Текст книги "Наш колхоз"

На лицах присутствующих стало возникать просветление. Началось с каких-то робких хлопков, затем, захлопал весь зал, потом все это превратилось в овацию! Кто-то даже закричал: «Ура!»

В зале для совещаний райкома у стены стоял вроде как шкаф. Однако это была такая декоративная отделка этой части стены со шкафообразным выступом, где одна дверца была ложная, а вторая дверца этого «шкафа» была самая настоящая дверь, которая соединяла зал с кабинетом районного партийного руководителя товарища Федорова. Такая своеобразная шкафообразная отделка стены и эта смешная дверь была идеей и гордостью районного партийного начальства. Среди руководителей хозяйств, часто посещавших райком, первого секретаря Райкома партии быстро окрестили «человеком из шкафа».

«Шкаф» открылся, из него вышел седоватый человек и быстро, заученным путем, прошел к трибуне. Рассказав, какую важную роль играет социалистическое соревнование между хозяйствами, и какими темпами благодаря этому развивается экономика страны, первый секретарь обратился к Василию Кузьмичу:

«Василий Кузьмич, от имени партийного руководства нашего района разреши вручить тебе Почетную грамоту!» Овации в зале было не унять.

Первый секретарь продолжил:

«Твой, Василий Кузьмич, лозунг мы еще и в область отправим»!

Во время овации первый секретарь незаметно удалился, зайдя снова в свой «шкаф».

К трибуне снова подошел председательствующий, руководитель рабочей группы, и объявил, что все присутствующие приглашаются на ужин в райкомовскую столовую, а после ужина состоится закрытый просмотр зарубежного художественного фильма. Кто-то спросил, о чем фильм-то будет? «Про любовь», – ответил председательствующий. Интересно, интересно, какая у них там за границей любовь, зашумел народ.

После совещания Василия Кузьмича обступили другие председатели колхозов. Стали искренне поздравлять, жать руку. Такого еще никогда не было. Все понимали, какая гора свалилась с плеч. Люди вдруг стали совсем другими. Стали даже к себе в гости приглашать, обещая хорошую пьянку на природе. Кто-то звал на рыбалку, кто-то на охоту.

* * *

Поужинав, народ стал возвращаться в зал совещаний на просмотр кинофильма. Кто-то подшучивал, какую-то покажут ихнюю любовь? Интерес еще больше подогрел кто-то, бывший на другом, состоявшемся недавно районном мероприятии. Он собирался уезжать, так как этот кинофильм он уже посмотрел, сказав лишь второпях, с загадочной улыбкой, что фильм этот о гондоне. Услышав до боли знакомое слово, ошарашенный народ стал рассаживаться по креслам в предвкушении чего-то такого захватывающего.

Погас свет, застрекотал кинопроектор и на экране появилось название фильма «Любимый мой Гонджон» У народа перехватило дыхание…. Никто даже не успел понять, чьего производства этот фильм.

Заиграла какая-то мяукающая восточная музыка, замелькали горные пейзажи, долины с плантациями чая, лимонов и каких-то других невиданных растений, а россыпи разнообразия цветов на полях и лугах просто кружили голову.

Среди цветущего поля вдруг крупным планом возникла замотанная в тряпки чернявая девушка, которая своими ловкими руками собирала травинки, вязала из них какие-то веники, и укладывала в огромную копну.

Неожиданно девушка, бросив работу, встала во весь рост и жутким писклявым голосом нараспев запела. Голос за кадром стал читать перевод. В песне говорилось о том, как она любит свое поле и как ловки ее руки. Вдали показали соседнее поле с каким-то копошащимся там человечком. Девушка смотрит вдаль в сторону этого человечка и продолжает свою песню, уже пританцовывая босыми ногами. Голос за кадром переводит: «Милый мой Гонджон, однажды, когда я тебя увидела идущим по дороге, в моем сердце что-то кольнуло, и я стала каждый день думать о тебе!»

Показали крупным планом копошащегося в поле человечка. Это был молодой черноволосый парень в какой-то непонятной замусоленной рубахе и штанах с короткими штанинами. Лицо его было каким-то напугано-глуповатым. Он выкапывал какие-то клубеньки. Под мелодию плохо настроенного и противно дребезжащего струнного инструмента парень начал петь о том, какой в этом году прекрасный урожай земляного ореха, и теперь от мала до велика все будут сыты. Парень каждый день копал орехи каким-то странным орудием похожим на кочергу, а девушка нарочито при каждом удобном случае проходила мимо него полевой дорогой, но парень был так сосредоточен то на кочерге, то на орехах, что совершенно не замечал девушку.

А в это время коварный дикий горный поросенок наблюдал из-за высокой травы своими маленькими хитрющими поросячьими глазками за копошащимся парнем, выжидая, когда же он наконец-то устанет и уйдет домой.

Ранним утром девушка снова в поле, только уже не собирает свою траву, а как-то замысловато танцует, выделывая своими грязными босыми ногами такие пируэты, что запутался бы лучший чечеточник. Её визгливая песня говорила о том, что любимый Гонджон уже наполнил всю ее душу до краев, и она, бедняга, покоя не знает, все больше и больше думая о нем.

В зарослях кустов притаился огромный тигр. Холодным взглядом он наблюдает за поющей и пританцовывающей девушкой и так аппетитно облизывается, будто бы его угостили конфеткой за хорошее поведение и хотят дать еще одну.

Меняется картинка. То разводя руки, то охватывая ими голову со слипшимися немытыми волосами, парень взывает к небу. Оказывается, этой ночью коварный горный поросенок, изрядно потрудившись на его поле, выкопал и сожрал, аппетитно чавкая, огромное количество орехов. Пока парень убивался от горя, коварный поросенок отлеживался в зарослях, почесывая копытцем свое сытое щетинистое брюшко.

Снова показали парня. Почему-то от его горя не осталось и следа. Он вдруг стал петь песню о том, что ему совершенно не страшен злой и коварный поросенок, и как бы он не вредил его урожаю, орехов уродилось много и их все равно всем хватит, а поросенка они прогонят, привязав к палке, воткнутой в землю, пустые консервные банки.

На экране, витиевато перебирая босыми ногами, снова возникла танцующая девушка, которая взывала к своему возлюбленному Гонджону, упрекая его в том, что он как слепой не замечает ее, озаботившись лишь своим злосчастным урожаем и как глухой не слышит ее проникновенных песен.

На экране снова возник Гонджон, ощипывающий какой-то кустарник. Судя по голосу за кадром, речь шла о кустарнике под названием Хна. Песня Гонджона на этот раз была о том, какая прекрасная листва удалась в этом году у хны, и если он нарвет много-много листьев и продаст жаднющему злодею-перекупщику, то заработает деньги и купит на них новую мотыгу. И какой бы жадный не был перекупщик, листьев хны он соберет так много, что все бабушки и прабабушки закрасят свои седины и станут красивыми и молодыми.

Снова показали тигра крупным планом. На этот раз он уже не ограничился наблюдением за песнями и танцами сельской девушки. Тигр встал и, постоянно облизываясь, не спеша пошел в ее сторону.

В это время коварный горный поросенок подготовил новую диверсию. Дождавшись, когда Гонджон уйдет домой, злодей-поросенок совершил свой очередной набег, но теперь уже на плантацию хны. Своим клыкастым рылом, он начал выворачивать корни несчастного кустарника, ища среди них съестное и постоянно аппетитно чавкая. При этом вредный поросенок поочередно чесал свои грязные щетинистые бока, сломав несколько столь дорогих Гонджону кустиков хны.

Горю Гонджона не было предела. Зазвучала песня о том, что весь мир ополчился против бедного, несчастного парня и, помимо жмота-перекупщика, ему постоянно пакостит злодей-поросенок, мешая ему заработать деньги на новую мотыгу. Но это не беда. Вот уже и на плантации хны парень втыкает кол с привязанными к нему пустыми консервными банками. Бойся, коварный поросенок! Мы тебя победим! Под звон барабана и бубенцов, парень выдал такую чечетку, что этого испугался бы, наверное, не только коварный горный поросенок, но и целое стадо свирепых носорогов.

Песня девушки на этот раз была совсем печальной. Из слов было понятно, что столь милый девушке Гонджон упорно ее не замечал, как девушка ни старалась вертеться в танце и петь о нем на распев своим тончайшим голосом.

У Гонджона теперь появилась новая забота. Ходя по конопляному полю и слегка касаясь цветущих растений руками, он пел о том, какой богатый урожай конопли вырос на этот раз. Такой урожай сделает людей счастливыми, а его богатым. Он наконец-то купит себе новые сандалии и перестанет ходить босиком, вызывая зависть у всей деревни.

К смотревшему фильм Василию Кузьмичу пришла интересная мысль: «Орехи сделают людей сытыми, хна – красивыми, а конопля – счастливыми. Интересно, каким же образом конопля сделает людей счастливыми? Кому принесли счастье конопляные веревки, разве что тому, кто решил повеситься и исполнил свое желание. А может быть, еще какое-то другое счастье приносит конопля?» – Но о другом счастье, приносимом коноплей, Василий Кузьмич не знал.

Действие фильма начало принимать драматический разворот. Из зарослей кустарника вышел злой тигр и прямиком направился к ничего не подозревающей девушке, связывающей очередной веник. Вдруг, подняв голову, девушка прямо перед собой увидела обнажившего клыки тигра и упала в обморок. Музыка в фильме забилась в истерике. Ничего не подозревающий Гонджон, находясь на соседнем поле, держал в руках кол с привязанными консервными банками и упрекал злосчастный кол в том, что он ему совсем не помог. Потом, правда, обвинения в адрес кола закончились. Оказывается, во всем виноват ветер, которого так долго не было, поэтому банки не звенели, и злодей-поросенок растоптал всю его коноплю. Теперь Гонджон не сможет сделать людей счастливыми, а новых сандалий ему не видать, как своих ушей.

В зале даже возник какой-то ропот. Мол, что же ты, братец Гонджон, поёшь и не знаешь, какая опасность подстерегает девушку. Беги скорее, спасай! Но Гонджон продолжал петь о своей потоптанной дурацкой конопле.

Вдруг, глаза тигра на чем-то сосредоточились. Тигр, злобно зарычав и страшно оскалившись, совершил гигантский прыжок, перепрыгнув через несчастную девушку и понесся дальше. Оказалось, что коварный горный поросенок, теперь решил полакомиться травкой, которую собирала девушка-героиня фильма, но совершил оплошность, не заметив затаившегося тигра. Теперь эта оплошность вышла ему боком! Голодный тигр вприпрыжку погнался за своим любимым лакомством, а коварный горный поросенок, спасая нагулянный шпик и вообще свою несчастную жизнь, с диким визгом пустился что есть мочи наутек, проделывая в зарослях настоящую просеку.

Идущий со своего поля в деревню Гонджон вдруг увидел лежащую в обмороке девушку и склонился над ней. Девушка открыла глаза и… О, счастье! Она, вместо тигра, увидела склонившегося над ней своего возлюбленного.

«О, спаситель мой!», – произнесла она. Её высокий голос на распев, под аккомпанемент какого-то противно дребезжащего струнного инструмента, запел о храбром Гонджоне, спасшем ее от зубов злобного тигра и о том, что вместе с ним пришло большое счастье в ее сердце.

В конце фильма счастливая девушка с наконец-то полюбившим её и таким же счастливым Гонджоном, взявшись за руки, убегают куда-то вдаль за высокую траву.

После просмотра фильма Василий Кузьмич, идя к своему ГАЗику, подумал о том, что за весь фильм девушка связала всего пару веников из какой-то непонятной травки, а парень выкопал несколько земляных орехов и собрал какой-то пучок листьев хны. Зато пели и танцевали на всю катушку весь фильм. Значит, не только у нас в колхозе так. Вот и у этих так же.

* * *

Возвращаясь в свою деревню, председатель остановился у реки. Спросил у сидевшего с удочкой дяди Вити Черникова:

«Ну, как улов?» – Дядя Витя гордо поднял из травы кукан:

«Щучонка есть!» – На кукане была щука весом килограмма два.

Из-за излучины реки доносилась песня под гармонь про какой-то кохоз-навоз. Пел Васька Антонов. На гармони Ваську научил играть сослуживец в армии. Васька служил на границе. Говорят, что на заставе служил с ним выпускник музыкального училища Колян Курочкин. Из всех ребят заставы к музыке проявил интерес только Васька. Он оказался способным учеником, освоив быстро не только гармонь, но и всякие народные пляски. Имея сильные ноги и хорошую выносливость, Васька мог танцевать вприсядку без устали. Он без труда садился на одной ноге много раз. Под конец службы Васька кое в чем даже превзошел своего учителя Коляна. Двигаясь по кругу вприсядку, он еще и лихо играл на гармошке, выдавая такие коленца, что ахнуть можно.

Удачно выступив на отрядной художественной самодеятельности Васька с Коляном, недослужив по две недели до трех лет, были демобилизованы досрочно в качестве поощрения. Перед отъездом домой, командир предложил друзьям остаться на сверхсрочную службу. Пообещав подумать, друзья укатили по домам.

«Надо с ним поговорить», – подумал председатель. «Пусть бы в колхозном клубе что-то исполнил. Впереди праздник урожая, а на районный конкурс и выставить-то некого».

Васька мог не только хорошо петь и плясать. Он был еще горазд сочинять свои песни и частушки.

Он любил, как правило, работать на дальних покосах или полях и всегда брал свою гармозень с собой. После работы девки да бабы, что работали рядом, начинали уговаривать Ваську сыграть им что-нибудь веселое для танцев. И Васька начинал отчебучивать. То его пальцы бегают по кнопочкам так быстро, как клапана у трактора, то вдруг запоет новую частушку, которую сам тут же и сочинил:

 
Наш колхоз богатым будет,
Добрый вырос урожай!
За наградою в столицу,
Председатель, поезжай!
 

Под гармонь, частушки и бабий визг танцы заканчивались далеко за полночь.

Васька сегодня домой не спешил, немного хотел порыбачить. Кроме старухи матери его все равно никто не ждал, да и она уже, наверное, улеглась спать, оставив Ваське в русской печке горшочек с его любимой картофельной запеканкой.

Вроде и парень видный и руки на месте и гармонист-заводила. Да вот только удел гармониста играть и смотреть, как танцуют под твою музыку другие. Так и дотянул Васька до тридцати.

Васька давно приметил двадцатидевятилетнюю Катьку, и переглядывались Васька с Катькой уже давно, да вот как-то подступиться к Катьке никак не получалось. Перед ней ну просто язык сводило.

Первый шаг решила сделать Катька…

Катька спряталась за стожок. В кромешной тьме девки с бабами начинали расходиться по домам.

Голоса уходящих затихали вдали. Закрякал коростель.

Со спины Васька вдруг услышал тихие шаги.

«Ва-ась», услышал он вкрадчивый Катькин голос, – «Поучи меня играть на гармошке!»

Васька взял гармонь. Катька тихонько присела рядом, а Васька стал ей рассказывать о кнопочках для левой руки и для правой.

«Как интересно!», – весело сказала Катька, загадочно глядя на Ваську. Рука ее потянулась к правой клавиатуре. Положив свою ладонь на Васькину руку, она начала перебирать своими пальчиками по Васькиной руке. Чтобы дотянуться до левых кнопочек, Катька приобняла Ваську. По Ваське ток пробежал. Тихо сняв гармонь с плеча, он обнял Катьку. Та как будто только этого и ждала. Долгий поцелуй сладко обжег их обоих. Через мгновение они утонули в объятиях друг друга. Остаток ночи они провели под сводом сенного шалашика-ределя. Ох, как сладка была для них эта ночь!

Васька не зря служил на границе. Он знал тайную тропинку, по которой с утра пораньше можно быстренько и незаметно дойти порознь до дома, не попавшись на глаза никому из деревенских, и тихонько со стороны огорода прошмыгнуть с черного хода через сарайку в дом.

* * *

Наутро председатель направился к Савеличу.

«Пригласить бы этого Ваську Антонова в клуб. Он бы еще и в художественной самодеятельности нам показатели поднял!»

«Хорошо, Василь Кузьмич! Организую! И обязательно прослушаю!» Савелич любил бравировать тем, что обучался на курсах культпросветработников и знает слово «прослушивание».

«Ладно, Савелич, я сам с ним поговорю. Ты только будь завтра в клубе и никуда не уходи».

Наутро председатель направился на дальний покос за рекой. Васька Антонов на конных граблях валковал сено. Запах свежего сена был просто пьянящим.

«Привет, тезка!», – поздоровался с Васькой председатель. – «Такой славный гармонист и в наш клуб не ходишь! Непорядок! С твоими талантами я тебя бы в областной центр отправил! Выступил бы там. Глядишь, заметят. В какой-нибудь хор устроят и будешь гастролировать по всему миру. Ну что, интересное предложение?»

«Ну, интересно! И что от меня надо?»

«Приходи вечерком после работы в клуб, мы с Савеличем ждем!»

Васька смикитил, что очередная ночь с Катькой может сорваться.

«А чё вечером-то? Может днем, пораньше?»

«А работать?»

«А чё работать? Вечером отработаю. В колхозе-то хочешь куй, а хочешь жни, все равно получишь трудодни!»

«Ну, не горячись, не горячись! Давай в три часа в клуб, так и быть! Но вечерком работу доделай! Бабы без конной грабилки вручную мало, что сделают!»

«Лады, Василь Кузьмич! Только жирный крестик сегодняшнего трудодня за тобой! А может премишку какую?»

«Вот урожай сдадим государству и, глядишь, будет и премия. А там, у кого больше трудодней, тому больше и выплатим!»

В три часа Васька с гармонью был в клубе.

«Василь, что-то я вчера про колхоз-навоз слышал? Сбацай-ка нам!»

«А может чего другое? Частушек всяких много!»

«Нет, давай-ка нам эту», – не унимался председатель.

Слегка смутившись, Васька потихоньку заиграл. Савелич умно наклонил голову, прислушиваясь к музыке.

«А что это ты, приятель, левой рукой на одних басах только играешь? Куда это годится?» – Строгий взгляд председателя заставил Савелича замолчать и немедленно забыть всю тираду приготовленных умных слов.

«А всему свое время, Савелич», – озорно улыбнувшись, ответил Васька.

Тут он заиграл в две руки, а точнее будет не заиграл, а врезал по кнопкам так, что в помещении не осталось и местечка от наполнившей клуб лихой задорной музыки. Васька пустился в пляс по сцене, да так, что председатель с Савеличем потеряли дар речи. Каких только частушек Васька не спел! И про урожай, и про девок, и о родном колхозе. Савеличу стало как-то неудобно. Поумничать не удалось и он сник, не сказав больше ни слова.

Вот Васька объявил очередную частушку:

«Памяти невинно убиенных колхозных быков!»

 
Приведу домой буренку я высоконогую!
Бабу обниму с дитенком прямо у порога я
Дай нам молока немного, женке, мне да малому!
Об одном молю я бога: не останься яловой!
 
 
Нет в окрестностях быков
И последний был таков!
Ты, буренка, в лес пойди!
И лося хоть там найди!
 

Когда Васька закончил, председатель от души захлопал в ладоши. Строго посмотрел на Савелича. Тот, словно очнувшись, тоже стал энергично хлопать, притом, он продолжал хлопать даже после того, как закончил председатель.

«Василий, ну а где про колхоз – навоз?», – настойчиво спросил председатель. Васька засмущался. В своих частушках Васька частенько любил поддеть то председателя, то районное начальство.

«Давай, Василий, пой и ни о чем не думай», – сказал председатель, усевшись нога на ногу и приготовившись слушать.

«Наша, колхозная! Хороводная!», – объявил Васька.

Заиграла гармонь. Васька начал. Его голос чем-то напоминал голос известного артиста Крючкова, что еще больше завораживало:

 
За рекою солнышко игра-ает,
В огороде девушки цветут!
Цветки вишни в косы заплета-ают!
Песню свою звонкую поют!
 
 
Будет урожайной наша па-ашня!
Вовремя мы подвезли навоз!
Мы страну накормим пшенной ка-ашей,
Грамоту получит наш колхоз!
 
 
Мы страну накормим пшенной ка-ашей,
Грамоту получит наш колхоз!
Перейдет в райком наш председа-атель,
Выведя колхоз в передовой!
 
 
И за наш высокий показа-атель
Выдавать нам будет план двойной!
Мы пойдем на перевыполнение
Планов нашей партии родной!
 
 
Все бумага стерпит без сомнения,
Надо – отчитаемся с лихвой,
Все бумага стерпит без сомнения,
Надо – отчитаемся с лихвой
 

«Браво, браво!», – захлопал председатель. «Тебя, Василий, я готов на бис позвать! Молодец! Вот это здорово! Жаль, что районному начальству этот номер не покажешь. Но не беда, у тебя, Вася, столько частушек, что за два часа не перепеть, Да еще и на ходу сочиняешь!»

«Савелич, разузнай-ка, что там для районного конкурса надо, какие там условия?»

* * *

Председатель примчался к Микичу. Уродец-теленок Николка, как кошка сидел на заднице, вытягивая длиннющий язык в сторону председателя.

«Шиш тебе! Не достанешь, дружище, как ни старайся!» Председатель предусмотрительно не стал подходить к Николке близко. Микич крепко спал на соломе рядышком. Настроение у председателя было хорошее, и он не стал будить Микича, потихоньку покинув хлев.

* * *

В речной низине метали стога. Председатель окинул взглядом перспективу. За последние лет пять такого количества сена не было. Трава в этом году была хорошая, погода стояла солнечная, дождей было в меру, поэтому, сена должно хватить на всю зиму и еще остаться. Даже можно было бы продать излишки в соседнюю область. Говорят там такие дожди прошли, что все сено просто у них сгниет.

* * *

На подъезде к деревне послышалось бибиканье машины. Молоковозка приехала. Несколько мужиков пошли к коровнику. Рядом с коровником была огромная груда опилок, под которой был припасённый еще с зимы лед. Надоенное молоко из подойников переливалось в большие бидоны. Потом эти бидоны ставились в специальные ниши, устроенные во льду. Перед тем, как приедет молоковозка, в бидоны добавляли по ведру воды, благодаря чему молоко превращалось в какую-то синюшную жидкость. Из-за нереального плана по молоку не разбавлять его водой было уже просто невозможно.

Васька с Катькой не могли дождаться, когда народ разойдется ночевать по домам. Вот уже дергачу скоро надоест крякать в траве на неудобьях. Играть допоздна Ваське сегодня не хотелось. Переглядывания с Катькой изрядно завели Ваську. Сколько его не просили сыграть еще, Василий, мотивируя тем, что нужно подремонтировать грабилку, танцы закруглил, отошел в пролесок, вроде как нужду справить, а потом незаметно спрятался в заветный шалашик.

Деревенский умелец дед Жоржик решил остаться и помочь Ваське с ремонтом грабилки. Катька, сообразив, что ночь у них с Васькой может быть испорчена, принялась отговаривать Жоржика. «Пойдем, лучше домой, деда Жора, завтра с утра придешь пораньше, Вот Ваське и поможешь! У него, оказывается, ключей каких-то нет, да и молоток где-то потерялся. Так он решил, раз такое дело, пораньше домой пойти, взять инструмент и с утра пораньше заняться ремонтом.»

Проходя мимо реки, Катька сказала, что хочет искупаться, день-то был жаркий. Дед Жоржик остановился было, чтобы подождать Катьку.

«Дед Жор, тебя баба Дуся заждалась! Иди, иди домой, а то я стесняться буду! Что же мне теперь, в сарафане купаться?», – озорно сказала Катька и погрозила пальчиком.

Дед закряхтел и потихоньку потопал к дому.

Заждавшийся Васька пошел незаметно и бесшумно, как бывший пограничник, кустами навстречу своей Екатерине. Вода в реке была, как парное молоко и Катьке совсем не хотелось вылезать из воды. Вдруг Васька заметил крадущиеся к тому месту, где купалась Катька, худенькие мальчишьи фигурки.

* * *

Катька жила одна. Отец не вернулся с войны, а мать наступила на гвоздь в коровнике и вскоре после этого умерла от заражения крови. Был у Катьки младший брат Толик. Но он остался на сверхсрочной службе в армии. Один раз приехал в отпуск с молодой женой и больше не появлялся. Катька хозяйкой была аккуратной, держала козочку с козленком и справлялась со своим хозяйством играючи.

Деревенские хулиганы Женька и Валерка уже давно дразнили Катьку. Однажды, когда она несла банку молока для тети Веры, мальчишки с таким диким криком промчались на своих велосипедах мимо, что напуганная Катька выронила банку и, рассердившись, погналась за ними. Не догнав, махнула рукой. Женька с Валеркой любили кого-нибудь подразнить, чтобы за ними гонялись. Одно время они житья не давали дяде Мише Киселеву. Правда, однажды для них эта история закончилась плачевно. Перевернув дядин Мишин улей, горе-хулиганы были сильно покусаны пчелами, а их матерям пришлось договариваться с местным плотником Егором Максимовичем, чтобы тот починил сломанный улей.

Теперь внимание Валерки с Женькой переключилось на Катьку, и они повадились дразнить её, не давая никакого житья. А потом и вовсе перешли к диверсиям. То калитку внизу привяжут бечевкой, то, спрятавшись за кустами розы, растущей вдоль Катькиного забора, издавали по полночи противные скрипучие звуки, мешая спать. Много всякого творили. Один раз даже в молодку-курицу попали из рогатки, отчего ту пришлось пустить на суп.

* * *

Валерка, незаметно подкравшись к берегу, схватил Катькин сарафан и тихонько спрятался в кустах ивы рядом со своим закадычным другом Женькой. Как же Валерка был ошеломлен, когда оказался крепко схваченным невесть откуда взявшимся Васькой.

«Дядя Вася, не на-а-адо! Я не буду больше! Никогда не буду! Ой-иииии! Дядя Вася-а-а-а!!! А-а-а-а! Но Васька крепко держал хулигана, срывая и накладывая ему в штаны целые букеты крапивы, при этом еще и приговаривая: «Я тебе покажу, засранец такой, как подглядывать и одёжу воровать! Я тебе сейчас устрою весёлу жисть! Век не забудешь!» Женька тем временем дал такого стречка, услышав пронзительные вопли друга, что через каких-то десять минут, весь запыхавшийся оказался дома, хотя если идти оттуда пешком, понадобилось бы добрых полчаса, а то и поболее.

Отпущенный Валерка в скорости перемещения к дому нисколько не уступил Женьке, громко крича ломающимся басящим подростковым голосом. Опасения, что Васька попытается догнать, заставили Валерку бежать с крапивой в штанах, наверное, с добрых полкилометра. И только убедившись, что Васька не бежит за ним, Валерка остановился и вытряхнул штаны. Обожженная крапивой задница горела так, будто в штаны засунули солнце.

Ночь была испорчена. Катька опасалась, что слухи пойдут по всей деревне. Васька же наоборот, умозаключил, что о таком позоре с наложенной в штаны крапивой эти горе-хулиганы будут помалкивать, как рыбы.

Наутро собравшийся на сенокосе народ обсуждал новость:

«Корова чья-то сбегла!», – сказал Пал Максимыч, – «Я слышал, как она орала, голос такой, как труба».

«Это, наверняка, Васильевых корова – Зорька!», – уверенно сказал дядя Миша Киселев, – «У нее такой голос».

«Ведь неподоенная бегала всю ночь, молоко сгорит! Мастит заработает! А у нас один ветеринар на три деревни. Бесплатно-то не придет, а где денег взять-то? Пенсия по восемь рублей. Ой, бедные тетя Глаша с дядей Костей!», – посочувствовала Татьяна Васильевна.

«Дай бог, если домой поутру Зорька сама бы хоть вернулась. Васильевы старые оба. Обоим почти по девять десятков, где им за коровой бегать!»

Васька с Катькой, едва сдерживая смех, хитро переглянулись, поняв, что никто ни о чем не догадался, приняв Валеркин вой за мычание тети Глашиной коровы. Теперь им уже никто не испортит очередную жаркую ночь.

* * *

Катька захватила все Васькины мысли. Теперь он только и думал о ней. Когда её перевели с покоса в коровник, Васька перестал играть вечерами на гармошке и после работы быстро уходил домой, говоря, что у него накопилось много дел.

Однажды, придя домой и выглянув в окно, он заметил Катерину, идущую не торопясь по улице мимо его дома. Выскочил тут же, поздоровался. Катька подошла к забору, чтобы вроде как сорвать яблоко и тихонько позвала Ваську к себе домой в гости. С той поры Васька поселился у Катьки. Чтоб народ не говорил, что живут без свадьбы, Васька приходил и уходил незаметно, а если к Катьке кто-то из деревенских баб заходил посидеть, Васька прятался то в кладовку, то в сарайчик и терпеливо ждал, когда гостья уйдет.

Катька просто расцвела. Для Васьки она была готова на все. К его приходу всегда было приготовлено то, что Васька любил. Васька тоже в долгу не оставался, принося то наловленную рыбу, то грибы, то ягоды.

* * *

Приближалась уборочная. Председатель нервничал. В заготконторе «Плодоовощ» сменился директор. Прежнего перевели делиться передовым опытом в областную потребкооперацию замом управляющего, а нового прислали откуда-то с Кубани. Валентин Васильевич был на вид невзрачный простоватый небольшого росточка пожилой мужичок в мешковатом костюме. По душам с ним поговорить не удавалось. Отправил машину ягод. Как было на колхозных весах полторы тонны, так и принял тютелька в тютельку. Заместители у нового директора пока были прежние

«Прежний директор без взятки мог и скинуть вес процентов на пятнадцать, а потом езжай, исправляй накладные. Интересно, берет он взятки или нет? Ведь под угрозой выполнение плана! А мы ведь колхоз-инициатор! Эх, Василий Кузьмич, тяжела твоя председательская доля!», – подумал председатель.

В «Плодоовоще» с приходом нового директора сменилась и секретарша. Новую секретаршу звали Татьяна Павловна. Темноглазая, с подведенными бровями и с черным шиньоном, прикрепленным заколками к аккуратно уложенным волосам, накрашенным в черный, как смоль, цвет. Среди множества перстней на всех пальцах не было только обручального кольца. У председателя в голове зародилась идея, попытаться как-то подъехать к новому директору через эту секретаршу. Время было мало. Через каких-нибудь три-четыре недели на склады заготконторы пойдут машины и подводы с выращенными ранними овощами и ягодами. Если примут урожай как есть, то пиши-пропало. Рухнут все показатели. О каком рекордном урожае тогда можно будет говорить! Теперь в заготконторе Василий Кузьмич появлялся частенько, сам сопровождая груз и оформляя накладные. Каждый раз для Татьяны Павловны у председателя был приготовлен маленький подарочек.

Такое внимание Василия Кузьмича тронуло сердце одинокой женщины.

Татьяна Павловна, переполненная нерастраченных чувств, на председателя положила глаз. Теперь каждый визит Василия Кузьмича сопровождался чаепитием, приятельскими беседами и таинственно-загадочными взглядами из-под длинных ресниц.

* * *

Неожиданно позвонили из райкома, приказав отложить все дела и срочно приехать.

Взволнованный председатель, чуть было не перепутав левый и правый сапог, кое-как намотав портянки натянул сапоги и, прыгнув в свой ГАЗик, помчался в район.

В кабинете у первого секретаря за столом совещаний уже не было места. Принесли из соседнего зала десятка два дополнительных стульев. Когда суета закончилась и все уселись, первый секретарь, неподдельно волнуясь, начал совещание:

«Товарищи! Я должен Вас срочно проинформировать о грядущем очень важном и ответственном событии. Событие это очень значимое для нашего района, для всех нас! Через две недели нас должен посетить руководитель нашего государства, первый секретарь ЦК нашей партии. Мы удостоены высокого доверия партии и её мудрого руководства!»