Книга: Смиренное кладбище - Сергей Каледин

Человек волне осознаёт как свою несчастность, так и свою плохость. И бьётся, как рыба в неводе, чтобы выплыть, чтобы как у людей. Несмотря ни на что. Особо не задумываясь, чтобы не травить душу, как обыденность проживает беды, которые, казалось бы, не под силу пережить никому. Но, сколько ни поднимайся после каждого удара, следы остаются. Неизлечимые раны тела и души, которые очередными петлями невода тянут на глубину.

Остаётся надежда только на то, что, может быть, Он всё поймёт и потому простит. Он же знает всё, все обстоятельства этой горькой, несчастной жизни. Как обижал, да, но как и его обижали. И как боролся с собой, и был сам себе самым строгим судьёй.

* * * О себе люди чаще понимают, что бывает сложно разделить, где моя вина, а где моя беда. Вот ещё о других бы... Особенно о тех, кто самый неприятный, кого больше всего осуждаешь. Но напротив. То, что во мне - понятно и потому простительно. В какой-то степени даже естественно. А вот то, что в нём, оно другое, я таким не болею и, следовательно, оно гадко и подлежит суду.

У могильщиков это, кстати, не меньшая наука. Нет, я не про деньги. Развести плачущего родственника на бабки, конечно, тоже надо грамотно. Но и похоронить надо правильно. А то мало-ли нештатная ситуация? Скажем, гроб не в габарите существующей родственной могиле? Или дерево на ней растёт, корни которого вырубить - это столько же трудозатрат, сколько яму выкопать. А представьте, что вы уже лет двадцать спите вечным сном, и тут над вами снова землю выкапывают, чтобы вашего родственничка положить в вашу компанию, и начинает шевелить ваши кости туда-сюда. Знаете, как это называется? Подвинься, дай прилечь, а то разлёгся тут... Представили? Согласен, не очень приятно. Хотя и практично. А всё-таки - вдруг так и будет. Мне, конечно, на самом деле в тот момент будет всё равно, поскольку эти кости уже и не мне будут принадлежать, а всё-таки не очень радует, что потревожить могут.

Так что кто это сказал, что полная тишина бывает только на кладбище? Он ошибался. И калединский погост является смиренным только в названии.

Ну и, собственно, взаимоотношения кладбищенских работников. Понятно, что это вам не среда интеллигентов. Тут люди особого склада, с особым цинизмом относящиеся как к мёртвым, так и к живым. Многие из них вполне сходят за уголовников, хотя до фени у них ещё не дошло, и замашек урок тоже нет. Просто голвый практицизм во всей красе.

Рыжих - зубов золотых - он не искал. В бесхозе какие рыжие? Если родственники лет двадцать - тридцать на могилу не наведываются, забыли или сами перемерли, то и покойник у них соответствующий - без золота. Рыжие - те в ухоженных, с памятниками.

И быт кладбища, конечно, тоже колоритный и неповторимый. Зачем копатели срезают стебли у цветов? А чтобы их ночью с могилок не выдернули и не продали за углом спешащему на свидание влюблённому. А как вылезти из могилы, если ты заснул в ней? Тоже наука.

Ох, прочитать бы мне сие произведение лет двенадцать назад. Тогда бы бабку мою без такой нервотрёпки похоронили. А то хоронить рядом с дедом не давали. Знал бы как разговаривать с кладбищенскими, лежала бы она с мужем рядом.

Приятного прочтения!

Выкопали, опускаем гроб - тоже задача непростая. Нужна слаженность в движениях, командная работа - тогда все пройдет торжественно и ровно. Ни в коем случае не наматывать веревки на руку - полетишь за гробом вдогонку! Похоронили. А закопать? Думаете, раз плюнуть? Нет, и на это свои правила имеются. Нельзя, чтобы штык на штык шел - руку секануть можно. Да и ноги товарища в земле не заметишь - в кость засадишь. Второе: все в свое место кидают. Один подбой швыром заваливает, другой - как веслом на плоскодонке - греб под себя делает, третий - свою землю с чужих холмов и с дорожки к могиле скучивает. Надо знать, куда цветы, куда венки, как с родственниками обходиться.

Ну и в итоге главное - как денежку заработать. Кладбище - дело прибыльное, но не все могут там по-настоящему устроиться, тоже чуйка нужна. Партнеров не подставляй, конкурентов не зли, начальство уважай. Понимай, где клиента словить, с каким выражением разговаривать, какие намеки делать. Землю назови "огородной смесью", надгробную плиту - египетским мрамором, и клиент - твой с потрохами с кошельком. Вот только распорядиться этими большими деньгами не каждый кладбищенский профи в состоянии - в этом-то, собственно и проблема. Сложно живется им, напряженно, страшно, запойно, смутно.

Сергей Каледин показывает нам целую череду обитателей смиренного кладбища - от бомжа Кути до чиновника замуправляющего трестом; все живые люди-человеки. Крутятся, вертятся, живут, переживают. Среди них Воробей - кличка мелкая, ручищи большие. И пусть Воробей - человек маленький, у него есть свои понятия. О жизни, о партнерстве, о профессиональной гордости. Даже если никто не смотрит и ни единая душа не оценит, Воробей может показать класс: выкопать могилу "без ноги" (на силе одних только рук) и сам на свою работу порадуется. А уж если дело пошло на принцип - например, похоронить уважаемого всеми батюшку рядом с храмом - то тут можете быть покойны, Воробей в самом старшном грунте не могилу - конфетку сделает.

Я специально написала, что Воробей человек маленький. Маленький человек в большом мире. Уж если кто и вышел из гоголевской шинели, то это проза Каледина. Каледин приходит в самые низы общеста (не опускается, а приходит туда в полный рост) и смотрит на них, обитателей этого презираемого низа, и нам показывает. Показывает, как изуродованы тела и души тамошних обитателей - многого, да, многого просто не понимают они, не чувствуют, не видят отсюда, снизу, слишком узки их горизонты. Залиты глаза. Забиты души. Но чья в этом вина? Они ведь стараются как-то, как могут, как умеют. Даже законченный алкоголик Кутя желает украсить мир - и украшает пару бродячих собак старыми могильными венками. Смешно, аж тошнит...

Быстро бежит время. "Смиренное кладбище" было опубликовано в 1987 году; с тех пор прошло 26 лет. Хотелось бы надеяться, что цивилизация пришла и на российские кладбища; что типы, показанные Калединым, постепенно уходят в прошлое. Хотелось бы надеяться, да что-то не получается.