Текст книги "Без объявления войны"

– Звали, Василь Петрович?

– Да, проходи, присаживайся, Аристарх Борисыч.

Генерал отметил, что лейтенант весь исходит потом, хотя сегодня и не слишком жарко, а взгляд его странно бегает. Скорее всего причиной этого служили двое людей, сидящих на широкой скамье у стены.

Один из них был крупный священник, в черном монашеском одеянии и с большим стальным крестом на груди, а второй – небольшой сухонький старичок лет семидесяти, в гражданском мундире высокого ранга.

– Вот, Аристарх Борисович, господа хотят поговорить с тобой.

Морозов повернулся к монаху и старику и вежливо произнес:

– Внимательно слушаю вас. О чем вы хотели бы побеседовать? Извините, что не знаю ваших имен…

– Меня зовут Осип Валерьевич Шеин, а это – отец Петр, – сказал старик. – И мы хотели бы попросить вас, Аристарх, о помощи.

– А… какого рода? – недоуменно спросил Аристарх.

Чем он мог помочь довольно небедным, судя по одежде, людям – было непонятно. Разве что они хотели, чтобы он что-то рассказал о своем прошлом?..

– В самое ближайшее время в Рарден, и конкретно на наш остров, вторгнутся войска Империи Ниарон. Порядка девяти часов назад в море произошли первые боестолкновения…

Морозов слушал и чувствовал, как холод пробирает его тело.

Война.

Война снова дохнула ему в лицо своим ледяным, смрадным дыханием.

– …а сегодня утром, – неумолимо продолжал Осип, – четыре дракона атаковали столичный форт. В ходе боя погибли все высшие командиры на Монероне. Как старший по званию, командование на себя принял мастер Евстафий. Но у него, как и у других оставшихся в живых офицеров, нет опыта и навыков командования крупными войсковыми подразделениями. Поэтому, – проговорил Осип и посмотрел в глаза Аристарху, – я и вспомнил о вас.

Бургомистр достал из-за пазухи свиток, скрепленный большой сургучной печатью.

– Обсудив все варианты, – Осип и священник медленно поднялись со скамьи, – мы, Временный Военный Совет Монерона, решили…

Морозов непроизвольно тоже встал.

– …учитывая ваши заслуги, опыт и репутацию, предложить вам, Аристарху, сыну Бориса из рода Морозовых, взять командование островной обороной на себя, – бургомистр тяжело ронял слова, словно капли расплавленного свинца.

– У вас… у вас нет таких прав… – ошеломленно возразил ему Аристарх, но безумная надежда обожгла его разум.

Вернуться к прошлому…

Вновь… Стать самим собой…

Не бесправным изгнанником.

Нет – Воином.

– Вследствие возникшего «кризиса престолонаследия» Монеронский край объявляет о своем праве на широкую автономию, – ответил бургомистр.

Морозову только и оставалось, что хлопать глазами в удивлении.

– Старую Конституцию в Рардене еще никто не отменял, генерал, – добавил Осип с усмешкой. – Теперь у нас есть такие права, я оканчивал юридическое училище – я знаю такие вещи.

Затем бургомистр вновь посерьезнел:

– Итак, Аристарх Борисович, вы принимаете наше предложение?

Генерал не колебался ни минуты.

– Да, – хрипло произнес он, – принимаю.

Осип протянул бывшему… о нет! Теперь уже опять настоящему генералу Морозову руку, и Аристарх крепко пожал ее.

Отец Петр размашисто перекрестил их крестом и произнес:

– С богом!

* * *

– Каковы пределы моих полномочий? – Морозова до сих пор не оставляла легкая дрожь в теле. Он все еще не мог поверить, что эти люди пришли к нему с ТАКИМ предложением.

– Согласно мнению Совета – любые, которые вы сочтете нужными для обеспечения обороноспособности Монерона, – проговорил Осип. – Поймите, здесь никто не сможет командовать войсками лучше вас, поэтому все, что вы прикажете, мы постараемся исполнить с наивозможнейшим старанием.

– Хорошо. – Безумная идея зародилась в голове генерала и теперь ни на секунду не оставляла его. В другое время она была бы невозможна в принципе, но сейчас…

Сейчас стоило забыть слово «невозможно».

– Хорошо, – повторил Морозов, задумчиво кивнув. – Сколько войск мы можем собрать?

– У нас в распоряжении – сорок шестой пехотный легион, две сотни гарнизона Южно-Монеронска, три сотни погранцов и пять сотен полицейских, – немного подумав, ответил Осип, вспоминая числа, называемые покойным Авериным на утреннем совещании. Что-что, а на числа память у бургомистра была все такая же крепкая, как и в молодости.

– Хм, смотрю, со времен начала моего заключения количество войск особо не менялось. Тогда, думаю, стоит рассчитывать и на пограничников с северного побережья, потом еще собрать гарнизоны малых городов – это еще сотен пять… – вслух подумал Аристарх, обхватив подбородок левой ладонью. – А как насчет ополчения?

– Евстафий уже начал созывать людей, но цифры нам неизвестны – мы же невоенные… – пожал плечами бургомистр.

– Ну, на тысяч восемь-девять можно рассчитывать… Но я думаю, что есть еще одно место, где можно набрать хороших солдат.

– И где же это место? – удивился Осип. – И почему полковник не обмолвился о нем? Это что-то секретное? Хотя нет… Конечно же, нет – откуда вам тогда это знать…

– Такое место все же существует, но полковник не мог взять его в расчет, – не стал томить слушателей Аристарх. – Я предлагаю поставить под копье заключенных.

В кабинете начлагеря повисла звонкая тишина – все пытались переварить и воспринять безумную идею генерала, но получалось у них это неважно.

– Предложить им в обмен помилование или сокращение сроков, – продолжал Морозов. – Монеронские лагеря – практически чисто политические. Контингент здешний я хорошо знаю – здесь в основном бывшие бойцы коалиции, некоторые даже служили под моим командованием…

– Я против этого, – резко произнес начальник лагеря. – Вы хотите дать свободу этим уголовникам? Нам тогда и никакого десанта не потребуется – эти молодчики разнесут половину острова к едрене фене!

– Прежде всего, они – солдаты! – рявкнул Аристарх, вновь почувствовавший в своих руках власть, и уже спокойнее добавил: – И многих я знаю лично – на них можно положиться.

– В самом деле, Аристарх Борисович, стоит ли идти на столь крайние меры? – неуверенно произнес бургомистр. – Все же эти люди – преступники, осужденные по приказу Верховного суда…

– Может, вам стоит напомнить, что мое отличие от этих… преступников – лишь только более мягкий приговор? – звенящим от гнева голосом проговорил Морозов. – Кажется, еще минуту назад вы говорили, что я могу делать все, чтобы повысить обороноспособность острова, – а теперь вы противоречите сами себе… – Кулаки генерала сжались. Он очень не любил, когда люди начинали юлить и идти на попятную. – Быть может, вы чересчур поспешили со своим предложением? У вас, я смотрю, имеется свое собственное мнение относительно того, как надлежит оборонять остров… Так я могу вам и не мешать со своими идиотскими идеями и отказаться от вашего…

– Успокойтесь, Аристарх Борисович, – примирительно поднял вверх руки бургомистр. – Да, мы действительно погорячились – не стоило перечить вам в этом вопросе. Если уж мы сами, по своей инициативе, попросили у вас помощи… Делайте все, что посчитаете нужным.

Повисла неловкая пауза.

– Ладно, закрыли эту тему, – первым нарушил тишину генерал. – Василий Петрович, сколько заключенных в лагере? – обратился он к лейтенанту.

– Тысяча двести, – нехотя ответил тот. – Но знайте, лично я против…

– Ваше мнение мне уже известно, – холодно сказал Морозов. – Давайте лучше перейдем к обсуждению вопросов, непосредственно связанных с постановкой под копье новых солдат.

– Вот именно, что постановкой под копье, – бросил Василий. – Где вы собираетесь взять столько оружия, чтобы вооружить всех этих зэгов? Ой, простите, солдат, – последние слова капитан выговорил с нескрываемой ехидцей.

– Ну, насколько мне известно, – усмехнулся генерал, – в любом мало-мальски крупном городе Рардена на всякий случай имеется резервный арсенал. И, как я знаю, после революции эти склады никто не расформировывал. Да, конечно, оружие там не слишком хорошее, зато его достаточно.

– Знаете, генерал, – недоуменно проговорил Осип, – для человека, приговоренного к изгнанию, вы проявляете поразительную информированность…

– Земля слухами полнится, – вновь усмехнулся Аристарх. – Ладно, не будем отвлекаться. Считаю, что пора переходить непосредственно к действию. Лейтенант Симонов, – обратился Морозов к начальнику лагеря, – объявляйте общий сбор.

– Есть, ваше высокопревосходительство. – Симонов нехотя поднялся, отсалютовал Аристарху и пошел к двери.

– Брат Аристарх, – обратился к генералу отец Петр. – А почему бы не привлечь к сему богоугодному делу заключенных и других лагерей? Конечно, они не столь велики, как Синегорский, но еще пару тысяч человек можно под копье поставить.

– Отличная мысль, ваше преосвященство, – кивнул генерал. – Я и сам обдумывал ее. У нас еще три лагеря… – Аристарх задумался. – Хм, кому-то из вас придется совершить две поездки.

– А почему бы не взять каждому по одному? – недоуменно спросил бургомистр.

– Да вы что! – улыбнулся Морозов. – Кто меня станет слушать с таким бредом-то? Не-ет, тут нужны люди с полномочиями…

– Аристарх Борисович… – в свою очередь улыбнулся Осип и укоризненно покачал головой. – Вы, право же, плохо думаете о наших умственных способностях. – Шеин полез за пазуху своего простенького дорожного камзола и достал еще один свиток в кожаном футляре. – Мы готовились ко всякому.

С этими словами бургомистр протянул тубус Морозову.

Генерал откинул крышку, достал свиток и погрузился в чтение. Минуту спустя Аристарх поднял глаза и удивленно произнес:

– Вы точно знали, что я соглашусь?

– Иначе мы бы и не ехали, – ответил Осип.

* * *

Павел вместе с остальными зэгами в недоумении топтался на площадке перед домиком Хозяина. Даже общими усилиями не удалось найти внятную причину, какого демона их всех сорвали с работы средь бела дня. Перерыв уже был, эксцессов не происходило, а по графику – еще четыре часа работы.

Тем не менее их всех согнали сюда, и вот уже добрую четверть часа двенадцать сотен зэгов (заключенных-горняков) стояли и ждали невесть чего.

Поморщившись, Павел оттянул натирающий шею металлический ошейник.

…Нет, все-таки маги – порядочные уроды, это надо же было придумать такое западло! Вот еще полвека назад из тюрем бежать было сложно, но можно. А теперь, с введением в обиход смерть-ошейников, – просто невозможно. И это при минимуме охраны, отсутствии стен… А зачем? Ведь есть же «замечательные» артефакты, которые при пересечении границы лагеря просто отрывают голову человеку водяным клинком или чем-то подобным.

Вот так-то – дешево и сердито.

Конечно, оставалась еще возможность перебить охрану и попытаться отключить внешний охранный контур с пульта управления, но для этого требовался или маг высокого уровня, или знание кодов блокировки…

В любом случае побег оставался чем-то из разряда ненаучной фантастики.

Между тем по толпе уже начали ходить нехорошие перетолки, из разряда «этот «шмяк» – неспроста» и «выведут сейчас нас, братва, в чисто поле…». Павел, правда, был абсолютно спокоен – а чего кипешить, если им, таким ценным кадрам, ничего не угрожает? Каторга – вещь для государства невероятно ценная, сколько труда всего-то за хавчик! Кое-кого заключение так вообще особо и не напрягало. Вот, например, те же орки – они у себя дома-то ели через раз и всякую дрянь, а тут хотя и еда тоже не фонтан, но зато сытная и трехразовая.

Другой вопрос, что батрачить Павлу до конца этой гребаной жизни было, вообще-то, не в кайф. Безумно хотелось вернуться в родные места, в Приозерные степи, дочку увидеть, отца обнять или, на худой конец, опять оказаться в армии. На войну, ларистанским демонам в пасть – сдохнуть хоть как мужик, а не загибаться на этом руднике!

Но нет же, у капитана Бондаря в графе «Приговор» значилось: «Пожизненная каторга, без права помилования».

Эта бесконечная серость, это беспросветное бытие настолько остохренело Павлу, что он порой даже задумывался о том, чтобы сделать шаг, всего лишь один шаг…

За границу лагеря.

И получить наконец долгожданный покой…

Хорошо тем, кто вообще не заморачивается собственным безрадостным существованием. Как вон, например, старые знакомцы еще со свободной жизни Павла – Дарин и Утхаг. Сейчас эти два великовозрастных обалдуя азартно резались в «камень-вилы-бумага» на щелбаны. Треск стоял такой, что казалось, будто бы молотом дробят камни, а им хоть бы хны – черепушки что у дварфа, что у орка были будь здоров, не каждый болт пробьет.

Между тем по рядам зэгов прокатилось оживление. Из своей скромной юдоли соизволил выгрестись его благородие начлагеря. Причем в сопровождении весьма колоритной компании – старик, поп и генерал Морозов. Генералом его тут все называли чисто по привычке – на самом деле он был таким же осужденным, как и они. Только на более привилегированном положении – каторга Аристарху Борисовичу была заменена на пожизненное изгнание. Но упрямый генерал каждый день приходил в лагерь из своей избушки в лесу и вкалывал как проклятый.

Павел такой поступок уважал, хотя и не мог понять до конца – ему, сыну простого крестьянина, такие понятия, как офицерская и дворянская честь, казались пустым звуком.

…Начлагеря тем временем начал переговариваться с сопровождающими. О чем шел разговор, Бондарю было не слышно, но его благородие был чем-то явно недоволен. А потом вообще махнул рукой и отошел в сторону.

И тут, удивив всех собравшихся зэгов, вперед выступил генерал Морозов.

– Здравствуйте, бойцы! – зычно произнес Аристарх.

Толпа, состоящая на девять десятых из бывших солдат, ошеломленно рявкнула:

– Здрав желаем, ваше высокпревосходство!

Рефлексы оказались очень въедливы – обычно к зэгам обращались «граждане заключенные», но, услышав знакомое приветствие со знакомыми интонациями, бывшие солдаты ответили так, как их и учили когда-то.

Хотя применим ли термин «бывшие» по отношению к солдатам?..

– Многие из вас сейчас задаются вопросом, какого демона вас здесь всех собрали…

Павел, как и большинство зэгов, был готов подписаться под каждым словом генерала.

– …и почему сейчас говорю я, а не его благородие лейтенант Симонов. Отвечу. Я здесь для того, чтобы сообщить вам новости чрезвычайной важности.

Толпа навострила уши.

– Сегодня утром, без объявления войны, Империя Ниарон атаковала наши патрульные корабли. Также был совершен авианалет на форт Южно-Монеронска. Совершенно точно известно, что готовится массированное вторжение войск ниаронцев на территорию Приморья. Удару также, вероятно, подвергнется и наш остров. В связи с тем, что все высшее командование островной армией оказалось полностью уничтожено, мне было предложено возглавить все войска Монерона, дабы отразить вражеский десант…

Бывшие солдаты КК безмолвно слушали генерала – что бы ни случилось со страной, Рарден оставался для них Родиной. Гражданская война – это дело внутреннее, а внешняя угроза всегда однозначна.

– Солдат на острове раз в шесть меньше, чем ожидаемого десанта, и я в первую очередь вспомнил о вас, бойцы. В столице сейчас творится непонятно что, помощи с материка ждать не стоит, и рассчитывать можно только на собственные силы. Монеронский край объявил о своем праве на широкую автономию в рамках империи, и в связи с этим у нас появились новые, чрезвычайные права. Мы… готовы предоставить вам сокращение сроков и помилование в обмен на вступление в ряды монеронского ополчения.

– Хотя я и не должен вам ничего обещать, – внезапно прорычал генерал. – Наша Родина в опасности, и сейчас не время отсиживаться в стороне! Да, много лет назад мы воевали против этого режима, но мы воевали за свою страну! И сейчас вновь приходит время надеть доспехи и взять в руки мечи, чтобы защитить свое Отечество! Диктатор Ярослав оказался не деспотом, он стал хорошим правителем для страны. Я… мы все сделали ошибку, пойдя тогда против него. Но теперь у нас есть шанс расплатиться и кровью искупить свою вину! И я спрашиваю вас – вы со мной? Как вы хотите умереть? Как цепные псы – от старости и немощи? Или как лесные волки – в бою, насмерть схватившись со своим врагом? Вы со мной? ВЫ СО МНОЙ?

– Да… – прошептал Павел, и его кулаки крепко сжались.

– Да, – это слово подхватила вся толпа.

– Да!

Вот оно! Вот это желание, потаенное и запретное, еще час назад абсолютно недоступное. Но теперь…

Теперь генерал сумел подобрать нужные слова, наверное, потому, что думал и жил теми же мыслями, что и простые заключенные.

Он был таким же, как и они.

– Да!!! – заорал огромного роста светловолосый здоровяк в первом ряду. – Мы с тобой!!! Веди нас, генерал!!!

Он сорвал с головы и с размаху швырнул о землю форменную полосатую шапочку. Здоровяк отсалютовал генералу – крепко сжатый кулак по-уставному ударил рядом с сердцем. Неизвестный заключенный, нет, теперь уже солдат, опустился на одно колено и склонил голову.

Его примеру последовали и остальные.

Все двенадцать сотен человек. И даже настоящие уголовники не решились выделиться из толпы.

Аристарх Морозов стоял, прижав руку к груди в ответном салюте. Впервые за очень, очень долгое время он был по-настоящему счастлив.

Империя Рарден, исправительный лагерь Синегорск,

2 июня 1607 г. от Р. С., 22:32

Генерал вымотался за несколько последних часов. Многочасовая поездка до еще одного исправительного лагеря, гораздо меньшего по численности и поэтому имевшего лишь безликий порядковый номер 503, вытрясла из Морозова последние силы. Плюс ко всему этому дорога проходила по невероятно отвратительной грунтовке. Хорошо хоть в остальных лагерях все прошло без малейших пререканий со стороны начальства – лишь только увидев грозные бумажки Аристарха, начальники лагерей готовы были исполнить все, что угодно. И Морозов, и вернувшиеся Шеин с отцом Петром такому исходу дела только радовались.

Нынешний день для Аристарха оказался невероятно богат на события, поэтому сейчас его понемногу клонило в сон, а учитывая, что раньше завтрашнего утра в дорогу с ополченцами было не выступить, то почему бы и нет?.. А какой смысл сейчас нестись во весь опор? Следовало собрать хоть какие-нибудь припасы в дорогу, а то просто гнать по тракту тысячу с лишним человек было несколько глупо.

Завтра, все завтра…

Для начала соберем всех заключенных около Южного, вооружимся, проведем какой-никакой смотр, дабы определиться с уровнем остаточной подготовки, а потом…

…Генерал даже и не заметил, как уснул, сидя за письменным столом в одной из комнат в доме начлагеря.

На столе так и остались лежать кусок грубой сероватой бумаги, на котором Аристарх записывал свои мысли, потертая чернильница и торчащее из нее перо. И все это освещала, за неимением лучшего, простая свеча. Ее пламя тихонько подрагивало, заставляя пускаться в причудливый танец тени предметов. В комнате было очень тихо, лишь пара залетевших комаров занудливо пищала, выписывая круги вокруг горящей свечи. Тишина стояла и во всем лагере – отбой был объявлен немного пораньше, ведь завтра планировалось выступать в путь с самого утра. И лишь где-то у ворот лагеря монотонно гавкала сторожевая собака, нарушая ночной покой…

Внезапно в комнате, где дремал генерал, появилась еще одна тень.

Маленький огонек свечи испуганно дернулся и погас. Помещение затопила тьма.

…Аристарх так и не смог вспомнить, что заставило его тогда так резко проснуться.

Морозов дернулся влево, падая вместе со стулом, и мгновение спустя туда, где лежала его голова, вонзился длинный метательный нож. Генерал сделал перекат вперед, рассчитывая резко сократить дистанцию до неизвестного противника, и рванул из ножен короткий меч, которым его так кстати снабдили сегодня.

Маневр не удался.

Аристарх вытянул оружие из ножен лишь до половины, когда получил сильнейший удар в грудь. Он выронил меч и отлетел обратно к столу.

Генерал максимально расширил зрачки и начал немного различать окружающую обстановку. В паре метров впереди, стараясь не попасть под лучи лунного света, плавно и бесшумно двигался какой-то сгусток тьмы, без сомнения и являющийся неизвестным противником. Тень плавно сместилась влево, в лунном свете мелькнул резкий взблеск, и в стол, справа от Морозова, вонзился еще один нож. «Промах», – облегченно мелькнуло в голове у генерала, но в следующий момент ночной убийца, не давая Аристарху времени на раздумья, прыгнул, занося для удара недлинный тонкий клинок. Понимая, что сейчас его нанижут, как жука на булавку, генерал метнул навстречу врагу первый попавшийся под руку предмет – им оказался опрокинутый стул. Сей предмет мебели оказался довольно увесист, но рука у Морозова оставалась такой же крепкой, как и в молодости, так что особых проблем с метанием не возникло.

Стул впечатался в убийцу и, несмотря на попытку отбить нестандартный метательный снаряд, изменил траекторию полета неизвестного. Острый, словно бритва, клинок легко распорол толстый охотничий бушлат генерала, неглубоко разрезав правое плечо, и намертво застрял в деревянном полу. Воспользовавшись секундным замешательством врага, Аристарх ударил, вкладывая в удар всю силу.

Крепко сжатый кулак левой руки генерала врубился, судя по мягкости, в живот убийцы, и противник, сложившись пополам, отлетел к стене. Мгновение – и он уже снова на ногах, но поздно – Аристарх тоже успел встать. Неизвестный невольно открылся, чтобы, по-видимому, попытаться выхватить из сапога еще один кинжал, за что и поплатился. Морозов даже и не вспомнил о своем собственном засапожном ноже, а даже если бы и вспомнил, то не стал бы тянуться к нему. Аристарх просто со всей силы засветил незваному гостью ногой в корпус и перевел бой в сферу чисто рукопашного.

Попытка блокировать удар у убийцы не прошла, а в следующие несколько секунд он пропустил еще несколько. Как краем мозга сумел отметить генерал, противник пытался делать ставку на скорость и точность ударов, но, к прискорбию неизвестного, Морозов действовал так, как его учили когда-то – по стандартной системе армейского боя.

Аристарх получил несколько чувствительных ударов по корпусу, но то-то и оно, что чувствительных. Ощутить-то Морозов их ощутил, но существенных повреждений не получил, в то время как его противника уже начало просто-напросто шатать от могучих ударов генеральского кулака. То, что убийца выдыхается, понял и генерал, и сам неизвестный, поэтому тот решил прекратить бой самым простым и незамысловатым способом, то есть ретироваться.

Попытка оказалась гибельна для убийцы с самого начала – резкая подсечка под ноги просто не возымела на генерала никакого эффекта. А в следующий момент Аристарх поймал руку противника, крутанул ее, нанес прямой удар в челюсть и провел завершающий бросок через бедро. Убийца приземлился неудачно – головой, поэтому на секунду поплыл и упустил момент, когда еще можно было вырваться.

Генерал перевернул поверженного противника на живот и резко заломил ему руку. В этом начинании он, правда, немного перестарался, и правая рука убийцы, сухо хрустнув, замерла, вывернутая в неестественном положении. Неизвестный заорал от боли, но Аристарх в довершение всего навалился на него всем телом, прижимая к полу. Несмотря на тяжелое дыхание, со свистом вырывающееся через неплотно стиснутые зубы, Морозов умудрился вцепиться в маску неизвестного и сорвать ее.

Лучи лунного света упали на лицо неизвестного, и глаза генерала округлились от изумления:

– Лейтенант Симонов? Зачем?!

На полу, рыча от боли, лежал начальник лагеря. Кровь из рассеченного лба заливала его глаза.

* * *

Около избы, где на ночь разместились прибывшие «шишки», сейчас стоял тихий, но непрекращающийся лязг.

…Павел удовлетворенно посмотрел на лезвие меча и, убрав в карман прави́льный камень, огляделся. Остальные сидящие около небольшого костерка люди продолжали свое немудреное солдатское занятие – приведение оружия в надлежащее состояние.

Конечно, по уставу так делать было категорически запрещено… как там?.. – «отряду бойцов, отряженных в охранение чего-либо, запрещается отвлекаться на посторонние занятия»… Ну да ладно, им сейчас это простительно – «детишки» наконец-то дорвались до любимых «игрушек».

Павел не держал в руках оружия уже добрых четверть века, но накрепко заученные когда-то боевые навыки сейчас всплывали в памяти словно бы сами собой. Да и здоровье еще было хоть куда – работа на руднике была физически тяжелой, но отлично закаляла тело. Что-что, а привычки изнурять зэгов до полусмерти в системе гослагерей Рардена не было. Зачем? Провинившийся человек должен был сполна отработать свое преступление.

…Правда, после столь долгого перерыва в тренировках кое-что, конечно, было утрачено безвозвратно, и в своих шансах против хорошо обученного противника Павел не был уверен. Но в то же время современный общевойсковой бой и не предусматривал одиночных поединков – на первый план выходило умение работать в строю, стойкость под вражеским огнем и умение противостоять самым различным противникам. Вот по таким-то параметрам бывшие солдаты Контрреволюционной коалиции могли смело приравнивать себя к регулярным войскам, ибо на Гражданской войне выжили только самые лучшие.

Любая война – процесс естественного отбора, остаются жить лишь наиболее умелые или наиболее хитрые. А война против очень сильного противника – еще более жестокий отбор.

Особенно если еще вчера ты ел со своим врагом из одного котла и дрался плечом к плечу с ним.

…Бондарь не понимал, какого демона вообще потребовалась охрана господ монаха и чиновника, когда с ними и так уже было целое отделение солдат. Но тем не менее, когда выкрикнули добровольцев, Павел сразу же шагнул вперед. Помогла сия процедура мало – из строя вышли восемь из десяти зэгов, и поэтому генералу пришлось лично отобрать четверых человек. В их число попал и Павел, который сейчас был просто счастлив от сего факта, ибо караул смог наконец-то скинуть опостылевшую полосатую арестантскую робу. Взамен им выдали стандартную солдатскую одежу со склада лагерной охраны, поношенную, но чистую и целую. А также… о дар небес! – оружие!

Правда, мечи были просто нечто – ст-а-арые, словно эльфы. Такие стояли на вооружении лет сто назад, но тем не менее почему-то все они были в консервационных чехлах, и откуда такое оружие взялось на складе исправительного лагеря, оставалось только гадать. Клинки, правда, еще нужно было привести в благопристойный вид, чем все четыре человека охраны особо важных господ и занимались. Счищать консервационную смазку с клинков и кое-где подправлять лезвия точильным камнем было делом не слишком сложным, но достаточно муторным.

Примерно за час с этим все же удалось справиться, и теперь двое бойцов охраняли вход в избу, а еще двое (и Павел в их числе) организовали небольшое патрулирование по периметру дома. Хотя Бондарь в глубине души и думал, что это была просто блажь трусоватых гражданских, но приказ есть приказ…

Вот и сейчас они нарезали очередной круг вокруг не слишком большого дома, служащего временным пристанищем высоких гостей. С точки зрения капитана, в случае если даже кто-нибудь и хотел бы проникнуть на территорию лагеря, то сперва пришлось бы преодолеть систему простой, но очень надежной магсигнализации. Но это так, в порядке чистой игры ума…

Они уже завернули за угол, когда шедший рядом с Павлом Дарин (его тоже отрядили в охрану) внезапно замер на месте, напряженно прислушиваясь к чему-то.

– Дар, ты чего?.. – спросил было Павел, но дварф тут же шикнул на него и жестом показал: «слушай».

Павел решил довериться тому, кто родился и вырос под землей, где слух имел приоритет над зрением.

И тут Бондарь услышал.

Звук какой-то возни, короткий лязг и крик:

– Тре… – и тут голос оборвался.

Не сговариваясь, Павел с Дарином синхронно рванули мечи из ножен и бегом кинулись ко входу в дом.

Их глазам предстала ужасная картина. Один из часовых безжизненно привалился к бревенчатой стене избы – из его левой глазницы торчал длинный нож, а второй, зажимая рукой глубокую рану на правом плече, отбивался от противника, одетого во все черное. Неизвестный враг активно теснил рарденца – солдат уже пропустил несколько ударов и теперь медленно истекал кровью. Ему еще повезло, что неизвестный фехтовал своим удлиненным клинком в восточной манере, то есть скорее резал, чем рубил.

Понимая, что бойцу оставалось до поражения всего ничего, Дарин и Павел вместе ринулись ему на подмогу. Но тут Бондарь почуял какое-то движение за своей спиной и, развернувшись на левой ноге, крутанулся назад, приседая и вскидывая меч горизонтально.

Вовремя. Ибо с тыла к ним подкрался еще один противник. Павел понял, что придется сдерживать его, пока Дарин не поможет раненому, но вот как это сделать, учитывая, что враг скорее всего очень опытен…

Тем не менее Павел отбил два резких вертикальных удара и тут же попытался провести подсечку. Но враг легко ушел от мощного удара ноги в армейском сапоге – отпрыгнул в сторону, приземлился перекатом и, в свою очередь, отбил сильный удар мечом, который нанес Павел. И тут же сам перешел в атаку – Бондарь извернулся всем телом, но меч врага все же скользнул по левому боку капитана, легко пропоров прочную армейскую кожанку. Хлесткий удар Павла с получившегося разворота опять пропал втуне – противник вновь ушел быстрым перекатом влево и резко рубанул снизу вверх.

В следующие мгновения Бондарю пришлось отразить настоящий град ударов – казалось, что противник находится везде. Капитан остро пожалел, что сейчас он без щита – все-таки индивидуальной подготовке и бою без щита в линейных войсках уделяли гораздо меньше внимания, чем работе в строю.

Краем глаза Павел отметил, что Дарину тоже приходится несладко, хотя и получше, чем ему, – все же дварфы, несмотря на плотную комплекцию, народ подвижный и верткий. Тем не менее складывалась патовая ситуация – никто не мог победить в поединках, а чтобы помочь товарищу, пришлось бы подставиться для удара, а это было равносильно самоубийству.

Бондарь понял, что поединок затягивается, а раненый боец скоро просто умрет от кровопотери – нужно было срочно что-то делать…

…Павлу только казалось, что бой длится очень долго – на самом деле от того момента, когда они с дварфом увидели врага, прошла от силы минута. И шум драки не остался незамеченным.

Дарин, собрав все силы, обрушил на врага ураган мощных ударов и заставил того отступить к двери, ведущей в дом. Правда, противнику только это и нужно было – едва-едва отражая сокрушительные удары дварфа, тот ухитрился повернуть ручку и открыть дверь почти на четверть…

Зря.

Резко распахнувшись, дверь с силой ударила неизвестного в левое плечо, прокрутив на месте, и на миг он открылся. Дарин не преминул этим воспользоваться и с силой рубанул врага по спине. Меч дварфа со скрежетом пропорол черную куртку противника, но крови не было – видимо, под курткой оказалась прочная кольчуга. Тем не менее неизвестного от удара отбросило в дверной проем…