мне довелось беседовать с человеком, убежденным, что он совершил научное открытие в области физики, которое у него похитила немецкая разведка, которая продолжает его преследовать и строит ему всяческие козни. Доказывает ли печальный пример этого человека, что все вообще утверждения, касающиеся физики или разведки, есть плод психического расстройства?

Эти многочисленные примеры доказывают только то, о чем прямо говорит Писание: «не всякому духу верьте» (1Ин. 4:1).

Но вера в чудеса гораздо больше распространена в примитивных обществах, где люди мало что знают о законах природы. Не доказывает ли это, что такая вера – плод невежества?

И этот популярный аргумент уже был высказан Юмом: «Сильным доводом против всех рассказов о сверхъестественном и чудесном является тот факт, что они распространены преимущественно среди невежественных и диких народов. Если же какие-либо из них и принимаются цивилизованным народом, то последний, наверное, унаследовал их от невежественных и диких предков, придавших им ту непререкаемость и авторитетность, которые всегда присущи общепринятым мнениям».

Сам факт, на который ссылается Юм (и те, кто повторяет этот аргумент), весьма спорен: например, в США, научно и технологически высокоразвитой стране, христианская вера до сих пор занимает очень влиятельные позиции. Однако главная слабость этого аргумента в том, что он ссылается на такие неясные и неопределенные понятия, как «дикость» и «невежество». Обладают ли «дикие и невежественные» народы твердым и неизменным опытом упорядоченности мира? Знали ли, например, современники Господа Иисуса, что мертвые не воскресают, девы не рожают, а слепорожденные не прозревают? Превосходно знали – именно поэтому рассматривали эти события как свидетельства Божественного вмешательства. Эти люди вовсе не жили в мире постоянных чудес. Для них чудеса – это события, полностью противоречащие их повседневному опыту. «От века не слыхано, чтобы кто отверз очи слепорожденному» (Ин. 9:32).

Иногда этот аргумент бывает связан с путаницей между ложными представлениями о мире, с одной стороны, и чудесах, с другой. «В средние века люди верили, что в отдаленных странах живут люди с песьими головами. Как видим, люди были невежественными и верили во всякую ерунду; следовательно, и их вера в чудеса – плод невежества». Дело в том, что для средневекового человека люди с песьими головами никоим образом не были чудом; они были частью представлений о мире, которые впоследствии оказались ошибочными. Точно так же современники Юма могли верить в самозарождение мышей. Это совершенно ошибочное представление не имеет, однако, отношения к чудесам. Заблуждение в отношении кинокефалов никак не отменяло того «твердого и неизменного опыта», которым люди располагали относительно хорошо известных им вещей. Что мертвые не воскресают, и воскресение Распятого есть из ряда вон выходящее событие, переворачивающее все представления о мире, – они знали не хуже британцев XVIII века и не хуже русских XXI века. Ничего не добавили просвещение и наука и к осознанию людьми факта своей смертности.

Таким образом, наука не опровергает чудес – они просто находятся вне ее поля зрения.

О происхождении человека от обезьяны

Но разве библейский рассказ о сотворении человека и научное представление о биологической эволюции не противоречат друг другу?

В христианской среде существуют разные мнения о том, как следует понимать рассказ о сотворении человека в первой главе книги Бытия и как относиться к теории эволюции. Это нормально, Церковь – не КПСС. В православной вере существуют догматы – вероисповедные положения, которые обязательны для всех православных христиан, с которыми все православные христиане по определению согласны и отказ признавать которые автоматически выводит человека за пределы Церкви. Однако внутри пространства, огражденного догматами, происходит весьма интенсивная интеллектуальная жизнь: высказываются различные точки зрения, ведутся дискуссии, вы можете столкнуться с совершенно разными позициями по тем или иным недогматическим вопросам.

Противоречит ли христианская вера в творение биологической теории эволюции? Нет, в принципе, не противоречит.

Православный христианин и выдающийся эволюционный биолог, один из создателей синтетической теории эволюции Феодосий Добжанский писал в своем эссе, посвященном эволюции: «Я креационист и эволюционист…. Приходит ли эволюционная доктрина в столкновение с религиозной верой? Нет. Рассматривать Священное Писание как школьный учебник по астрономии, биологии, геологии или антропологии – грубая ошибка. Воображаемый (и неразрешимый) конфликт возникает только тогда, когда символы Священного Писания истолковываются в том смысле, который в них никогда не вкладывался».

Так что же произошло на самом деле – человек эволюционировал из обезьяны или сотворен Богом?

Сама постановка вопроса свидетельствует, что его автор впадает в ту же ошибку, о которой мы говорили. Это всё равно что спрашивать: «машина едет потому, что в двигателе происходят такие-то химические реакции, или потому, что Иван Иванович решил отвезти свою семью на дачу?» Это смешение двух типов вопросов – «как именно развивается тот или иной процесс?» и «по чьей воле и с какой целью он так развивается?».

Само противопоставление понятий «сотворение – эволюция» и «природные процессы – вмешательство Бога» бессмысленно в мире, каждый квант которого создан и поддерживается в бытии Творцом. Не существует никаких независимых от Бога «естественных процессов». Для священнописателей (авторов библейских книг) Бог несомненно присутствует в явлениях природы – привычных, повторяющихся из года в год и в нашем представлении вполне «естественных»: «Ты произращаешь траву для скота, и зелень на пользу человека, чтобы произвести из земли пищу, и вино, которое веселит сердце человека, и елей, от которого блистает лице его, и хлеб, который укрепляет сердце человека» (Пс. 103:14,15). Вся Вселенная, каждый ее атом, каждая капля дождя пронизаны творящим присутствием Создателя.

В поразительном 138 псалме говорится: «Не сокрыты были от Тебя кости мои, когда я созидаем был в тайне, образуем был во глубине утробы. Зародыш мой видели очи Твои; в Твоей книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них еще не было» (Пс. 138:15,16).

Беременность – естественный процесс, но, если мы принимаем свидетельство псалмопевца, он был одновременно и актом Божьего творения. Так же это и в отношении происхождения видов: эволюция не противостоит творению, она сама является творением. Глядя, как симфония мироздания достигает своей кульминации в появлении человека, мы можем воскликнуть вместе с богодухновенным автором псалма: «Славлю Тебя, потому что я дивно устроен. Дивны дела Твои, и душа моя вполне сознает это» (Пс. 138:14).

Я не оцениваю здесь саму по себе биологическую теорию эволюции – я не биолог и не специалист в этой области. Но есть биологи и специалисты, которые ее принимают, оставаясь при этом вполне традиционными христианами. Например, могу обратить ваше внимание на книгу очень известного американского генетика Френсиса Коллинза «Доказательства Бога». Коллинз подробно объясняет, почему как христианин он верит в сотворение и как биолог – в эволюцию.

Но разве теория эволюции не является атеистической по самой своей сути?

«В естествознании нет теорий атеистических и религиозных, но есть теории более или менее истинные», а «религия не занимается вопросами устройства материи». Это цитаты из «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви».

Не бывает «атеистических» или «религиозных» научных теорий – по крайней мере, до тех пор, пока они остаются научными.

Другое дело, что нам сто́ит обозначить разницу между «эволюцией» как биологической теорией (которая и должна оцениваться по научным критериям) и «эволюционизмом» как мировоззрением, которое выходит уже очень далеко за рамки собственно науки.

«Эволюционизм» – это мировоззрение, которое выражает, например, французский ученый (и атеист) Жак Моно.

«Чистая случайность, абсолютно свободная, но слепая лежит у самых корней величественного здания эволюции, и в результате человек, наконец, знает, что он одинок в бесчувственных глубинах вселенной, – пишет Моно. – Жизнь вообще и человек в частности – явление уникальное, единственное творение необъятной Вселенной, возникшее вопреки планам природы… Человек должен наконец пробудиться от тысячелетнего сна, и, пробудившись, он окажется в полном одиночестве, в абсолютной изоляции. Лишь тогда он наконец осознает, что, подобно цыгану, живет на краю чуждого ему мира. Мира, глухого к его музыке, безразличного к его чаяниям, равно как и к его страданиям или преступлениям… Человек наконец сознает свое одиночество в равнодушной бескрайности Вселенной, из которой он возник по воле случая».

Утверждения, содержащиеся в этом отрывке, могут зачаровывать своей мрачной поэтичностью, но они не имеют отношения собственно к науке. Наука характеризуется своим методом. Этот метод включает в себя сбор данных путем повторяющихся наблюдений и воспроизводимых экспериментов, выдвижение гипотез, которые могли бы объяснить эти данные, а потом верификацию (подтверждение) или фальсификацию (опровержение) этих гипотез. К области естественных наук относятся утверждения, которые можно подтвердить (позитивный критерий) или опровергнуть (негативный критерий Карла Поппера) при помощи наблюдений и экспериментов. Научны ли заявления о том, что «слепая случайность лежит у самых корней величественного здания эволюции», «человек возник по воле случая» и тому подобные? Не существует ни экспериментов, ни наблюдений, которые могли бы подтвердить или опровергнуть эти тезисы. То, что воинствующие атеисты выдают за науку, на самом деле – философия, которая не может быть подтверждена научно. Разумеется, эта философия неприемлема для христианина; но и с точки зрения добросовестного ученого она представляет собой злоупотребление понятием «науки». Идеологизация – это не грех науки; это грех против науки. В ХХ веке самые людоедские идеологии – и коммунизм, и расизм, и социал-дарвинизм – апеллировали к теории эволюции, и настороженность верующих людей тут вполне объяснима. Однако порочные люди способны извратить и использовать в своих порочных целях всё что угодно. Составлять мнение о научной теории по безбожным идеологиям, которые объявляют ее «своей», было бы неверно.

Эволюционистские утверждения метафизического характера мы можем и должны отвергнуть, тем более что наука их никак не доказывает и доказать в рамках своего метода не может. А вот что касается собственно биологии – было бы ошибкой думать, что наша вера «стоит или падает» (ср.: Рим. 14:4) в зависимости от успеха той или другой научной теории.

«Разве наука не объяснила религию?»

Религиозный опыт и религиозное поведение находят вполне естественное объяснение с точки зрения психологии, биологии и нейрофизиологии. Вы не согласны?

Предположение, что, предложив «естественные» объяснения возникновения религии, мы ее как-то опровергнем, ошибочно сразу в нескольких отношениях.

Во-первых, религию практикуют люди, а люди и их поведение, разумеется, могут быть изучены и описаны с точки зрения биологии, психики, нейрофизиологии и иных подобных дисциплин. Они принадлежат к определенным культурам и вовлечены в определенные социальные отношения, так что мы можем рассмотреть их поведение с точки зрения культуро– или социологии. Историк музыки может исследовать церковные песнопения, а архитектор – храмы. Все эти исследования могут быть интересными и полезными, но они никоим образом не закрывают тему.

Например, мы можем попытаться объяснить стихотворение Пушкина «Я помню чудное мгновенье…» с точки зрения биологии: «Пушкин как самец примата пытался привлечь внимание фертильной самки своего вида…», – и так далее. Нельзя сказать, чтобы это объяснение было совсем неверно по существу, но оно явно несколько однобоко. Во всяком случае, оно никак не опровергает существование поэзии, романтической любви и всего того, что нельзя свести к биологии.

Популярные издания любят ссылаться на «британских ученых», по мнению которых, всё в человеке – нравственность, религиозность, чувство смысла и красоты – можно свести к чистой биологии, биологию – к химии, а химию – к физике. Такой подход называется редукционизмом, и обычно его предлагают ревностные атеисты. Иначе его еще называют «физикализмом» – верой в то, что в конечном итоге всё можно описать на языке физики. В реальности этот подход не работает: например, мы не можем свести поэзию к физиологии высших приматов. Люди, конечно, высшие приматы – но поэзия есть нечто, не сводимое к этому факту.

Из того, что для создания литературы требуется бумага и чернила (или компьютер), не следует, что литература сводится к бумаге. Из того, что художники используют холст и краски, не следует, что живопись можно свести к химии. Если люди глубоко потрясены «Органной мессой» Баха, то пресловутый «британский ученый» может сколько угодно выскакивать из-за кулис и сообщать, что тайна музыки раскрыта: это всего-навсего звуковые колебания в специально устроенных трубах, – на самом деле он не объяснит ничего.

Да, орган – это действительно трубы и воздух. И, наверное, его звук можно изменить, предприняв чисто физические действия – например, напихав в трубы стекловаты. Но гораздо важнее, что орган – это музыкальный инструмент, орудие, через которое проявляет себя музыкант. Гениальность Баха, как и искусство исполнителя, невозможно свести к чистой акустике.

«Научные» объяснения религии, даже правдоподобные в своей области, страдают подобной же однобокостью.

Во-вторых, пытаясь подорвать религиозные убеждения, приписывая им биологические, психологические или какие угодно еще объяснения, атеисты неизбежно подрывают любые убеждения вообще – в том числе свои собственные. Последовательный материализм разрушает веру – но не только. Он разрушает разум как таковой: любые наши убеждения, любые акты мышления и произволения, религиозные или атеистические, оказываются не более чем продуктом чисто природных процессов в коре нашего головного мозга.

Но разве религия не объясняется психологически?

В самом деле, одно из возражений против христианской веры, которое часто возникает не только в академических дискуссиях, но и в бытовых спорах, можно назвать «психологическим». Человек начинает верить в Бога потому, говорит это объяснение, что у него было большое горе. Или тяжелое детство. Или, напротив, счастливое детство, зато тяжелое отрочество (как у К. С. Льюиса). Или еще какие-то психологические причины привели его к вере. При этом считается, что раз мы нашли такое объяснение, вопрос с верой снят – она успешно опровергнута.

Почему такой довод против веры не работает?

Для начала отметим, что, если бы он работал, он работал бы в обе стороны. Мы можем приписать неверию – с тем же основанием, что и вере – психологические причины. Например, основоположник психоанализа Зигмунд Фрейд вспоминает, что пережил тяжелое разочарование, увидев, как его отца, который раньше казался ему всемогущим, безнаказанно оскорбляют какие-то злобные хулиганы. Не означает ли это, что Фрейд стал атеистом из-за того, что спроецировал на Отца Небесного разочарование в земном отце? Будет ли убедительным такое предположение? Очевидно, нет. Человеческая психика очень сложна, и говорить можно всё что угодно, но едва ли возможно всё это обосновать.

Кто-то приходит к вере под влиянием большого горя, а кто-то, напротив, признается, что горе сделало его неверующим. У некоторых верующих (и некоторых атеистов) было прекрасное детство, у некоторых – нет. Два популярных британских публициста, Кристофер и Питер Хитченсы – родные братья – выросли вместе, при этом один из них пламенный атеист, другой – ревностный христианин. Очень сложно найти связь между верой и конкретными психологическими особенностями человека.

Более того, личные, в том числе психологические причины, по которым человек привержен каким-то взглядам, ничего не говорят нам об истинности самих взглядов. В раннем детстве я случайно обжегся сигаретой. С тех пор я так и не начал курить – и, более того, полагаю, что курить вредно. «Ага! Значит, ты считаешь, что курить вредно, из-за того, что в детстве обжегся!» – могут воскликнуть сторонники психологических объяснений. Возможно, и так; но делать из этого вывод, что мое мнение о вреде курения ошибочно, значит совершать логическую ошибку.

Психологические причины, по которым человек привержен какому-то мнению, ровно ничего не говорят нам об истинности или ложности этого мнения. Чтобы разобраться в истинности каких-либо утверждений – в том числе, утверждений христианской веры, – необходимо рассмотреть их по существу.

А что если «гены религии» сформировались в ходе эволюции, как полагают некоторые ученые?

Допустим, что благочестивые обезьяны, которые оглашали саванну пением псалмов, имели эволюционные преимущества, а неблагочестивых обезьян съел лев рыкающий, и они не смогли передать свои гены потомству. Так это или нет, но, если ученые пришли к выводу, что в нас от природы встроена «антенна» для общения с Богом, – это скорее говорит в пользу того, что мы Им и сотворены. Было бы странно приводить это в качестве аргумента против веры.

Многие считают, что религия изобретена для манипулирования людьми. А почему бы и не так?

Бывают случаи, когда это так и есть. Какой-нибудь Секо Асахара, Джим Джоунс, некоторые другие лидеры культов доводят свою паству до преступлений и самоубийств, приобретают огромную власть над людьми и злоупотребляют ею самым бессовестным образом. Бывают менее яркие случаи: политики манипулируют религиозными идеями, чтобы привлечь избирателей, а полководцы – чтобы убедить солдат убивать противника и самим идти на смерть. Да и в православной среде могут возникать время от времени так называемые «младостарцы», которые злоупотребляют доверием людей (и священноначалие их неоднократно одергивало).

Однако выдвигать эти отдельные факты в качестве аргумента против религии – ошибка.

Во-первых, термин «религия» употребляется в данном случае неопределенно широко. Что вы имеете в виду под «религией»? На свете очень много разных религий, но любой курс религиоведения начинается с рассказа о том, как трудно дать четкое определение религии как таковой. Решительные обобщающие определения «религии в целом» звучат еще хуже, чем все остальные решительные обобщающие заявления.

И, во-вторых, – этому широкому и неопределенному понятию усваивается четкая и однозначная функция: манипулировать людьми.

Рассмотрим для примера похожее высказывание: «столярный инструмент есть орудие убийства». Наверное, можно привести массу примеров, когда это оказывалось правдой: случается, что и плоскогубцы используют как орудие пытки. И все-таки это высказывание будет, во-первых, неоправданно широким (от рулеток и ватерпасов пало, наверное, всё же значительно меньше людей, чем от ножей, топоров и молотков), а во-вторых, столь же неоправданно сужающим опыт работы человечества со столярным инструментом. Множество людей используют в работе топоры и молотки (не говоря уже о ножах) и никого не убивает. Если вы потребуете запретить измерительные рулетки на том основании, что «столярный инструмент есть орудие убийства», вам придется долго объяснять логику своего требования – и, вероятно, вы всё равно никого не убедите.

Злодеи могут использовать столярные инструменты для совершения преступлений, но это ничего не говорит нам ни о самих инструментах, ни об их предназначении.

Мы можем с таким же успехом сказать, что наука есть средство манипуляции людьми, инструмент, при помощи которого хитрые подчиняют себе доверчивых. Тому есть масса «доказательств»: и коммунизм, и национал-социализм объявляли себя «научными». «Национал-социализм – это прикладная биология», – провозглашал Рудольф Гесс.

Добавим к этому «научный расизм» Томаса Хаксли: он считался не «предрассудком эпохи», а одним из «наивысших научных достижений» своего времени! Вспомним социал-дарвинизм и евгенику – учение, на основании которого около шестидесяти тысяч людей в одних только США были насильно стерилизованы как носители «дурной наследственности».

История науки полна примеров идеологических манипуляций, искренних заблуждений с тяжелыми последствиями, сознательных обманов и подделок вроде «пилтдаунского человека».

Значит ли это, что наука вредна? Нет, это значит лишь, что любые идеалы могут быть использованы дурными людьми в дурных целях – и регулярно используются. Религия – это нечто такое, что исповедуют люди, и нет оснований ожидать, что они не станут делать с ней того же, что делают со всем остальным, – извращать и использовать в низменных целях. Если по этому поводу возможно предъявить претензии религии, то ровно такие же претензии можно предъявить чему угодно.

И все-таки религия очень напоминает бизнес для выкачивания денег.

Тут во многом подойдет предыдущий ответ. Да, вы можете нарваться на мошенников, которые обшаривают карманы простаков под религиозными лозунгами. Следует проявлять осмотрительность, выбирая религиозных учителей, которых вы собираетесь слушать, и общины, к которым вы хотите присоединяться.

Но с не меньшей вероятностью вы можете нарваться на лжеученых, которые прячут жульничество за наукообразной терминологией. В истории немало примеров, когда лжеученые (например, Трофим Лысенко) успешно получали государственное финансирование. Значит ли это, что наука – это мошеннический способ выколачивания грантов?

Вы также можете нарваться – это, увы, дело обычное – на лжемедиков, которые ставят ложные диагнозы и прописывают дорогие шарлатанские лекарства. Значит ли это, что мы можем объявить медицину как таковую «средством выкачивания денег»?

Стоит отметить, что большинство священнослужителей было бы абсурдно обвинять в том, что они служат ради заработка. Особенно абсурдно было бы говорить так о христианских мучениках – как древних, так и относительно недавних.

Но главное, о чем здесь нужно сказать, заключается вот в чем: истинность или ложность системы взглядов не зависит от того, злоупотребляет ей кто-либо или нет. Люди злоупотребляют чем угодно.

Если Христос воскрес – ничто, никакие религиозные злоупотребления не могут отменить этот факт и помешать верующему обрести вечное спасение. Если мир сотворен Богом – эта реальность никак не меняется из-за того, что «кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет».

Христианская вера не есть вера в священнослужителей и никак не зависит от их достоинств или недостатков. Христианская вера есть вера во Христа. В Евангелии мы встречаем Человека, который говорит о Себе удивительные, невероятные вещи. Что Он, Иисус, был с Небесным Отцом прежде бытия мира. Что Он пришел умереть во искупление наших грехов. Что Он придет судить все народы в последний день, и что наша вечная участь (вечное спасение или вечная гибель) определяется тем, как мы отнесемся к Нему, отзовемся ли на Его слова покаянием и верой. Если это правда, то Иисус Христос жив сейчас и сейчас ожидает от нас ответа на Его вопрос: «ты веруешь ли в Сына Божия?» (ср.: Ин. 9:35).

Вечное спасение – это дар. Мы не платим за него. За него заплатил Христос на Кресте. Вопрос в том, хотим ли мы его принять.

Есть замечательная немецкая пословица: «тот, кто хочет, найдет тысячу способов, кто не хочет – найдет тысячу отговорок». Поверим мы или нет – это наше решение, акт нашей воли. Это не решение кого-то другого – священнослужителей (достойных или нет), правительства или нашего соседа. Это наше решение. И единственный вопрос, который тут возникает, – это не вопрос о достоинствах других людей, это вопрос о нашем личном выборе.