Текст книги "Сновидец. Трилогия"

– Сюда нельзя ходить взрослым! Все решает случай! – шипение зеленоглазой девочки последнее, что слышал Писатель.

Сон 24. Библиотека

Запах книг. Огромные, до самого потолка шкафы, до отказа заполненные литературой. Тишину нарушал только шелест переворачиваемых кем-то страниц.

Писатель сидел за столом читального зала. Свет зеленых ламп казался ослепительным, но потом глаза привыкли, и все оказалось не так плохо. Из посетителей никого не было.

В дальнем левом углу кашлянул мужчина. Писатель вздрогнул от неожиданности. Угол вспыхнул светом настольной лампы, осветив мужчину преклонных лет. В руках он держал книгу. Очки с толстыми линзами, как глаза филина, нос, похожий на клюв. Когда-то у Писателя был похожий преподаватель. Но что он вел, память не сообщала.

– Спать будете дома! Библиотека закрывается! – старик захлопнул книгу, и глухое эхо разнеслось по залу. – Вы же не спите в церкви? Хотя, вы, должно быть, и знать не знаете, что это такое. А это, между прочим, тоже святыня. И я попрошу вас относиться к ней должным образом.

– Простите! А где именно я нахожусь!

– Где потерялись, там и находитесь! В библиотеке. Я ее хранитель. Если вы не в курсе. Это самое полное собрание в мире! Здесь есть все, что когда-либо было напечатано. Хотя бы в одном экземпляре. Она обновляется ежедневно. Но, по правде сказать, последние поступления я не стал бы использовать даже как туалетную бумагу. И печь тоже лучше не топить. Одним дымом можно отравиться, не то, что их читать.

Мысль, возникшая в голове Писателя, пронеслась столь стремительно, что он не успел в нее поверить.

– Вы сказали: здесь есть все?

– Совершенно верно! С момента написания первой книги.

– Вы даже не представляете, как это здорово! Я..

– Представляю! Еще как представляю. Под нами сто шестьдесят этажей, каждый размером с футбольное поле. И все их надо обойти! А я тут вошкаюсь с вами! Покиньте помещение, и не мешайте людям работать.

– Простите! У меня есть огромная просьба! Мне очень нужна ваша помощь! Я – Писатель, но…

– О-о-о, все понятно! Мы не помогаем так называем молодым дарованиям. Но уж, если вы издали хотя бы одну книженцию, знайте, она непременно попадет к нам. Черт бы вас побрал! Доморощенных бумагомарателей! Чем так писать, уж не писали бы вовсе! Сами мучаетесь, людей вводите в заблуждение, так еще и нам работу усложняете.

– Выслушайте меня, пожалуйста! Я уже знаменит! Мне нужно…

– Что нужно? Как ваше имя? Пришли сюда потешить свое самолюбие? Напрасно! Занимайтесь этим где-нибудь в другом месте. Такие, как вы, испортили все представление о книгах, сделав их никчемной макулатурой. А ведь раньше книга была…

– …Святыней. Роскошью. Произведением искусства и трудом человека мыслящего. Да-да. Я все это знаю. Пусть я хоть трижды гад, но вы обязаны мне помочь! Я – Писатель, и очень знаменитый. Но я ни черта не помню. Не помню, как зовут, где живу, как называются мои книги. Ничего, понимаете. Я застрял между реальностью и сном. Единственная связь между этим миром и тем – вот эта тетрадь, в которой отражены все мои приключения. Без моего участия, заметьте. Я сделал собственноручно несколько записей, но потом они стали появляться сами. Если вы говорите правду, и у здесь есть абсолютно все книги, то мне нужна ваша помощь. Нужно найти их, и, может, я вспомню, кто я есть на самом деле! Хотя бы имя. Вы не обязаны мне помогать, но я очень вас прошу. Пожалуйста, помогите мне!

Хранитель смотрел на Писателя, не отводя глаз. Поднявшись со скрипучего кресла, опираясь на трость, он подошел к Писателю.

– Что с вашим лицом?

– Здесь все написано! Я устал повторять одно и то же каждому встречному! – Писатель протянул Хранителю тетрадь и сел обратно за стол, ожидая вердикта.

– Интересно! – произнес Хранитель, изучив тетрадь. – Если судить по записям, вы писали что-то модное и популярное. Но что? Мистику, фантастику, иронический детектив или любовную лирику?

– Неужели модно сразу все?

– Жанры всегда в моде, а вот писатели популярны не всегда. Как бы вас найти-то. Давно вы издали последнюю книгу?

– Я не знаю! Я даже не имею представления, сколько уже сплю. Здесь нет ни дня, ни ночи. Сны сменяют друг друга, превращая мое существование в длинное несмешное кино.

– Беда! Ну да ладно. Давайте начнем с фантастики. А там будет видно, – Хранитель захромал вдоль стеллажей так быстро, что Писатель еле поспевал за ним.

Они подошли к большой металлической двери. Хранитель коснулся ее, и плита медленно поднялась вверх, открывая вход в святая святых.

Расставленные по кругу стеллажи пестрели красками книг. Их было, действительно, много.

Писатель подошел к перилам и посмотрел вниз. Где-то после пятого этажа все исчезало. Словно бездна образовалась посередине библиотеки. Под потолком висела шикарная люстра. Должно быть, такие вешали во дворцах.

– Можете не смотреть. Все равно ничего не увидите. Если нужно спуститься вниз, люстра будет сама опускаться.

– И что там, внизу, только книги?

– Что значит только? Разве этого мало. Они, между прочим, расставлены снизу вверх. Предполагалось, что люди будут совершенствоваться и писать все лучше и лучше. Но замысел не удался. И теперь лучшие из лучших покоятся в темноте забвения.

– Мы будем спускаться?

– Думаю, этого будет достаточно.

Они шли против часовой стрелки. Писатель всматривался в стеллажи, пытаясь разглядеть знакомое имя. Но то ли память подводила, то ли он вовсе не знал этих авторов.

Вдруг Хранитель резко остановился, и Писатель чуть не сбил его с ног.

– Под ноги смотреть надо! – Хранитель подошел к перилам. Писатель так увлекся книгами, что не заметил ящик с приборной панелью. Два рычага, кнопки и разноцветные лампы.

– Что это?

– Картотека! Для каждого этажа своя! Есть, конечно, и общая, где указано наличие и этаж хранения. Но чтобы найти эту книгу на этаже, нужна отдельная, – Хранитель переключал рычаги, то и дело нажимая на кнопки. Лампочки загорались и тухли. И вот внутри картотеки что-то скрипнуло, и полки пришли в движение. Они смещались влево и вправо одновременно, поднимая облако пыли. Через пару секунд все стихло.

– Что это было?

– Я выставил мистику, эзотерику и фантастику по популярности. Если вы, действительно, пользуетесь спросом, мы вас найдем. Чтобы не мучиться, расстановка идет снизу вверх.

Писатель задумчиво осматривал книжные полки, но ничего не вспомнил.

– Уж не льстите ли вы себе, молодой человек? Может, вы и не писатель вовсе. Такое иногда бывает. Человек представляет себя кем-то другим и уже не может отличить правду от вымысла.

– Ну вы же видели мою тетрадь?

– Да! У вас интересная манера изложения. Но на деле это может оказаться записками сумасшедшего. Не более того.

– Но как узнать правду?

– Есть, конечно, еще один способ. Дайте мне ваши записи, – Хранитель положил тетрадь внутрь картотеки и нажал кнопку. Внутри ящика послышался звук, напоминающий вращение шестеренок. Свет моргнул, и с громким лязгом стеллажи покрылись металлической сеткой.

– Что это?

– Система безопасности! Но я не понимаю, почему она сработала. Думаю, сегодня вам не удастся найти свои произведения. Извините.

Хранитель установил прежнюю расстановку книг. Но сетки не убрал, сославшись на технические неисправности.

Они вошли в читальный зал, и металлическая плита медленно опустилась.

Писатель задумчиво подошел к столу библиотекаря. На столе, помимо бумаг, газет и прочей макулатуры, лежала одна книга. Та самая, что держал в руках Хранитель, когда Писатель очнулся. Он был расстроен, поэтому открыл ее чисто машинально.

Дальше случилось и вовсе что-то непонятное. В глазах Писателя потемнело. Комната изогнулась в причудливой форме. Голова Хранителя вытянулась, делая его похожим на ананас.

– Это я опустил сетки. Просто еще не время. Извините, – комната закрутилась, и Писателя затянуло в книгу, навстречу новым приключениям.

Хранитель выключил лампу.

Сон 25. Холостяк

Основано на реальных событиях…

Писатель брел по ночной улице частного сектора. Над головой клубился туман, цепляясь за крыши домов. Фонари, расставленные в шахматном порядке через каждые три дома, почти не спасали от темноты. Свет был тусклым, а иногда и вовсе тух. Если бы сейчас кто-нибудь окликнул Писателя, он бы непременно умер от страха.

Рядом, в одном из дворов, заворчала собака, гремя цепью. В мерцающем свете фонаря он не сразу заметил человека. Мужчина курил, облокотившись на чистилку для ног. Дым выходил изо рта и смешивался с туманом. Писатель не хотел общения. Но запах сигарет заставил его подойти.

– Добрый вечер! Извините за наглость, а сигареткой не угостите?

– Да, конечно! – мужчина протянул ему пачку. Сигареты были дешевыми, но в этот холодный осенний вечер их запах казался лучше дорогих сигар. Незнакомец чиркнул спичкой, сложив руки так, чтобы ветер не задул огонь. Язык защипало. Горький дым раздражал горло и легкие. Одна затяжка, вторая, и вот уже голова слегка закружилась, а в ушах появился шум.

– Эка, брат, тебя повело! – засмеялся мужчина, глядя как писатель облокотился на забор. – Давно не курил что ли?

– Давно.

– А выпить хочешь?

– Да не мешало бы.

– Ну пойдем в дом. А то мне одному скучно.

Они поднялись по крыльцу и вошли внутрь. В доме было темно, и лишь на кухонном столе горела свеча.

– Осторожно! У меня мебели нет, зато пороги высокие! По незнанию можно и навернуться.

– А что со светом?

– Ай! Расскажу сейчас! Ты присаживайся. Не побрезгуй, у меня все чисто. Неуютно, конечно, но что поделать.

Две рюмки, две вилки. Бутылка водки и банка сардин в томатном соусе. Начинающая подсыхать булка хлеба. Нехитрый ужин.

– Ну, за встречу! – они чокнулись, динькнув рюмками, и сразу выпили. Водка разлилась по пищеводу, разогревая организм изнутри. По телу пробежала приятная дрожь, и мужчина налил еще по одной.

– А от меня сегодня жена ушла! Ну, как сегодня, ушла она чуть больше двух недель назад. А сегодня вывезла все, что можно было, и уехала. Я домой прихожу, а тут – шаром покати. Ни мебели, ни посуды. Даже люстры поснимала, представляешь? Оттого и дома тьма такая. Вот одолжил у соседей пару ложек да пару вилок. Благо, рюмки свои. То ли она их забыла, а, может, специально оставила. Знала, наверное, что пить буду. Хотя черт их поймет этих баб! Давай еще по одной.

Они выпили. Захмелевший Писатель закурил вторую сигарету, стряхивая пепел в баночку из-под кофе.

– Восемь лет с ней прожили. Представляешь. Восемь! Я ведь ее пальцем не трогал никогда. Я ведь пью очень редко. Работаю, по дому все делаю. Чего ей не хватила, не знаю! Она смотрит на меня, как на врага народа, и молчит. Я к ней и так и сяк, объясни, мол, что да как? В чем вина моя? Ни в какую – молчит. Письмо прислала: явиться в суд на бракоразводный процесс – не поехал. И так развели.

А тут у меня день рождения был. Ни она, ни дети не поздравили. Даже их против меня настроила, представляешь? И так обидно стало, что решил я поехать к ней в город и все высказать. Взял такси и рванул, а время – то уже было позднее: ночь глубокая.

Подъезжаю я, значит, смотрю: света в доме нет. Все спят. Дернул калитку – открыто. Они собаку новую завели, так та даже не вякнула. Посмотрела на меня сонными глазами и в будку. Напротив меня гараж, дай, думаю, зайду. Гляну, что да как. Эта стерва ведь и машины забрала. Две иномарки. Смотрю: так и есть. Стоят наши «ласточки». А одна, та, что жене особо нравилась, вся чистенькая, намытая, как только из магазина. Открываю, в салоне тоже все идеально. Полиролью пахнет. Хлоп, а в бардачке ключи. Никто никогда так не оставлял. А главное, все документы там: на машину и на продажу. Сумма указана в аккурат, что бы ссуду за квартиру погасить.

Она ведь ушла и кредит мне оставила платить. На алименты не подает только потому, что отец ее в этом кредите поручитель.

Ну, думаю, хрен тебе, а не ссуда. Выгоняю машину и еду из города. Противно было. День рождения, вроде праздник, а мне даже выпить не на что. Она ведь все до копейки забрала. Еду, и слезы на глаза наворачиваются. Чувствую: дорогу совсем не вижу – свернул в поле. А земля сырая: дождь прошел, ну встал я посереди поля.

И тут раз – внутри все высохло. Пусто стало и спокойно как-то. Думаю, она меня не пожалела, почему я ее должен жалеть?

Снял шланг с бензонасоса, набрал бензина в бутылку и хорошенько так полил салон, кузов, колеса. Даже дорожку сделал, как в боевиках. Спичку кидаю – хрен, вторую – тоже никак. Ну, думаю, полкоробка еще есть, буду пытаться, пока не получится. Получилось на третий раз.

Машина вспыхнула, осветив поле желтым пламенем. Долго стоять не стал, покурил и пошел домой через поле напрямки. Эх, эпическая картина, наверное, была. Я гордой походкой иду на фоне горящей машины и только колеса взрываются: бах! Ба – бах!

Утром меня под белы рученьки и на место преступления. А там, прикинь, машина сгорела вся! Почти ничего не осталось. В ней, оказывается, и металла нет совсем. Один пластик.

В отделе паника, у сотрудника полиции машину сожгли. Происшествие века. А менты, оказывается, тоже люди. Все на моей стороне! Только начальник ее слюной брызгал, когда на меня орал.

Спрашивают все, почему так? Можно ведь договориться! А как с ней договоришься, если она со мной не разговаривает? Нас даже в комнате закрывали. Она мне пощечину вмазала – вот и весь диалог.

Ну, посадили меня на пятнадцать суток. В камере тоже ребята попались нормальные, с пониманием. Камера, конечно, не курорт, но главное ведь – компания.

Она заявление писать не стала. Вышел я, как герой. Только аплодисментов и оркестра не хватало. Домой приезжаю, а тут голые стены. Все вывезла. Оставила только совсем дряхлое барахло. Да ты пей, пей! У меня еще есть. Пришлось занять, а то совсем тошно, без водки, – мужчина закурил.

Они пили еще и еще. Писатель захмелел и рассказал о своих приключениях. Оба уснули уже на рассвете там же, сидя за грязным столом. Когда мужчина проснулся, Писателя уже не было.

Сон 26. Демон строк

И времени потерян счет

Я обречен, писать роман,

Что начат был не мною.

И в этом вся ирония.

(с) Abyssphere – Демон Строк

Шуршание и шепот. Что-то до боли знакомое. Открыв глаза, Писатель увидел длинноволосого седого мужчину, склонившегося над пожелтевшим листком бумаги. Он писал, сидя за столом. Подсвечник с тремя свечами давал ровный яркий свет. Рука тщательно выводила каждое слово, скрипя пером.

Писатель смутно помнил свой опыт писания пером. Ничего не получилось, но сам процесс был настоящим таинством.

За спиной мужчины возник человек. Было трудно определить его примерный возраст. Бледное лицо, искаженное злостью, глаза, налитые кровью. Он положил на плечо руку сидящему за столом и тот вздрогнул.

– Тьфу ты, напугал!

– Не помрешь! Тебе еще рано! Пиши, не отвлекайся: «Я узнал ее карету еще издалека по звуку. Я ждал ее, зная, что она непременно посетит этот бал. О, она настоящий ангел! Нет женщины красивее. Каждый в том зале мечтал прикоснуться к ее нежной коже, вдохнуть аромат ее духов. Она могла стать царицей, если бы пожелала. Когда она появилась, все замерли. Ее движения красивы и легки, улыбка скромна и невинна. В тот момент я понял: это не было простым возбуждением. Это была любовь…» Записал?

Мужчина сосредоточенно писал надиктованный текст, проговаривая его шепотом.

– Давай дальше! – его голос звучал неестественно. Словно что-то металлическое производило лязгающие звуки.

– Я не могу! Я устал!

– Дальше, я сказал! – глаза вспыхнули желтым пламенем, лицо искривилось еще сильнее, обнажая всю сущность диктора. Он не был человеком. То, что он не являлся ангелом, тоже было понятно. – Ты не был уставшим, когда убивал ее. Наоборот! В тебе было много сил и энергии. Готовя свой план, продумывая каждую мелочь, ты не спал и не ел, сгорая от ревности. А потом упивался чувством свершенной мести. Но скажи, стоило оно того? Ты стал счастливее? Твоя любовь все так же крепка? Любил ли ты ее, если поверил грязным сплетникам?

– Отстань от меня! Слышишь! Кто ты такой, чтобы судить меня? Когда я предстану перед Богом, там и буду отвечать на вопросы. А ты нет никто! Обычный черт! Жалкая шавка! Тьфу! – слюна зашипела на раскаленном от злости лице.

– Отличная идея! Если я уйду, ты не умрешь, пока не закончишь этот роман! Ты будешь жить сто, двести лет. Тело станет больным и немощным, а душа, опаленная грехом, будет желать свободы. Подумай! – ветер ворвался в окно, распахнув ставни. Подсвечник опрокинулся и поджег несколько бумаг, взлетевших вверх.

– Нет! Нет, только не это! Будь ты проклят, исчадие ада! – механический смех звучал далеко.

– Кто это был? – Писатель помогал мужчине собрать бумаги. Старик внимательно посмотрел на него и закрыл окно. Часы пробили полночь. Открыв шкаф, он извлек бутылку вина и два фужера. Красная тягучая жидкость заполнила хрусталь.

– Вам ли не знать, коллега? – старик протянул один фужер Писателю.

– Откуда вы знаете?

– Он говорил о вас. Впрочем, он всегда что-то говорит. Я уже устал от него, – старик потрогал седую щетину. Писатель подумал, что он выглядит старше своих лет. Крепкого телосложения, широкоплечий, он вовсе не казался дряхлым стариком.

– Что? Старый, да? Это все из-за него. А мне ведь еще нет и пятидесяти. Вы пейте, пейте! Вино хорошее. Наверное, это последнее, что я могу себе позволить.

– Простите, но я ничего не понимаю. Вы назвали его чертом, он что…

– Демон! Демон строк, если быть точным, – мужчина сделал глоток вина. – Это началось несколько лет назад. Начнем с того, что я богат. Сказочно богат. А что нужно человеку, у которого все есть? Я могу себе позволить все, что захочу. Слуги меня боготворят. Я никогда никого не наказывал. Крестьяне живут лучше, чем на воле. Мои поля плодородны, а леса полны живности. Что еще надо для счастья!? Захотелось славы. Молва обо мне гремит далеко отсюда, но что от нее толку? Если я умру, кто обо мне вспомнит? Придет другой и устроит тиранию. Хорошее быстро забывается. Чтобы оставить след в истории, я начал писать. Но в светских кругах мои книги не оценили. Они оказались скучны и примитивны. Меня охватила тоска, и, укрывшись в своем поместье, я остался один на один с ней. Даже моя возлюбленная прелюдно посмеялась надо мной. Это был самый страшный удар.

Однажды в холодную дождливую ночь на моем пороге возник старец. Я впустил его в дом, разделив с ним хлеб и вино. За разговором, я поведал ему о своем горе, на что он предложил мне сделку. Ни много, ни мало продать душу дьяволу, и тогда меня посетит вдохновение. Я создам настоящий шедевр, который войдет в историю. В то время религия меня мало интересовала. Я не запрещал верить крестьянам, а сам посещал церковь от случая к случаю. Будучи нетрезв, я подписал договор.

Дождь прекратился, и старец ушел, не оставшись на ночлег.

Проснувшись на утро с головной болью, я обнаружил, что сижу за столом весь в крови, передо мной лежат запачканные бумаги, в руке перо, и рука сама пишет о том, как я убил возлюбленную. Я испугался. И тут появился демон. Он заставляет меня писать о том, чего не было. В этом романе я признаюсь, что убил любимую женщину, которая к тому же была беременна. Та самая, что высмеяла меня, стала моей женой. Злые языки подначили меня, заверив, что ребенок не мой, а жена мне изменяет. Перечитав то, что лежало на столе, я ужаснулся. Все было описано в таких мельчайших подробностях, что выдумать их было невозможно.

Самое ужасное, что я ничего не помню: ни свадьбу, ни ревность, ни убийство. Я даже не знаю точно, сколько времени прошло после визита того старца. Когда я взглянул в зеркало, сознание покинуло меня. Придя в себя, я надеялся, что все это сон, но, увы! Я постарел всего за ночь, которая длилась несколько лет.

Слышите? Крестьяне вновь подняли восстание. Они не могут простить мне убийство жены! Да я и сам не могу. Все мои попытки покончить с жизнью закончились безуспешно. Каждый раз появлялся демон и мешал мне. Я не знаю, что мне делать. Ведь я ни в чем не виноват.

– Что говорил обо мне демон?

– Сказал, что вы придете. И все.

Мужчина открыл ящик стола. В руках у него блеснул кинжал, украшенный драгоценными камнями.

– То самое орудие. Не помню, откуда он. Вообще ничего не помню. А что, если, действительно, я потерял рассудок и убил жену? Что, если крестьяне правы, и я заслуживаю мучительной смерти?

– Взгляните, – Писатель протянул ему свою тетрадь. – Здесь все с момента моих приключений. Я блуждаю по снам бог знает сколько времени. Единственная информация о моем прошлом – запись на первой странице. Вы не помните, как убили свою жену – я вообще ничего не помню. Демон пообещал вам свободу, так чего вы ждете? Закончить этот кошмар можете только вы. Вам нужно завершить роман.

– Но это все ложь. Я не убивал ее! И как можно верить демонам?

– А что вы теряете? Ваша душа уже в его руках. Как только вы закончите свое произведение, этот сон перестанет существовать. Вы, скорее всего, проснетесь, а я отправлюсь дальше. Самое главное, что в моей тетради появится запись, приближающая меня к финалу моего романа. Закончив роман, вы поможете нам обоим.

Мужчина хотел что-то добавить, но промолчал. Тяжело вздохнув, он принялся писать. Огонь в камине вспыхнул и зашумел. Перо скрипело все быстрее и быстрее. На лице мужчины выступил пот. Крики, доносившиеся с улицы, становились громче.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвались люди с вилами и топорами. Отложив перо, старик устало взглянул на них. На миг время остановилось. Все замерло.

– Я закончил, – прошептал мужчина, и люди бросились к столу. Его избили и выволокли во двор. Писатель лежал на полу с пробитой головой. Один из крестьян в гневе ударил его обухом топора. Крики на улице становились тише, сознание исчезало. В пламени камина возникла довольная физиономия демона, и сквозь черную пелену неизвестности Писатель услышал его злорадный смех.

Сон 27. Пираты

– Да! Да! Алло! Да, я вас слушаю! Нет, еще не появился. Да, я знаю! Но если его еще нет в природе, где я его возьму? И что? Мы в том месяце слили чернуху, и вы неплохо заработали! Хотите денег – поторопите ребят. С нашей стороны все готово! До свидания! – трубка грохнула о стол, и говоривший закурил.

– Че хотят? – сидевший за компьютером очкарик отхлебнул кофе.

– Да ну их к едрене фене! Альбом они ждут. У него презентация не раньше, чем через три месяца. Он еще даже не записан. Вообще, если так и дальше пойдет, нас скоро прикроют.

– А что ты хотел? Европа, она и есть Европа. А что касается проблем, так пусть сначала найдут. Наш человек не расколется, а по сети они не докопаются. Если не нам сольют, сольют другим. Прикинь, сколько бабла потеряем? Даже официалы не обеднеют. У них носители, реклама, концерты – все к ним. Так что, все нормально. Мы со всеми делимся. Ты как думаешь, философ?

– Филолог! Филолог! Сколько можно тебе повторять! Философствуешь у нас ты. Пялишься сутками в монитор. Хоть бы почитал на досуге, мож, поумнеешь.

– Больно надо! А ты там что читаешь?

– Да вот, тетрадочку нашего гостя смотрю. Интересно. Очень интересно. Начальник, почем у нас сейчас рукописи?

– Смотря чья! Что там? Что-то стоящее. Могу позвонить: узнать.

– Да не знаю я пока. Смотрю вот.

Слегка приоткрыв глаза, Писатель наблюдал за происходящим. В комнате было трое парней. Начальник, говоривший по телефону, Программист, сидевший за компьютером, и Филолог, читавший рукопись, стоя у окна. Небольшая комната, оборудованная под офис, была завешена плакатами отечественных и западных звезд. Писатель сидел на кожаном диване в окружении бумаг и книг. И все бы ничего, если бы не одно обстоятельство. Он был связан, и, кажется, эти люди питали интерес к его тетради.

Сидеть было неудобно, и Писатель решил незаметно поменять позу, но неудачно задел одну из стопок книг и уронил их на пол.

– О! Проснулся! – первым заметил Программист.

Начальник медленно поднялся и подошел к Писателю.

– Добрый день, уважаемый! Осмелюсь спросить, кто вы и что здесь делаете?

– Писатель он! Причем довольно неплохой. И слог такой знакомый, никак не могу вспомнить, на кого похож.

– Я был бы вам очень признателен, если бы вы вспомнили. Самому не удается.

– Че ты комедию ломаешь? Говори, кто такой!

– Слушай, он по ходу правду говорит, тут написано.

– Да мало ли что там написано!

Разговор прервал телефонный звонок. Начальник взял трубку. Он говорил быстро, нервно расхаживая вдоль комнаты. Парень, сидевший за компьютером, резво стучал по клавишам. Писатель подумал, что будь, у него такая скорость, он бы набирал текст в два раза быстрее.

Филолог встал и тихо подошел к Писателю.

– Я тебе верю. Мой брат после аварии тоже страдал амнезией, а, судя по лицу, ты тоже побывал в какой-то передряге. На самом деле, нам не особо важно твое имя. У меня есть предложение. Продай нам рукопись. Книга будет издана, но под другим именем. Конечно, это не миллионы, но все же. Согласишься, мы тебе дадим волшебную таблетку, и ты уснешь. Вывезем тебя в парк и положим на скамью. Спать будешь недолго, часа два. А еще раньше тебя заберет «Скорая» или наряд. Потом, если ты вдруг вспомнишь имя, можешь поднять скандал. Обвинить человека в плагиате или воровстве. Он все равно останется прав, а тебе лишняя реклама не помешает. Нам очень важно, чтобы ты не опознал это место, поэтому я предлагаю такую мудреную схему. Если ты не согласишься, таблетка будет совсем другой. Понимаешь, о чем я? Мы не убийцы, мы пираты. Работаем только с иностранными фильмами, музыкой и книгой. Твой роман выйдет под именем американца, или немца, или еще кого-нибудь. Но разве это важно? Куда важнее жизнь!

– Эй, придурок! Если ты не согласишься, прострелю твою глупую башку! Ты меня понял? Считаю до трех: раз, два… – Программист направил на Писателя блестящий пистолет. Руки его тряслись, глаза стали безумными. И никто не пытался его остановить. – Три! – брызнув слюной, парень спустил курок. Вжавшись в диван, Писатель ожидал услышать выстрел, но его не было. Он зажмурил глаза, поэтому не видел, как из пистолета вместо пули вылетели разноцветные мыльные пузыри. Вся троица залилась громким смехом.

Только Писателю было не смешно. Он пытался понять, в чем подвох этих странных условий, но не найдя такового, сослался на бредовость сна. В конце концов, чем быстрее они его убьют, тем быстрее все это закончится.

Смех остановил стук в дверь. Точнее кто-то пытался выбить дверь. Одновременно разбилось стекло, и в комнату влетела дымовая шашка. Задыхаясь и кашляя, пираты уничтожали данные с компьютеров. Дверь поддалась, и в комнату ворвались люди в масках. Слезы текли по щекам. В горле першило. Едкий дым не давал дышать. Что-то холодное ткнулось в висок, и Писатель понял, что это автомат или пистолет.

– Эти ребята снотворного не предложат! – подумал он. Его поволокли вместе со всеми, не обращая внимания на то, что он связан. Минуя коридор и лестницу, их вывели на улицу и уложили на асфальт лицом вниз. Глаза все еще слезились, но Писатель видел, как возле его лица вальяжно вышагивали начищенные до блеска берцы.

Послышались выстрелы. Сначала одиночные, затем переросшие в настоящую канонаду. Берцы убежали. В воздухе запахло порохом.

– Я ранен! Я ранен! – слышался чей-то истошный крик. Выстрел, и все стихло.

Писателя подняли с асфальта. Помятый Филолог перерезал ему путы.

– Ты, это… Беги отсюда, да побыстрее! И тетрадь свою забери! Давай, давай! Удачи тебе! Извини уж нас, такая работа, – Писатель попятился назад, прижимая к груди рукопись. Вокруг лежали тела группы захвата. Начальник пиратов, морщась, потирал ушибленную шею, Программист сетовал на разбитые очки.

Перешагивая через трупы, он думал о происшедшем. Почему его отпустили? Он же свидетель! С другой стороны, он осознавал, что не видел лиц стрелявших, а пираты засядут в другой подвал, и все будет хорошо.

Писатель свернул во двор, когда услышал разговор двух мужчин.

– Что там произошло?

– Да ничего особенного. Одни бандиты постреляли других! – оба засмеялись.

Пронзительно выли сирены «Скорой помощи», нагоняя на людей чувство тревоги. Писателя клонило в сон. Он знал, что это грозит сменой декораций, но не стал сопротивляться. Лег на ближайшую лавочку и уснул в обнимку с тетрадью.

Сон 28. Полет

Ночь. Теплая и спокойная. В нос спящего человека тыкалось что-то мокрое и холодное. Писатель открыл глаза. Он все также лежал на лавочке, только стояла она не во дворе, а в парке. Пушистый рыжий кот с любопытством разглядывал его нос.

– Мяу! – сказало животное и распушило хвост.

– Эх, кыса, кыса. Как же я устал! Ты не представляешь! – Писатель потянулся, разминая затекшие мышцы.

Складывалось ощущение, что ему все же дали снотворное и оттащили в парк, как и обещали. Вот только тетрадь была при нем.

– Мяу! – кот замурчал и боднул человека в нос.

– Мяу – мяу! Ладно, встаю!

Кот запрыгнул на колени и свернулся клубком.

– Вот те раз! Мы что, так и будем здесь сидеть? – кот не ответил, но прибавил громкость мурлыканья. Писатель запустил руку в густую шерсть, наслаждаясь теплом животного. Прикрыв глаза, он почувствовал, как лавка медленно тает под ним. Он уже подумал, что происходит переход в новый сон, когда кот неожиданно вскрикнул и спрыгнул с колен. Тут Писатель обнаружил, что находится в том же парке, но примерно в метре над лавкой. Опускаясь так же медленно, как и поднимался, он инстинктивно взмахнул руками, словно крыльями, и поднялся еще выше.

Страх сменился восторгом. Осознание того, что он парит в ночном парке, подобно бабочке или птице, давало настоящий детский восторг. Писатель поднимался вертикально и летал из стороны в сторону. Набирал высоту, как самолет, и срывался вниз, тормозя у самой земли.

Кот ошарашенно смотрел на производимые кульбиты. С высоты он был похож на меховую шапку, кем-то неосторожно брошенную в городском парке. Писатель не удержался и, в очередной раз набрав высоту, резко спикировал вниз. Кот взвизгнул и умчался прочь. Перевернувшись на спину, Писатель позволил легкому ветру нести себя, подобно течению реки.

Проплывая мимо желтых фонарей, он чувствовал себя космонавтом, находящимся в открытом космосе. Миновав аллею, Писатель осторожно пролетел над воротами и покинул парк. Тишина. Город спал мирным сном. Только одинокий таксист задумчиво курил, сидя в своем стареньком авто. Недолго думая, Писатель подплыл к машине и, опустившись вниз головой, вежливо спросил: «Сколько времени?»

Подавившись сигаретным дымом, таксист закашлялся. Судорожно пытаясь нащупать замок зажигания, он смотрел на висящего вниз головой человека широко открытыми глазами. Ему удалось-таки всунуть ключ в замок. Громко чихнув, машина заурчала и рванула с места, при этом сбив рядом стоявшую урну. Визг колес, фонтан разлетевшегося мусора и рев набирающего скорость автомобиля окончательно развеселили Писателя. Дважды сделав мертвую петлю, он направился в ближайший двор. Чувствуя себя плохим привидением, Писатель хотел напугать еще кого-нибудь. Но увиденная им картина заставила его вернуться с небес на землю.