Книга: Волчатник (сборник) - Екатерина Соколова

Такой Соколова запомнилась читателям её предыдущих сборников. А теперь в её стихотворениях вдруг - все громче и чётче - звучат мотивы "гражданские", или "политические", или "протестные", как угодно. Где-то - совсем открытым текстом:

очнитесь, чтобы отметить друзей, Володя, если вы считаете их политически неблагонадежными. вы средоточен и собран, но куда же вы собираетесь, вы здесь один, как заборчик затэганный, посреди пустыря ограждающий ничего

Где-то - тоньше, намеком:

передайте, пожалуйста, русскую соль, тот, кто исчезнул во тьме. чёрный заварочный снег передайте мне, человек близко думающий обо мне.

для того эти звезды горят, для того облака бегут, чтобы я ел все подряд.

командир, на меня не смотри, передачу скорей досмотри.

Но, как бы то ни было, эти намёки, жалобы, воззвания по всему "Волчатнику" проходят красной нитью.

И может показаться, что Соколовой - с её тихим даром и негромким голосом - роль агитатора вовсе не подходит; что это - наносное, ненастоящее, конъюнктура. Но на самом деле ее теперешняя позиция естественным образом вытекает из её изначальных этических/эстетических установок. Соколова даёт голос слабым, тихим, незаметным - и это уже политический акт или, во всяком случае, без пяти минут политический акт; в предисловии очень к месту вспоминают Гаятри Спивак, но дело тут даже не (только) в постколониальных взаимоотношениях коми и России/россиян - коми мотивы в этом сборнике как раз намного слабее выражены - сколько во взаимоотношениях сильных и слабых (подчиненных, угнетенных) вообще. Лирический герой (или всё-таки персонаж?) Соколовой - не бунтующий прометей, не кумир революционеров, а растерянный, робкий, некрасноречивый "маленький человек", отоваривающийся в "Пятёрочке" и передвигающийся на метро (или на междугороднем автобусе), некое коллективное полубессознательное, рассыпающееся "я". И "Волчатник" фиксирует момент, когда этот некто-никто начинает понимать

где пролегает недобрая половина леса, различать, где прошли ваши псы, а где заминировано по-настоящему.

И это - дорогого стоит! Наша литература - и наша интеллигенция - кажется, вовсе разучилась не то что любить, а понимать этих пресловутых "маленьких человеков" и "бедных людей", тех самых, на которых когда-то собаку съела: в дискуссиях вокруг недавних протестов это особенно заметно. Соколова не то что бы возвращает протест с небес на землю - она просто начинает его из другой точки, и это в текущих условиях особенно ценно. Здесь нет места спеси и self-righteousness, споров о том, кто меньше унизился и меньше себя замарал - потому что герой Соколовой уже предельно при-нижен и у-мален, едва ли не первая его эмоция по "пробуждении" - это стыд:

покрывай меня испарина по всему стыду я по площади гагарина голенький иду кто раздел меня накормил щами с гвоздями и между мной и товарищами положил вражду – сыпай снег тому за шиворот новогодний снег а у меня ни рта ни шиворота ну что я за человек

выние ли мое последнее Ты слышишь, Господи, или я устал, я ли потёр комме́нт неполайканный, я ли самодоволен, как мент на работе невольной, или устал, я ли спал с Катей, с другой Катей, с Кириллом, с Игорем и остальными, или устал, в этом же сне не я ли родственников под поезд толкал, не я ли лгал, не я ли письмо подписал, не я ли сейчас перед Тобой зассал

Но отсюда уже прорастает и следующий шаг:

дальше дорога крутая, волчатник и серпантин к месту, куда я пойду наконец один