Текст книги "Возврат"

Возврат
Сергей Карасёв

Редактор Анна Алексеевна Михайлова

Фотограф Gil Naor

© Сергей Карасёв, 2023

© Gil Naor, фотографии, 2023

ISBN 978-5-0056-5601-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Собор на самом краю маленькой деревушки уже обветшал, кресты на деревянных куполах покосились, и вид у него был заброшенный.

Одинокий и уже старый настоятель шаркающей походкой обходил главную залу каждое утро перед утренней молитвой.

Так случилось и в этот день. Проходя по зале, он увидел тоненькую фигурку в углу, перед иконой. Женщина стояла на коленях, закутавшись в платок, и усердно молилась, шёпотом произнося слова молитвы. Длиннобородый настоятель, звали его Сергий, тихой поступью пошёл к ней. Старые деревянные полы церкви заскрипели под его весом. В голове его пробежала мысль: «Эх, сменить бы полы в храме. Вот это было бы дело».

Она услышала скрип и затихла. Повернулась к нему и…

Нет, не испугалась, а наоборот – лицо её засветилось, глаза наполнились солёной влагой, и улыбка открыла ровные зубы.

На вид ей не было и двадцати лет. «Совсем ребёнок», – подумал Сергий.

– Как тебя зовут, дитя?

– Надя.

– Я отец Сергий. Тебе нужна помощь, дитя?

Она начала быстро говорить, но зубы стучали от холода. Тогда Сергий подал ей руку.

– Пошли со мной, расскажешь свою историю.

Когда она встала с колен, он заметил округлый живот, и походка её говорила, что очень скоро она должна родить. Они зашли в тёплую комнату. В углу топилась маленькая печка, на ней стоял чайник и несколько посудин, стол, стул, кровать и свечка с книгой на столе. Всё, больше в комнате ничего не было. Он поставил перед ней железную кружку и налил в неё горячий чай.

– Пей. Не хватало ещё, чтобы ты заболела. Зима ведь всё-таки, да и согреться тебе не помешает. Пей и рассказывай.

Согревая руки о горячую чашку, она заговорила.

– Я оказалась тут случайно, отче, пришла в церковь в надежде на ночлег и замёрзнуть боялась. Но главное для меня – это моё дитя. Ушла от мужа пять месяцев назад, чтобы сохранить ребёнка. Муж бил меня страшно и творил всякие мерзости, не было уже сил терпеть, пьянство всё-таки отняло у меня супруга. И когда он узнал, что беременная, хотел убить и меня, и ребёнка. Не признавал его. Говорил: «Нагуляла ублюдка». Последний раз спьяну так избил меня, что в постели пролежала неделю, встать не могла. Как только отошла, сразу решила: уходить надо. Собрала, что успела и – вон из этого ада. Так и скитаюсь по миру уже пять месяцев. Люди добрые, кто поможет, кто накормит, кто на ночлег пустит. Добралась до вашей деревни. Спросила ночлега в первом доме, меня в церковь отправили. И вот я здесь. Только очень трудно мне ходить стало, дитя растёт. Позволь мне остаться. Рожу и сразу уйду, не буду тебе обузой.

Последние слова она произнесла, не поднимая головы, словно стыд ею овладел.

– Где же ещё, как не в храме Божьем, ты найдёшь пристанище, дитя? Оставайся сколько тебе нужно. Эта комната будет твоей.

История Нади слишком задела старца. Живя здесь, на окраине глухой деревни, он и не знал, что происходит в этом мире. Он остановил время в своей церкви и жил в собственном XX веке, а вокруг уже был век XXI.

Сергий весь оставшийся день провёл в своей келье, думая о жестокости людей к ближнему своему. «Что же случилось с людьми? Почему они так жестоки к тем, кто нуждается в их помощи и внимании? К тем, кто находится рядом с ними?» Он не мог понять этого, и ответов не было.

По всей зале раздался стон, глухой, протяжный, эхом раскатываясь по куполам, что изрядно увеличивало его слышимость.

Сергий вышел из кельи и быстрыми шагами направился в сторону Надиной комнаты. Открыл дверь и увидел её лежащей на кровати. Живот на сей раз показался ему огромным. Она сжимала в руках край своего платья и часто дышала. Губы её дрожали от невыносимой боли, выбившаяся прядь светлых волос прилипла к мокрому лицу. Сергию приходилось однажды в своей жизни принимать роды. Но это было так давно, что он, опешив, стоял перед ней и ничего не делал. Лик её исказился, вены на шее вздулись, багровая кожа лица стала синеватой – это было заметно даже при свете свечи – и разрывающий воздух крик вырвался из её зева и заполнил всю церковь. Потом всё затихло.

Старец вдруг очнулся, засуетился, принёс воды в тазу, поставил его на печку, добавил дров в топку. Собрал все чистые тряпки, которые были, зажёг ещё с десяток свечей.

Дрова затрещали в печи, вода нагрелась. В комнате стало тепло и влажно. И опять сильнейший крик, потом опять и опять, время между ними сокращалось. И наконец все крики слились в один незаканчивающийся рёв. Он не знал, что делать, и просто ждал. Ужас, который сковал его, не позволял ничего сделать. Он окаменел, глядя на её искажённое нестерпимой болью лицо. Всей душой хотелось ей помочь, но старец не знал как.

Прошло время, за окном уже была ночь, и луна ярко светила. Он увидел, что Надя задрала юбку и кивала ему головой. Взгляд её был изнеможённый, она выбилась из сил.

Помог ей с юбкой. Она набрала воздуха в грудь и, не крича, тужилась, толкая дитя вперёд по родовым путям. Сергий подставил раскрытые ладони перед ней и помогал ей молитвой, а чем он мог помочь ей, кроме молитвы? После очередной потуги он заметил голову ребёнка, поднёс ладони ближе, очень боясь повредить дитя, как мог помогал выходить новой жизни на свет. И наконец у него в руках оказалось маленькое существо, красное и сморщенное. На голове – чуть заметные, чёрные волосы, ручки и ножки, как маленькие пружинки, двигались порывисто и резко. Дитя закричало. Понятно, его вынули из тёплой, уютной и любящей среды – в суровую холодную реальность. Ещё бы не заплакать. Сергий осмотрел ребенка:

– Это девочка, – с улыбкой на бороде сказал он. Перевёл глаза на Надю – она так и лежала на кровати, раскинув ноги. Умерла.

Так началась жизнь нашей героини. Отец Сергий над её именем долго не раздумывал и назвал кареглазую малышку Надей, Надеждой. В надежде, что всё в её жизни сложится как нельзя лучше.

Всей деревней, кто чем мог, помогали Сергию поднимать девочку, кое-как выходили. Надежда росла здоровым и смышлёным ребёнком. Когда ей исполнилось 5 лет, отец Сергей покинул мир наш и вернулся к творцу, которому прослужил всю долгую жизнь.

Деревенская семейная пара, дети которых выросли и покинули отчий дом, взяла её к себе на воспитание. Надя помогала по хозяйству и во всём слушалась своих новых родителей. В своё время Сергий научил её читать, и она очень любила книги. И дня не проходило без чтения. Деревенскую школу закончила хорошисткой, и на семейном совете решено было отправляться на учебу в город. Находился он в пятистах километрах от деревни, небольшой, тихий городишко. Но всё же город, а не глухая деревня без газа и воды. С первого раза поступила в институт, получила место в общежитии, и начались студенческие будни.

Глава 2. Он.

– Майор, принесите мне его личное дело.

– Да, товарищ полковник, – послышалось в трубке.

Полковник «ФСИН» Геннадий Семёнович Овсянников. Успел отпить глоток чая в железнодорожном подстаканнике. В дверь постучали.

– Да-да, – не поднимая глаз, он протянул руку и взял папку.

– Спасибо, майор. – «Яшин Василий Васильевич 80-го года, рост 165, вес 60, телосложение среднее». Посмотрел на фотографию в правом углу листа. «Заурядный человек. Такого захочешь увидеть – и не увидишь: серая мышь, идеальный мошенник. Служба в армии. Вот это уже интересно. Спецназ ГРУ. 2 года срочной службы и ещё пять по контракту. Неплохо. Характеристика с военной части, так-так, обладает навыками рукопашного боя, выживания в сложных условиях, говорит свободно на 10 языках, включая арабский и китайский. Да уж, такого попробуй поймай».

– Майор, соберите мне всех оперативников, занимающихся поисками, на срочное совещание, – через 20 минут все руководители отделов были в кабинете полковника.

– Ну, что товарищи, – начал он. – Что мы имеем на сегодня. Побег. Совершил его особо опасный политический заключённый, представляющий большую опасность для нынешнего режима. Ведущий революционную деятельность, пытающийся разрушить тот приятный и тёплый мир, в котором мы живём. Человек этот – Яшин. Субъект очень интересный, как вы знаете из личного дела. ГРУ – организация серьёзная. Кто из вас знает факты о нём, которых нет в личном деле? Меня интересует абсолютно любая информация о нём. Где жил, родился, с кем дружил, спал, куда ездил, с кем связан, кому звонил за последние два года. Это понятно?

Все кивают.

– Сколько он просидел у нас?

– Год и месяц, – ответил кто-то.

– Далее, вокруг нашего объекта тайга, ближайший населённый пункт в 400 км отсюда. Но я не думаю, что он пойдёт туда, учитывая специфику его военной подготовки, – Геннадий Семёнович разложил карту местности на столе, жестом пригласив коллег присоединиться. – Продолжим, – указывая пальцем на ж/д пути, проходящие по тайге, он сказал. – Наверное, это единственный его вариант.

– А если его кто-то ждал на воле? – Вдруг выкрикнул молодой капитан.

– Может быть, и так, – задумавшись, ответил полковник. – Ладно, начинайте операцию по перехвату, по полной программе, чтобы вертолёты, патрули, ну вы сами всё знаете. Выполнять!

Все участники совещания с хмурыми лицами встали и вышли из кабинета, не сказав ни слова больше.

Полковник откинулся в кресле, потёр глаза и задумался. Он даже не сразу заметил мигающую лампочку на казённом телефоне.

– Да, – резко бросил он в трубку.

– Геннадий Семёнович, ваша жена звонила и просила передать, что роды уже начались.

Он бросил трубку и выбежал из кабинета, его уже не волновал побег и операция по задержанию беглеца. Он бежал по ступенькам вниз к выходу, по пути крича секретарю: «Машину мне срочно». Мой долгожданный мальчик, мой сын. Ни о чём он больше не мог думать. Скорей бы увидеть его, скорей бы взять на руки, скорей бы.

Примчался в роддом, не находя себе места, побежал по коридорам с остекленевшими глазами, искал палату супруги, наконец нашёл, постучал в дверь родовой палаты, вошёл. (Геннадий Семёнович мог входить в любые двери в этом городе. Город маленький и все знали, какую большую должность он занимает).

Когда он вошёл, увидел жену, лежащую на кровати, на руках у неё лежал маленький сморщенный комочек.

– На минутку опоздали, Геннадий Семёнович, – сказал врач-акушер. Он приблизился к жене и развернул тряпки, пропитанные влагой. Синеватый оттенок кожи малыша сперва напугал его, но после он разглядел его получше и успокоился. Маленькие ручки копошились сами по себе, почти прозрачные ногти малыша показались Геннадию вытянутыми и изящными.

– Могу я взять его на руки?

– Сначала нужно отрезать пуповину, – ответил врач.

– Вы опоздали всего на минуту, мы не успели ещё отрезать.

– Хотите? – протягивая ножницы, сказал доктор.

Папаша взял в руки инструмент и медленно, стараясь не навредить, резал мягкую плоть жизненной нити, которая кормила его маленького Ванечку. Но это оказалось не так просто, пуповина не перерезалась.

– Не бойтесь, ему не больно.

Ещё одно усилие, и кровь брызнула на покрывало и на медицинский инструмент.

Ребёнка забрали, помыли, взвесили, измерили рост и запеленали. Наконец он получил своего первенца на руки. Вокруг происходила какая-то возня, но полковника это не беспокоило, он держал на руках своего сына и смотрел на него, внимательно разглядывая каждую складочку, каждый участок кожи на лице, следил за каждым движением. Смотрел, не отводя глаз, как иногда смотришь на костёр и не можешь даже моргнуть. Душа его была переполнена счастьем, он не мог поверить в то, что буквально из ничего появилась жизнь, появился новый человек, без которого он уже не представлял свою жизнь. Уже сейчас он не чаял души в своём чаде.

Вдруг он поймал себя на мысли, что последний раз он был так счастлив, так, что ощущал дрожь по всему телу, когда несколько лет назад во время тюремного бунта, он направо и налево раздавал удары дубинкой. Совсем хлипкие и истощенные тюремным режимом люди падали от ужасной боли. Резиновая дубинка во время удара прилипала к телу, и кожа лопалась. Он же с оскалом на лице продолжал выполнять свою работу. Затем, после такого подавления бунта, они с ребятами сидели в дежурной части и с упоением рассказывали, во всех красках, как всё прошло, ощущая приятную усталость.

Сейчас он держал сына на руках, телом находился здесь, но мысли его были далеко – там, где он был героем, где мог вершить судьбы заключённых.

Он улыбнулся до щелчков в щеках. Обычно, когда мы говорим по телефону и слышим такие щелчки мы понимаем, что человек улыбается. И сказал: «Сын мой».

Назвали мальчика Иваном. Папа обожал своего малыша, всегда играл с ним и менял подгузники.

Был примерным отцом во всех отношениях.

Прошло несколько месяцев, малыш окреп, и папа за это время тоже изменился, уже не так охотно брал его на руки, стал чаще не бывать дома, всячески избегал своих отцовских обязанностей.

Мама, звали её Юля, была обычной женщиной, ничем не выделялась из толпы, блондинка с внушительных размеров носом и довольно милыми торчащими ушками. Она стала замечать, что муж её уже отдалился на приличное расстояние, было такое чувство, как песок проходит сквозь пальцы, опустошение. Она понимала, что муж уже где-то далеко от неё, что живут они вместе, как соседи по комнате в общежитии.

В какой-то момент её перестало это устраивать и, собравшись с мыслями, она решила действовать.

Утром, проснувшись и, как всегда, взявшись за домашние дела, коих было немало, она без настроения начала свой день, всё думая и переживая в душе свою семейную драму. Она считала, что всё, что происходит, – её личные переживания, которые приносят вред только ей одной, поскольку муж никак не участвовал в их отношениях. Казалось, что он вообще не переживает из-за их семейного разногласия или даже не знает о нём. Нередко думала, что слишком закрывается в себе и надо бы поговорить, рассказать, открыть душу, а он отвернётся к стенке и заснет или совсем домой не придёт. Прибираясь, она заметила конверт на тумбочке.

– И как я его раньше не видела?

Открыла его и развернула письмо. Горло сжалось так, что стало трудно дышать, к глазам подступили слезы.

– Да что это я? Даже не прочитала ещё, – собралась и стала читать.

«Супруга моя. Хочу сообщить, что больше не люблю тебя. И считаю продолжать наши отношения невозможным. Я больше не вернусь домой, и ты перестань думать и надеяться. Хочу добавить ещё кое-что: если попытаешься как-нибудь испортить мою дальнейшую жизнь, я сделаю так, что твоего ребёнка заберут и отправят в детский дом и ты его больше не увидишь. Я могу это сделать. Ты меня знаешь.

Полковник Овсянников Г. С.»

Она спокойно сложила письмо пополам, вернула его в конверт, слёз больше не было, но стало как-то жарко. Она почувствовала усталость, не было ни обиды, ни горя, а только усталость, усталость, которая валит с ног и голова сама ищет подушку. Она провалилась в быстрый сон.

Во сне она вернулась в свое детство и видела, как она каталась на санках с горки вместе со своим папой. Папа лёг на санки на самом верху залитой ледяной горки и сказал: «Юлька, залезай и ложись мне на спину». Девочка вскарабкалась на отца, и они вместе помчались на огромной скорости вниз по склону. Вечернее солнце освещало чистое небо, и они перевернулись на санях в самом низу, весёлые и довольные, уставились на закат. Снег таял на их щеках, но им не было холодно, они были счастливы в этот момент. Папа посмотрел на Юлю и сказал: «Я запомню этот день как самый счастливый в моей жизни».

Она проснулась от плача ребёнка. Времени на переживания и потягивания у неё не было, побежала к сыну, взяла его на руки, он успокоился и затих. Юля, теперь уже сама мама, смотрела на сына и не могла понять, как она могла жить без него. Шепча ему на ухо, она усыпляла его. «Не переживай, малыш, мы справимся, мама с тобой, я никому тебя не отдам».

Малыш задремал, они сели на кресло, и она наконец-то вздохнула с облегчением. Чувство, что она теперь свободна, что не надо думать, пытаться решать проблемы или говорить, когда не хочется, успокаивало её.

– Ну вот и всё, даже придумывать ничего не пришлось, – её уже давно достал этот «тюремный» город (в нём, кроме тюрьмы, ничего и не было). В этот же вечер она решила, что начинать новую жизнь лучше в другом месте. Переезд был назначен на ближайшее время.

Переезд в другой город – задача не из лёгких, особенно если ты с малышом на руках и у тебя, кроме него, никого нет. Начинается всё с простых вещей: как снять жилье, найти работу, устроить ребёнка в садик. После идут бытовые вопросы: нужна домашняя утварь, тарелки, ложки, чашки, починить розетку, вкрутить лампочку, повесить картину на стену для уюта в доме. Нужна помощь, в конце концов.

Юля слезами и бессонными ночами заполнила свою жизнь в этот период. Нет, она не плакала по мужу, не жалела, что он ушёл, и уж тем более не винила себя. А страдала она от усталости, от изматывающей работы и постоянного ухода за ребёнком. Когда даже дома у тебя нет ни единой минутки свободного времени, для самой себя это уничтожает всё желание жить. Но, к счастью, это время пролетает незаметно. Вот мальчик уже подрос, и садик открыл перед ним свои двери. Директор на линейке произнёс речь, а Юля тихо плакала с букетом цветов в сторонке. Но это уже были слёзы радости, сын вырос и делает первые шаги в жизни.

Сад уже основательно вошёл в жизнь маленькой семьи, и мама расцвела, появилось свободное время, можно выделить часик на себя. Юля заблагоухала, словно нектар, и открылась для новых отношений, сняла с себя все собственные запреты. Кавалера долго ждать не пришлось.

Глава 3 Глазами Вани

Конечно, когда Иван был совсем маленький, он ничего не знал, кроме маминой любви и заботы. Но это не значит, что перемены в жизни мамы не сказывались и на нём.

Он почти чётко помнил, как мама его любила и баловала и всё было хорошо, она всегда была рядом и целовала его, он жил в тёплом и уютном доме вместе с самым дорогим человеком на планете. Ваня ощущал любовь всей кожей, этот приятный мир казался ему нерушимой твердью. «Так и должно продолжаться всё время».

Ваня крепко спал и смотрел свой любимый сон, где он летал. Но мамин голос прервал полёт и пришлось проснуться. Глянул в окно, на улице было ещё темно, так рано вставать ещё никогда не приходилось.

– Что случилось, мама, почему ты меня разбудила?

– Потому что мы сегодня идём в детский сад.

Разум мальчика наполнился ужасом, он не знал, что делать и как себя вести в этот момент. Губы задрожали, и он горько заплакал, положив голову на мамины колени, не говоря ни слова, просто плакал, а мама гладила его по голове и шептала: «Всё хорошо, малыш, мы справимся, ты у меня молодец».

Успокоившись, они пришли в детский сад. Ваня увидел так много детей, что даже испугался. Конечно, до этого он видел детей на площадках и на горках, но не так много. И опять слёзы и рыдания: «Мама, не уходи, не оставляй меня тут одного, мама, мама, пожалуйста». Но дверь закрылась, и он остался совсем один в этой толпе.

В его голове стало происходить нечто невероятное. Вдруг вместо любящей и постоянно целующей мамы появилась какая-то чужая некрасивая тётя, которая всё время кричит и ругает, которая заставляет сидеть ровно и доедать всё, что в тарелке. А тут ещё эти отвратительные дети кругом бегают и орут. Он не верил, что всё это происходит с ним. Убежав от всех, закрыв лицо руками, Ваня встал в угол и опять заплакал. «Домой к маме, домой к маме». В голове не укладывалось, что ещё вчера Ваня жил в светлом мире вместе с мамой, а сегодня оказался здесь, где все против него. Да ещё и воспитатель постоянно говорит, что ему должно делать.

Иван твёрдо решил, что каждый день будет просить маму не отводить его в это ужасное место, и со временем она перестанет это делать. Раз за разом он устраивал «концерты», но мама всё равно уходила, оставляя его среди ужасных детей.

Со временем он, конечно, подружился с некоторыми и пообещал себе, что никогда не забудет маминого поступка.

Глава 4

Тем временем Юля с головой ушла в новые отношения. Настроение её всегда было со знаком плюс, забылось прошлое, жизнь кружила её в настоящем, конфеты, букеты, маленькие, милые подарочки – всё протекало так быстро и кружило ей голову.

Ребёнок, конечно, отошёл на второй план, и уже перестал рассказывать ей о своих переживаниях перед сном, да она и не спрашивала. Ещё мама перестала петь ему песенки на ночь. Вот тогда-то он и понял, что изменения уже близко и они ему не понравятся.

Долгие и красивые ухаживания заставили её сказать «да» Олегу. Решиться на ещё одно замужество в жизни.

После свадьбы «новый папа» сначала старался найти с Ваней общие мысли, пытался быть хорошим. Велик, костёр палатка, а однажды он даже… Но мальчик упорно отказывался принимать нового мужчину в семью и тем более делить с ним маму пополам, а то и того меньше. Вся жизнь ребенка превратилась в один мощный протест. Он отрицал всё, что исходило от этого мужика (как он его называл за глаза). Конечно, последствия протеста проявились незамедлительно, и взрослые стали медленно продвигаться во все личные проявления ребенка. Стали заострять внимание на том, что он там бормочет, когда обижен. Медленно ввели в обиход слово «Папа». И мальчик привык со временем. Привык, но не смирился. И научился обнимать «Папу», когда тот приходил с работы, изображая любовь. В итоге родители думали, что ребёнок превратился в тряпку, из которой можно было выжимать всё, что захочешь, и казалось, что Природа проявилась и в этот раз. Более сильный самец подчинил себе выводок своей новой самки.

В детском саду и, конечно, дома Иван постоянно слышал, что все люди равны, что нельзя обижать беззащитных, нужно делиться с людьми тем, что у тебя есть. Однажды он не поделился конфетой со своим другом – «новый папа» так на него наорал, что всё желание спорить тут же пропало. Но всё же мальчик запомнил это и в нужный момент проявил остроумие.

Они шли по улице, на которой постоянно стояли нищие и просили милостыню, как всегда, Олег проходил мимо них, делая вид, что не замечает или что слишком занят, усердно смотря на часы или же просто отвернувшись в сторону. В этот момент Ваня остановился напротив попрошайки.

– Папа, дай, пожалуйста, ему денег, – сказал он с видом маленького щенка, просящего лакомство у хозяйки. «Папа» схватил его за руку и прорычал:

– Нет, с чего это вдруг?

– Ну, вы же мне сами говорили, что нужно делиться и помогать беззащитным, – с ухмылочкой сказал мальчик. «Папа» всю дорогу до дома молчал.

Когда входная дверь за ними закрылась Олег, раздевшись, ушёл в комнату, так и не сказав ни слова. Через пару минут он появился в проёме с резиновым шнуром в руках. Глаза его свирепо сияли. Страх сковал всё тело мальчика от одного только вида этого злодея перед ним. Огромный, здоровый, сильный мужчина подошёл к беззащитному малышу и навис над ним, словно скала нависает над обрывом. Мальчик сжался и закрыл глаза. Тут же почувствовал пронзительную боль от ударов плети. Малыш кричал и извивался по полу, но никто не помог ему. Лицо отчима – яростное, скулы напряжены, слюни брызгают в стороны при каждом ударе. Через какое-то время боль уже перестала быть острой, её заменил ужас.

Обида – вот, что чувствовал Ваня. Обида и безысходность, безвыходность.

Наконец этот, потерявший человеческий облик зверь устал и мучения закончились. Ваня заполз под кровать и просидел там до самого вечера.

О чём он только не думал за это время, каких обещаний себе не давал: и чтоб он издох, изверг этот, и что убьёт его, когда вырастет, и что отомстит.

Вечером пришла Мама, малыш выскочил из-под кровати и крепко обнял её. Юля тут же заметила, что ребенок избит, синяки от шнура опоясывали всё его тело. Невозможно было смотреть на него, она обняла своё чадо и тихо заплакала.

Мама не могла защитить своего малыша, потому что к этому времени и её воля уже была подавлена и она уже должна была знать своё место рядом с этим тираном и деспотом. Когда Ваня ей всё рассказал, как ему было больно и страшно, и она ничего не сделала, не выгнала «Папу» из дома, не наругала его, «ни че го» – тогда он понял, что ему придётся смириться с этим, пока он не вырастет, а там будь, что будет.

Утром, когда все дети пришли в садик и меняли уличную одежду, воспитатели увидели бордовые полосы на спине, груди и руках ребёнка. Они были ошарашены увиденным, спросили, что случилось. Ваня рассказал им всю правду, и они, удовлетворившись ответом, ушли в свою комнату пить чай.

Хотя нужно заметить, что новая, молодая (только после института) воспитатель сказала:

– Надо заявить, куда следует, это же насилие над ребёнком. Представляете, кем он вырастет?

На что старший воспитатель ответила:

– Не твоё дело, пусть сами разбираются, ты же не знаешь, что на самом деле случилось, может, пацан врёт.

– Ну, и что? Даже если и врёт, всё равно он избит.

– Не лезь. Не хватало нам тут ещё проверок всяких.

Так всё и затихло.

Мальчик рос, а вместе с ним росла его новая семья. У него появилась младшая сестра и брат.

Для нового Папы его маленький сынок затмил всех остальных, Иван отошёл уже даже не на второй план, а ещё дальше. Хотя папа никогда не упускал возможности очень остро и мерзко (совсем по-взрослому) подшутить над ним. Не раз бывало такое, что он старался публично при своих друзьях унизить его или рассказывал такие подробности его личной жизни, о которых просто не принято говорить. Конечно, Ваня очень сильно всё это переживал и страдал, и плакал по ночам в подушку, но поделать ничего не мог.

Минуло несколько лет, малыш вырос и превратился в молодого мужчину 16-ти лет. Он абсолютно не связывал себя с семьёй, жил отдельно, хотя и вместе с ними. Маму он воспринимал как вечно волнующуюся за него собаку. Никаких чувств к ней он не испытывал, они были похоронены её бездействием по отношению к издевательствам, которые он терпел от отца на протяжении всех этих лет.