Текст книги "Сновидец. Трилогия"

О себе…

Меня зовут Кириченко Сергей Андреевич. Именно так написано в паспорте. Родился в 1989-ом году 26-го июля, опять же, если верить главному документу гражданина Российской Федерации. Решил обойтись без псевдонима, так как не совсем понимаю, для чего он нужен. Хотя, если захотеть, в глобальной паутине можно отыскать меня под именами: Сергей Кирич, Сергей Сайрус, Сайрус. Не факт, что поисковая система поможет Вам, но если наткнетесь на каком-нибудь ресурсе, знайте, скорее всего, это Я!

Было время, когда я участвовал во всевозможных литературных конкурсах, но больших высот не добился. Может, оно и к лучшему…

Обычно здесь просят написать хронологию жизни, да будет так! Родился, учился, отдал долг родине, женился, воспитываю маленькую дочурку. Живу и работаю в Самарской области. В общем и целом, я счастлив!

Питаю любовь к мистике и эзотерике. Черпаю вдохновение из музыки, литературы и природы.

Можно долго «лить воду» и восхвалять мои труды (а иначе это не назвать), но все это будет бесполезно. Чтобы понять, о чем мое произведение, его, прежде всего, нужно прочитать.

Эта книга – мой первый серьезный проект. Надеюсь, Вам понравится!

Я могу расписать свою биографию на пять страниц, но зачем? Я обычный человек с не совсем обычной фантазией :-). Хотите познакомиться поближе? Всегда готов! :-)

Мои контакты:

E-mail: [email protected]

VK: https://vk.com/id38003353

Тwitter: https://twitter.com/Sayrus19892607

Послесловие: Хочу сказать СПАСИБО музыкантам, друзьям, родным и близким, а так же всем тем, кто так или иначе повлиял на мое творчество и на создание этой книги в частности. Без вас, ничего бы не вышло!

СНОВИДЕЦ

«Писатель, который живет во сне…»

Сон 1. Знакомство

Он шел по белому песку, нагретому так, что не спасали даже старые, рваные кеды. Слева шумели волны бирюзового моря, справа стояли стройные ряды кокосовых пальм. Над головой прокричала чайка и растворилась в бездонном голубом небе. Было жарко, пот заливал глаза, от чего все вокруг расплывалось и принимало неестественный вид. Не спасал и легкий ветер с моря.

Человек брел по пустынному пляжу, пытаясь понять, где он находится и как здесь оказался. Он не помнил, как его зовут, кто он, чем занимается по жизни. Да и где живет, тоже не знал.

В голову приходили мысли о кораблекрушении и авиакатастрофе. Но никаких следов подобных происшествий он не обнаружил. Да и в самолет в таком виде могут не взять. Старая куртка из коричневого коже заменителя, зеленый шерстяной свитер, весь в затяжках. Джинсы, бывшие синего цвета, теперь вылиняли, а кое-где виднелись дыры. Старые кеды на босу ногу, с протертыми носами. Он остановился, чтобы прислушаться. Где-то там, впереди, за изгибом береговой линии звучала музыка, а значит, были люди. Человек хотел побежать, но ноги разъехались, и он упал на песок, выронив из куртки тетрадь с черной обложкой и простой карандаш. Ветер шелестел страницами то плавно их переворачивая, то пытаясь вырвать совсем.

Человек поднял тетрадь, на первой странице была одна небольшая запись:

«Я устал. Устал от всего. От себя самого, прежде всего устал. Не помню, кто сказал, что „если хочешь изменить мир, сначала изменись сам“. А как? Я долго над этим думал, и единственный вариант, на который пал мой выбор, заключался в изменении путем перерождения. А для того, чтобы родиться вновь, надо умереть. Есть два пути. Физический, но надо долго ждать, прежде чем я достигну способности что-то менять, и неизвестно, сохранится ли желание. Моральная смерть самая простая. Вокруг меня уже ходят толпы людей, которые мертвы внутри. Вот только жизнь в них зарождаться не торопится. Им и так хорошо. А я не могу. Я стал другим. Я как бы умер наполовину, стал таким, как они. Но я осознаю это, а, значит, еще живу. Мне надо умереть до конца. Стереть свое старое Я, погрязшее в зависти, лени, жажде наживы. Очистить разум и душу, чтобы поместить в себя нового человека. Я отрекаюсь от своего имени, дома, друзей и близких. Я уже никто и еще никто. Я – Писатель. И буду называть себя так, пока не найду себе нового имени. Все, что я писал до этого, хлам. Мусор, завернутый в кричащую обложку: „Купи меня, купи! Я все равно не принесу тебе пользы, потому что ты меня не поймешь!“ Черт! Да я и сам толком не понимаю, о чем писал. Поддался веянию моды. Погнался за деньгами, превратившись в средство для воспроизведения чужих идей. Может, я когда-нибудь вернусь, но это буду уже другой я. А пока, меня нет. Впереди новая жизнь и новый я…»

Он дочитал свою «предсмертную записку», когда ветер снова принес обрывки музыки.

Писатель (теперь он хотя бы знал, чем он занимается), поспешил на звук. Он бежал, сжимая в руке тетрадь. Но поворот не становился ближе. Пальмы сменяли друг друга, на песке возникали новые предметы, камни, ракушки, водоросли, обломки деревьев. Писатель уже решил, что стоит на месте, когда пальмы неожиданно расступились, и его глазам предстала невероятная картина.

На белом лежаке молодая девушка потягивала коктейль. Красный купальник, темные очки, светлые волосы, выбивающиеся из-под бежевой шляпки. Она так смаковала напитком, что у Писателя потекла слюна. Бронзовое тело блестело в солнечных лучах, видимо обильно смазанное кремом для загара. Вокруг девушки пританцовывали смуглые юноши с гитарами, бубнами и кастаньетами. Всего шестеро.

– Девушка! Девушка, извините, пожалуйста! – на ходу кричал Писатель, пытаясь привлечь к себе внимание особы. Музыка стихла. Девушка приподнялась на локти, грозно посмотрев поверх очков на того, кто посмел прервать ее идиллию.

– Ты кто такой? – вскрикнула девушка, но было заметно, что ругаться она не умела, поэтому суровость вышла очень наигранной. Музыканты сделали шаг в сторону возмутителя спокойствия, словно сторожевые псы, ожидающие команду.

– Писатель… – растеряно представился мужчина.

– Какой писатель? Вы что, с ума сошли? Убирайтесь немедленно отсюда! И не вздумайте портить мой сон! – продолжала ругаться бронзовая нимфа.

– Я не знаю, какой. А идти мне некуда, может и есть, да я не помню. Я вообще не знаю, как здесь оказался! Вы сами-то кто? С корабля или самолета? Сейчас всех потерпевших так встречают? – Писатель сел на горячий песок, сложив ноги в позе лотоса.

– Я не потерпевшая! Я медсестра. Я, между прочим, в реанимации работаю. У меня ночное дежурство, но пока все тихо, я сплю. В коридоре за столом. Устала я. А этот остров мне снится! Это мой остров, и испанцы тоже мои, я это выдумала! – девушка спустила ноги на песок, закрыла лицо руками и зарыдала.

– Так, мы что, в Испании?

– Нет! Мы в Таиланде!

– А откуда в Таиланде испанцы?

– Да какая тебе разница? Испанцы, значит испанцы! Мой сон, что хочу, то и делаю! Господи, свалился на меня еще один писатель! Что вам, медом намазано?

– Здесь есть мой коллега? – оживился Писатель.

– Да не здесь! А в реанимации! Привезли вчера одного. Документов нет, лицо и руки обожжены так, что узнать нельзя. Зато тетрадка черная, где…

– Где он говорит, что имени у него нет и называет себя писателем, – он перебил рассказ, после чего извлек из куртки ранее обнаруженную тетрадь и протянул девушке. Хлопая мокрыми ресницами, она перечитала запись.

– Но как это может быть? – уже спокойно и даже виновато произнесла девушка. – Как вас зовут? Мы разыщем родственников и…

– Да не помню я. Ничего не помню.

– Ну да! Понимаю. Черепно-мозговая травма, сильные ожоги лица и рук. Вас рабочие нашли в колодце. Все думают, вы бродяга. Решили погреться и залезли в колодец, где теплотрасса проходит. Там какая-то железка сгнила, а вы на нее наступили. Вот вас паром и окатило. Благо, упали на дно. Если б зацепились за что-нибудь, могли свариться заживо. А так, может, еще выживете.

– А что я делаю в вашем сне?

– Не знаю, мне работа часто снится. Вы извините, я накричала на вас. Просто работы много, на отдых нет ни времени, ни денег, вот и приходится во сне мечтать. – Девушка виновато покраснела.

– Получается, я без сознания?

– Правильнее сказать, в коме. Но не беспокойтесь. Вы в хорошей больнице.

– Да уж, и на том спасибо.

Писатель перевел взгляд на море. Все-таки цвет был потрясающим. В голову пришла мысль, что если он придет в себя, обязательно напишет об этом рассказ, а может, даже книгу. Его размышления прервал странный звук. Казалось, он доносится не с какой-то стороны, а сразу со всех. Огромный невидимый звонок.

– Ой! Это меня! Извините, мне надо вставать! Вы не переживайте, я о вас позабочусь! – голос девушки звучал отдаленно, словно она стояла на другой стороне оживленной улицы, хотя на самом деле была в нескольких метрах от него.

– А мне – то что делать?

– Постарайтесь прийти в себя! – Девушка начала растворяться, словно пустынный мираж, а ее слова эхом доносились откуда-то сверху.

– Легко сказать! «Приди в себя!» Знать бы еще, где он этот я! – неожиданная усталость навалилась на Писателя, и, откинувшись на спину, он заснул…

Сон 2. Лесник

Он пришел в себя от громкого звука. Была ночь. Упругие струи дождя больно били по оголенным частям тела. Сверкнула молния, после чего раздался оглушительный раскат грома. Гром его и разбудил. Во время очередной вспышки, Писатель успел немного оглядеться. Он был в лесу. В обычном смешанном лесу. И ни пляжа, ни пальм уже не было. Зато была старая дорога, почти заросшая травой. Писатель шел в темноте, разглядывая путь лишь во время коротких вспышек молнии. Было холодно. Он вспоминал остров, девушку, испанцев. Не верилось, что они, действительно, были. А может, это сон? Может, он просто лежал без сознания, пока его не привели в чувство дождь и гром. Но он по-прежнему не помнил, кто он.

Во внутреннем кармане куртки лежала все та же тетрадь. Он ощущал ее, но проверил, чтобы знать наверняка. Его совершенно не волновало, куда идти. Если этот лес настоящий, то дорога его куда-нибудь да выведет. Да и дождь рано или поздно кончится. А если это очередной сон, то и вовсе волноваться незачем. Размышления о будущем прервались, когда между деревьями мелькнул свет. Он свернул с дороги на узенькую тропу. Свет становился все ярче. Еще пару шагов, и перед ним предстал небольшой деревянный дом. Писатель уже подошел к приоткрытой двери, когда в спину уперлось что-то холодное.

– Стоять! Кто такой? – раздался мужской голос.

– Писатель, – дрожащим голосом ответил он.

– Что? Опять? Да сколько можно? Или ты врешь? Давай полное имя, клуб и прочее.

– Я не помню.

– Как это?

– Скажите, а это сон?

– Ты что, меня за идиота держишь? Я ща шмальну, и будет тебе вечный сон. Кому сон, а кому реальность.

– Значит, все-таки сон.

– Слышь, писатель, достал ты меня! Или говори, кто ты, или я за себя не отвечаю! – ствол больно уперся в позвоночник.

– Я Писатель! Я в коме лежу! У меня, кажется, амнезия. Я, правда, ничего не помню. Не стреляйте, пожалуйста.

– Ха, ну ты фрукт! Значит, то, что ты писатель, ты помнишь? А как зовут, не знаешь? С кем ты тут? – голос звучал приглушенно из-за шума дождя.

– Да я и этого не помню! Так написано в тетради! Я, на самом деле, сейчас не здесь, а в реанимации в коме! Понимаете?

– Повернись, только медленно.

Писатель начал плавно поворачиваться через левое плечо. Он увидел высокого мужчину. Насколько позволяла ночь, разглядеть удалось, что в руках у него был автомат, одет в плащ, с накинутым капюшоном, полностью скрывающим его лицо.

– Руки не опускать! Где твоя тетрадь?

– В куртке.

– Расстегни замок, только смотри без глупостей!

Писатель так же медленно расстегнул куртку. Ему даже не пришлось доставать тетрадь. Она сама почти выпала. Мужчина резким движением вытащил ее, но прежде чем открыть, топнул ногой, после чего дождь прекратился. Страницы вспыхнули белым светом, и голос писателя стал зачитывать записку. Автор стоял с поднятыми руками, не веря всему происходящему и одновременно осознавая, что это, действительно, сон.

– Ладно, верю! Пошли в дом, – опустив автомат, скомандовал человек в плаще. Дом, снаружи казавшийся хижиной лесника, внутри был настоящим дворцом. Хрустальные люстры свисали с потолка, украшенного фресками с изображением святых. Помещение было наполнено мягким теплым светом. Он отражался от янтарных стен, позолоченных дверей и мебели с дорогой обивкой.

– Пошли к камину! Согреемся! – хозяин прошел через комнату, не снимая сапог, оставив на лакированном паркете шлепки грязи. Возле камина находились два кресла с маленьким журнальным столиком, на котором стояли две чашечки кофе. Плюхнувшись в кресло, хозяин снял капюшон. Теперь его лицо скрывала маска с прорезями для глаз.

– Неудобно как-то, мокрый я и грязный – смутился писатель, глядя на кресло.

– Хочешь, я тебе табуретку сделаю? – засмеялся хозяин и щелкнул пальцами. Секунда, и Писатель оказался в кресле напротив него.

– Значит, ты не в курсе, что с тобой происходит?

– Частично.

– Ну, ты находишься в моем сне. Меня, кстати, можешь называть Лесник. Ты играл в компьютерные игры? В такие, где реальные люди играют друг против друга. Как думаешь, много было бы желающих воплотить эти игры в реальность? Конечно, люди соревнуются в гонках и даже стреляют друг в друга шариками с краской. Но все это не то. Не хватает реальности, понимаешь? Бои гладиаторов – одно из первых воплощений виртуальных игр. Они собирали толпы людей, а все из-за чего? Людям нравится смерть. Любовь к ней длится ровно до тех пор, пока не наступит их очередь. Ты попал в одну из игр. Есть глобальная сеть Интернет, а есть еще более глобальная сеть сновидений. Ты даже представить себе не можешь, какие это возможности. Ведь сны видят даже те люди, которые про интернет и не слышали.

– А если человек не видит снов?

– Глупости! Все видят сны. Просто некоторые из них не запоминаются. Сновидения – это моя профессия. Таких, как я называют, Сновидцами. Я не просто вижу сны, я их создаю. Это непростые сны. Они осознанные.

– Для чего это все?

– Пообещай мне, что если ты когда-нибудь вернешься, то напишешь об этом книгу?

Писатель задумался, но потом кивнул. Решив, что он ничего не теряет.

– Это бизнес. Да, все просто. Всему виной деньги. У меня во сне есть все – он указал рукой на роскошную обстановку. – Но что бы видеть сны, мне надо спать, есть, пить и пребывать в спокойствии. У меня очень удобная работа. Мне платят за сон. Чем больше я сплю, тем богаче становлюсь. Конечно, у меня есть свои обязательства перед заказчиками, но все хлопоты окупаются сполна.

– Заказчики? Тебе заказывают сны?

– Именно! Как я уже говорил, это игра. Стрелялка. Люди стреляют друг в друга, режут, бьют. И все по-настоящему. Но во сне. В большинстве случаев дело обходится ранениями. Человек получает ранение и выбывает из игры. Просыпается живым и здоровым. Хотя, бывали случаи, когда игроки перестали осознавать иллюзорность всего происходящего. Они возвращались в реальность с настоящими ранениями. Не обошлось и без смертей. Но спрос от этого меньше не стал.

– А почему ты в маске?

– Анонимность. Одно из главных условий игры. Ты тот, кто ты есть, в реальной жизни, но во сне ты можешь стать кем угодно. Если человек обратился ко мне, значит, он жаждет адреналина и крови. Можно сказать, что это новое средство от стресса.

– Если за это надо платить? Тогда что здесь делаю я?

– Вопрос! Но сдается мне, ответ на него только один. Ты, сноходец. Ходишь по чужим снам. Не спрашивай, зачем. У тех, кто делает это осознанно, свои интересы. А ты – жертва обстоятельств.

– И что мне делать?

– Хочешь, жди, пока я проснусь, хочешь, иди дальше. Если умеешь. Я, конечно, могу тебя выкинуть, но раз ты находишься в коме, ни к чему хорошему это не приведет. Оставайся. Будешь моим гостем! Мне надо отлучиться. Я скоро вернусь.

Лесник ушел. За окнами снова полил дождь. Писатель смотрел на огонь в камине и размышлял обо всем происходящем. Неожиданно он понял, что начинает забывать тот пляж, на котором оказался впервые. Пальмы, испанцы, девушка. Все принимало расплывчатый образ. Он подумал, что терять такой сюжет – непростительная глупость, и стал записывать в тетрадь все, что с ним произошло. Речь шла о встрече с Лесником, когда за окнами прозвучал выстрел. В ответ раздалась автоматная очередь. Некоторое время было тихо, но потом все повторилось. Выстрел, и очередь. В дом вбежал окровавленный Лесник, на ходу перезаряжая автомат.

– Слышь, Писатель!? Кажись, закончилась наша встреча, ты уж не обижайся. Но конкуренты меня и здесь достали. – Дверь открылась, и Лесник выпустил в нее весь рожок, после чего упал на пол.

– Беги, Писатель! – прошептал Лесник, захлебываясь кровью, а потом исчез, оставив после себя бордовую лужицу. В дом вбежали какие-то люди с оружием. Писатель хотел что-нибудь сделать, но не смог. Усталость поглощала его. Он засыпал, чтобы проснуться в очередном сне…

Сон 3. Пропасть

Солнце проникало сквозь закрытые веки. Чувство, когда ты уже не спишь, но глаза еще закрыты. Нега! Вот только, судя по ощущениям, лежал Писатель не в мягкой постели, и даже не на старом жестком диване.

– Интересно, а сейчас я где? – подумал он. Ему было интересно и страшно одновременно. Кожа ощущала тепло солнца и легкое дуновение ветра. Лежать было не очень удобно, и Писатель решил открыть глаза.

Он лежал на зеленом лугу, среди трав и цветов. По небу медленно плыли кучевые облака, подгоняемые ветром, несущим в себе сладковато-терпкий аромат. Должно быть, так пахли цветы. Писатель поднялся. Цветущий луг был окружен с трех сторон черными, словно выжженными, деревьями. Заходить в этот мертвый лес ему не хотелось. Утренняя роса белой дымкой поднималась кверху. Туман, висевший белой пеленой, расступился, и писатель увидел город.

Городской шум казался ему музыкой. Писатель побежал. Звуки становились ближе, он уже смог различать строения и машины, когда луг неожиданно кончился. Вместо него в земле зиял огромный разлом. Пропасть без конца и края. Слева и справа бездна простиралась до самого горизонта. Писатель побежал направо в надежде, что пропасть закончится или он найдет мост. Бежал он долго. Солнце палило в полную силу. Оно словно хотело сжечь человека, бросившего вызов пропасти. И он все-таки достиг края. Вот только заканчивалась пропасть все тем же мертвым лесом. Писатель отважился войти в него, но попытка не увенчалась успехом. Деревья и сами ветки, были покрыты острыми шипами, которые издалека были незаметны. Они впивались в кожу, оставляя жгучие кровоточащие раны. Обливаясь потом, почти теряя сознание, Писатель упал на траву. Он думал, стоит ли идти в другую сторону? Что если там тоже лес?

Писатель смотрел на город, как на спасительный остров. Некое чувство шептало, что ему надо туда попасть. Где-то там есть ответы на вопросы. Впрочем, все ответы есть и в тетради. Он добился того, чего хотел. Стер сам себя. Но он верил. Верил и надеялся попасть по ту сторону пропасти. Писатель поднялся и, насколько мог, быстро пошел в другую сторону. Под ногами шелестела трава. Время от времени он слышал, как вниз срываются комья земли. А город жил в своем ритме. Маленькие фигурки людей суетились на пыльных улицах. Автомобили, стоявшие в пробке, возмущенно гудели, выкидывая в атмосферу выхлопные газы, отчего прозрачный смог над городом имел серо-синий оттенок. Писатель иногда чувствовал запах пыли и бензина.

– Там грязно, шумно и нечем дышать. Но я хочу туда, – думал Писатель, глядя на остров цивилизации. Он не стал даже подходить, когда увидел, что пропасть снова кончалась стеной мертвого леса.

– Кому снится этот чертов сон? – в сердцах крикнул Писатель, но крик растворился в иллюзорном пространстве сна.

Писатель сел на траву и достал тетрадь. Он перечитал записи о новой жизни, знакомстве с медсестрой и встрече с Лесником. Всмотрелся в глубину городского муравейника. Ему хотелось крикнуть, позвать на помощь, но он знал, что все это бесполезно. И стал писать.

«Я сижу у края пропасти, словно у могилы. Кто автор этого сна? За что он так со мной? Впрочем, он может и не знать о моем существовании. Я всего лишь крупица среди миллиардов снов. Возможно, этот сон видит кто-то из жителей города. Но что будет дальше? Сколько еще он или она будет спать?»

События не заставили себя ждать. Противоположная сторона пропасти начала осыпаться. Камни срывались и до этого, но теперь это был настоящий обвал. Тонны породы летели вниз, пропасть подбиралась к городу. Писатель попытался встать, но не смог. Некая сила прижала его к земле. Единственное, что он мог делать, это смотреть. Пропасть замерла у самого города. Писатель видел, как люди подходят к краю и смотрят в бездонную глубину.

– Что вы делаете? Не стойте там! Бегите! Спасайтесь! – мысленно кричал Писатель, но люди не слышали его. Они толпились разноцветной стеной, сами того не зная, что заглядывают в глаза собственной смерти. А потом случился обвал. Люди падали медленно, словно кто-то хотел, чтобы они осознали все происходящее. Писатель плакал, но даже слезы не мешали видеть этот ужас. Вслед за первыми жертвами в бездну стал погружаться и весь город. Улица за улицей исчезали в черной пасти хищной пустоты. Бурое облако пыли висело на месте города, когда Писатель смог двигаться. Пыль оседала на одежду, траву и тетрадные страницы.

«Он исчез. Его больше нет. Я хочу верить в обратное, но не могу. Все случилось на моих глазах. Если этот сон снился кому-то из жителей города, то почему я еще здесь? Должен быть кто-то еще. Мне кажется, когда осядет облако пыли, я увижу на той стороне злого гения, придумавшего все это. Я чувствую, как он смотрит на меня. Он меня видит! Боже, он меня видит!»

Писатель всматривался в толщу взвешенных частиц, пытаясь разглядеть, что там впереди. Когда облако рассеялось, никакого злодея там не было. Лишь узкая зеленая полоска травы, за которой высилась серая стена сухого леса.

И никого больше – только он, лес и пропасть. В голове еще крутилась мысль, когда сознание снова покинуло его.

L

Сон 4. Поезд

Тишину взрывая грохотом колёс,

Света дня не зная, он гонит паровоз.

Жар хмельной да снов дым – к чёрту тормоза!

Огоньком недобрым горят его глаза.

(с) Mordor – Машинист

Холод. Первое, что испытал Писатель, когда пришел в себя. Он лежал на грязном полу пассажирского вагона. Ветер разносил старые газеты, врываясь в разбитые окна. Людей не было. С трудом поднявшись, Писатель взялся за поручень, покрытый сажей. Обернувшись, он увидел дверной проем. На темных полосах рельсов отражался бордовый свет заходящего солнца. Тяжелые тучи сгущались над выжженной землей. Казалось, чем сильнее возрастала паника, тем громче стучали колеса. Он шел по вагону, разглядывая пустые плацкарты. В вагоне было много личных вещей, свидетельство того, что пассажиры здесь все-таки были. Складывалось ощущение, что в спешке они просто забыли взять одежду, сумки, книги. В тамбуре лежала мягкая детская игрушка, напоминающая медведя или собаку. Писатель переходил из вагона в вагон и везде наблюдал одно и то же. Выбитые окна, разбросанные вещи и слой сажи.

– Похоже, я единственный пассажир этого поезда, – фантазия рисовала безрадостную картину. Что если машиниста тоже нет? И поезд несется сам по себе. Он открыл дверь вагона-ресторана и замер. Между столов стоял человек и рылся в куче пустых бутылок.

– Прости, пожалуйста! – окрикнул его Писатель, отчего человек вздрогнул и выронил одну из бутылок. Черная спецодежда, отвертка в нагрудном костюме. Все указывало на то, что он не пассажир, а один из членов персонала. Человек был очень худым. Лицо и руки перепачканы сажей, из-под черной кепки виднелись седые волосы. Глаза ввалились вглубь потемневших глазниц. Сухие потрескавшиеся губы дрожали, словно боясь произнести слово. Писатель стоял в нерешительности, и человек сам пошел к нему. Казалось, у него не гнутся колени. Он приблизился к Писателю почти вплотную и медленно дотронулся до его лица.

– Человек! Живой человек! – прохрипел он, и прозрачная слеза скатилась по грязному лицу. – Пойдем! – мужчина схватил Писателя за руку и потащил через состав, двигаясь быстро и ловко, словно это не он минуту назад был похож на живого мертвеца.

Писатель еле поспевал за проводником. Нет, он не знал наверняка его профессию, но если судить по тому, как двигался этот человек, можно было смело сказать, что этот поезд он знает как свои пять пальцев. Его внешность немного пугала Писателя.

– Наверное, примерно так выглядел Робинзон Крузо, когда встретил Пятницу. Черт, сколько едет этот поезд, если он так рад увидеть живого человека? И где все пассажиры – роились мысли в голове Писателя. Одно лишь слово крутилось в голове: «Живой!». Вероятно, пассажиры не просто покинули поезд, если, конечно, вообще покидали.

Они почти бежали. Писатель постоянно спотыкался о разбросанные вещи. Один раз вагон качнуло слишком сильно, и, зацепив ногой большую дорожную сумку, Писатель рухнул на пол, приложившись головой о нижнюю полку плацкарты. Проводник протащил его несколько метров, пока не обернулся.

Писатель разбил левую бровь. В глазах темно, голова кружится, а этот «зомбиподобный» гражданин продолжает тянуть его за собой.

Проводник одним движением поднял Писателя с пола. Резкий запах пота, сигарет и перегара подействовал на него лучше всякого нашатыря.

– Пойдем! Пойдем скорее!

– Куда? – не выдержал Писатель, все еще жмурясь от боли.

– К машинисту! И помощник его там! Как же хорошо, что я тебя нашел, ты ведь даже не представляешь!

– Да куда уж мне, – буркнул Писатель, и они снова двинулись вперед. – Зато машинист точно есть! – подумал он, перешагивая через очередную кучу хлама. Пройдя еще два вагона, проводник остановился. Спрятав бутылку водки во внутренний карман кителя, он внимательно посмотрел на Писателя.

– Дальше придется лезть, – сухо произнес проводник и открыл дверь тамбура. Писатель потерял дар речи. Он не верил своим глазам. Состав был прицеплен к паровозу. Проводник карабкался по открытому вагону, груженному углем. Ноги уверенно ступали по черным булыжникам. Он обернулся, протянув руку Писателю. Вагон был ниже пассажирского, и Писатель отказался от помощи, но, поднявшись, понял, что без нее не обойтись. Над их головой простирался черно-белый шлейф пара и дыма. Он резал глаза, пробирался в легкие терпкой горечью, не давая дышать. Но проводник этого не замечал и спокойно шел дальше. Преодолев расстояние между вагоном и паровозом, он молча смотрел на спутника. Писатель смотрел вниз. Там с бешеной скоростью пролетали рельсы, по которым громко стучали колеса. Он представлял, что падает в это промежуток, и тонны железа перемалывают его в фарш, куски которого будут разбросаны на десятки километров. Проводник призывно вытянул правую руку. Отступив на несколько шагов, Писатель рванулся вперед. Может, ему не хватило скорости или камень ушел из-под ноги. Он все-таки сорвался вниз, но жилистые руки проводника успели его схватить. Втащив попутчика на крышу, он стал спускаться в будку машиниста. Сделать это оказалось намного проще. Сбоку от двери имелась лестница. Проводник скрылся за тяжелой железной дверью. Писатель спустился по лестнице, встав на узкую подножку в тот момент, когда поезд входил в поворот. От крена дверь распахнулась, и горячий воздух вырвался из будки наружу. Писатель вошел в тот момент, когда проводник передавал машинисту бутылку. Слева от двери, сидя на железной табуретке, привинченной к полу, спал третий член экипажа. Черная кепка была опущена на глаза, одна рука свисала вниз, в другой зажат стакан с темной жидкостью. Вытянутые ноги плавно качались в такт движению поезда.

Машинист – высокий худощавый мужчина. Черная спецовка была изъедена мелкими дырами. Кожа покрыта сажей. Он выглядел как проводник или как спящий в углу коллега. Но что-то его отличало от них. Писатель не сразу понял, что это были глаза. Если у проводника они были тусклыми, точнее сказать, безжизненными, мертвыми, то у машиниста они горели жизнью. Но Писатель никак не мог определить их цвет.

– Где Ваш билет? – прервал его размышления голос машиниста.

– Что, простите? – шум паровоза глушил звуки, словно пропуская их через вату.

– Билет, говорю, твой где? Где ты сел и куда едешь? – машинист навис над самым лицом Писателя, обдавая его лицо уже знакомыми ароматами сигарет, перегара и нечищеных зубов.

– Я не знаю, – честно признался пассажир.

– Отлично! Еще один ничего не знающий и не понимающий идиот! Поздравляю! Будешь четвертым! Помощник, налей гостю и кочегару освежи! – распорядился машинист, хлопнув Писателя по плечу.

Проводник, оказавшийся помощником машиниста, дрожащими руками разлил водку по трем грязным стаканам и, как было велено, разбавил черную жижу в стакане кочегара. Машинист открыл топку, осветив будку светом адского пламени. Кинул несколько лопат угля и закрыл скрипучую дверцу. Свет пропал, но когда машинист повернулся, пламя бушевало в его глазах. Он опрокинул стакан и занюхал засаленным рукавом. Писатель тоже выпил, обдав нутро жгучей горечью теплой водки. Кочегар по-прежнему спал.

– Так ты говоришь, Писатель? О чем пишешь? – спросил машинист.

– Не знаю, как объяснить. Если коротко, то я записываю сны.

Машинист замолчал, загадочно улыбаясь, а потом неожиданно разразился вспышкой гнева:

– Я вот тоже ни черта объяснить не могу! Едем мы едем, а уголь с водой не кончаются. Нет ни городов, ни станций! Даже пассажиров нет! Откуда ты взялся? На ходу запрыгнул? – он тряс Писателя за грудки. – Семафоры не горят, ты понимаешь! Не горят! Что делать, Писатель? А?

– Думаю, вам надо проснуться, – неуверенным сдавленным голосом ответил Писатель

– Что? – машинист ослабил хватку, обжигая его огненным взглядом.

– Понимаете, вам, точнее нам, все это снится. Надо проснуться, и кошмар закончится.

– Что за бред? Один сон не может сниться всем сразу!

– Уверяю, что может.

Машинист хотел что-то сказать, но его отвлек стук падающего стакана, который выпал из рук спящего кочегара. Он отпустил писателя. Подошел к кочегару и стал его будить.

– Эй! Вставай! Вставай, я тебе говорю!

От сильной тряски с головы кочегара слетела кепка, обнажив белок закатившихся глаз. Машинист отшатнулся.

– Мост! Я вижу мост! – закричал помощник.

Оставив мертвеца, машинист подошел к окну.

– Че стоишь? Карту давай! – крикнул он на помощника.

– Так нет у нас карты.

– Как это нет?

– Вы ее сами выкинули три дня назад. Без пользы мол, все равно ориентиров никаких, лишь поля голые.

Машинист завыл.

– Как? Как мы теперь узнаем, где мы?

В будке воцарилась тишина.

Мост приближался. Ржавый металл перил чернел на фоне свинцового горизонта.

Машинист о чем-то спорил с помощником, мертвый кочегар продолжал раскачиваться, сидя на железной табуретке, Писатель молча смотрел в окно. Он первым заметил, что у моста нет опор. Перилла лишь создавали видимость, между ними была пустота.