Текст книги "Сновидец. Трилогия"

– Простите! Я совсем не хотел побеспокоить вас! Поверьте, я не знаю как…

– Снится же кому-то такой урод! Тьфу ты, прости господи! Помолчал бы лучше окаянный, и без тебя тошно, – старуха, кряхтя, опустилась в кресло-качалку, и в тот же миг потолок рухнул вниз. Водопад, хлынувший откуда-то сверху, стремительно заполнял квартиру. Писатель был готов утонуть еще раз, но неожиданно все стихло. Потолок оказался на месте, а в комнате сухо и тепло.

– Что это было? – испуганный Писатель смотрел на совершенно спокойную старуху.

– Что, что? Буд-то не знаешь? Сон это был, вот что! Прикинулся веником! Тоже мне!

– Это ты мне рассказываешь? Ничего не перепутала? Я и без тебя знаю, что все это сон. А водопад, тигр и парень с клоуном, все это сны внутри сна. Поняла?

– Тьфу, окаянный! Вот ты сейчас спишь?

– Не совсем! Я как бы в коме.

– О! Счастливчик! Ты, может, еще оклемаешься, а я-то нет! Потому, что умерла лет двести назад! Во сне! – голос старухи дрогнул, и по изрезанному морщинами лицу потекли слезы. – Когда черти явились за мной, стало ясно, что рая мне не видать. Оно и правильно. На тот момент я имела грехов два воза и море проклятий в свой адрес. Но мне предоставили выбор. Идти в ад, либо на веки вечные остаться во сне. Конечно, я выбрала сон, ад меня совсем не прельщал. И тут встала другая проблема. Никак не могли решить, в чей сон меня засунуть. Кого, так сказать, мной наказать. Увы, в тот момент спали одни святоши, и было решено поселить меня здесь, на перекрестке сновидений. Каждому по чуть-чуть. Чтобы не обидно было. В моем образе детям являются злые колдуньи, а взрослые видят смерть с моим лицом. Я – один большой страшный сон.

На кухне что-то грохнуло, и квартиру заволокло черным дымом. Но, как и водопад, дым тут же исчез, не оставив и следа.

– Я уже тысячу раз пожалела, что не согласилась на ад. Варилась бы себе в котле и горя не знала. Все лучше, чем быть запертой здесь.

– А ведь мы с вами похожи! Я тоже брожу по чужим снам!

– Не сравнивай меня с собой! Каждый твой сон – история! Ты не знаешь, когда сменятся декорации, не можешь не знать, когда закончится пьеса! Моя пьеса никогда не закончится, а от историй мне достаются лишь обрывки, и те не самые лучшие! Запомни, если тебе предложат нечто подобное, ни за что не соглашайся! Уж лучше ад!

Какой-то мужчина с топором выбежал из кухни в коридор. Женщина вскрикнула, и кровь обрызгала стены и пол. Писатель не видел, что там происходит, но слышал, как острый металл кромсает нежную плоть. Взрыв посередине зала, и кровавая расправа сменилась веселым детским утренником. Девочки в красивых платьях танцевали с мальчиками в строгих костюмах. Они были как маленькие копии своих родителей, вечно играющих в пафосную игру «леди и джентльмены». Молодая семья вносила белый кулек, перевязанный зеленой ленточкой. Огромные детские глаза удивленно смотрели на этот странный и непонятный мир. И снова пожар и драка. Иногда Писатель думал, что это все принадлежит одному человеку. Какому-нибудь наркоману. Опьяненный волшебным зельем, он вспоминает то, что было, и видит то, чего уже никогда не будет.

Но, наверное, старуха права. Сны принадлежат разным людям.

– Что-то бледнеешь, сынок? Никак, покинуть меня решил? Жаль! Скучно мне! Хотя, скатертью дорога! Надоели вы мне! Все! Будешь умирать – ко мне не приходи! Тут и без тебя тошно! – старуха стукнула клюкой и вмиг исчезла, оставив после себя качающееся кресло.

– Да тут я, тут! Катись уже! – ее скрипучий голос доносился откуда-то сверху. Писатель посмотрел на свои руки и понял, о чем говорила старуха. Он медленно становился прозрачным. Писатель смотрел и смотрел, пока совсем не исчез. А потом исчезли его мысли. Перекресток сновидений остался позади…

Сон 20. Прыжок

Удобно кресло подо мной,

Держу, держу себя в руках.

Лишь мысленно кричу: «Постой…»

Убийце в облаках.

(с) [B. T. R] – С балконов верхних этажей

Очередная квартира встретила Писателя холодом и полумраком. Он стоял в прихожей в нерешительности сделать шаг, ожидая появления очередного тигра или кого похуже. Тишину нарушал только свист ветра, свободно влетавшего в открытое окно. Опавшие листья шелестели на полу при каждом дуновении. Писатель уже решил, что он один, как вдруг мужской голос нарушил тишину.

– Добро пожаловать! Входите, не стесняйтесь! Никаких тигров здесь нет! Я Вам обещаю!

Писатель медленно сделал шаг, и пол под ним возмущенно скрипнул.

В центре небольшой комнаты лицом к открытому окну в кресле сидел человек.

– Давайте скорее! Иначе кофе остынет! Я вас давно жду!

– Меня? Откуда вы знали, что я приду?

– Услышал! Не спрашивайте, как.

Писатель сел на диван, стоявший напротив собеседника. Между ними стоял журнальный столик с любезно приготовленной чашкой кофе. Из-за сильно сквозняка аромат почти не чувствовался, но на вкус кофе был потрясающим.

Собеседником оказался высокий мужчина. Трудно было определить его возраст. В этой полутьме он казался серым. Кожа, глаза, волосы – все было одинаково пепельным. Болезненная худоба делала его похожим на вампира.

– Может, поэтому он не включает свет? – подумал Писатель, и незнакомец засмеялся.

– Нет, нет, что вы!? Я не вампир. Самый обычный несчастный человек, как и тысячи других! Не более того.

– И в чем же ваше несчастье?

– Я слышу мысли других людей.

– Разве это плохо?

– Это отвратительно. Если бы все невысказанные мысли были озвучены, мир бы сошел с ума. Хотя нормальным его вряд ли назовешь. Вы не представляете, о чем думают некоторые люди. Я знаю ваши мысли, и, поверьте, по сравнению с ними вы просто ребенок. Люди мечтают о деньгах, сексе, власти и прочих приятных уху словах. Их мысли подобны гною воспаленной язвы. Наполненные болью и отвращением, вооруженные злобой, они готовы грызть друг другу глотки, но предпочитают действовать исподтишка. Обманутые и оскорбленные, жаждут мести, иные плюют на них с высоты материального богатства, хотя духовно находятся еще ниже. Это только в общих чертах. Вы даже не представляете, насколько все плохо.

– Вы их точно слышите? Может, это слуховые галлюцинации?

– Это вопрос или самоуспокоение? Если вопрос, то да, я их слышу! Я же знаю про вашу встречу с тигром. Про потерю памяти. Нет, я не использовал так называемый дар в корыстных целях. Хотя мог. В четырнадцать я упал с велосипеда и ударился головой. Вот тогда все и началось. Сначала было весело, а потом страшно. Чужие мысли. Каждый день, каждую ночь. Я слышал мысли соседей и проходящих мимо людей. К тому моменту, когда можно было стать хозяином мира, мне все это осточертело. Я проклинал господа и дьявола, не зная, кто из них наградил меня этой способностью.

Из-за нее моя личная жизнь свелась к нулю. Слушать чужие мысли еще куда ни шло, слушать невысказанные мысли женщин – вот где настоящее наказание. Всем интересно, что хочет женщина, о чем она думает. Но никто не знает, что ответов миллион и ни одного. Одновременно! Такая же ситуация и с друзьями. В большинстве случаев дружба теплится на взаимной лжи. Да, между друзьями присутствует доля откровения, чуть больше, чем у людей, несвязанных столь близкими отношениями. Но, говори они друг другу чуть больше, чем на самом деле, на планете не осталось бы ни одного человека, у которого имелись бы друзья. Ни одного. Вы не помните своих друзей. Не знаете, есть ли они вообще. У меня их нет. Всем всегда что-то было нужно от меня. Я имею в виду свой дар. На своем пути я не встретил ни одного человека, кто бы ни хотел мной воспользоваться. Даже вы, обязательно напишите обо мне в своей книге. Считайте это последним интервью. Используйте этот эксклюзив по достоинству. Не только ради денег.

Мысли – начало всего. Человек не сдвинется с места без электрического импульса в мозгу. У вас тоже есть дар. Вы можете расставлять слова таким образом, что люди верят в них. Изменить мысли в ваших силах. Но я их уже не услышу. Эта осень убьет меня, – мужчина направил взгляд в окно. По серому небу плыли темно-синие тучи. Ветер гнул березу, срывая желтые листья.

– Что же так сразу. Должен быть другой выход.

– Я выйду только в окно, – мужчина засмеялся, а на глазах выступили слезы. Ветер донес с улицы сигнал автомобиля.

– Тоска! Она изъела меня, словно мышь. Медленно, но верно. Внутри не осталось ничего. Пустота. Я думал об этом шаге еще весной. Врачи говорят, что весной и осенью обостряются психические расстройства. Если им верить, у нас по улицам бродят одни психи. Слышали бы вы, о чем они думают. Но весной все не так плохо. Позитива все-таки больше. Люди радуются окончанию зимы. Весна – это всегда праздник. Репетиция перед летом, на которое из года в год возлагаются большие надежды. И почти всегда не оправдываются. Каждый год все зря. Осень, даже со всей ее красотой, прежде всего ассоциируется с грязью и холодом. Конечно, есть и те, кто любит осень и зиму. Но таких очень мало. Я не могу вынести этот негатив. И знаете, что я слышу? Каждый год осенью все больше людей желает умереть. Все происходит, когда начинается «дождь самоубийц». Люди убивают себя, независимо от статусов, финансового состояния и положения в обществе.

– Но ведь можно уехать туда, где нет людей! Не будет мыслей, не будет проблем! Зачем убивать себя из-за проблем чужих людей? Есть много историй, когда люди уходили в лес и были счастливы.

– Самообман! «Дождь» найдет меня и там. А там, где дождей нет в принципе, ветер уж точно есть. Это необычный «дождь». Вместе с «дождем» на землю проливаются облегчение и радость уже ушедших. Они зовут к себе. Очень трудно выдержать и не поддаться искушению. С каждым годом эти голоса становятся все громче. Недавно, такой «дождь» уже был. Чувствуя его приближение, я привязал себя к батарее. Мне стало ясно, что в следующий раз это уже не спасет. Он уже близко. Я не требую жалости, но прошу понимания. И, мне кажется, не зря.

– А как же ад? Все самоубийцы попадают в ад.

– Не страшно. Я уже живу в аду. Готов поклясться, что если тот, кто наслал на меня это проклятие, уберет из моей головы все эти голоса, я немедленно выбегу под этот дождь и буду улыбаться людям. Я буду любить их просто так. Буду позволять любить себя, пусть даже корыстно и неискренне. Плевать на их мысли, я готов принять игру, – мужчина поднялся, щелкнув затекшими суставами, и на секунду Писатель подумал, что он развалится на части. Выйдя на балкон, мужчина остановился. Он стоял, закрыв глаза, подставив лицо пронизывающему ветру.

– Только не останавливайте меня! Умоляю! Я хочу умереть с первыми каплями дождя, чтобы моя смерть стала последней каплей. Я слишком много терпел.

– Но ведь это всего лишь сон! Что, если вы проснетесь живым?

– А если умру во сне? Даже если проснусь живым, незамедлительно брошусь вниз. Я так решил.

Несколько минут ничего не происходило. А потом начался дождь. Мужчина встал на перила и широко расставил руки, словно собирался взлеть вверх. Он наклонялся очень медленно. Писателю показалось, что он падал целую вечность.

Как только мужчина скрылся из вида, раздался пронзительный женский крик, и дождь пошел сильнее. Он шипел, словно змея, вползая в темное жилище самоубийцы. Шипение становилось все громче. Это было похоже на огромную сковороду, наполненную маслом, под которой постепенно прибавляют огонь. Стало совсем темно. Писатель собрался уходить, когда услышал голос своего собеседника.

По комнате эхом разнеслось: – «Не слышу…»

Писатель уходил, думая о случившемся. Он знал, что сон скоро должен закончиться. Минуя этажи один за другим, Писатель не заметил, как перешел в следующее сновидение.

Сон 21. Спаситель

В каждом гуру дремлет фюрер!

(с) Mordor – 32 дюйма

Подъездная лестница исчезла. Писатель спускался по узким каменным ступеням, ведущим вниз. С каждым шагом становилось все холоднее. Стены были покрыты холодной слизью. Ноги скользили по мокрой поверхности, и несколько раз Писатель чуть не упал. Сырой воздух оставлял на губах неприятный кисловатый привкус плесени.

Чем ниже он спускался, тем отчетливее слышались голоса. Точнее сказать, звуки напоминали пение. Впереди становилось светлее, и звуки были слышны четче.

Лестница закончилась массивной железной дверью, у которой стояли двое охранников. Бритоголовые крепкие парни при виде незнакомца насторожились, взяв в руки резиновые дубинки.

– Кто ты? Чего надо? – громкий бас эхом прокатился по лестнице. Моргающий свет лампы дополнял жуткую картину.

– Ну че ты молчишь, урод? Язык проглотил что ли? – один из охранников двинулся на Писателя, но второй остановил его.

– Оставь его! Наверное, один из тех убогих! – охранник кивнул головой в сторону двери, за которой слышались голоса.

– Ладно! Пусть проходит! – сплюнул первый. Ржавый засов лязгнул, и дверь со крипом отворилась. За ней скрывался небольшой зал. Вдоль стен на столах стояли свечи, освещая помещение мистическим светом. Зал был заполнен людьми разных возрастов. Всего около пятидесяти человек.

Как только Писатель оказался внутри, дверь захлопнулась, и двое крепких парней подошли к нему. Его отвели в дальний левый угол, где еще оставалось свободное место. Там Писателя поджидал еще один бритоголовый парень.

К моменту, когда Писатель достиг своего места, люди зашептались и одновременно опустились на колени. Тяжелая рука опустилась Писателю на левое плечо, заставив и его принять соответствующее положение. В зале наступила полная тишина. Стоять остались только охранники.

Когда люди стояли, за их спинами Писатель не мог видеть, что у одной из стен расположена небольшая сцена.

В оглушительной тишине раздались тяжелые шаги, и, возвышаясь над приклонившими колени, на сцене возник мужчина. Одетый в строгий черный костюм, он выглядел моложе своих лет, и было не ясно, что именно его выдает.

– Братья и сестры! Сегодня для нас особенный день! Мы собрались здесь, чтобы совершить великое таинство спасения души. Общество не разделяет наших взглядов. Не принимает веру. Им сложно согласиться, что Новая Церковь чище и светлее. Мы не прикрываемся красивыми картинками, именуемыми иконами и ликами святых. Над нами нет золотых куполов. Распятие – всего лишь символ жуткой казни. Мы не носим на себе изображение мертвого человека. Чтобы помнить о мучениях, не стоит видеть их каждый день. Нет, наша церковь не опровергает существование Бога. Мы верим в него. Но верим искренне. Потому, что любим, а не потому, что боимся.

Они твердят о грехах и множат их день ото дня. Мы не можем изменить этот мир, но и жить в нем тоже нельзя. Грязь вокруг нас. Запачкано все. И душа, и тело. Грех – любимое слово тех, что над нами. Они объявляют грехом все, что пожелают, и, не стесняясь, грешат сами, делая вид, что искупляют свою вину, в мрачных кельях. Новая Церковь объявлена сектой. Но разве не являются сектой они? Глупцы идут за ними, не замечая подлогов и противоречий. Их одежды блестят золотом, машины дороги и вычурны. Способны ли купающиеся в роскоши люди, нести слово божие? Могут ли они проникнуться его болью, не испытав ее! Библия не эталон. У нее много авторов, и правда у каждого своя.

Сегодня, чтобы совершить великое таинство спасения души, нам приходится прятаться в этом темном подвале, но я верю: недолго осталось ждать того дня, когда Новая Церковь выйдет на свет. Истина во все времена подвергалась гонению, и всегда одерживала верх!

Братья и сестры, вкусим же вина, что послал нам Бог. Мои помощники раздадут вам чаши.

Слева и справа к центру зала двинулись угрюмые парни с подносами в руках. На них ровными рядами стояли небольшие блестящие чашки. Пока раздавалось вино, оратор стоял на сцене с высоко поднятой головой, сложив руки за спину. Внимательно осмотрев собравшихся, он на секунду задержался на Писателе и отвел взгляд.

– Нет! Нет! Не пейте! Вино отравленное! – молодой парень вскочил с колен и побежал к двери, где и был жестоко остановлен бдительными стражами. Его скрутили, снова усадив на колени.

– Наш брат поддался искушению страха. Его душа еще не готова сделать этот шаг. Но наш долг – помочь ему. Господь ждет нас всех. Помолимся за нашего брата, и Бог простит ему грехи и откроет врата рая. – Зал зашептал молитву, слова которой Писатель разобрать не мог. Оратор кивнул страже, и один из них достал нож. Точнее, это был кинжал или что-то, на него похоже.

Оратор сам налил себе вина из кувшина, стоявшего рядом. Улыбка промелькнула на его губах, и лицо вмиг приняло серьезное выражение.

– Да пребудет с нами Бог! – оратор поднял чашу. И люди сделали так же. Все происходило синхронно. Поднятие, подношение, отпитие. Но, в тот момент, когда вино должно было коснуться губ всех собравшихся, молодая девушка встала и направила пистолет в сторону сцены. Один из охранников быстро среагировал, но не успел. Выстрел прогремел раньше. Хрупкая девичья рука оказалась достаточно твердой, чтобы не дрогнуть, и пуля попала точно в цель, угодив оратору в правый глаз. Люди кричали. Кто-то торопился выпить вино, другие пытались помочь истекающему кровью наставнику. А девушка продолжала стрелять. Вторая пуля досталась охраннику, но, умирая, он сбил террористку с ног. Она стреляла в падении, стреляла лежа, уже не разбирая цели. Она видела, как с первым выстрелом охранники казнили парня, перерезав ему горло. Фонтан крови забрызгал близ сидящих людей.

Подоспевшие помощники, до происшествия разносившие вино, суетились возле раненого оратора. Его лицо, искореженное болью, было залито кровью. Охрана пыталась растолкать взбесившуюся толпу и пробраться к выходу, чтобы спасти хозяина. Но все было тщетно. Люди сошли с ума.

Писатель сразу догадался, что вино было отравлено. Многие уже начинали биться в конвульсиях, пуская пену. Воспользовавшись ситуацией, почти ползком он пробрался к открытой двери и выскочил прочь. Ему чудился запах пороха и свечей. Перед глазами стоял парень с перерезанным горлом, падающая на пол девушка, оратор с перерезанным горлом. Он бежал прочь, не оглядываясь, но и не глядя вперед. Тень преградила ему дорогу, и Писатель замер. Свет фонаря ослепил его, и тяжелый удар солдатского берца отправил вниз по мокрым ступеням. Потеряв сознание, Писатель уже не слышал выстрела и не чувствовал вошедшей в его грудь пули.

`

Сон 22. Лабиринт

Черные вороны с интересом наблюдали за лежащим без сознания человеком. В предвкушении трапезы некоторые из них даже чистили клювы. Особо смелые то и дело пролетали над добычей, дабы убедиться, что человек действительно, мертв.

Очнись Писатель на несколько минут позже, и стая падальщиков растерзала бы его заживо. Он открыл глаза, и вороны разлетелись, недовольно каркая. Состояние напоминало глубокое похмелье.

Писатель лежал между двух кирпичных стен, поросших зеленым мхом. На земле белели человеческие кости. Один из черепов смотрел на него чернотой пустых глазниц. Страшно. Стены образовывали узкий коридор, замкнутый с обеих сторон.

Писатель пошел вперед, осторожно обходя кости. Но их было так много, что обойти было невозможно. Те, что постарее, хрустели и рассыпались. От этого звука можно было сойти с ума. Как только Писатель достиг стены, он понял, что стал жертвой оптического обмана. Стена не была сплошной. От нее влево и вправо расходились такие же коридоры. Пройдя несколько таких коридоров, он понял, что оказался в лабиринте. Его догадку подтвердил неизвестно откуда взявшийся мужчина. Худой и заросший, в рваной одежде, он костлявыми пальцами впился в руку Писателя.

– Выход! Где выход? – незнакомец буквально вис на нем, пытаясь заглянуть в глаза.

– Я не знаю! – пытаясь вырваться, Писатель наступил на череп, и, поскользнувшись, они оба рухнули на землю. Чья – т кость больно упиралась в бок. о

– Никто не знает! – мужчина заплакал, и слезы ручьем стекали по его взъерошенной бороде. – Я здесь целую вечность! Эти твари только и ждут, когда я сдохну! Видит Бог, ждать им осталось недолго. Они растащат мои кости по этим чертовым лабиринтам, и кто-то другой будет ходить по ним в поисках выхода. – Мужчина посмотрел на стайку ворон, сидящих на одной из стен.

– Как вы попали сюда?

– Как и все! Просто очнулся здесь! Я лег спать дома, а оказался в этом месте. Я просто спал. Понимаешь? Эти же твари никогда не спят, – мужчина взял кость и замахнулся, но птицы, смекнув, что к чему, улетели раньше, чем он успел ее кинуть. – Тьфу! Дьявольские отродья!

– Здесь есть кто-то еще?

– Есть! А что толку? Все также бродят по лабиринту в поисках выхода. Кто-то попал сюда недавно, а кто-то уже на последнем издыхании. Других уже сожрали. И я сдохну. И ты. Все. Все останутся здесь. Можно убить себя и не мучиться, но люди верят в спасение, предпочитая умирать медленно. Глупцы. Наивные глупцы. Какая разница – когда, если исход все-равно один?

– Но вы-то живы? Почему сразу себя не убили?

– Испугался. А теперь поздно. Жить осталось немного. Пускай бог сам меня заберет к себе. Прийти раньше срока – огромный грех.

Они разошлись. Писатель брел по коридорам, иногда встречая людей. Живых и мертвых, обезумевших и в ясном уме. Но и те, кто казался нормальным, были в шаге от сумасшествия.

Увидев стоящего на стене парня, он остановился.

Молодой человек внимательно всматривался вдаль.

– Эй! Что видно?

– Да ни черта не видать! Лабиринт он и есть лабиринт. Залазь, сам посмотри. Здесь вот есть выступы, как раз что бы подняться. Парень протянул Писателю руку и помог забраться. Открывшийся вид и пугал, и завораживал одновременно. Паутина коридоров сплеталась в причудливый узор, заставляя почувствовать всю слабость и беспомощность.

– Залезаю на стену через каждые десять коридоров. И ничего. Рисунок не меняется, словно я стою на месте. Не видать конца и края, – парень сплюнул и еще раз огляделся по сторонам.

Писатель подумал о том сумасшедшем, невольно согласившись с ним по поводу самоубийства. Что проще, закончить сон раньше времени. Но что будет дальше? В последнее время сны не очень-то радовали его.

– Ну что? Пойдем дальше? – над головами с шумом пролетело несколько воронов, едва не задев крыльями. – Тьфу! Проклятые трупоеды! Они не любят, когда долго стоишь на месте. Могут принять за мертвого и сожрать заживо. Ну, так что? Идем?

– Идем! – обреченно вздохнул Писатель и слез со стены.

Парень оказался студентом. Но учился он так старательно, что даже не помнил, в каком заведении.

– Вечереет? – Писатель взглянул на пасмурное небо.

– Неа! Здесь нет времени! Утро, день, вечер, ночь. Здесь все одним цветом. От этого люди и сходят с ума.

– Что думаешь делать, если не найдешь выход?

– Проснусь!

– То есть, ты знаешь, что это сон?

– Конечно! Он снится мне примерно раз в полгода. Я думаю, само место реально где-то существует. Оно постоянно. Меняются только люди.

– Ты находишься всегда в одном месте, когда оказываешься здесь?

– Неа! Я пытался делать заметки. Чертил кресты на стенах, выкладывал вдоль них черепа. Но все бесполезно.

– Почему ты мучаешься? Мог бы спокойно дождаться пробуждения, а не бродить, выбиваясь из сил?

– Скучно! Встречаются такие, как ты. Можно поговорить. В основном, конечно, спятившие чудаки.

Кости хрустели под ними, а вороны терпеливо поджидали добычу. За одним из поворотов стая птиц терзала мертвое тело.

– Как думаешь, он проснулся или умер? – Писатель отвернулся от кровавого зрелища.

– Этот умер. А она просыпается, – студент указал на одиноко бредущую женщину. Она таяла, словно мираж в пустыне, становясь прозрачной. Вороны пытались напасть, но пролетали сквозь нее, хрипло каркая от возмущения.

– В чем смысл всего этого?

– Не знаю!

Они шли молча еще какое-то время. Каждый думал о своем, но в целом мысли были схожи. Им хотелось убраться отсюда. Писатель размышлял о мужчине, прыгнувшем с балкона. Выжил ли он?

– Смотри, смотри! Такого я еще не видел! – парень указывал на соседний коридор. Его стены не были покрыты мхом. Он сиял блеском золотых слитков, а на земле вместо костей лежали нежно – розовые лепестки цветов.

Группа людей различных возрастов шла навстречу своим двойникам. Они тянули друг другу руки, радостно улыбаясь. Вороны, попадая в этот свет, становились белыми голубями. Они порхали над ними, образуя белое кольцо. Все источало любовь. Вокруг них лежала смерть, и голодные птицы искали добычу, но в этом коридоре было хорошо.

Студент вбежал в этот свет и остановил одного из мужчин.

– Что происходит? Что это, скажите?

– Мы нашли себя! Мы нашли выход! – мужчина улыбался, опьяненный радостью и чувством свободы. Люди встретились посередине коридора. Слившись в крепких объятиях, они вспыхнули, как миллиарды солнц. Раздался оглушительный перезвон, заполняя своей красотой мертвые коридоры лабиринта. Вспышка, и все исчезло. Студент стоял посреди костей и черепов, а по бокам были все те же стены, поросшие мхом. Он улыбался, и слезы текли по его лицу.

– Выход! Выход есть! – парень кричал от радости за тех, кто покинул лабиринт.

Писатель тоже улыбался. Он хотел подойти к студенту, но разряд тока остановил его. Ворона черной тенью вылетела из-под ног, а потом еще и еще. Разряды стали слабее, и, взглянув вниз, Писатель не увидел своих ног. Он исчезал, как та женщина. Просыпался, чтобы уснуть вновь. Вороны старались остановить беглеца, но все тщетно. Счастливый Студент махал рукой, прощаясь с ним.

– Выход есть! – крикнул парень, и Писатель исчез.

Сон 23. Дети

Небо, разрисованное причудливыми узорами, раскрашенное всеми цветами радуги. И музыка. До боли знакомая. Писатель смотрел в небо и пытался угадать, где он ее слышал. А потом он услышал детский смех, и картинка сошлась. Скорее всего, он попал на ярмарку или в парк отдыха. Ощущая спиной пронизывающий холод асфальта, Писатель приподнялся на локтях.

Увиденное ошеломило его. Мечта детства распростерла свои объятия, любезно впуская в чарующую сказку. Это был «Дисней Лэнд». А если не он, то что-то весьма похожее.

Горки, карусели и прочие аттракционы буквально кишели героями сказок и мультфильмов. И музыка. Такая навязчевая и нудная, с давно позабытым привкусом сахарной ваты. Детский смех звучал повсюду. Пройдя немного вперед, Писатель наткнулся на подобие КПП. Два милых мальчугана в белых башмаках, шортах и майках, сурово смотрели на него снизу верх.

– Можно пройти? – Писатель улыбнулся. Мальчишки довольно долго изучали незнакомца, но потом смягчились и, подняв шлагбаум, пустили его внутрь.

Праздник был в самом разгаре. Все было заполнено детьми. На аттракционах не было свободного места. Маленькие дети продавали хот-доги и сладкую вату, другим таким же маленьким детям. Девочки в белых платьях, мальчики в белых костюмах. Сначала, ему показалось, это странным, но потом из чертогов беспамятства всплыл фрагмент его жизни, в котором он, собираясь посетить ночной клуб, тоже одевался во все белое. Дрэс-код, ничего не поделаешь.

Ему удалось даже пострелять из пневматической винтовки, где он умудрился выиграть мягкую игрушку. Это был несуразный медведь, в совершенно нелепой шляпе. Полюбовавшись своей добычей, он подарил игрушку мимо пробегавшей девочке. Она посмотрела на подарок с безразличием, но, сказав спасибо, убежала дальше. Писатель пожал плечами и, пробираясь сквозь «Белое море» детей, вскоре оказался у автомата с газировкой. Дети вертелись возле огромного красного ящика, плескаясь в лимонаде, как воробьи в луже. Писатель пытался как-то остановить это безобразие, но его слова утонули в шквале детских голосов. Попив лимонада, он подошел к фонтану. Брызги приятно холодили кожу. Наблюдая за праздником жизни, Писатель поймал себя на мысли, что в парке совершенно нет взрослых. В этом красивом, но очень опасном месте он не встретил ни родителей, ни сотрудников парка. Тревога коснулась его сердца.

– Это не мое дело! И сон тоже не мой! – он бормотал вслух, зная, что непременно захочет разобраться, в чем здесь дело.

Писатель остановил пробегавшего мимо малыша.

– Мальчик! Скажи, пожалуйста, где твои родители? – он улыбался настолько дружелюбно, насколько это позволяла его физиономия.

Малыш удивлено смотрел на него своими нежно голубыми глазками, хлопая длинными ресницами. Но Писатель так и не получил ответа. Постояв на месте совсем немного, мальчик убежал, унося за собой облако надувных шаров.

Остановив еще нескольких детей, он также остался без ответа. Парк уже не выглядел таким дружелюбным. Что-то зловещее было в нем.

Посередине лужайки на скамье сидели мальчик и девочка. Мальчик ел мороженое, девочка читала книгу, внимательно разглядывая картинки. Их совершенно не интересовал творящийся вокруг праздник жизни. Эта лужайка, являлась крохотным островком тишины и спокойствия, посередине объятого штормом океана. Писатель хотел пройти мимо, уже отчаявшись получить ответы на вопросы. Но что-то его подтолкнуло на эту лужайку.

– Привет! – он улыбнулся и сел напротив них.

Девочка отложила книгу и, мило улыбнувшись, поздоровалась. Мальчик продолжал уплетать мороженое, недоверчиво поглядывая на взрослого человека.

– Извините, что отвлекаю вас. У меня всего один вопрос. Где я могу найти ваших родителей или кого-нибудь из взрослых?

– Не знаю. Но здесь их нет.

– Вы что же, совершенно одни? Но разве такое может быть? Дети не могут быть без присмотра.

– За нами смотрят, – девочка указала пальчиком на радужное небо. – Только их не видно.

– Но где-то же должны быть ваши родители? Они что вас бросили?

– Нет, не бросили. Они нас еще не нашли.

– Как это?

– Очень просто! Они нас еще не родили! – девочка звонко засмеялась, и смех подхватил сидящий рядом мальчик. – Все, кто должен появиться на свет, живут здесь. А у вас есть дети?

– Наверное, нет. Я не помню.

Они замолчали. Писатель обдумывал слова девочки, пытаясь понять, куда именно он попал. А голоса все не стихали. Дети совершенно не обращали внимания на единственного взрослого в этом необычном парке.

– Мы могли бы стать вашими детьми, если захотите.

– То есть?

– У взрослых нет возможности выбирать себе детей. Это дело случая. Они просто не знают об этом месте. А у вас такой шанс есть. Хотите? – девчушка сверкнула глазами цвета изумруд, и Писатель попятился назад.

– Бу! – сказал мальчишка, и оба залились звонким смехом.

– Эй! Эй, вы все! Слышите! Он не хочет нас выбирать! – голос девочки разнесся по парку, и праздник стих. Тысячи детских глаз устремили свой взгляд на лужайку. – Он не хочет нас выбирать! – повторила она, и парк взорвался детским визгом.

– Меня! Меня! Выбери меня! – кричали дети, приближаясь к Писателю. Маленькие пальцы, словно когти раздирали одежду. Их было так много, что он начал задыхаться. Погребенный в белой пучине, Писатель терял сознание.