Текст книги "Сновидец. Трилогия"

Отец был суровым человеком, и юмор у него был специфическим. Он не баловал меня лаской и любовью. Отец вообще был очень молчаливым. Но, чем старше я становился, тем чаще он посвящал меня в особенности похоронного дела. К семнадцати я в совершенстве овладел искусством. А в мой восемнадцатый день рождения отец открыл мне главную тайну, – Гробовщик задумчиво провел рукой по крышке пустого гроба. Его глаза заволокла серая пелена, унося мужчину вдаль воспоминаний.

– Я никогда не задумывался, откуда у отца такие доходы. Он создал собственную индустрию смерти. Нет, дело начал дед, основав Бюро ритуальных услуг в полуразрушенном храме. Будучи священником, дед не мог прокормить семью. Церковь переживала не лучшие времена. А в нашем городе было и того хуже. Говорят, что весна и осень – время, когда обостряются психические заболевания. Растет число самоубийств. Первого конкурента по бизнесу нашли повешенным в собственном доме. Второй трагически погиб на охоте. Третий вскрыл вены. Деду пришлось изрядно попотеть, чтобы избавиться от них. Больше его делу ничего не угрожало. Отец был уже взрослый, когда убил первого человека. Его жертвой стал местный участковый. Будь он чуть менее любопытным, все бы обошлось, но, видимо, так было суждено.

Служитель закона перекрывал крышу, а когда спустился вниз, ему на голову упал неосторожно оставленный топор. Это официальная версия. Видели бы вы отца, когда он в красках рассказывал о случившемся. Кровь будила в нем зверя. Он буквально пьянел от ее запаха. Так все и началось.

Моей первой жертвой стал владелец обувной фабрики. Громкое убийство так и осталось не раскрытым. В тот вечер он, мой отец и еще несколько известных личностей праздновали день рождения судьи. Фабрикант изрядно набрался и вышел из ресторана подышать свежим воздухом, а заодно и облегчиться. Я ждал его уже три часа. Было холодно, моросил дождь. Когда в спину вонзился нож, никто не услышал его крика. Музыка была слишком громкой. Я снял с него часы и обыскал карманы. Бумажник был полон. Огромная сумма. Орудие убийства, деньги и часы я забрал с собой. Все было похоже на обычное ограбление. Шикарные похороны ощутимо пополнили наш семейный бюджет.

Это было здорово. Деньги текли рекой. На моих руках становилось все больше крови. Но в один день все изменилось. У меня была тайная любовь. Отец запрещал мне дружить со сверстниками: боялся, что я проболтаюсь, и семейному делу придет конец. Но она, она была ангелом воплоти. Ради нее я мог пойти на любое преступление. Смертей в городе стало больше. Отец хотел, чтобы я сбавил обороты, я не слышал его. Днем и ночью передо мной был ее прекрасный образ. Как она смеялась! Богиня! Волосы цвета спелой пшеницы, кожа – нежный шелк. Глаза как два чистейших озера и губы слаще малины, растущей на заднем дворе. Еще месяц работы, и я купил бы ей самое дорогое кольцо. Но, однажды, придя к ней поздно ночью без приглашения, я застал ее в объятиях другого мужчины. Мир перевернулся. Я видел себя словно со стороны, жалкий и убогий. Вечно молчаливый и угрюмый, разве мог я быть достойной парой такой красавице. Она играла со мной. Играла, а я поддался. Идиот!

Стоя за окном, я продолжал ее оправдывать. Даже сам факт измены не убил любовь, что так сильно ранила мое сердце. А потом я увидел лицо мужчины, и мир окончательно рухнул. Это был мой отец. Я уже не слышал их сладких стонов. Не видел сплетенные в нежной истоме тела.

Конечно, отец, скорее всего, не знал, что я с ней встречаюсь. Но она-то точно знала, что я сын гробовщика. Мне было больно. Очень больно. Обида нестерпимо жгла сердце, и любовь сгорала в этом пламени, вытекая большими солеными слезами. Закричи я в тот момент, и, может, мне стало бы легче. Но я проглотил крик, отчего огонь вспыхнул с новой силой. Внутри все горело. Я хотел, чтобы они тоже сгорели. Пробравшись в ее гараж, я отыскал канистру с бензином. Дом был стареньким, поэтому вспыхнул как спичка. Шум огня заглушал их крики. Но я знал, что они кричат. Мне хотелось, чтобы они умерли в мучениях. Их останки я хоронил в закрытых гробах. Позже, копаясь в личных вещах отца, я нашел его дневник. Там было много всего интересного. Различные способы убийств. Отец тщательно описывал каждый случай. Но самый главный, выделенный красным цветом, описывал убийство моего деда. Да, он умер не от несчастного случая, как я раньше думал. Отец убил его. Он писал, что достиг высшего мастерства, а старик стал ему обузой. И вот однажды вечером, спускаясь с колокольни храма, дед оступился и упал. Смерть была мгновенной. На самом деле он упал уже мертвым. Отец пробил ему голову куском кирпича и скинул вниз. Храм рассыпался, поэтому внизу лежало множество кирпичей. Никто ничего не заподозрил. Он убил своего отца – я убил его. Будь и у меня ученик, он бы тоже меня убил. Наверное. Но его нет, – Гробовщик замолчал.

– Зачем вы мне это рассказываете?

– Скучно! Понимаете? Я же почти не общаюсь с живыми. Все как-то больше с мертвыми. Конечно, родственники и друзья умерших бывают здесь довольно часто. Но какое это может быть общение? Они, убитые горем, изливают свою душу, а мне только и остается, что их утешать. Да и мертвые не особо разговорчивы.

Писатель взглянул на тела, лежащие за спиной Гробовщика и мысль, что его собеседник является сумасшедшим маньяком, уже не казалась такой беспочвенной.

– Вы мне не верите. Я бы тоже не поверил. Эти покойники те еще сволочи. Притихли при постороннем. Наблюдают. Знают, что пока их души не покинули этот мир, они в моей власти. Но ничего, сейчас я вам все покажу, – Гробовщик развернулся и, сделав два широких шага, оказался у гроба старика. – Эй! Вставай, старый хмырь, нечего притворяться! Когда мы одни, тебя не заткнешь. Не выпендривайся! – Гробовщик несколько раз ударил по крышке гроба кулаком, напоминающим кувалду. Пошатал гроб с молодым парнем и едва не перевернул третий.

– Ну? Я вас не слышу! Если вы сейчас же не начнете говорить, я устрою здесь мини крематорий!

Сначала глаза открыл старик. Мутные зрачки устало смотрели в потолок.

– Чего тебе надо? Говорим – плохо, молчим – опять плохо. Живыми тебе мешали, теперь к мертвым пристаешь? – голос старика звучал хрипло. Так говорят люди, готовые умереть с минуты на минуту. Но это человек был уже мертв.

– Да он сам не знает, чего хочет! – буркнул мужчина и перевернулся на левый бок.

– Иди ты к черту! – отозвался парень и послал густой плевок в сторону Гробовщика.

Тот в свою очередь стоял с высоко поднятым подбородком, засунув огромные руки в очень большие карманы брюк. Его лицо выражало высшую степень удовольствия.

– Как они порой меня достают. Но на мертвых ведь не обижаются. Грех! Вот так ссоришься с ними, нервы тратишь, а потом засыплешь, и все. Придешь на могилку, справиться, как там лежится, нехолодно? Грунтовые воды не затопили, червей хватает? А в ответ тебе глухое бурчание, но по интонации ясно, ругается. Бывает, конечно, наоборот. При жизни человек был сволочь-сволочью, а после смерти наоборот. Помню, утопил пивовара в бочке, так он и не обиделся вовсе. Наоборот, благодарен был. Оказывается, болел сильно, мучился. Оттого и людей травил, что сам помереть готов был. И так мы с ним мило беседовали, что расставаться не хотелось. Через месяц уж пять лет будет, как я его к – господу проводил. Сходить помянуть надо. Не забыть бы.

– А нас-то за что? Чем мы провинились? – спросил мужчина, продолжавший лежать на боку.

– А то не за что? Вот ты, мастер на все руки. Любое дело тебе по плечу, да уж больно охоч был до чужих жен. Не было ни одной юбки, где бы ты ни побывал. Итак наплодил рогоносцев целое стадо. Куда уж больше?

– Тоже мне, судья выискался! – отозвался юноша.

– Тебе ли, сопляк, меня учить. Ты хоть знаешь, скольким девушкам ты разбил сердце. Они убивали себя. Но ты ничего не замечал. Смерть была повсюду, пока ты наслаждался жизнью. Я всего лишь оружие в ее руках.

– Ты чокнутый идиот! Я просто сын богатых родителей. Что я должен был сделать? Раздать деньги бедным? Черта с два! И я уж ни как не виноват в том, что эти шалавы толпами вешались на меня. Я ни в чем не раскаиваюсь, и совесть меня не мучает. Понял ты, урод! Если бы не твой грузовик, сейчас бы я развлекался с очередной девочкой! Но ты, чертов импотент, мне все испортил! – парень раздосадованно прикусил нижнюю губу.

– Грузовик? Хм! Так это тоже был ты! Сначала старик, потом мальчишка, помню, я даже порадовался, когда узнал о смерти двух богатеев. Несчастный случай на охоте, и чудовищная авария. Почему для меня ты выбрал такой жуткий сюжет? Почему? – мужчина перевернулся на другой бок. Неподвижно застывшие зрачки пристально смотрели на-гробовщика.

– И что же он с тобой сделал? – парень приподнялся на локтях, чтобы видеть собеседника.

– Утопил меня в выгребной яме.

Старик и юноша засмеялись, отчего их гробы слегка зашатались. Мужчина послал обоим гневное проклятие и отвернулся.

Гробовщик торжествовал.

– Вы, действительно, сумасшедший! – произнес Писатель.

– Не больше чем кто-либо! Просто я влюблен! В традиции, в свою работу и в свою будущую жену. Она у меня настоящее чудо. Ее предшественница была никчемной лживой стервой. Да и я был молод и глуп. Но сейчас все по-другому. Когда я вижу, как ее рыжие волосы спадают на белые плечи, мой рассудок гаснет. Когда ее изумрудный взгляд пронизывает меня насквозь, я способен летать. Запах ее тела, лучшее – что может быть на земле. Осталось совсем немного, и мы сможем сыграть свадьбу. Ради нее я готов на все. Даже бросить этот бизнес. Мы уедем отсюда и будем самой счастливой парой на свете. Она все-таки бросит свою чертову забегаловку. Внутренности этих уродов пахнут куда лучше, чем приготовленная там еда.

– Уж не про кафе возле городского сквера идет речь? – мужчина снова повернулся лицом к Гробовщику.

– А девушка, наверное, та рыжая официантка? – парень ехидно улыбнулся.

– Дрянная девчонка, но дело свое знает! – старик облизал посиневшую губу, при этом сладко причмокнув. Все трое тихо засмеялись.

В зале наступила полная тишина. Писатель чувствовал, как воздух вокруг него электризуется. Казалось, что прямо здесь и сейчас сверкнет молния, а под куполом бывшей церкви грянет гром.

– Как вы смеете? Вы, жалкие твари, не стоите и волоска, упавшего с ее головы! Я запрещаю говорить о ней! Вам ясно? – гробовщик цедил каждое слово. Лицо его побелело, а глаза горели, как у разъяренного зверя.

– А что ты сделаешь? Убьешь нас еще разок! – парень снова съязвил, чем окончательно вывел Гробовщика. Прорычав что-то невнятное, он ударил ногой в гроб. Покачнувшись, ящик с грохотом упал. Парень выкатился, распластав руки. От удара швы на голове разошлись, и густая масса собранных некогда в кучу мозгов растеклась по мягкому покрытию пола.

– Ничего, ничего! В аду вас будут ждать самые злые черти! Уж они-то объяснят, как глумиться над моей возлюбленной.

– Черти? Да они обливаются слезами от хохота, глядя, как ты заблуждаешься. Вкус у тебя неплохой, в постели она просто чудо. Да вот беда, у тебя рога круче любого знатного черта. Сам сатана тебе неровня, – мужчина засмеялся.

– Да, спасибо ей! И меня напоследок уважила, – старик засмеялся, подобно ржавой колеснице, но не успел закончить. Гробовщик схватил табурет и с размаху ударил его в лицо. С первого удара старик лишился глаз, в последующие – зубов и носа. Лицо превратилось в кровавую массу. Жертва замолчала, как и лежащий на полу парень.

– Ты! Что ты сказал, кретин? Повтори! – Гробовщик медленно пошел к третьему гробу. Мужчина съежился, зажмурив глаза, ожидая повторной расправы.

– Не трогайте его! – закричал Писатель.

– Заткнись! – рявкнул Гробовщик, брызнув слюной. Его безумные глаза, наполненные злостью, казались холодными камнями, кем-то умело вставленными в глазницы.

В тот момент, когда Гробовщик был готов растерзать уже мертвого мужчину, дверь церкви отворилась. На пороге стояла худощавая рыжая девушка. Ее фиолетовое платье аккуратно подчеркивало стройную фигуру. Она улыбалась, а ее светло-голубые глаза как-то странно сияли.

– Дорогой! Ты опять не в духе? – порхая, словно бабочка, она миновала Писателя, наполняя зал ароматом печенья и дешевых духов. – Что с тобой, милый? – девушка обхватила шею Гробовщика, поцеловав его в искаженные злобой губы. И камень дрогнул. Пелена, затуманившая глаза, рассеялась. Взгляд стал спокойным и осознанным.

– Они говорили гадости, любимая! Они… – гробовщик повернулся к лежащему в гробу мужчине, и в тот же миг почувствовал укол в шею. Его лицо выражало удивление, но сказать он уже ничего не мог. Сделав укол, девушка медленно надела на иголку защитный колпачок.

– Знаешь, я не буду извиняться! Я устала жить с убийцей! Да и любви никогда не было. Я просто тебя боялась, – Гробовщик зашатался, теряя сознание, но продолжал стоять. Беспомощно шевеля губами, он старался что-то сказать, но язык не слушался его.

– А недавно я узнала, что беременна! От аптекаря. Ты его знаешь. Год назад у него умерла мать. Я хочу новую жизнь. Без боли и страха. Конечно, я продолжу твой бизнес, но больше никаких убийств. Будучи тихой и незаметной, я научилась всему, что умеешь ты. Традиция выполнена. Я – твоя ученица, – хрупкая рука коснулась широкой груди, и грузное тело Гробовщика повалилось на пол.

– Мы похороним тебя заживо! Чтобы ты испытал муки своих жертв. Надеюсь, они организуют достойную встречу. Девушка наклонилась и закрыла ему веки. Святые смотрели вниз осуждающе, пытаясь раздавить убийцу тишиной. Но девушка не обращала на них внимания. Она смотрела на бездыханные тела, сжимая в руке использованный шприц.

– Помоги мне переложить его в гроб! – в полной тишине ее голос звучал сухо и бесцветно. Так говорят люди, находящиеся в трансе. Писатель не сразу понял, что слова адресованы ему.

– Ну же! – девушка резко повернулась, взметнув волну рыжих волос. – Помоги мне!

– Что ты ему вколола? – спросил Писатель, снимая с Гробовщика белый халат.

– А какая разница? Он будет выглядеть мертвым двое суток. Но все равно умрет раньше. Мой любовник приготовил замечательный рецепт, и мне совсем не интересен состав.

Писатель подтащил тело к гробу. Девушка помогла положить его внутрь.

– Этих надо тоже прибрать, – ее голос звучал уже не так властно. Она говорила спокойно и, как показалось Писателю, почти оправдываясь. Но возражать он не стал, подумав, что девушка тоже не совсем в своем уме. Ему не хотелось заканчивать этот сон смертью. Ее и так здесь было слишком много. Писатель надеялся просто потерять сознание или проснуться, что, если судить по тетрадке, было маловероятно.

– Почему они молчат?

– Но я их слышал! Видел, как они двигаются!

– Он заставил тебя в это поверить. Я тоже верила. Но мне надоело. Пробуждение в гробу была его любимая шутка. Он и на мне ее пробовал. Сволочь.

Положив парня обратно в гроб, убрав беспорядок, они молча стояли посередине зала.

– Может, сжечь здесь все? – усталый голос звучал совсем безжизненно. – Нет. Нельзя. Я должна похоронить его заживо. Спасибо за помощь. Ты можешь идти.

Писатель не стал искушать судьбу и направился к выходу. Он потянул на себя тяжелую деревянную дверь, впустив в зал яркий солнечный свет. Снаружи было тепло. Легкий ветер играл с опавшими листьями. По улице ходили люди, не подозревавшие о происшествии в церкви. Увидев слева от себя сверкающую гладь пруда, Писатель спустился вниз по крутым каменным ступеням. У воды он оглянулся. Белая церковь, украшенная золотым куполом, сияла в солнечных лучах. Ее вид внушал покой и безмятежность. Красивый фасад скрывал ужас и страх, таившийся в этих стенах много лет. Писатель отвернулся. Желтый ковер листьев под ногами, небольшая рябь на поверхности воды. День был чудесным. Тихим и спокойным. Он уже не хотел, чтобы это сон закончился, но чувствовал, что начинает снова засыпать. Сев на берегу, он в последний раз взглянул на церковь, и веки его закрылись.

Сон 17. Волки

Выжженная трава, мертвый лес и туман. Картина вновь повторилась. Писатель смотрел в свинцовое небо, ощущая мелкие капли дождя. Дотронувшись до лица, он почувствовал шрамы.

– Должно быть, я еще тот красавчик, – подумал он, улыбнувшись собственной шутке.

Туман то уплотнялся, то рассеивался, не давая осмотреться. Писатель встал. Он знал, что с одной стороны находятся серые колючие деревья. А с другой? С другой туман был густым и плотным и почти не менялся. Изредка удавалось рассмотреть что-то черное. Но идти туда совсем не хотелось. Тянуло холодным подвалом. Но Писатель был почти уверен. Холод был могильным. Направляясь к лесу, он то и дело оглядывался, чувствуя на себе чей-то взгляд.

Лес был все той же непролазной чащобой. Покрытые шипами ветки хитро сплетались между собой, образуя замысловатые узлы. Увлекшись, Писатель не заметил, как туман за его спиной исчез, а на его месте возникла клубящаяся черная мгла. Она заволокла половину неба, медленно пожирая поляну, на которой очнулся Писатель. Поглощенные ею сухие деревья жалобно хрустели, как если бы на них наступил огромный великан. Все ближе и ближе. Спину обожгло. Это острые шипы вонзились в кожу. Отступая, Писатель оказался прижатым к деревьям. Лес обступал его полукругом, когда во мгле зажглись красные огни. Их становилось все больше. С ужасом осознав, что эти огоньки являются чьими-то глазами, Писатель побежал. Он искал выход из западни, с ужасом оглядываясь на приближающуюся черноту. К общей картине добавилось голодное рычание, и уже стали видны обладатели красных глаз. Огромные мохнатые звери скалились, выпуская из зубастых пастей клубы пара. С желтых клыков стекала густая слюна. Острые когти впивались в землю, поднимая облака пыли и пепла. Пробегая мимо, Писатель увидел нечто, напоминающее дыру, образованную в плотном сплетении деревьев. Недолго думая, он прыгнул внутрь. Некогда бывшая тропа была завалена упавшими деревьями. Подныривая и перелезая, Писатель преодолевал препятствия, раздирая в кровь ладони и колени. А позади уже ломались колючие ветви под напором голодных волков. Неизвестно, чем бы закончилась погоня, не вырони он тетрадь. Писатель остановился поднять ее, и время замерло. Огромная черная туча с ярко – красными глазами медленно приближалась к нему. Зверь раскрыл пасть, демонстрируя острые загнутые вовнутрь клыки. Волк опустился на грудь Писателю, впиваясь когтями в его плоть. Боль. Тьма окутала его. Он же не понимал, где шипы и где когти. Что-то теплое растеклось по телу, и скорее всего это была его кровь. Челюсти сомкнулись на шее, разом отделив голову от тела. И в последнюю секунду Писатель почувствовал, как тяжелая лапа раздавила его череп.

Сон 18. Пикник

– Он что, мертвый?

– Да нет, вроде дышит.

– Может, пьяный?

– Да не знаю я, чего ты ко мне пристал? Может, спит человек, зачем мешать?

– Осень! Холодно! Мне мама на земле сидеть не разрешает! Надо будить! Замерзнет, заболеет! Или комары съедят!

– Сейчас нет комаров.

– Ну, змеи!

– И змей тоже уже нет! Отвяжись от меня! Надоел.

Молчание.

– Ткни в него палкой!

– Сдурел, что ли! Сам тыкай, если тебе надо!

– Аха! Мне шесть, тебе восемь! Кто старше, тот и тыкает!

– Я щас тебе тыкну! Хочешь?

Снова молчание.

– Ну чего делать-то будем!

– Не знаю! Отца надо звать. Или деда. Пусть они с ним разбираются.

Две пары ног убежали прочь, шелестя опавшими листьями. Писатель открыл глаза. Над ним возвышались почти голые деревья. Обычные нормальные деревья. И никаких шипов. Он сел, стараясь прийти в себя после предыдущего сна.

– Интересно, кого приведут мальчишки? – подумал Писатель и улыбнулся. Но в голову закрались дурные мысли. Что если он оказался на частной территории? Могут возникнуть проблемы. Хотя какие могут быть проблемы у человека, лежащего в коме?

Писатель поднялся и увидел двух мужчин, идущих к нему. У того, что постарше, в руках было ружье, у другого – небольшой садовый топорик. Оба одеты в спортивные костюмы темного цвета и белые кроссовки. Они приближались быстро, но их лица выражали скорее обеспокоенность, чем злость. Писатель чувствовал, что его не тронут. Максимум, прогонят прочь. Ему оставалось стоять и ждать, смущенно потупившись в землю.

– Добрый день! С вами все в порядке? – старший смерил незнакомца опытным взглядом, и, видимо, решив, что он не представляет угрозы, протянул Писателю крепкую руку. – Я владелец этой земли. Мои внуки нашли вас, посчитав мертвым. Они, конечно, еще те сорванцы и выдумщики, но, по правде сказать, вы, действительно, неважно выглядите.

– Спасибо, со мной все в порядке. Наверное, я устал. Не помню, как заснул. Простите, что забрел на вашу территорию и напугал детей. Я сейчас уйду, – Писатель пожал мужчине руку.

– Отец, мне кажется, ему нужна помощь. Может, пригласим человека к столу? Смотри, он совсем худой. Ты когда ел, приятель? Упадешь в обморок где-нибудь в лесу, ищи тебя потом. А поисковые группы здесь все вытопчут и зверье распугают. Так что, милости просим! – голос второго звучал легко и мягко, но в то же время было ясно, что человек говорит правду. Писатель на мгновение даже задумался, когда он ел в последний раз, но быстро сменяющаяся череда снов напрочь стерла этот момент из памяти. Живот предательски заурчал, неожиданно и резко потребовав еды. Писатель точно помнил, что до этого момента он не нуждался в еде и воде. А, может, просто не успевал захотеть.

По дороге мужчина рассказал, что этот лес принадлежит его семье с незапамятных времен. Он разрешает здесь охотиться, ловить, рыбу, собирать грибы и ягоды всем желающим. Но жестоко пресекает попытки браконьерства и загрязнения. В чем заключалась эта жестокость, он не уточнил, но Писатель понял, что лучше об этом не спрашивать.

Приятный запах жареного мяса заставил желудок Писателя урчать еще громче. Он слышал задорный детский смех, принадлежащий, как он думал, тем милым ребятам. Писатель улыбнулся, но улыбка на изуродованном лице казалась жуткой гримасой. Отец и сын заметили это, но оба промолчали.

Через несколько шагов деревья расступились, и взору открылась просторная поляна на берегу водоема. Огромный двухэтажный особняк из калиброванного бревна, два черных внедорожника и небольшой причал. Почти у самого дома, под навесом, жарился шашлык, источая тот самый приятный аромат. Две женщины накрывали стол в стоявшей неподалеку беседке.

– Сноха и свекровь! – подумал Писатель и глубоко вдохнул свежий лесной воздух.

– Мальчики! Не подходите близко к воде!

– Ладно, мам! – в два голоса отозвались мальчишки, продолжая играть в догонялки. По водной глади медленно проскользнула лодка с влюбленной парой и скрылась из вида за аккуратно вычищенным малинником.

– Добрый день! – улыбнулась женщина постарше, любезно пригласив гостя за стол. Глава семейства принес шашлык. Мать повела сыновей мыть руки. Никто не задавал лишних вопросов. Женщина лишь однажды спросила, местный ли он, и, получив отрицательный ответ, больше с гостем не разговаривала.

– У нас здесь турбаза недалеко! – пояснил хозяин, поймав взгляд гостя на вновь появившейся лодке. – Мы заключили договор: бесплатно, но с одним условием. Туристы должны вести себя тихо и не мусорить. Конечно, выражение положительных эмоций крайне приветствуется. Недавно проводили свадьбу. Молодежь веселилась всю ночь. Но все было культурно. Мне ничего не жалко, но я люблю порядок.

Мальчишки уплетали мясо, то и дело поглядывая на страшно интересного гостя.

– Хорошо у вас тут! Спасибо, все было очень вкусно! – Писатель довольно откинулся на спинку скамьи. В голове шумело от выпитого, по телу разливалось приятное тепло.

– Да на здоровье! Кушай, кушай! Мы все не съедим, а здесь еще на целую роту осталось. А насчет того, что здесь хорошо, это ты прав. Само наше семейное гнездышко находится в десяти километрах отсюда. Большой особняк, двор, куча всяких построек. Все, как положено. А здесь у нас что-то вроде летней дачи. Там за домом еще и банька имеется, не желаешь?

– Нет, спасибо! Я, пожалуй, пройдусь! – Писатель направился к воде. Его пьянило не столько спиртное, сколько воздух и чувство покоя. Ему нравился этот сон и люди, которые так любезно его приютили. Он подошел к малиннику, сорвав несколько крупных ягод. Безумно сладкие, они напомнили ему о далеком детстве. Где-то в обрывках памяти он, беззаботный мальчуган, запускал воздушного змея. Тот кувыркался в бирюзовом небе, паря на теплых потоках ветра. Воспоминание закончилось так же внезапно, как и началось. От поверхности озера поднималась легкая дымка. На противоположном берегу Писатель увидел молодую пару. Парень и девушка о чем-то оживленно беседовали. Их лица сияли от радости. Но в какой-то момент все изменилось. Писатель не слышал, что сказала девушка, но было ясно, парню это не понравилось. Он вцепился руками в хрупкую девичью шею и стал ее душить. Хватка была крепкой, и, недолго сопротивляясь, девушка повисла на его руках. Оглядевшись, парень не заметил стоящего в малиннике свидетеля и сбросил тело в воду, после чего исчез в глубине леса.

– Вот и закончился сладкий сон! – подумал Писатель, глядя на мертвую девушку. Он повернулся, чтобы позвать на помощь, но звать было уже некого. Позади него не было ни поляны, ни дома, ни беседки с навесом. Только лес. Жуткий и холодный, он тянул к нему свои корявые руки-ветви. Снова обернувшись, Писатель подумал, что сходит с ума. Не было уже ни озера, ни плывущего по его поверхности тела. Только заросшее тиной болото. А сам Писатель стоял не в малине, а в зарослях колючего кустарника. Ему было страшно. Солнце зашло за тучу, и в лесу вмиг потемнело. Хотелось бежать прочь, и он побежал. Но, не сделав и шага, провалился в грязь. Его засасывала зловонная тина, а он цеплялся за колючие ветки, в кровь царапая ладони. Ветка не выдержала и надломилась, позволяя черной жиже поглотить человека. Последнее, что помнил Писатель, это вкус. На вкус она была горькой.

Сон 19. Перекресток

Писатель очнулся, стоя возле открытого холодильника. Одной рукой он держался за дверцу, в другой держал бутылку водки. И, судя по ощущениям во рту, он совсем недавно из нее глотнул. Холодильник был полон. Его совсем не смущало, что, находясь в чужой квартире, он так бесцеремонно хозяйничает. У него была уважительная причина. Он по-прежнему ничего не помнил.

Прямо перед ним лежала половина палки копченой колбасы, сыр, огурцы и помидоры. Заветренный кусочек лимона находился по соседству с банкой маринованных грибов. Масло с молоком и халвой. На нижней полке восседал большого арбуза. В самом нижнем ящике хранились яйца. Писатель не стал копаться и смотреть, что там дальше. Для закуски колбасы было вполне достаточно. Понюхав, он попробовал ее на вкус. Посчитав продукт съедобным, Писатель закрыл дверцу, но выпивку и закуску убирать не стал. Поставив на покрытый клеенкой кухонный стол, уже ставшим своим, нехитрый провиант, он решил осмотреться. Заодно извиниться перед хозяевами за внезапное вторжение. Если такие имеются. Он почти вышел в коридор, когда на его пути возник тигр. Животное внимательно рассматривало непрошеного гостя, тщательно его обнюхивая. Писатель сглотнул слюну, судорожно соображая, есть ли смысл прыгать в окно. Стоит ему только дернуться, и зверь порвет его на части. Медленно, почти не дыша, он отступал обратно к холодильнику. Тигр так же медленно следовал за ним, не издавая никаких звуков. Когда Писатель поравнялся с кухонным столом, зверь повернулся и шумно вздохнул, после чего облизнулся.

– Колбасу почуял! – сообразил Писатель и также медленно продолжил свое движение вспять. Но животное уже потеряло к нему всякий интерес. Подойдя ближе, тигр замахнулся лапой, чтобы достать колбасу. Также, как то делают простые домашние кошки, когда хотят стащить что-нибудь вкусненькое. Выпустив когти, он ловко добрался до колбасы, разодрав при этом клеенку. Писатель поежился, представив, что это могла быть его кожа. Схватив добычу в зубы, тигр удалился в глубь квартиры. Писатель решил покинуть это жилище, но дверь оказалась заперта, и, судя по всему, изнутри ее было не открыть. Пытаясь определить, в какой стороне находится тигр, Писатель передвигался очень – очень тихо. Заглянул в одну комнату, которая, скорее всего, являлась залом, но тигра там не было. Двинувшись дальше по коридору, он попал в спальню, где так же было пусто. Справа от Писателя было две двери. Он открыл ближнюю и попал в ванную комнату. В самой ванне сидел длинноволосый парень, скрестив ноги в позе лотоса. Стоит отметить, что ванная была пуста, и парень был в одежде. В руках он держал сотовый телефон. Зеркало над раковиной запотело, и отражение выглядело искаженным.

– Ты кто? – спросил Писатель.

– А сам не видишь? – огрызнулся парень, продолжая смотреть в маленький экран.

– Чем занимаешься?

– Сеть ловлю! Чего ты ко мне пристал? Иди куда шел, не отвлекай!

Писатель уже хотел уйти, но, вспомнив о встрече с милой кошкой, решил задать последний вопрос.

– Слышь, парень!? А ты тут тигра не видел?

– Аха! И слонов видел и носорогов! Перед тобой только стадо бобров пробегало. Я когда покурю, вообще много всего вижу! Но тебя, мужик, глаза б мои не видели, чеши отсюда, а? – парень кинул в Писателя оранжевую мочалку и снова уткнулся в телефон.

Покинув помещение, Писатель решил проверить вторую дверь. Будучи уверенным, что за ней скрывается не что иное, как туалет, он не ожидал увидеть следующую картину.

Длинный узкий коридор, стены которого были украшены всеми цветами радуги, а пол выстелен красной ковровой дорожкой. В конце коридора, как на троне, на унитазе сидел клоун. Увидев Писателя, клоун сначала схватил лежащие рядом кольца и принялся жонглировать. А потом, словно осознав, где находится, схватил свои широкие клетчатые штаны и натянул до самой груди.

– А-а, я голый, голый! Ах-ха-ха-ха! Я голый! Люди добрые, что ж это такое делается-то? – и непойманные кольца веером упали вокруг клоуна.

Писатель захлопнул дверь. Прокручивая в голове все происходящее, он ощущал, как губы непроизвольно растягиваются в улыбке. Хиппи вванной, и клоун втуалете. Еще и тигр неизвестно куда делся. Красота, одним словом. Войдя в зал, он почувствовал, как под курткой что-то шевелится. Писатель понял, что это тетрадь, и решил посмотреть, в чем дело. Как только он ее извлек, тетрадь распахнулась, и комнату заполнили сотни разноцветных бабочек. Наблюдая за этой феерией, Писатель не заметил, как в комнате появилась старуха. Скрюченная и почти смертельно худая, она стояла позади него, опершись на кривую трость.

– Какая нелегкая тебя принесла? – ее скрипучий голос заставил гостя вздрогнуть.