Текст книги "Каменный остров"

Сергей Борисович Калашников
Каменный остров
Книга стихов

Хорошая книга хорошего поэта

Книгу «Каменный остров» я прочел с радостью и острым сопереживанием. Уверенное владение формой, когда отдельные скачки размера, игра с ударением, неправильности рифмы выглядят, да что там выглядят – являются виньетками мастера. Приглушенная, очень индивидуальная, но от этого не менее выразительная образность. Глубокое эмоциональное прочувствование, выраженное прекрасным русским языком в тонкой поэтике, где лиризм зачастую трагичен, но никогда не переходит в надрыв. Поначалу смущал однообразный размер в поэтических циклах, но и это вполне логично и дает некий камертон в понимании законченной поэтической главы книги. Тематика и эмоциональный фон узнаваемы: жизнь и смерть, жизнь и поэзия, женщина и Муза. В общем, самые главные, самые настоящие предметы истинной поэзии.

Важно и то, что стихотворения С. Калашникова полны исторических, литературных, религиозных аллюзий. Эти отсылки всегда вполне уместны и отнюдь не перегружают стихи, а тонко и точно работают на настроение, объем и высоту слога.

«Каменный остров» – это именно книга, а не собрание стихотворений. Книга со своей атмосферой, своей ясной и прозрачной структурой, где каждая вещь хороша и сама по себе и прекрасно работает на целое. Буду очень рад иметь такую книгу в своей библиотеке.

Валерий Белянский

К музе

I

 
…и прочее, и про соседку
по парте – вздор и дребедень.
Страница из тетради в клетку
и, в общем, заурядный день —
и первое стихотворенье,
его размытые черты.
Я помню чудное мгновенье,
но помнишь ли мгновенье ты
то самое, когда ребенку
под ноги бросила листву
и музыкой по перепонкам
ударила? Аллею ту
ты помнишь? Точно не забыла?
То полусвет, то полутень —
как будто было, было, было
и не было – в тот самый день.
 

07.09.2013

II

 
Только, знаешь, меня не неволь!
Я с утра приберу этот мусор:
сигареты, стихи, алкоголь —
а еще называешься Муза!
 
 
Я тебя ни о чем не просил,
только ты все равно навязалась
и в начале рассудка и сил
просто на ночь однажды осталась.
 
 
Дескать, негде и не с кем сейчас,
расскажи мне о том и об этом —
не смыкая сидели мы глаз
и болтали с тобой до рассвета.
 
 
Все, что было, – пустые слова,
чепуха и младенческий лепет.
Только лопни, моя голова,
только пулю пусть кто-нибудь влепит,
 
 
если, сволочь, тебе изменю!
Я дышать навсегда перестану
этим горлом – спасибо ремню! —
но поэтом когда-нибудь стану.
 

27.10.2013

III

 
Я курил сигареты «Даллас»
и сердце дотла сжигал.
Ты одна у меня осталась —
и спасения я не ждал.
 
 
Я ходил в пальто нараспашку,
ночами не спал и пил.
Вокзалы, пятиэтажки,
жизнь из последних сил.
 
 
Я бился в боях без правил,
руки сдирая в кровь.
Прости, что тебя оставил
тогда и не встретил вновь, —
 
 
это просто такая работа.
Почернела в реке вода.
Я вообще не хотел кого-то
учить – ничему, никогда.
 
 
Мне хотелось с тобой слоняться
поздней осенью под дождем.
Вот и все: нам пора расстаться,
навсегда остаться вдвоем.
 
 
О, какие уроки зрелости
были вычитаны из книг!
Только мне не хватало смелости
говорить с тобой напрямик.
 
 
Я прожил заодно со всеми.
с аметистом носил кольцо.
Просвистело над нами время —
постарело мое лицо,
и до одури всякой дури
накопилось в моей душе.
 
 
Твой поэт, он стоит и курит
на шестнадцатом этаже.
 

22.09.2013

IV

 
Задумчиво сидеть в машине,
холодный кофе целовать,
покуда проступает иней
на мачтах ЛЭПов – благодать!
О Боже, Боже Пантократор,
как все-таки прекрасна Русь! —
морозы, – и сдох аккумулятор,
и нынче точно не прорвусь!
 
 
И свет какой-то синий-синий.
Когда еще в твои глаза
случится заглянуть, Россия?!
Темнеет лесополоса.
Поля простые, как мычанье.
Заветный полуоборот
ключа – и теплое урчанье
послышится вот-вот, вот-вот.
 
 
Но ни черта! И минус тридцать!
Снега по обе стороны.
Не выпало в пути разбиться —
ну что ж, замерзну у страны
за пазухой. Залиты свечи.
Нам, Муза, кажется, кранты.
Я говорю тебе: «До встречи!»
А ты, что говоришь мне ты?
 
 
А помнишь, как всё начиналось?
Июнь, одиннадцатый класс
пятидесятой школы. Нас
грядущее едва касалось.
Все хорошо, как никогда.
Мы многого с тобой не знали,
когда вручали нам медали
и выпускали – в никуда.
 
 
И вот я – здесь! А ты – уйди!
Не тронь небритого овала!
Что было видно впереди
тому, кому ты диктовала:
«Израиль, армия, узи»?
И Грибоедова убили —
а я Урюпинска вблизи
сижу, курю в автомобиле,
 
 
и замерзаю медленно,
и мысленно с тобой прощаюсь,
но все равно, но все равно
к тебе одной лишь возвращаюсь.
Не жду советчика, врача,
техпомощи на этом свете,
скороговоркой бормоча
слова бессмысленные эти:
 
 
До Черной! – будь моим Данзасом! —
гони! – и даже Далем будь!
Арендтом! Золотым запасом,
серебряным – каким-нибудь! —
решительно и бесполезно
под чуждым небосводом! И —
разверзнется над нами бездна
и засверкают фонари.
 

06–11.09.2013

V

 
Пароходик речной, убогий,
и пора бы ему на слом.
Нам какой-то профессор строгий
бесполезный выдал диплом.
 
 
На меня нельзя положиться:
я опять от тебя уйду.
Пролетела над нами птица
неизвестно в каком году.
 
 
Я дворами шел за тобою —
привели в никуда мечты.
Я почти ничего не стою
и учителем стал. А ты?
 
 
Понимаю: куда податься
да с бедовой такой головой?!
Ты иди. Я хочу остаться,
постоять над темной водой.
 
 
Я с пятнадцатого причала
бросил в реку твои ключи.
Эта музыка – отзвучала,
эта музыка – не звучит.
 

29.09.2013

VI

 
Расскажи мне про жребий поэта:
я, пожалуй, тебя пойму,
и когда убивают за это,
и уходят когда во тьму
 
 
суицидники – не помеха.
Каждый раз – как последний раз.
Мне казалось, я чье-то эхо
или чей-то последний глаз.
 
 
Не сказать: хороша собою,
но я верил одной тебе.
Ты пришла со своей судьбою
и осталась в моей судьбе.
 
 
Скоро сбудется четверть века:
ты мой лоб обожгла рукой.
Что осталось от человека? —
горстка пепла и голос твой.
 
 
Утешенья не приносила,
лишь на время снимала боль.
Ты вообще никого не спросила
и явилась: табак, алкоголь,
 
 
крепкий кофе, ночные бденья,
воспаленный наутро взгляд.
Ты покинула стихотворенье
три-четыре строфы назад.
 
 
А когда у меня оставалась,
подносила ко рту мне яд.
От меня ничего не осталось,
и запястья мои болят.
 
 
Ты лишила семьи и крова —
пара строчек и черствый хлеб.
Забирай: моя кровь готова —
к остальному я глух и слеп.
 

26.10.2013

VII

 
С первой строчкой! С началом обмана!
А быть может, и правды самой —
самой горькой и самой упрямой,
невозможной, хмельной, прямой.
По губам проведи кастальской
пышной пеной: дырявый рот
то кричит, как с крыльца Мосальский,
то безмолвствует, как народ.
Только пепел и дым волокнами,
водосточной трубы гобой.
Не смотри на меня волоокой
неизбежной своей судьбой!
Слышу, слышу твой голос вкрадчивый:
обмани меня, честной будь!
А на большее не подначивай,
даже имя мое забудь.
 

14.02.2015

VIII

 
Ночью брызнули звезд из ведра,
сыпанули осколками света —
но с рассветом кончалась игра
бесполезная эта в поэта.
 
 
Я в себе и таил, и скрывал
черноты со свечением помесь,
но, бывало, Твой дар предавал —
назывался филологом то есть.
 
 
Под бандита косил, и нутро
выжигал – чтобы чище звучало! —
алкоголем, и бедным добро
раздавал без оглядки, бывало!
 
 
Это все отговорки, ля-ля:
никого не хотелось на свете
обижать, мол, родная земля,
мол, семья, малолетние дети.
 
 
Только ночью пронзали меня
злая жалость и стыд до рассвета.
Вот такая выходит фигня —
настоящая, именно эта.
 

24.01.2015

IX

 
И вот та родина, где я ходил босой,
и пыль ее мне стопы обнимала.
Я умывался утренней росой
и спелым снегом, только было мало
мне этого. Я большего хотел —
и выбросили пьяные солдаты
уже мне жребий.
Сколько юных тел
цветы стелили под ноги когда-то
тебе и песни пели предо мной
в огне позднеимперского заката! —
но не взошло знакомой ни одной
тогда звезды. И ты не виновата
уже ни в чем: что было впереди,
мы оба знали с самого начала.
Ты засыпала на моей груди
и проволокой медной увенчала
меня потом. Когда все началось?
Автомобили импортные мимо
неслись, стояли толпами и врозь
уже зеваки. Ты была ранима
и ветрена. И падали рубли,
вставал на ринг известный гладиатор,
под воду уходили корабли,
министр новый открывал театр.
Меня охватывали страх и темь,
и отпускали, и сжимали снова.
А люди погибали каждый день —
и не было призвания иного.
И телевизор новости вещал
какими-то тревожными словами.
Я это время мысленно прощал
и смертный воздух пробовал губами,
ступая плавно, словно по воде:
из-под нее чревовещали рыбы.
Мы жили здесь, практически в нигде,
и встретиться иначе не могли бы.
 
 
Я шел по суше, и крошился мел,
чужие дети становились старше.
Ладонями горячими я грел
проржавленные гвозди, и из чаши
я пригубил дешевого вина.
Дрожали ноздри пористого хлеба
еще вчера, но вышли времена —
и в час девятый почернело небо,
как чья-то кровь. И должен умереть я,
чтобы сказать, как я тебя любил, —
во имя слов, которые забыл,
жестокой веры, длящейся столетья.
 

21.10.2013

X

 
Я уже никогда не струшу,
потому что навеки твой.
Этот дар иссушает душу —
петь с оторванной головой.
 
 
Этот дар убивает насмерть
очень медленно, горячо;
разливает вино на скатерть,
задыхаясь, просит: «Еще!»
 
 
Это то, что сильней страданья,
что-то большее, чем любовь.
Я не знаю ему названья:
Вера? Вечность? Служенье? Кровь?
 
 
Я, который за все в ответе,
что стоял на ногах, как мог, —
лишь тебя я на целом свете
от себя самого берег.
 
 
Подлецу, мерзавцу, уроду
говори о моей вине.
Ты не можешь мне дать свободу,
потому что она – во мне.
 
 
Я не верю судьбе и боли —
сумасшедшим считай меня.
И слова мои поневоле
лепестками цветут огня.
 

12.12.2013

XI

 
Возвращаю сполна:
ничего для себя не оставил —
ни вины, ни вина,
лишь деталей немного добавил.
 
 
Затяни поясок
кимоношный на шее поэта.
Убивают в висок
на рассвете – за это, за это!
 
 
Будет эта любовь
пострашней, безнадежнее первой.
Ты меня приготовь —
чтоб не суетно было и нервно;
 
 
чтоб не верить не мог,
выступая тебе же навстречу, —
и из мрака, где Бог,
я, возможно, отвечу.
 

16.01.2015

XII

 
Не рассвет, а закат – только это не суть:
все равно не сказать мне другими словами.
Это было давно. Да, еще не забудь,
что стояло осеннее над головами,
улыбаясь, светило. Спасибо за труд
желтым кленам, березам и красным осинам!
Я не знаю, как после меня назовут
это все, только знаю, что было – красиво.
Это много прошло изумительных дней,
а бывало такое – но речь не об этом.
Я любил тебя больше, глупее, честней,
самой вечной любовью – любовью поэта!
 

18.12.2014

Последний переход

1

 
В этот день – я ни сном ни духом.
В этот день – я глотаю мел
и к земле припадаю слухом.
Разве этого я хотел?!
 
 
Было много всего такого,
что не скроешь под тенью век:
и обида, и злое слово.
Были ветер, туман, и снег,
 
 
и предательство, и разлука,
жизнь впустую и напоказ,
а случалось – вообще ни звука
и как будто в последний раз.
 
 
Были музы мои пугливы —
только женщине ни одной
рядом с ними не быть счастливой
этой жизнью моей двойной.
 
 
Были дети, чужие жены,
алкоголь, сигареты – и
все твердил я, как прокаженный:
«Звезды, ангелы, фонари!» —
 
 
все твердил я и днем и ночью,
между явью и душным сном.
Я такое видел воочью,
что прошу теперь об одном:
 
 
– Выжигай на спине глаголы,
научи языку огня!
Слышишь, Ты, Основной, Иегова?!
И не вздумай жалеть меня!
 

11.12.2013

2

 
А потом меня целовали,
голубиный терзали рот:
и баюкали, и ласкали
и навылет, и напролет.
 
 
А потом разливали брагу
и в ладонь забивали гвоздь.
И бежала по жилам влага,
растекалась поверх и сквозь.
 
 
А потом проплывали рыбы
налегке и текли века.
Мы могли бы с тобой, могли бы,
если б знали наверняка.
 
 
А потом скрипели уключины
у ключиц, шелестя веслом.
Изувечены, перекручены,
стрелки тикали. А потом
 
 
над курящейся мглистой речкой
поднимался рассвет из пор —
и уже ни одной осечки
не давал и смотрел в упор.
 

29.04.2015

3

 
Бутылка виски, сестры открытка.
Какой-то глупый, нелепый день.
Твое молчание просто пытка,
Муза, – и сердце уходит в тень.
А мне зачем-то дарили сегодня
перстень с агатом, из шерсти шарф.
В моем кармане – последняя сотня
и чувство такое, что я не прав.
Меня обнимали, желали счастья —
и я, как священник, прощал грехи.
Душа моя резала в кровь запястья
и этой кровью писала стихи.
Я скользил в машине по льдистой тверди,
бубнил строку, сигарету жевал.
И мне желали успеха – а смерти
никто достойной не пожелал.
Зачем все это? Какое вам дело?
Ведь я – никто, никогда, ничей.
И только ночью светилось тело
мое – иногда – в шестьдесят свечей.
Вы жизнью моей и своей играли:
мелодрама, трагедия, радедорм.
Я не ждал от сущего пасторали
и не собирался в такой дурдом.
Ваши слезы, комплексы, сны, привычки
я впустил, – обиды и даже смех.
Я курю на балконе, ломаю спички
и за всех отвечаю – почти за всех!
 

11.12.2013

4

 
Храни меня по переулкам
от молотка и от ножа,
от малолетнего придурка,
туберкулезного бомжа.
 
 
От сумасшедшей недотроги
гони меня скорее прочь.
И на обочине дороги
храни в неистовую ночь.
 
 
От гастарбайтера и стервы —
неврастенички береги.
Не тело укрепи, а нервы
и крикни вовремя: «Беги!»
 
 
Спаси меня на безымянных
путях, когда случится над
башкой нетрезвой и стеклянной
тысячеглазый снегопад.
 
 
И кварцевым не мучай светом:
страшит не то, что впереди,
а то, что выступает следом, —
не останавливай – веди!
 

27.06.2015

5

 
Вот приходит декабрь в белом,
словно выпал последний срок.
Я любил тебя между делом
и писал тебе между строк.
 
 
Расплескались снега голубые
и сосут синеву очей.
Мне подходят слова любые,
и мой голос – уже ничей.
 
 
Я не брат, не муж, не любовник,
не учитель: я сам – не свой!
И какой-то небесный словник
над моей раскрыт головой.
 
 
С легким сердцем, усталым телом,
в сером шарфе души поверх,
я стою за таким пределом,
где прощают всегда и всех.
 

11.12.2013

День поэзии

I

 
Будут юноши новые песни
распевать на манер Басё.
Ничего не потеряно, если
не потеряно сразу всё.
Сколько можно судьбы бояться?!
Сколько можно и вкривь и вкось?
Нам пора навсегда расстаться
и увидеть себя насквозь.
На губах – подобье улыбки,
и блестят напрямик глаза.
В этот воздух, летний и липкий,
больше нечего мне сказать.
 

09.06.2014

II

 
Сколько было любви и смуты,
опаленных коротких строк!
Я всего на одну минуту
заглянул – и уйти не смог.
Только время уже не значит
ничего – потому что врет!
Непутевой судьбы Башмачкин,
переписчик из горла в рот —
я за все, за все благодарен:
за огонь и дым без огня,
и уже никому не равен —
не задерживай здесь меня!
 

12.06.2014

III

 
В этом городе первой встречи
мы сидим с тобой до зари.
Не рассказывай мне о вечном,
о земном со мной говори.
Расскажи про семейные дрязги,
про упреки твои в ответ.
Я поверю любой развязке —
даже если развязки нет
и уже никогда не будет.
Обижайся, толкни плечом:
мы с тобой – бестолковые люди:
говорим почти ни о чем.
 

12.06.2014

IV

 
Очаровывай мальчиков глупых,
научи их читать и писать
по слогам, но горячие губы
не давай свои целовать.
Будет теплое пиво вокзальное,
будет чистой моя слеза.
Мы друг другу не все сказали —
чтобы так вот: глаза в глаза.
Мы уже расставались однажды,
навсегда уходили прочь.
Только не утолили жажды
этой нашей ни день, ни ночь.
 

12.06.2014

V

 
Дело дрянь – если дело поэта:
все неправда. И в горле горит
и горит високосное лето,
и звезда со звездой говорит.
Но ни часа, ни дня, ни минуты —
только зрением боковым
ловишь воздух, а после кому-то
остается пепел и дым.
Ты прости недотепу-дебила —
это трудно и слишком легко:
не меня ты до смерти любила,
не тебе я рассказывал о.
 

15.06.2014

VI

 
Я укроюсь худой шинелью,
отпою не свои грехи.
Развлекаешься акварелью?
Перестала писать стихи?
Ничего! И такое бывает.
Я уже перешел на бег —
потому что когда убивают,
лучше падать лицом в снег.
Пахнут луком мои ладони —
только это в последний раз.
А когда меня похоронят,
заиграет собачий джаз.
 

27.06.2014

VII

 
Режет стриж синий воздух всласть.
Что нам слава и что Елена?!
Вся троянская эта страсть,
как песок, – едва по колено!
Милый, милый, смешной дуралей,
так хотелось всего и сразу!
А теперь говорю: «Налей»
сам себе – и глотаю фразу.
Посижу, покурю один:
день поэзии – ночь поэзии.
И не ставшие книгой, блин,
я читаю стихи созвездиям.
 

30.06.2014

VIII

 
Наигрались в литературу
и расшиблись о стенку лбом.
Я любил тебя, стерву, дуру,
с перекошенным алым ртом.
Не просил я тебя – мы квиты,
все по-честному! – ни о чем.
Нету сил на твои обиды —
и поэтому за плечом
только пепел и только годы:
я чужую лелею спесь.
И последний глоток свободы
от тебя мне остался здесь.
 

09.12.2014

IX

 
Отвечай мне: чего я стою,
чем оплачена эта жизнь?
Как сказал старшина перед строем:
– Вам еще предстоит заслужить
это право: волосы, голос,
губы с кровью напополам! —
апперкотом в брюшную полость
соплякам и подонкам нам.
Бей сильнее! Ори, орава! —
зубы выбиты, сломан нос.
Я ответил за это право,
заслужил, до конца донес!
 

30.03.2015

X

 
Это правда, что пишем железом,
постарели, не стали нежней.
Это юность стучит протезом,
чтобы вечно помнить о ней.
До окраин доедем трамваем:
мы давно не гуляли вдвоем.
Антифризом тоску заливаем,
на досуге отчизну клянем,
эту музыку в сердце лелея.
Али, милая, я не пригож? —
где найдешь ты еще дуралея,
чтобы был на меня похож?!
 

29.03.2015

XI

 
Ты – не Родина и не мать,
чтобы звать: ты еще дороже —
это мне за тебя умирать
и, возможно, воскреснуть тоже:
не с мечом, а с открытым ртом
и с чернильным пятном на пальцах.
Ты полюбишь меня потом,
подлеца, урода, мерзавца;
в шелухе дешевой, земной,
без посредников и без грима —
потому что была ты мной
как никто, никогда – любима!
 

28.01.2015

XII

 
По волнам твоим золоченым
уплывают вдаль корабли.
Это – мертвая речь ученых
и горячий язык земли.
Опрокинулась тень на скатерть,
расплескались стаканы вновь —
это времени нам не хватит,
чтоб вино превратить в любовь.
Это нам – ветеран на баяне,
нам – фальшивит слепой скрипач,
потому что уже не ранен,
а убит – и глаза не прячь!
 

12.03.2015

Июльская муза

1

 
Это – лето, его середина.
Это смотрит июль на часы.
Проплывает задумчиво мимо
полосатое пузо осы.
 
 
Льется марево. Липкие нити
паутинок прильнули к щеке.
Это – солнце в безумном зените
и купальщики в теплой реке.
 
 
Замиранье полуденной жизни.
Расплескавшийся жар проливной.
Это – страсть роковая к отчизне,
суд небесный и даже земной.
 
 
А потом наступает молчанье
и оса проплывает назад —
словно каменной ноты звучанье,
разорвавшейся где-нибудь над.
 

02.07.2013

2

 
Вот стрекозы большие взгляды,
а крылья – тоньше папирос:
ни верить ни во что не надо,
ни думать ни о чем – всерьез.
На этой стороне сидим мы.
Горсть вишен – не в моей руке.
И доплывут до середины
не все купальщики в реке.
Какой-то день неосторожный:
закат над городом горяч,
сосредоточенней и строже
подбрасывают люди мяч,
стрижи мелькают боевые
и пиво пьют отпускники.
И даже, словно на чужие,
посмотришь на свои стихи.
 

17.07.2014

3

 
Нам снилась дневная прохлада,
и запахи влажные в ней,
и профиль осеннего сада,
и голая правда ветвей;
пожар обнаженного тела
и оторопь трепетных рук.
Но что-то внутри холодело:
какой-то пронзительный звук
в мои високосные строки
вторгался – и губы в бреду
июльском шептали о Боге
в немыслимом этом году.
И было так тихо и трудно,
что звезды в рассвет растолочь
могла лишь, озябши под утро,
короткометражная ночь.
 

31.08.2012

4

 
Земную жизнь понурый год
уже прошел до середины.
И снова радио орет
о том, что мы непобедимы.
Едят мороженое, мяч
чеканят, и пылит дорога,
а воздух потен и горяч
и тесноват по швам немного.
Еще не зачитали прав,
большие пишутся надежды,
и спят любовники, устав
любить друг друга, без одежды.
Никто не ведает пока,
никто – лишь медленная пуля
цветет, как роза, у виска
непобедимого июля.
 

08.03.2015

5

 
Комкай птиц, провожая глазами,
и в пригоршню зажми медяки.
Небеса из латуни над нами
громыхают. Летят мотыльки
на огонь безымянного пенья.
Привкус пепла на теплых губах.
Чем свободней одежды паденье,
тем отчетливей воздуха взмах
на ресницах с пыльцой драгоценной.
Фонарей голубых молоко.
Это – вечность: она за бесценок
отдалась – и уходит легко.
 

13.07.2013

6

 
Это – предостереженье,
чьих-то строчек перепев:
майский жук самосожженьем
вспыхнул, в комнату влетев.
 
 
Обернешься – не поверишь:
будто с золотых небес
свет просачивался через
и единой тени без.
 
 
Может, все придумал автор?
Но взгляни на потолок:
то-то льется без метафор
сверху – желтый кипяток.
 

26.08.2015

7

 
Текла июльская текила,
ожог ложился на плечо —
когда ко мне ты приходила
и целовала горячо.
 
 
Ты оставалась до рассвета
и уходила налегке —
а я любил тебя за это.
И смерть была в одной руке,
 
 
в другой ты жизнь мою держала —
и было страшно и легко.
И снова где-то грохотало,
и наплывало облако.
 
 
Свисали капли с тонких веток,
раскатом вечности грозя, —
и этим душным напоследок
напиться воздухом нельзя.
 

15.07.2013

Патмос

I

 
Все состоит из снов и мелочей,
непоправимой участи в астрале.
Давно скучают скрипки палачей
и ветеранов ржавые медали.
Уже встают в казенных сапогах
наследники вакхической эпохи —
и тщетно заглушают страх
TV-шуты и шоу-скоморохи.
Сырое утро, пасмурная власть.
Еще не поздно и уже не рано
сменить прописку, что-нибудь украсть,
дождаться возвращения тирана.
Двойная ложь, тройная дребедень.
Взгляни на небо, как со дна колодца,
где птицам полусонным тоже лень
висеть и с тяготением бороться.
 

24.11.2012

II

 
Я ощущал на ощупь: тишина!
Отверстие в небесной оболочке.
Душа настолько плоти лишена,
что даже речь сужается до точки
в конце строки. Молчание звенит
отчетливее времени любого.
Дымится кровью новый алфавит,
и свежим мясом обрастает слово.
Металла звон, кошачий коготок,
полозьев свист и ласточки работа —
я слышу, как уходит на Восток
уже невозвращаемое что-то.
Не злая жизнь, не грустное кино,
не книги позапрошлого столетья, —
так наступает, видимо, оно —
последнее и лучшее бессмертье.
 

04.09.2012