Текст книги "Сумма впечатлений. Детективная серия «Смерть на Кикладах»"

Сумма впечатлений
Детективная серия «Смерть на Кикладах»
Сергей Изуграфов

© Сергей Изуграфов, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Как много в искусстве прекрасного! Кто помнит все, что видел, тот никогда не останется без пищи для размышлений,

никогда не будет по-настоящему одинок».

Винсент Ван Гог.

Пролог

Клод Моне. «Впечатление. Восход солнца»

(Из досье Интерпола: Клод Моне, «Впечатление. Восход солнца», 1872 год. Холст, масло. 48 х 63 см. Музей Мармоттан-Моне, Париж. Была украдена в 1985 году. Найдена и возвращена музею в 1991 году).

«Каждый обсуждает мое искусство и делает вид, что понимает, как если бы это было необходимо, когда нужно просто любить».

Клод Моне.

Стоя на просторном балконе своей «хозяйской башенки» – самой высокой точки виллы «Афродита», – Алекс Смолев, недавно ставший владельцем небольшой и уютной гостиницы на одном из красивейших греческих островов, наблюдал за тем, как причаливший к пирсу утренний паром высаживает большое количество пассажиров на пристань столицы Наксоса – Хоры.

Приезжие, спеша, покидали красно-белый лайнер и направлялись или прямиком к пятизвездочному фешенебельному отелю «Ройял Палас Наксос», где их ждали роскошные номера в стиле арт-деко, или к другим, не столь помпезным небольшим виллам и гостиницам Хоры, предпочитая домашний уют и аутентичную островную кухню мраморному великолепию дворца.

Пассажиров было заметно больше, чем обычно: завтра в выставочном зале «Ройял Палас Арт Холл» открывалась выставка уникальных полотен импрессионистов, собранная из шедевров, разбросанных по частным коллекциям. Такой подарок для всех ценителей искусства в день своего семидесятилетнего юбилея преподнес родному острову Георгос Папендреу – владелец отеля «Ройял Палас», коллекционер, германский миллионер греческого происхождения, меценат и филантроп, тонкий ценитель и знаток живописи.

Знаковое событие для Наксоса, думал Алекс, щурясь на солнце и прикрываясь от него ладонью. Оживление было заметно во всем: лавочки вдоль набережной были открыты с раннего утра, в тавернах готовились предложить прибывшим прохладительные напитки и легкие закуски, на набережной у рыбацких лодок бойко шла работа: рыбаки сдавали улов закупщикам, наскоро чистили сети от чешуи, водорослей и мелкого морского сора, весело и громко переговариваясь друг с другом, и готовились снова выйти в море.

Все островитяне только рады наплыву туристов: таверны еще накануне утроили закупки овощей и фруктов, вина, ракии и меда у фермеров в долине. Ракомело – местное изобретение с древних времен, когда анисовая водка смешивается с ароматным тимьяновым медом, – всегда пользуется спросом у приезжих: ее подают даже на официальных приемах в лучших отелях острова. Рыбаки тоже рады: таверны требуют еще и еще свежих морепродуктов – только что выловленные ими лобстеры, креветки и кальмары, приготовленные на гриле с чесноком, оливковым маслом и лимоном, расходятся моментально.

Свежая рыба утреннего улова уже давно аккуратно почищена и выпотрошена, уложена на лед и ждет обеденного часа, чтобы зашипеть на сковороде в оливковом масле с веточкой тимьяна или розмарина, а еще впереди ужин и длинная ночь, вся в ярких огнях прибрежных фонарей и ароматах потрясающе вкусной средиземноморской кухни, основное правило которой: все должно быть свежим! Турист должен быть накормлен! Все хотят побольше заработать на знаменательном событии. Да и таверна «У Ирини и Георгиоса», принадлежащая Смолеву и названная так в знак уважения к предыдущим хозяевам, уже забронирована на обеды для посетителей выставки на всю неделю вперед. Повар виллы «Афродита» Петрос, отвечающий и за таверну, второй день носит на лице одновременно выражение крайнего счастья и крайней же озабоченности.

Алекс улыбнулся и покачал головой. Да ты совершенно превратился в островитянина: у тебя появились другие интересы, сказал он сам себе. Еще пару лет назад ты бы радовался, что сможешь живьем увидеть полотна Ван Гога и Клода Моне, которыми так увлекался в юности, простаивая часами в Эрмитаже и Музее Изобразительных Искусств имени Пушкина, когда судьба забрасывала в столицу. А сейчас о чем твои мысли в первую очередь? О том, хватит ли вина в гостиничном погребе? Справится ли Петрос? Будет ли удачным улов у Никоса, что поставляет морепродукты на кухню виллы? Как изменилась твоя жизнь! Не пора ли переключиться? Ведь права Рыжая Соня – новая управляющая его виллой, что прожужжала Смолеву все уши, третий день взахлеб рассказывая о том, что такое событие происходит раз в сто лет.

«Клод Моне, Поль Сезанн, Огюст Ренуар! – произносила она с видимым удовольствием имена великих импрессионистов, сама прислушиваясь к их звучанию, как к красивой и диковинной музыке. – Это же с ума сойти, босс! Я так люблю „Кувшинки“ Моне! Я, может, мало понимаю в искусстве, но на картины Моне могу смотреть часами, не отрываясь! Те, что он написал в своем саду – это какая-то феерия красок! Это словно другой мир, такой красивый, яркий, многоцветный! Будто погружаешься в праздник! Я не могу объяснить словами: люблю – и все! Всю жизнь бы на них смотрела! Обещают „Мулен де ля Галетт“, говорят, что это самая красивая картина Ренуара! Еще будут Винсент Ван Гог и Поль Гоген – эти друзья, ставшие непримиримыми врагами. Такая печальная история, но картины обоих – просто фантастика! Обещают даже ранние работы Пабло Пикассо из голубого и розового периодов его творчества – они настолько редки, что давно лишь музейные экспонаты! Босс, мы идем непременно!»

Эта дурацкая привычка называть его «босс» появилась у Рыжей Сони после общения с Катериной – старшим администратором, ответственной за расселение гостей и функционирование стойки ресепшн, куда гости обращались по любым вопросам, и веселая, доброжелательная девушка всегда находила выход из самой сложной ситуации. Всем Катерина была хороша, но не в меру словоохотлива. Наверно, это издержки ее работы, подумал Алекс, профессиональная деформация сознания. Она-то первой и назвала Смолева «босс», когда он временно исполнял обязанности управляющего виллой несколько месяцев назад, еще до ее покупки. С тех пор это словечко на вилле прижилось.

Он вернулся в свой кабинет с балкона и нажал на стационарном телефоне кнопку селекторной связи.

– Доброе утро, босс! – бодро раздался из динамика звонкий голос Катерины. – Сегодня еще не здоровались! Как вам новые булочки с абрикосовым вареньем и лесными орехами? Ну те, что подали на завтрак в качестве эксперимента? У персонала мнения разделились: кухня считает, что нужно больше абрикосов, а горничные – что не помешало бы и орехов добавить! Я вот лично думаю, что еще было бы хорошо корицы, но Петрос почему-то уперся – и ни в какую! Я считаю, корица сахарной пудре сто очков вперед даст! Вы бы ему сказали, босс, с корицей булочки гораздо вкуснее! Уж вы-то понимаете, что без корицы – никуда! Все высказали свое мнение. Один только Христос съел пять штук и ничего не сказал, выпил целый кофейник, головой помотал и ушел снова свой сад полоть. Как так можно? Ой! А вы что-то хотели, босс?

Это была обычная ситуация. Смолев уже стал привыкать. Сперва это его смешило, потом он раздражался, затем научился считать до десяти и не перебивать этот «поток-сознание» словоохотливой дежурной. Ей нужно было дать время выговориться, лишь тогда можно было уже переходить к сути. От русской мамы Катерина переняла любовь к русскому языку, говоря на нем, как на родном, с едва заметным милым акцентом, а от папы-грека – буйный южный темперамент.

– Доброе утро, Катерина. Булочки попробую обязательно! Доложи, пожалуйста, что у нас по загрузке номеров на ближайшую неделю?

– Легко, босс! Одну минуточку, я только открою журнал! – было слышно, как ее проворные пальцы бегают по кнопкам компьютерной клавиатуры. – Итак, у нас снова полный аншлаг! На хозяйской половине все готово для ваших гостей: семья Манн ожидается в полном составе, две спальни и гостиную мы, согласно вашему распоряжению, приготовили! Бар, холодильник, сыры, фрукты, цветы, – все на месте! Номер первый – держим для вашей… Э-э-э, госпожи Стефании Моро: она должна быть вместе с Маннами к обеду. Там тоже все готово. И номер замечательный, а букет, что принес Христос, – просто волшебный! Ей очень понравится, босс! Так что и не переживайте!

– Хорошо, хорошо, – пробурчал несколько смущенно Алекс. – Давай дальше!

– Дальше: второй номер у нас для молодых Аманатидисов; они обещали подъехать к вечеру из долины, привезти вина. Тоже хотят посетить выставку. Мария тянет Димитроса, хочет показать ему художников, но того сложно оторвать от виноградника! Весь в работе! Все, все, не отвлекаюсь, босс! Третий номер – Лили и Джеймс Бэрроу с маленькой Кристиной Феодоракис! Такая милая девочка, она у нас – любимица! Только подумать, что ей пришлось пережить! Наш повар Петрос в ней души не чает: каждый день печет для нее пирожные, вручит ей, по голове погладит, а потом отойдет на кухню и оттуда наблюдает, как она ест, незаметно себе слезы утирает, думает, что никто не видит! Такой большой мужчина, а душа – как у ребенка!

– Катерина, – терпеливо, но настойчиво произнес Смолев. – Мы с тобой так полдня будем разговаривать, но мне за Маннами в аэропорт выезжать всего через час! К тому же, я еще хотел и позавтракать!

– Все, все, босс! – заторопилась администратор. – Дальше-то все просто. В четвертом номере – немец, господин Альберт Шульц. Приехал на выставку. Кажется, журналист, который пишет про живопись, ему около тридцати. Нервный какой-то, дерганый! Сначала очки забыл на стойке, пришел за ними. Потом чемодан бросил на ресепшн, убежал в номер. Потом вернулся – забрал чемодан. Такой рассеянный! Я ему на всякий случай сунула визитку нашего отеля с адресом, не ровен час, потеряется сам! Ищи его потом по всему острову! Потом гляжу: опять бежит, на этот раз из гостиницы в сторону моря. Через полчаса вернулся, весь расстроенный, в номере заперся… Так, босс, не скрипите зубами, дальше я по делу! В пятом номере – швейцарец, господин Вольфганг Крамер, лет шестидесяти. Вальяжный такой, с животиком, очень солидный дяденька. Странно, что у нас поселился, а не в самом «Ройял Паласе». Очки в золотой оправе, бумажник из крокодиловой кожи, расплатился «платиновой» кредиткой, на мизинце перстень с бриллиантом. Представился как артдилер. Не знаю, что это такое! А вы, босс?

– Торговец произведениями искусства, – кивнул Смолев. – Продолжай!

Крамер, подумал он, Крамер! Известная фамилия в художественных кругах. Ну да, Вольфганг Крамер, галерист! Как-то однажды про него говорил Манн в связи со скандальным делом о похищении нескольких картин из Афинского музея изобразительных искусств. Крамера тогда приглашали то ли в качестве свидетеля, то ли эксперта… Ладно, взглянем на него потом, посмотрим, что он из себя представляет.

– В шестой номер въехала молодая семья из Франции. Оба художники, лет по двадцать пять. Так, сейчас гляну, как зовут… Ага, Гастон и Мари Леблан. Только заехали, как сразу схватили мольберты, краски, кисти и побежали на мол рисовать паром, пока он не ушел! Такие веселые! Так смешно по-французски щебечут! По-английски когда говорят, часто ошибаются и все слова в кашу мешают! Говорят: «Ваш паром есть ле руж-блан манифик! Красно-белый на фоне зелено-голубой пейзаж! Желтое солей! Какой импресьён!» И унеслись! Даже завтракать не стали!

– Катерина, – напомнил Смолев, – у меня осталось всего пятьдесят минут! Хочешь и меня оставить без завтрака?

– Ни в коем случае, босс! – бодро произнесла девушка. – Осталось-то всего чуть-чуть! В седьмой номер въехал американец Джесси Куилл. Хмурый, неразговорчивый. Худой, желчный какой-то, взгляд цепкий, колючий. Глазами по сторонам так и бегал, все вопросы задавал про гостиницу, про хозяев и про постояльцев! Но я ни-ни, вы же меня знаете! Из меня лишнего слова не вытянешь! Бросил мне с кислой физиономией свою визитную карточку, взял чемоданчик и пошел к себе в номер. Через полчаса вышел, спросил, как пройти к «Ройял Палас Наксос», и испарился. На визитке у него написано «Berkshire Hathaway Insurance, European and Middle East Headquarters», мобильный телефон, имя, фамилия, – и больше ничего! Кто такой, зачем приехал, – я не поняла.

– Это представитель страховой компании, – вполголоса задумчиво произнес Алекс. Хотя больше похож на детектива, подумал он. – Ладно, еще кто поселился?

– Восьмой номер, босс, если вы помните, мы не хотели сдавать. Там еще не все до конца сделано: кое-какие мелочи по ремонту остались. Но такой наплыв туристов в связи этой выставкой, мест уже не хватает, и Софья решила, что мы можем сдать его на неделю, а потом спокойно устранить мелкие недоделки. Уж очень ее просили. Туда поселились два молодых грека, студенты факультета искусств в Салониках. Карпос и Алексис. Только, заглянув в паспорта, я обнаружила, что им лет по тридцать, я еще подумала, босс, что староваты они для студентов! Но деньги заплатили вперед, сразу за неделю. Оставили вещи, взяли только с собой какие-то тубусы и тоже ушли к морю рисовать, наверно. По длинной галерее – все! По короткой остались три номера: девятый, десятый и одиннадцатый. Они тоже все сданы. В девятый въехал адвокат Жан-Пьер Клермон, гражданин Швейцарии, француз по происхождению. «Мутный» он какой-то, босс! Пока я его оформляла, он мне шесть раз сказал, что он известный адвокат, и если меня здесь притесняют, то он готов представлять мои интересы в суде против работодателя! А меня тут притесняют, босс?

– Еще как! – утвердительно кивнул Смолев и кровожадно добавил: – Если ты мне сейчас, немедленно, до конца не расскажешь, что у нас с номерами, я тебя лишу булочек с корицей навсегда, и никакой швейцарский адвокат тебе не поможет! Любой суд меня оправдает!

– Ладно, ладно! Пошутить уже нельзя, – весело прыснула Катерина. – В десятом номере две француженки, дамочки неопределенного возраста. Это на вид, но в паспорта-то я заглянула! Одной сорок три – Моник Бошан, другой – Джульетте Гаррель – тридцать девять. Обе разведены. Очень восторженные, ждут не дождутся завтрашнего дня. Сплошные охи-ахи! Приехали на торжественное открытие выставки, пробудут всю неделю, планируют каждый день ходить, любоваться картинами. Всем рассказывают, как они любят картины импрессионистов! Ну и наконец, в одиннадцатом номере мы поселили профессора-искусствоведа из Афинского университета. Ваш друг Виктор Манн просил забронировать для него номер. Профессор пока не прибыл, но номер уже полностью готов к его приезду. Так что, босс, у вас есть еще полчаса, чтобы спокойно позавтракать! Кстати, вы только обязательно попробуйте булочки! Сразу увидите, что с корицей было бы вкуснее! Абрикосы и орехи – это хорошо, но сахарная пудра ни в какое сравнение не идет с…

Не дослушав, Смолев аккуратно положил трубку на рычаг, улыбаясь и качая головой: Катерина была неисправима. Лишнего слова из нее не вытянешь, как же!

Еще через полчаса, позавтракав у себя в номере и выпив две чашки кофе с молоком, он выехал в аэропорт встречать Виктора Манна и его семейство. Самолет прибыл вовремя, и друзья снова встретились у здания небольшого аэровокзала. Семья Маннов прибыла в полном составе: Виктор, Тереза и двое близнецов, которые начали весело резвиться сразу же, как сошли с трапа.

– Ну, как ты здесь? – похлопывая друга по спине, поинтересовался генерал Манн. – Все такой же романтично-бледный, как тебе это удается на таком солнце?

– Сам не пойму. Видимо, север пока не отпускает. С приездом, Тереза! – повернулся Алекс к жене Виктора.

– Здравствуйте, Алекс! – поздоровалась Тереза. – Мы так рады снова приехать к вам в гости! Дети меня извели за неделю вопросами: «Когда мы снова поедем к дяде Саше»! А еще и выставка – мы ждем с нетерпением! Я так люблю живопись! Мы очень редко куда-то ходим! А тут – удачное совпадение: и ваш прекрасный остров навестим, и сходим на выставку знаменитых художников. Я по французским импрессионистам в университете писала курсовую работу, правда это было…

– Всего каких-то пару лет назад! – галантно вклинился Виктор, пожав мощными плечами и обняв супругу за талию. – Дорогая, пусть водитель сперва отвезет тебя с детьми на виллу и возвращается за нами. Чемоданы я уже загрузил. А мы с Алексом пока прогуляемся вдоль лимана и подышим свежим воздухом!

– Опять дела? – подозрительно покосилась Тереза на своего супруга. Лицо ее мужа совершенно ничего не выражало. – Ладно уж, секретничайте! Тогда мы, и правда, поедем!

– Тереза, на вилле все готово, София вас встретит и разместит на хозяйской половине, две спальни и гостиная в полном вашем распоряжении. Мы все очень рады! Все про вас спрашивают, повар Петрос готовит сюрпризы близнецам. Завтрак накрыт на верхней террасе, но если захотите, вам накроют в гостиной, – улыбаясь, произнес Алекс.

– Спасибо вам, Алекс! Когда ждем Стефанию? – поинтересовалась Тереза.

– Она прибудет с вечерним скоростным паромом из Пиреи, – кивнул Алекс. – Планирую, что мы все сегодня соберемся за ужином на верхней террасе вместе с гостями, а завтра отправимся на торжественное открытие выставки!

– Ну что ж, прекрасно! – обрадовалась Тереза и позвала весело резвившихся близнецов: – Катрин, Микаэль, мы едем на виллу!

Дети издали боевой индейский клич и бодро понеслись к машине. Проводив взглядом отъехавший автомобиль с женой и детьми, глава Национального Бюро Интерпола Греческой Республики повернулся к Смолеву и, подхватив друга под локоть, повел в сторону лимана, что синел в трехстах метрах от взлетно-посадочной полосы небольшого аэропорта.

– Хорошо тут у вас! – произнес Виктор, вдыхая морской воздух полной грудью. – Каждый раз как приезжаю, одна мысль посещает: остаться!

– Ладно, голову мне не морочь! Сейчас машина вернется: тут езды минут пятнадцать от силы туда-обратно. Давай без предисловий. Что тебя беспокоит? Что ты хотел обсудить без Терезы? – поинтересовался Алекс, внимательно наблюдая за старым другом.

– Понимаешь, Саша, эта выставка еще не открылась, а она мне уже вот где, – чиркнул себе по шее ребром ладони генерал Интерпола. – Все как-то странно. И место, и выбор картин для экспозиции. И еще кое-что… Мы получили из своих источников сведения три дня назад о том, что некоторые из тех картин, что должны быть экспонированы, были проданы другим коллекционерам незадолго до того, как было объявлено о выставке на Наксосе.

– Не понял? То есть, этих картин на выставке завтра не будет?

– Да нет, будут. Мы делали официальный запрос в Оргкомитет выставки.

– То есть, собственник поменялся, но картины все равно будут? – уточнил Алекс.

– В Оргкомитете и смену собственника опровергают. Говорят, что это слухи, провокация, картины по-прежнему находятся все в тех же частных коллекциях, как и было заявлено, и примут участие в выставке, – пожал плечами Манн.

– Тогда ничего не понимаю, – признался Алекс. – Может, и правда, – слухи?

– Все может быть, – задумчиво жуя сорванную травинку, ответил генерал. – Только с другой стороны – из источников, близко связанных с криминальными кругами, до нас дошли сведения, что два подпольных артдилера, не сговариваясь, заявили о скором поступлении в продажу на «черном рынке» частным лицам тех самых картин, что завтра будут висеть здесь, на стенах «Ройял Палас Арт Холл». Как ты это объяснишь?

– Вот это уже интересно, – отреагировал Смолев. – Каких именно картин?

– В том-то и дело, Саша! Всех! По списку!

– Ого! – ошеломленно воскликнул Смолев. – Это как?

– Как, как!.. – раздраженно бросил Манн, в сердцах пнув мелкий камушек, что попался ему под ногу. – Откуда я знаю, как?! Третий день себе голову ломаю! Мне эти импрессионисты уже снятся по ночам! Ты представляешь, что будет? Выставка-блокбастер, суммарная стоимость полотен за миллиард долларов! Застрахована на безумные деньги. Проводится в отеле, где последние двадцать лет на стенах не висело ничего кроме никому не нужной мазни современных греческих авангардистов! Никакой системы безопасности! Это же не музей, где чуть что – срабатывает сирена, металлические жалюзи выезжают и блокируют картины! Это же буквально: приходи кто хочет, бери что хочет! Лакомый кусок для грабителей!

– Погоди, погоди, а полиция, служба безопасности отеля, охрана от коллекционеров, от страховых компаний? – недоверчиво покачал головой Смолев. – Да и остров, все-таки, куда здесь скроешься?

– Саша, друг мой ситный, – хищно улыбнулся Манн, продемонстрировав крепкие белоснежные зубы. – Да за миллиард долларов куша они положат рядами всю охрану, арендуют сразу три подводные лодки: на одной награбленное вывозить, а две будут торпедами топить любые суда, что отправятся в погоню!

– Ясно, – мрачно кивнул Алекс. – Твои планы?

– Понятия не имею, – честно признался Виктор. – Мне позвонил министр и попросил проконтролировать, чтобы, как он выразился, «обошлось без прискорбных происшествий». Придется общаться с Оргкомитетом, экспертами, самим все осмотреть. В общем, будем импровизировать на месте. Министр сам договорился, что Оргкомитет и лично юбиляр Папандреу нас примут завтра в восемь утра. Выставка открывается в шестнадцать часов. Если я что-то увижу или заподозрю, я ее отменю. Не хватало мне еще в моем «хозяйстве» кражи на миллиард долларов. Ты со мной?

– Разумеется, – кивнул Смолев. – Ты же без меня пропадешь!

– Отлично! Две головы – всегда лучше! – обрадованно потер руки Манн. – Но в нашем случае будет даже три!

– Кто третий?

– Профессор-искусствовед из Афин. Умнейшая голова! Проверит картины на подлинность. Если что не так – сразу закроем тему. Они его знают, доступ к картинам ему обеспечат. На этот счет уже есть договоренность. А вот и машина вернулась!

Друзья сели в белую «Ниву» с наклейкой на водительской двери «Villa «Afrodita», и машина, быстро развернувшись на парковке аэропорта, повезла их в сторону Хоры.

Ярко-желтое «солей», так впечатлившее молодых французских художников, постепенно клонилось к западу. Жара спадала, свежий северный ветер «мельтеми» выдувал ее остатки из каменного лабиринта Хоры и уносил в море. Впереди был долгий островной вечер, наполненный радостью застолья, общением с близкими, музыкой и хорошим настроением. И ничто не предвещало беды.