Текст книги "Барон ВВВ"

* * *

Итак, я отправился обратно. Голова, и правда, кружилась. Тем не менее, тропинка привела меня на лужайку, с которой я вышел на маковое поле. Как найти дверь, чтобы попасть на лестницу, я не понимал. Прошёлся по тропе, вернулся к началу макового поля. Вот эти белые и голубые цветы, впереди маки. Неужели у меня начались глюки? Я присел, озадаченный происходящим. Посетила мысль: возможно, тропинка раздваивалась, и я пошёл не по той. Да нет, я бы запомнил. Рука автоматически полезла в карман за папиросами. Нащупала зажигалку. Но на ладони у меня лежал поляризатор, на который я уставился, вспоминая, где мог оставить пачку. И тут меня осенило! Надо нажать на кнопку! В направлении, заданном тропинкой, ничего не изменилось. Я расстроился, потому что казалось, что из двери сразу попал на тропу. Стоп! Стоп… Меня ослепило солнце! Был невольный поворот вправо, после чего я вышел на тропинку.

Нервное движение рукой с поляризатором… влево… вправо от тропы… Есть!

Буквально в трёх метрах от меня появился фрагмент серой стены, попавший в пятно излучения поляризатора. Кусок здания висел прямо в воздухе, разглядеть его целиком не представлялось возможным. Я вскочил, стал пятиться назад. Вскоре пятно поляризатора выявило почти всё здание. Поводив гаджетом вверх-вниз, удалось создать целостное впечатление об объекте. Передо мной возвышалась серая круглая башня без окон с единственной деревянной дверью внизу. Тропа, действительно, проходила мимо, а не вела ко входу.

Дверь легко открылась. Пламя свечей колыхнулось, когда я быстро взбежал по лестнице. Поляризатор не понадобился ни в шкафу, ни у той двери, которую совсем недавно я пытался выбить плечом.

Радостный, я влетел в зал-лабораторию на первом этаже. Посреди помещения, засунув руки в карманы, с едва заметной, как у Джоконды, улыбкой стоял Владимир Иванович. Я остановился напротив него, не зная, что сказать.

– Туалеты там, – указал он большим пальцем правой руки через своё плечо и добавил к улыбке несколько делений.

Вскоре мы сидели на террасе за столиком напротив друг друга. Я любовался мелкой рябью у берега, ожидая, пока Володя приступит к ужину. А он сидел, подперев подбородок сложенными в замок кистями рук, опираясь локтями на стол, и откровенно рассматривал меня. Достаточно мне было открыть рот, а я собирался задать вопрос новому знакомому, как он вдруг, опередив меня, спросил:

– Вовчик, как ты думаешь, какое сегодня число?

Если честно, он сразу поставил меня в тупик. Я хорошо помнил, что именно с двадцатого июля должен был приступить по контракту к работе. Да, чёрт побери, сегодня утром, двадцатого июля, я прилетел с Сергеем Ивановичем на этот остров.

Возможно, он подметил острым глазом следы кратковременной растерянности, думаю, он считал некую информацию с моего лица за доли секунды. Но уже в следующее мгновение я бодро отвечал:

– Двадцатое июля, Володя. Разве это тест? Так, разминка.

Подвинув к себе тарелку с овсянкой, поверх которой заманчиво таял кусок сливочного масла, он запустил ложку в кашу. Смотря на его пока ещё небольшие залысины, я также приступил к приёму пищи.

Мы время от времени поглядывали друг на друга. Он молчал, мне это не мешало. По-прежнему сохранялось благоприятное впечатление об этом человеке, сложившееся с самого начала.

– Двадцать первое, – неожиданно заявил он, когда я, наслаждаясь компотом, «завис» в задумчивости взглядом на том месте, где озеро сходилось с небом. Так хотелось различить эту черту, но это всё не удавалось, а мысли остановились. У меня были вопросы к этому человеку, но не сейчас, пожалуй… Позже. Надо уловить эту черту.

– Двадцать первое, – повторил он и опять сумел меня удивить, добавив, – августа.

Я подавился жидким компотом. От неожиданности забухало сердце. Осипшим голосом вопросил:

– Какого года?

– А… Не пугайтесь, прошу Вас.

Он перешёл на «вы», очевидно, чтобы успокоить.

– Год тот же, – добавил он, – но прошёл месяц… как ты прибыл сюда.

Сердце всё ещё разрывалось.

– Пульс учащённый, – произнёс он, внимательно вглядываясь в моё лицо. Я вспомнил слова Сергея Ивановича о контроле моих параметров круглые сутки.

– Кажется, ты успокаиваешься, – сказал он. Мне, я начал понимать, импонировала его манера вести разговор. Просто до этого он либо молчал, либо мы находились в разных точках пространства. А он тем временем выдавал мне информацию.

– Я понимаю, неожиданно… ты, вижу, потрясён. Мы в лаборатории ждали тебя целый месяц. Это… это, – он начал подбирать слова, – как… замедленная съёмка, понимаешь? Сегодня двадцать первое августа, утро. Ты ушёл «туда» двадцатого июля, ближе к вечеру.

Только тут я обратил внимание на положение солнца. Перед моим первым вторжением оно стояло над лесом, сейчас же брало разбег с противоположной стороны, над озером.

Я «там» был час, ну, два… Здесь прошёл месяц.

– Работа нашей группы свелась к рутине, мы просто записывали видео происходящих с тобой событий, потому что смотреть на то, как ты проходишь по полю дистанцию в метр, было просто физически невозможно. Ты проходил метр за час. Работали по двое, сменяясь через каждые восемь часов. Видеозапись, записанную каждой группой, ускоряли в десятки раз, чтобы просмотреть в нормальном темпе. Но, кроме перечисленных неудобств, к счастью, есть плюсы. Мы можем оперативно влиять на процесс. И ещё – много времени на анализ. Ты «там» провёл не более двух часов. У меня прошёл месяц. Я постарел? Заметно?

Он грустно улыбнулся. Человек, который мог отдавать мне приказы, только что сыграл маленькую роль в небольшой сцене.

– Контракт до двадцатого сентября, – он откинулся на спинку стула, положил ладони на колени. – За это время, как теперь становится понятно, нам не выполнить всю программу. У меня есть указание сверху предложить тебе подписать новый контракт на других условиях. И теперь вместо трёх месяцев на год. Надеюсь на твоё согласие и… – он завертел головой, пытаясь подобрать какие-то слова.

– Понимание? – спросил я.

– Понимание, – подтвердил он. – Это был пробный шар, или вторжение, как любит говорить Сергей Иванович. Получена масса ценной информации, теперь надо набирать статистику и дотошно исследовать этот мир, не пропуская ни одной детали. Если ты согласен… есть время подумать. Вот новый контракт, – он протянул мне листы, лежавшие до сих пор на краю стола. – Сергей Иванович просил тебя как служащего с большим опытом диверсионной работы и грамотного специалиста не отказывать и не затягивать решение вопроса. Да и мне… Вовчик… приятно с тобой работать.

Он встал, отойдя к перилам на краю террасы.

Вот ведь! Утро двадцать первого! Вечером овсяную кашу не подали бы. Так всё неожиданно… если только не… врут. Лёгкая паника охватила меня.

Я углубился в чтение.

Те же пункты, кое-где изменены даты, сроки, цифры. Цифры – это сумма контракта, естественно. Увеличена не пропорционально, а в два раза больше, чем можно было бы подумать. Не хотят, чтобы отказывался.

Минут тридцать я листал договор просто так, обдумывая ситуацию.

Володя подошёл, сел на своё место. Ничего не спрашивая, стал смотреть на меня.

Я ему до сих пор благодарен, он помог мне избавиться от ощущения подвоха. Последовавшие события только подтвердили это моё впечатление. Конечно, договор я подписал. Мною двигало не чувство наживы. Нет, правда. Деньги впоследствии я получил более чем приличные. Но где найдёшь столь увлекательную, полную адреналина, работу? Я жаждал эту работу, и глупо было отказываться от неё.

Срочно захотелось прояснить пункт, касающийся свободного времени. О чём я немедленно и спросил у Володи.

– Да, приказ о вторжении может поступить в любое время, – подтвердил он, – но я буду знать об этом заранее. Так что не волнуйся. Если хочешь по острову побродить или с удочкой постоять – не вопрос. С одним условием. Я всегда должен быть в курсе.

…Я тут же предложил ему осмотреть вместе остров. Понятное дело, подумал, откажется. Всё тут ему давно, до камушка, известно. Но Володя согласился. Попросил меня посидеть несколько минут, а сам ушёл в дом. Вернулся с двумя корзинами, отдал одну мне, натянул себе на голову панаму и мне предложил такую же. Бог знает, что тут в лесу. Я тоже прикрыл голову. Хотя бы от солнца.

Остров оказался совсем небольшим. Это я понял, когда мы поднялись на верхнюю точку, пройдя по тропе через лес, покрывший склоны. С пятидесятиметровой сопки в центре, осматриваясь по сторонам, я видел лишь воду. Большое озеро и маленький остров.

Вытянутый по форме, он протянулся с севера на юг метров на шестьсот, может, семьсот. Не больше трёхсот метров в ширину. По сопке всё сосны. В низинах осины, дубы, ели. Деревья крупные, но стоят довольно редко. На вершине Володя показал дно своей корзины. Там уже было много грибов.

– Что-то у тебя не густо, – заметил он, заглянув в мою.

Я махнул рукой:

– Беру подосиновики, подберёзовики. Белые – и то боюсь. Мне показывали как-то ложные белые. С мужиком присели на опушке прикурить. Он, пока рассматривал мои грибы, половину выкинул. Сказал, отравлюсь.

– Розоватые такие?

– Вроде, да. Не помню.

Володя хмыкнул и повёл меня вниз, в осинник.

Вечером на столе нас ждало жаркое из грибов, в основном, подосиновиков, собранных нами среди осин.

Днём позагорал, искупался…

* * *

– Вот врать… – не выдержал Влад. – Искупался он! В воду зайти боится!

– Ну, как искупался… – Вовчик улыбнулся, наклонив в сторону голову. – Ходил по колено в воде. Вода холодная. Озеро. Только у берега чуть теплее.

– Это, как его… – обратил на себя внимание Димка, – а макового поля не видел?

– Кстати, – оживился Вовчик, – меня тоже терзали эти мысли, но с сопки всё видно как на ладони. Никакого поля. Не, мужики, если не верите, я могу и закончить. Давайте о бабах.

– Мм, – промычал Влад. – Если сегодня успеешь рассказать, что было дальше… А то водка кончилась.

– Слышь, Вовк, мы с Владом сгоняем… подождёшь?

– Валяйте.

…Когда Влад с Димкой вернулись, мама Вовчика огрызнулась, указывая на дальнюю комнату:

– Вон ваш друг…

Друзья приоткрыли дверь в Вовкину комнату. На кровати у самого коврика, свернувшись калачиком, в брюках и рубашке спал отпускник.

Глава 5. Сбой

– Не спится им… Припёрлись… Двенадцать часов, а они тут как тут.

Не переставая ворчать, сонный Вовка бродил по комнатам, надевал носки, закрывался в туалете. Сложный маршрут завершился на кухонном табурете, где, едва разлепив глаза, он устроился курить.

– Все нормальные люди ещё спят в этот ранний предрассветный час. Пива нет?

Он вдруг повернул голову в сторону гостей, упёршись в них одним открытым глазом.

– Ты, милок, сходи в спаленку-то, – ласково «пропел» Влад, напирая на «о», – да загляни под подушечку, голубок. Там гостинец и найдёшь, с вечора тебе оставленный.

Вовка метнулся к себе, быстро вернулся, поставил бутылку на стол.

– Чё встали на проходе, ни пройти, ни проехать? Вон стулья, в большой комнате.

Влад послушно сходил в комнату, они с Димкой присели.

– Наливай! – поступил приказ. – Ма, свари пельмени.

– Продолжаем про остров? – Димку интересовал ещё один вопрос. – Сегодня закончишь? Воскресенье, завтра на работу.

– Сегодня закончу.

Вовка потянулся к вчерашней колбасе.

Димка деликатно снова подсказал:

– Про остров. Давай дальше.

– Дальше… – тот задумался, перевёл мутный взгляд на друга, – а что вчера было? Чем кончилось?

– Вы ужинали грибами, которые ты набрал в осиннике. Кстати, а персонал там какой-нибудь был?

– Был, – Вовчик подтвердил свои слова кивком головы. – Нам же кто-то делал еду? Но я их не видел. Наверное, существовали на этот счёт какие-то инструкции. Мне, кстати, по контракту не полагалось заходить в другие особняки. Так что в двух других домах я не был ни разу за весь год. Даже больше. Через год предложили договор ещё на год, не успели выполнить все работы. Налей-ка ещё.

Последняя реплика была предсказуемой. Глаза его немного прояснились, речь стала не столь резкой.

* * *

– Короче, за ужином я спросил Володю, почему он мне сразу не объяснил про поляризатор.

– Так требовалось по программе, – прозвучало в ответ. И затем: – Даже если бы ты растерялся, мы засветили бы башню поляризованными лучами сами. Но ты молодец, соображаловка работает.

– А папиросы? – задал я вполне логичный вопрос. – Они должны были находиться в кармане брюк.

– Пусть это останется небольшой тайной. «Туда» нельзя с лишними предметами. Кстати, ты невольно нарушил контракт. В следующий раз сам оставляй папиросы, и вообще, всё, что не связано с заданием, оставляй на столе в своей комнате. Сразу, как только заходишь к себе. Чтобы не было потом недоразумений. На первый раз, как говорится, прощаю.

В тот вечер мы долго сидели на террасе. Несмотря на то, что он увиливал от многих вопросов, перескакивая на другие темы, я ближе узнал этого человека, проникся к нему доверием. Да-а, чуть не забыл! Он же сейчас работает в штате клуба как раз на должности психолога! Мы с ним до сих пор дружим. В то время в составе персонала была и его жена. Сказал, что мог бы работать на острове до пенсии, но… увы. Женщину такая работа приводит в бешенство. Пришлось им после того, как я убыл, тоже перебраться на «большую землю». Впрочем, он не жалеет. Здесь у него отличная карьера.

Итак, вернусь к своим мыслям и ощущениям. После разговора с Володей меня не покидало чувство, что мы знакомы с ним десятки лет. Вот с тобой, Дим, с тобой, Влад, мы с первого класса. Мы ощущаем себя комфортно в нашей компании, даже когда не видимся годами. То же самое я чувствовал в тот вечер в отношении Володи. Он, сославшись на дела, напомнил, что работа может продолжиться в любую минуту, и попросил меня не расслабляться.

– Сегодня у меня есть личное время? – спросил я.

– Отбой в двадцать два часа, – улыбнулся он по-джокондовски и откланялся.

Значит, у меня было целых два часа. Очень хотелось подняться на сопку, посмотреть на заходящее солнце, побывать на том берегу, ведь вода с той стороны должна прогреться. Это здесь сейчас тень, а там солнце.

Вы же знаете, плавать я не умею. Но знаете ли вы, о, друзья!..

– Какой пафос! – захихикал Влад.

Вовчик, не обращая внимания, продолжал:

– …знаете ли вы, о, друзья, как хочется иногда побродить по тёплой воде, на закате, закатав штаны. Покуривая и думая… о чём? Да что в голову придёт!

Возвращаясь, я постоял на вершине сопки, пытаясь разглядеть вдали признаки земли. Тщетно! Я обошёл плато по периметру, всматриваясь вдаль, но так ничего и не увидел, кроме шевелившего тысячами языков озера, облизывавшего остров со всех сторон. Озера ли? Мне не хватало пальм, чтобы убедить себя, что это море.

Поднявшись к себе на второй этаж, я первым делом выложил на стол ненужные при вторжении (какой дурацкий военный термин!) папиросы и зажигалку. Убедился, что в кармане остался именно поляризатор, который, нащупывая рукой, легко спутать с зажигалкой. Попробовал открыть дверь, ведущую обратно к лаборатории. Дверь легко открылась. Следуя логике, оставалось лишь внимательно осмотреть её. Я не обнаружил ни щеколды, ни замка, ни приспособлений, способных упереться в дверь с обратной стороны при необходимости. Опять эти учёные штучки!

А может, гипноз?

Я разделся и прилёг на кровать, уставившись в щелистые с корявинкой перекрытия потолка. Вспомнилось вдруг, что в тавернах, построенных примерно по таким же технологиям, любили проводить время мушкетёры Его Величества. Хотя четверо из них наверняка считали себя преданными не Его, а Её Величеству.

Не знаю почему, я встал и вновь проверил дверь. Всё в порядке. Открывается, закрывается. Заглянул за занавеску. Там ничего не изменилось. Ведро и полутьма. А шкаф? Постояв перед ним в нерешительности несколько секунд, я нырнул обратно в постель.

Довольно быстро меня закружило состояние, похожее на сон. Скачущие мушкетёры, подвески, затуманенные глаза влюблённой Алисы Фрейндлих.

Я подскочил на кровати, пытаясь понять, где нахожусь.

Ещё светло. Или уже светло? Может, пора?

На столе мои вещи. Сквозь узкое высокое окно в комнату пробивался свет, но непонятно, зашло солнце, или наступало время перед восходом.

Ладно, неважно. Был один способ понять, пришло время действовать, или ещё рано. Пришлось толкнуть входную дверь. Она открылась. Я выдохнул, закрыл дверь.

Последнее, что я увидел, забываясь в постели – прекрасные глаза Алисы Бруновны. Неужели, мелькнуло в голове, мне предстоит…

Первое, что я услышал – это щебет птиц. Приоткрыв один глаз, тут же его зажмурил. Лучи восходящего солнца попали через окно на стык стены с потолком и отразились своими мерзкими фотонами мне в глаз.

Та-ак… Я бросился к входной двери. Не поддаётся! А ведь чуть не уснул опять!

Одеваемся. Успокаиваемся. Фу-у…

Перед шкафом на всякий случай проверил карманы. Вот он, поляризатор. Теперь-то ты у меня прочно в мозгу.

Волновался больше, чем в первый раз. Спускаясь по лестнице, освещённой зыбким светом свечей, представлял себе забавного Портосика, д’Артаньяна и Её Величество.

Смело распахнув дверь, я сделал несколько шагов вперёд. Вспомнил про прошлое «вторжение», оглянулся, почему-то надеясь увидеть серую башню. Но меня окружала земля, покрытая серыми камнями, редкими невысокими деревцами, да пожухлой травой. Очевидно, солнце безжалостно обходилось с пытающимися найти себе местечко растениями. Вдали виднелась горная цепь. Раз уж я в эту сторону вышел, решил я, значит, и путь мой должен пролегать именно в направлении гор.

Камни крутились под ногами, будто пытаясь скинуть меня на землю. Уже через сто метров я остановился, чтобы отдышаться. Да и от того места, где я вышел, не хотелось удаляться. В такой местности легко потерять дорогу назад.

Мне показалось, что я услышал голоса. Присев на огромный валун, стал прислушиваться. Почти сразу показалась старая компания. Первым бросился в глаза сияющий на солнце, тщательно отполированный мигунами Железный Дровосек с золотым топорищем вместо деревянного. Он гордо шёл впереди всех, закинув топор на плечо. Я вспомнил, что мигуны предложили ему стать правителем их страны, о чём он, наверное, сейчас и думал. Элли, несмотря на жару, шла в головном уборе. В Золотой шапке. Я понемногу восстанавливал в памяти события. Друзья, ожидавшие появления на горизонте Изумрудного города, очень сильно устали, поскольку заплутали в горах. Они шли в противоположную сторону.

Элли и Страшила присели на подходящие по размеру валуны рядом со мной. Железный Дровосек остался стоять, остальные путники постарались прилечь в тень больших камней или чахлых кустов.

– Ой! – воскликнула вдруг девочка. – Я совсем забыла про серебряный свисток, подаренный Раминой.

Элли трижды дунула в свисток. Откуда-то из травы вынырнула Королева полевых мышей. Они поздоровались. Железному Дровосеку пришлось схватить Тотошку, что-то вынюхивавшему возле меня. Я облегчённо вздохнул: собачку привлекала мышь.

Элли поведала Рамине о своих затруднениях. Королева мышей удивилась, что девочка, обладающая волшебной шапкой, не знает, как выйти из простой, казалось бы, ситуации. Если вы помните, надо было произнести волшебные заклинания, написанные на подкладке Золотой шапки. Что и сделала Элли. Тут же появились Летучие Обезьяны, доставившие героев сказки к стенам Изумрудного города.

Я вернулся к себе в комнату. Походил в темноте из угла в угол. Ночь. Только что уходил, наступало утро. Сколько дней здесь прошло?

Пойду, покурю на террасе. Я спустился вниз. На ступенях сидел Володя. Он протянул руку для приветствия. Так мы сидели несколько минут молча. Наконец он спросил:

– Ты чем-то опечален?

– Опечален? – тихо переспросил я. – Может быть. Какое сегодня число?

– Двенадцатое сентября.

– М… в этот раз быстро обернулся.

– Рассказывай, – приказал Володя, – мне необходимо понимать причины спада твоего настроения.

– Мне бы самому разобраться.

– А ты рассказывай. Разбираться – это моя работа.

После минутной паузы я, не понимая толком, о чём важнее всего поведать, заговорил.

– Понимаешь, вчера вечером… в смысле, вечером двадцать первого августа, я лежал у себя в комнате, смотрел на потолок… на брус под потолком. Были ассоциации с кабаками времён Людовика и мушкетёров. Потом задремал, опять они привиделись. Почему-то готовился к встрече с той эпохой, с теми героями. Теперь понимаю, что всё просто нафантазировал. Хотя, нет… причём здесь мушкетёры. Чушь! Не знаю… Сейчас тупо подсматривал за Элли и её друзьями. Зачем? Я уже видел их… ничего не понимаю. Что я здесь делаю? Вот!!! – Что? Я? Здесь делаю?

– Пойдём! – Володя быстро встал, направляясь в дом.

Я еле поспевал за ним. Мы прошли холл и оказались в полутёмной лаборатории, освещаемой лишь экранами мониторов.

– Двигай стул.

Володя сел возле одного из компьютеров.

– Смотри.

Я тоже сел, вглядываясь в кривую на экране. Три неровных синих горба, похожие друг на друга, шли по экрану следом. Каждый заканчивался короткой затухающей синусоидой в конце.

– Как ты думаешь, что это?

Я уже понял, что он задаст этот вопрос. Надо было отвечать.

– Сигналы для… обнаружения… объекта? А где эхо-сигнал?

Указывая на экран пальцем, покачивая им вверх-вниз, он отчётливо произнёс:

– Элли свистнула в серебряный свисток три раза. Первый раз, – палец ткнул экран в районе первого горба, – второй, – палец сместился вправо, – и третий. Это огибающие, несущая частота отфильтрована.

Рука его застыла, сам он смотрел на меня, пытаясь понять, дошёл ли до меня смысл увиденного.

Я молчал, но не потому, что не понял. Нет, где-то внутри меня нарастала волна благодарности этому человеку. Я увидел цель, то, к чему надо идти, а не рутинную непонятную работу, которую должен выполнять каждый день.

Володя промотал вперёд кривую по оси Х. На фоне беспорядочных шумов появился неровный, то нарастающий, то затихающий на мгновения сигнал.

– Как ты думаешь, что это?

Я закрыл глаза, восстанавливая по крупицам увиденное «там».

– Это Рамина шуршит в траве. Или?..

– Нет-нет, ты прав, – Володя обозначил улыбку. – Благодаря тебе при вторжении на маковое поле мы впервые получили ценную информацию, теперь её уточнили. Статистика – великая вещь! Вот отсель, – он отметил красным крестиком нижнюю точку третьего горба там, где горб заканчивался еле заметной убывающей синусоидой, – и досель, – второй крестик лёг на начало шуршания мыши в траве, – ровно три десятитысячных секунды.

Его слова подтвердила появившаяся красная линия, связавшая оба крестика. И над ней надпись: 3х10^—4 сек.

– В этом моя миссия? – поинтересовался я.

– В пределах того, что ты имеешь право знать, – да.

– И что дальше?

– Работа. Пошли!

Я опять побежал за ним, на этот раз обратно на террасу. Едва покачивающаяся лампа освещала стол с фруктами и бутылкой полусухого вина. Под конец разговора у меня даже немного закружилась голова, как у впервые вышедшей в свет гимназистки.

– Ты позволил себе раскиснуть. Служба – превыше всего, воин, – напутствовал меня напоследок Володя.

Я крепко пожал протянутую мне руку, прежде чем уйти к себе. Хотелось посидеть на террасе, пытаясь поймать неуловимый миг появления первого луча солнца на линии соприкосновения двух завораживающих океанов, но сон забирал к себе в объятия. Словно шум на экране монитора, на поверхности озера рябили крошечные частые гребешки, рождённые утренним свежим ветром, пронизывающим до самых костей. Я падал в пропасть… вскидывал голову вновь. Наконец встал со ступенек, отправившись к себе. По пути отметил, что Володе удалось скорректировать моё состояние.

«Сейчас усну, и снова в бой?» – это было последнее, что я запомнил.

А когда проснулся, то, не задумываясь, открыл тяжёлую дверь, направляясь вниз. На террасе было очень хорошо. Тень, комфортная температура. Я проспал почти до вечера.

Появился Володя. Он нёс поднос с соками и фруктами.

– Володя, – я ещё просыпался и, как мне показалось, не очень связно сформулировал своё пожелание, – здесь ведь пресная вода вокруг? – он сел за стол и кивнул головой, отщипнув себе веточку винограда, а я продолжил: – Не слишком заоблачно с моей стороны будет попросить на ужин морскую рыбу? Лосось… да хоть скумбрия… сельдь… Люблю норвежскую северную рыбу.

Он с пониманием опять едва качнул головой.

– Будет, – произнёс, откусывая ягодку. – Угощайся.

Несмотря на середину сентября, я не замечал признаков наступающей осени. Мы вдвоём бродили по взгорку среди осин в траве, которая не собиралась желтеть. Трепетные, столь близкие моему сердцу листья осин упорно отказывались следовать календарю, молодясь, будто сорокалетние женщины, на подначивающем их ветру.

А глазомер меня подвёл. Пока мы рвали букеты подосиновиков, Володя рассказал, что в длину остров более тысячи ста метров, в самой же широкой части свыше пятисот…

Про ужин. Запечённый лосось с зеленью был великолепен. Люблю рыбу. А грибы, как сказал Володя, заморозили в холодильнике. Потом иногда нам подавали их в составе разных блюд… так… А! Я ещё несколько раз погулял по сказке. Услугами Рамины Элли, а затем и Энни с друзьями пользовались не раз. Меня перестало раздражать в этой работе отсутствие цели. Каждый раз после возвращения я узнавал результаты. Думал, эти вторжения пополняли статистику, выводили исследования на новый уровень.

Когда мне казалось, что прошла всего неделя на острове, наступила настоящая зима. Володя учил меня кататься с малых высот на лыжах, показывал своё умение в слаломе. Но… У него было время. У меня – те редкие часы, когда я возвращался после заданий.

Как сейчас помню. Бурное веселье после прогулки на лыжах, пока мы возвращаемся в коттедж. Смеёмся, Володя объясняет, что именно я неправильно делаю на склоне, почему падаю… Потом обед, поднимаюсь к себе в комнату. За окном почти минус двадцать, но здесь тепло. Нет камина, нет батарей отопления. Тепло!

После прогулки на морозце быстро заснул.

А когда проснулся, – было, между прочим, темно, – сразу понял, что пора. Даже не стал дверь пробовать на проходимость. Сразу – в шкаф. Опять дёрнулось пламя свечей. Выхожу. Берег моря. Чувствую, – южного моря. Солнце над головой. Жара, влажность. Пальмы где-то вдалеке. Хочется в тень, к пальмам.

И ещё поймал себя на мысли, что не помню такого случая, чтобы мои герои из Канзаса оказывались на море.

Тем временем заметил загорелого, со складками на лбу, немолодого мужчину, с куском ткани на бёдрах и повязкой на голове. Сегодня сюрприз, думаю. А я так привык к Волшебной стране.

Да… А мужчина рассматривал какой-то предмет, выловленный им незамысловатой сетью, счищал ракушки, пока не стало понятно, что это сосуд, возможно, медный, или бронзовый. Мужчина стал начищать металл до блеска мокрым мелким песком.

И вдруг – даже я отпрыгнул, хоть и догадался уже, куда попал – из горлышка сосуда повалил дым. Мужчина в страхе отбросил вазу из металла, настолько это было неожиданно.

– Слушаю и повинуюсь! – низкий голос поверг в ужас мужчину. Он склонился, уткнувшись лбом в песок, накрыл голову руками.

Дым рассеялся.

Я смотрел на происходящее, позабыв о страшном пекле.

За рассеивающимся дымом появились очертания джинна, вытекшего из бутыли, как только её стали тереть. Размеры джинна потрясали, настолько он превосходил в размерах обычного человека.

Да, да, это был тот самый первый раз, когда мужчина невольно вызвал джинна, готового ему служить. Но бедняк, испугавшись, схитрил, сказав, что не верит, как такой огромный джинн может поместиться в этом маленьком сосуде. Осерчав, джинн вернулся в сосуд, а мужчина успел закрыть пробку.

Джинн оказался ленивым. По сравнению с Раминой… Он две секунды только вытекал из сосуда. Потом ещё дым рассеивался. Но это с моей стороны уже придирки.

Результаты Хоттабыча также не радовали. Комиссию интересовал случай, когда старик дёргает волос… ну, помните, на футбольном матче? Ну, и с неба падают мячи. Цифры удручали, этот результат сильно уступал появлению Королевы мышей после третьего свистка. Примерно на порядок.

А весна уже была в самом разгаре. Планы на меня были весьма серьёзные. Я хорошо отсыпался, с удовольствием путешествовал с Володей по острову, ел, что просил. Всё остальное – работа. Хотя работа была тяжела только на уровне нервных издержек. Если вы попробуете прикинуть, то легко подсчитаете, что на работу уходило от часа до двух. По меркам, к которым мы привыкли, весьма немного. Но работа, сами понимаете, ненормированная. Когда надо, должен быть готов к выполнению. Невзирая на время. Хоть в три часа ночи.

Мы очень увлеклись поисками наилучших результатов. Где я только не был! Но результат Рамины ни одному персонажу не удавалось превзойти. Иногда возникали мысли о тупике, в который мы попали. Три на десять в минус четвёртой степени. Помните, да? От нас, похоже, ждали показателей, способных превзойти этот, уже полученный нами.