Текст книги "Куда приводят книги…"

Часть первая.

Загадочная история Геннадия Олеговича и его нового знакомого.

Глава 1. Натура.

Геннадий Олегович проснулся на своем старом диване от противного кашля, который не покидает его последние лет девять. По телевизору, о котором уже стабильно в течение восьми лет забывает Геннадий Олегович перед сном, шла какая-то околонаучная передача с молодым гостем, который говорил следующее: «Эволюция социума ‑ это отказ от любых конфессий в пользу космополитизма и футуризма во всех направления: от литературы до науки. Отказ от религии означ…». Фраза оборвалась. Геннадий Олегович бросил пульт, которым он только что выключил занудливого зазнайку, к краю дивана и попытался встать. С первого раза не вышло, было тяжело. Пришлось сесть. Глаза сразу же встретились с иконками, что стояли прямо на телевизоре. На скорую руку перекрестился, ведь нужно торопиться в госпиталь.

Уже на пороге его встретила знакомая медсестра и сделала комплимент старику по поводу его внешности, а тот ответил, что от неё приятно пахнет. Геннадий не любил эти формальности, но не ответить лестью он не мог. Позже ему сообщат о том, что курить в молодости не стоило и что рак на последней стадии вылечить не реально, а пока он направлялся с жизнерадостным настроем к кабинету своего старого друга, а по совместительству и врача, Михаила Павловича.

– Михал Палыч, ну что там, как? ‑ стандартный вопрос прозвучал из уст Геннадия.

– Ну, ты сам же знаешь, что у тебя рак. Это последняя стадия, Гена, о чём ты думаешь? Думал. Сейчас-то думать нечего, поздно думать, Гена!

Геннадий лишь обречённо вздохнул, но не раскаиваясь, а лишь подтверждая, что своей порядочной жизнью он заслужил жизнь лучшую на небесах.

– О чём ты думаешь вообще? Нет, хотя тебе завидую с одной стороны, а с другой ‑ мне тебя жаль. Как ты дожил-то так? Шестьдесят восемь лет ‑ ни жены, ни детей. Каждый день одно и то же…

– Палыыыыыч, это я духовной жизнью занят. Помолись утром, и день лучше будет. Так, кажись,и зачтётся нам там, после смерти. ‑ Геннадий указал пальцем в потолок, но Палычу было всё равно.

Михал Палыч скептично относился ко всем этим рассказам про бога, про ад и рай. Сам, конечно же, верующий…

– Олегыч, ты пойми, я и сам человек верующий, но не до такой же степени. Нужно меру знать.

– Да ты очнись, какую меру? Бог один, он нам нормы и назначает. Так ещё мой отец говорил.

– Да твой отец хотя бы этим серьезно занимался, а ты ничем не занимаешься, а в грудь бьешь и говоришь, мол, я такой крутой, а вы все говно ничтожное, с семьями и проблемами.

– Знаешь, Палыч, пойду я помирать. Ты тут не скучай. ‑ Геннадий быстро встал и отшутившись направился в сторону двери.

Знал бы тогда Олегыч, что шутки-то со смертью плохи. Да и грешно это всё же.

Глава 2. Смерть.

Олегыч направлялся по полупустой улице и одновременно ворчал на палящее солнце.

– Дайте, пожалуйста, чего-нибудь от этого проклятого демона. ‑ обратился Геннадий к мороженщику, указывая на солнце.

Заплатив тридцать рублей, он пошёл дальше, рассуждая о том, как можно было бы ещё оправдать свою жизнь.

– Нет, ну пятьдесят лет проработал на заводе. Сам Сталин грамоту подписал, прислал. В Крым ездил с… один. Медаль ветерана труда есть. Нет, ну столько сделал, а он говорит, что ничего к моим годам нет. Я-то проработал на хорошем заводе, а он завидует сидит в своей больнице, получая копейки. Ну тогда понятно. Бедная душа. Грешная душа, ведь зависть ‑ грех.

Итак, что я ещё сделал? Ну, статью о вреде токсинов заводских написал. В газете два раза аж печатали. ‑ не выходя из раздумий, Геннадий взял какую-то листовку ‑ не пью, никому жить не мешаю.

Хороший я человек всё-таки. ‑ взгляд упал на листовку.

«От выбора сегодня зависит наше завтра».

– Опять политика, что ли? Сталина на них нет.

Геннадий уже было развернулся, что бы это повторить, но уже громче, но пелена заслала глаза, а сам он грохнулся на асфальт.

Глава 3. Дорога дальняя.

Геннадий очнулся на дороге в какой-то пустыне. «Что случилось? Это не похоже на рай.»

– А это и не рай вовсе. ‑ пробасил голос из неоткуда.

– Кто здесь? А я где? Что я тут делаю? ‑ растерянно спрашивал старик.

– Ты перед богом. Один. Представь, что это суд.

Геннадий быстро поднялся, отряхнулся и был готов принимать пропуск в рай, только где здесь ворота?

– В рай хочешь, Гена? ‑ спросил голос из неоткуда?

– Хочу, конечно.

– А за какие такие заслуги ты хочешь в рай-то?

– Нууу, как… я честно трудился пятьдесят лет на заводе. Сталин сам грамоту подписывал.

– Это тот грузин, который моих святых перестрелял в советское время?

Честно сказать, Геннадий подробностей не знал. Его не волновала политика.

– Где мы?

– Мы? Ты тут один, если ты ещё не заметил. Это дорога. Она для таких отчуждённых и потерянных, как и ты.

– Ничего не понимаю. Что, я не так жил как-то?

– А ты жил? Ты любил когда-нибудь? Господь нас всех учит любви. А ты помогал когда-нибудь просто так, а не для того, чтобы в рай попасть?

– Ну подождите, подождите. ‑ Геннадий сел на асфальт и начал потирать виски. Впервые в жизни он засомневался в происходящем, но боялся, что это явь, и не стал упускать возможности поговорить с богом. ‑ Так а что мне делать-то?

– Отправляйся в путь. Ты должен выбрать тот пункт, на котором ты оступился.

Спустя два часа ходьбы по жаркой пустыне Олегович уже был готов помереть, но сожалел о том, что уже помер, однако больше не было противного кашля. Гена остановился, чтобы присесть и отдохнуть, но все резко поменялось.

Перед Олеговичом стояла странная картина: над пустынной поверхностью стали образовываться волны. Можно было подумать, что это от жары, но позже волны преобразовались в некий экран с картиной.

– Да, я понял… – сказал Гена и шагнул в картину.

Глава 4. Не тот путь.

Геннадий стоял у стойки, за которой сидела кассир и требовательным тоном говорила:

– Мужчина, ставку делаем сегодня?

Олегович помнил этот день. Именно в этот день Олегович проиграл свой автомобиль, поставив на победу сборной Аргентины в матче против сборной Новой Зеландии. Но теперь он так не ошибётся.

– Автомобиль на счёт – с каменным лицом произнес Гена.

"Второй раз будет не так обидно проиграть, а если всё, что было – не сон, то я миллионером стану" – размышлял Гена.

– Какой счёт, мужчина? – требовательный тон прервал долгое трехсекундное мышление.

– 1:2 в пользу Зеландии.

После этих слов в зале приема ставок стало тихо. Тишина прервалась спустя секунд пять волной шепота, среди которого можно было разобрать слова "дурак" и "сумасшедший". Миша потянул за рукав своего друга:

– Ты чо творишь? Какая Зеландия? Ты пьян? – начал было Палыч.

– Доверься мне, Миша. Или хотя бы дай мне себе довериться.

Из внутреннего кармана куртки Гена достал документы на машину и ключи, сделал пару черкулек у стойки, а потом сел на диван, чувствуя на себе удивленные взгляды. Один бородатый мужик, похожий на бомжа, вообще крикнул, что Гена – больной и словил горячку.

Спустя два часа Олегович сидел в машине и пересчитывал деньги, предварительно отслоив небольшую стопку Палычу.

– Откуда ты это знал? – глаза Миши продолжали быть прикованными к Гене с самого конца матча.

– Бог подсказал…

Молодые люди сидели в гараже, обмывая победу Новой Зеландии.

– Ты мне скажешь сегодня, кто тебе сказал о матче? Это же договорной, значит? – продолжал интересоваться Миша.

– Эхх, Мишка, Мишка – протянул Гена и выпил стопку водки, закусив бутербродом с кабачковой икрой и вытерев руки старым выпуском "Безбожника" – я бога видел.

– Смешно шутишь, Генка. Ну скажи ты, жалко, что ли?

– Я умер и видел бога.

Повисла тишина.

Тишина резко нарушилась выпадом со стороны Михаила: он резко встал и схватил за ворот Гену, пьяными и разъеренными глазами он сверлил его, а после сказал:

– Шутки шутками, но так больше не шути. Вон, сам Семашко говорил, – Миша отпустил своего собеседника, сел и указал пальцем на видимую из-под дна бутылки водки цитату советского врача – "Ты работай и делай дела, а не сиди и верь, как тунеядец".

Гена сидел, не зная, как объяснить источник информации, но решил схитрить.

– Это, как говорят на Западе, "инсайды". Мне просто сказали, что так будет.

– Так-то лучше. А со мной поделишься инсайдами? – после этих слов Миша надул щеки, улыбнулся и поднял глаза к верху. Так его лицо стало похоже на морду собачки, которая просит еды.

– Да, как появятся новые.

Откровенно говоря, Гена не хотел делиться информацией с таким ярым атеистом. Хотя, будь информация реально инсайдерская, то он бы поделился запросто, но теперь Генка знал, что бог есть.

Спустя два дня в руках Гены был рукописный альманах с результатами матчей, которые он запомнил. Честно говоря, это были преимущественно те матчи, на ставках на которые он проигрался.

– Эт чо такое в руках у тебя? Чо за писульки? – спросил Миша.

Да, кто бы мог подумать, что такой агрессивный пьянюга через пару десятков лет станет рассудительным врачом.

– Да так, заметочки на матчи делаю – ответил Гена.

– Эт ты правильно. Глядишь, станешь аналитиком футбольным.

Да, идея Гене сразу понравилась, но спустя долгого трехсекундного раздумия отвалилась, ибо это не пахнет аналитикой и рядом. Гена преимущественно проигрывал деньги, а альманах с результатами – это просто факты, а не подведенные прогнозы в ходе глубокого анализа.

Спустя две мелкие специально проигранные ставки Гена решил поставить большую, действительно большую сумму – жилье своих родителей, но на небольшой коэффицент – всего 1,9.

Держа в руках документы на квартиру, он подошел к стойке и проговорил кассирше: "Квартиру на счет 1:0 в пользу испанцев" – после чего спокойно удалился на диванчик перед радиоприемником.

Спустя пару дней беспробудного пьянства, Гена решил, что нужно обеспечить себя на всю жизнь лишь одной ставкой. Поставить всё на бешеный счет.

Держа в руках огромную сумму и документы на квартиру и автомобиль, он подошёл к стойке и тихо прошептал: "На победу Бразилии со счетом 7:1". Кассирша аж подавилась своим дешевым чаем: не то от суммы ставки, не то от коэффицента. Коэффицент на такой счет был 62. Она приняла эту ставку, не зная, что можно было и отказать, однако ей не верилось, что такой счет вообще возможен.

Ставка сыграла.

– Генка! Мы ж богаты теперь! Мы богатыыыы! – кричал в новенькой волге Миша.

– На, держи, мне это больше не нужно – Гена достал из внутреннего кармана своей новой куртки сверток – тот самый альманах.

Мишаня сразу же его раскрыл и его глаза загорелись.

– Генка, эт чо, все инсайды твои? Я ж богатым стану, прям как ты. – Миша залился смехом и допил из горла дорогое шампанское.

Выходя из гаража после очередной попойки, Геннадий уже обдумывал бросить пить, открыть свое дело, купить домик и спокойно жить где-нибудь в черте города, но его думы прервались басистым вопросом от незнакомца, который появился из неоткуда:

– Геннадий Олегыч?

Перед Мишей и Геной стояли двое здоровенных амбала с невозмутимыми лицами. Который молчал вырвал сверток из рук Миши.

– Так вы что, по договорнякам ставите, что ли? – недовольный бас говорил о его возмущении.

– Нет, друзья, это… ик… наши инсайды… мыыыы…мыыы… – после этих слов Мишу стошнило близ ворот гаража.

– Инсайды, говорите? Т.е. бешеный разгром 7:1 и уверенная ставка ва-банк – это все следствие вашей глубокой аналитической работы, господа? – бас был мягок, но намекал на проблемы.

– Эмм, да… – ответил Гена.

– Ну что ж, господа аналитики, могли бы и к этому прогнозу придти, раз уж умные такие, сука…

Амбал разорвал альманах, после чего резко ударил ногой в Мишину грудь, а потом и по его челюсти, а дальше стал беспощадно избивать его ногами, а второй, который был более дипломатичен, достал пистолет и прижал к стене Гену.

– Итак, кто об этих записульках еще знает?

Соврать было нелегко, именно поэтому Генка и не соврал:

– Никто.

Выстрел в голову выбил душу из Гены…

Глава 5. Начинаем все с начала.

Последние сомнения о реальности пустыни и бога ушли из сознания Гены, когда он вновь увидел ту же пустыню с различными тропинками и волнами, исходящими из песка и преобразовывавшиеся в картинки различных эпизодов жизни самого Гены. Гена снова лежал, но поднявшись он увидел очень странную картину: от аккуратных тропинок исходила яркая красная полоса, очень узкая и светящаяся.

– Ты выбрал не ту тропинку, Гена…

Гена промолчал. Он пытался прибегнуть к анализу ситуации и событий, которые с ним произошли за последнее время. Он пришел к выводу, что все это – игра бога. Но как тогда выиграть? И можно ли вообще обыграть бога? А вдруг рай, ад, чистилище из известного рассказа с какими-то кругами ада – это все вечная пытка? Вдруг никто не заслужил прощения и места на небесах?

Последний вопрос отпал сразу же, ведь он в этой пустыне один и знать про всех он не может. Он про себя-то сказать не готов.

"Что за красная тропинка?" – возник вопрос в голове Геннадия. Ответ сразу же был будто вложен ему в голову. Новая тропа означала линию жизни, которую он прожил. "Почему же она красная?" – на каждый ответ возникал новый вопрос.

– Ты должен выбрать новый путь. – басил голос извне.

Не спеша Гена шел по пустыне. Кашля не было, что радовало. Гена за последние несколько дней вообще не вспоминал, что был болен. Но минусов меньше. Гена считал себя неглупым человеком, именно поэтому он стал думать над дальнейшими действиями… до того момент увидел перед собой движущееся изображение, даже со звуком. Это был минифильм.

**********************************************************

– Ты эгоистичная скотина. Я тебя ненавижу. – громким тоном говорила Алиса, собирая вещи.

– Ты же знала, на что идешь, пхах. – зло усмехнулся Гена, стоя на балконе с бутылкой пива и сигаретой в руках.

– Я ухожу от тебя, Гена. Ты всегда будешь одинок – проговорила Алиса в слезах, после чего удалилась даже не хлопнув дверью.

**********************************************************

Гена стоял у экрана и плакал. Тогда, в молодости, он не мог осознать цену этих слов, он не мог понять, какую ошибку он допускает. Он и вправду больше никогда не имел длительных отношений и на душе всегда было одиноко. Экран продолжал показывать.

**********************************************************

Гена отправлял конверт в Сибирь, своей девушке и будущей жене. Он не был романтиком, он просто поздравил её с днем рождения, пожелал скорейшей встречи и извинился за свой корявый почерк. В ответном письме он увидел теплые поздравления с днем рождения, обещания скорого приезда и морзянку – Алиса любила использовать этот код, чтобы передавать что-то личное. Эту самую морзянку Гена не смог полностью расшифровать и через три года. Он смог расшифровать последнее слово – "люблю" – , а остальное свёл к тому, что там либо ошибка, либо опечатка.

Гена стоял с фотоаппаратом и ждал, когда самолет с Алисой совершит посадку.

Алиса обнимала Гену, после чего они сделали совместную фотографию на фотоаппарат Генки, но у Алисы оказался ещё и свой. Тогда они сделали то, что в наше время назвали бы совместным селфи, каждый на свой фотоаппарат.

******************************************************

Гена вытер слезы, достав из нагрудно кармана рубашки маленький сверток. Развернув его, он аккуратно взял лист ранее сложенной бумаги и начал читать, но, дойдя до этой проклятой морзянки, сложил все обратно. В слезах он сделал шаг в динамичное изображение…

Глава 6. Гнев – не выход.

Гена стоял на балконе с бутылкой и сигаретой – ситуация была дерьмовой.

"Как это все разрулить?" – задавался вопросом ранее аморфный в сфере отношений и эмоций человек.

– Ты никогда меня не любил, а лишь хотел использовать меня как социальный трамплин. – девушка носилась в слезах по комнате, перекидывая вещи из шкафов и ящиков в чемодан.

Данное утверждение справедливо лишь частично: Гена находился в бедственном положении, когда они стали общаться с Алисой. Он сразу понял, что её можно использовать, но Гена всегда был честным человеком и сразу заявил, что их отношения будут симбиозом.

Алиса по-человечески любила его. Это была очень странная и страшная для женщины смесь: его было жалко, но это сразу отходило на второй план, когда он отвечал на её чувства, казалось бы, неестественной ему теплотой. Это превращало чувства Алисы в пылающую зависимость. Был ли он альфонсом, серцеедом или чем-то подобным? Ни в коем случае.

На протяжении двух лет Гена привнес многое в их отношения – это были сотни, тысячи мелочей, которые образовали огромную стену, на которой Алиса видела его насквозь, все его слабости и чувства. Однако обратная сторона оставалась скрыта от её глаз, а там хранилось большее. Там хранилось все то, чего не знал никто, даже сам Гена. От любви к Алисе до детских и животных страхов. Именно обратная сторона этой стены и стала роком в их отношениях.

Обратная сторона скрывала трудолюбие, альтруизм, эгоизм и многое другое. Именно эта сторона и была более насыщенной и более точно могла описать на кирпичах, кто такой Геннадий. Но, опять-таки, её не видел никто полностью, да и если видели, то даже больше, чем сам Гена. Это выражалось в полуосознанности его поступков: порой он мог полностью отключить эмоции (а такое было почти всегда), дабы получить определенный плюс в другом деле. Гена считал, что в определенных делах нужно отключать эмоции, ведь эмоции могут повлиять на практичность работы. Две стороны стены представляли собой некие два полушария мозга, которые постоянно конфликтуют, как в одной из песен Бо Бёрнема.

В тот раз был именно выплеск со стороны безэмоциональной части Гены + было все сбавлено алкоголем. Он поставил бутылку на пол балкона и стал разглядывать сквозь стекло окна и тюль, что именно делает Алиса. Он увидел то, чего и ожидал – она часто смотрела в его сторону, но как увидела, что он развернулся, так стала смотреть реже и пыталась скрывать взгляд.

– Как именно я тебя обидел? – спокойным тоном задал вопрос Гена.

Всю квартиру начало заполонять гудящим до жути гулом тишины. Этот вопрос не относился именно к этой ситуации, он относился к всей их совместной жизни. Каждый скандал был высосан из пальца. Скандалы были связаны с банальными бытовыми делами, с личными неудачами Гены. Гена всегда в этот момент думал, что она провоцирует его или их разрыв. Он же ей прощал все: от молчания и бойкота до измены. Тут он понял, что зря тут оказался, зря выбрал эту остановку на пути к концу жизни. Она всегда хотела этого, она всегда стремилась к разрыву.

– Нам надо расстаться – хором произнесли Алиса и Гена, – я тебя больше не люблю.

Они начали улыбаться, но это был явный фальшь от Гены, это был конец одной из его глав. "Как я раньше этого не понял" – думал Гена. И сейчас ему было по-настоящему больно, когда ты не видишь ложь или не хочешь её видеть. На этой улыбке Гена отвернулся в сторону улице и взял бутылку, которую не допил.

– Прости… – сказала Алиса и ушла, на этот раз не хлопнув дверью.

Гена спокойно прошел в зал и сел на диван, поставив бутылку на пол.

– Теперь можно… – и тут стало сложно сдерживать слезы.

Он достал пачку из кармана, зубами вытащил одну и закурил. После выкуренной сигареты он спокойно встал, поднял бутылку с полу. Его окружала комната с не шикарным, но и не плохим ремонтом.

– Я тебя ненавижу, слышишь! – прокричал Гена в стену и кинул в неё же бутылку. – Ты решил издеваться надо мной, вместо обычного божеского прощения?! Ты тварь, слышишь! Теперь мне пора в ад, не так ли, мразь?!

Гена страшно прокашлялся и харкнул на пол с кровью. Он развернулся к балкону и побежал в его сторону. "Что на это скажешь, ублюдок?" – подумал Гена, но его пробежка не окончилась. Научным языком то, что произошло, можно назвать разрывом стенок церебральных сосудов, а "по-русски" – инсульт.

Глава 7. Замолчи.

– Ну что, кусок зазнайского дерьма, ты доволен?! Я понял! Я все понял! Простая истина того, что я жил в обмане. Никто меня и не любил, а сам я лишь прятал чувства! Я понял всё! Слышь, бог, ты где?!

– Ты так ничего и не понял, Геннадий. – ответил голос извне.

– А что тогда мне надо сделать?! Третью жизнь прожить? Бог Троицу любит, что ли?!

– Хватит попусту упоминать имена святые!

– А то что, в ад отправишь? А кстати, чёйта не отправил?

Над пустыней нависли тучи, раздался гром и мелькнула молния. В голове Гены стал собираться пазл.

– Ах ты сукин сын! Ты! ТЫ! Ты меня пытаешь! Я уже в аду… Похвально, рогатый ублюдок, а уровень наказания мне опять самому выбирать?!

– Ты снова ничего не понял… Разряд. – небо раскалывало молниями – РАЗРЯД! – мир стал светлее и трясся – РАЗРЯД! – Геннадий потерял сознание в мире бессознания.

Глава 8. Уныние.

– Ах ты чертов ублюдок! – с таких слов начал свою "новую" жизнь Генка.

– Никогда не слышал, чтобы люди жаловались или так благодарили за спасение. – удивился врач с дефибрилляторами в руках. – сказал врач-спаситель со знакомыми лицом и голосом.

– Простите, доктор… – пролепетал Гена, но тут его взгляд упал на бейдж. – Иван Семашко? Вы же… вы же метафизик…

– Ох… Геннадий Олегович, я, в первую очередь, человек науки, а метафизика – моё увлечение. Видели мои интервью?

– Да, выключил в начале книги…

– Что, простите?

– Да, видел, грамотно там излагаете… мне бы ваша помощь не помешала…

**********************************************************

– Вы должны мне помочь. – умоляюще смотрел в спину Ивана Геннадий. Он ему рассказал всё.

– Бога нет, о какой тогда душе может идти речь? – спокойным голосом ответил Иван, закуривая сигарету и попутно открывая окно. Изредка он записывал что-то в блокнот.

– Как это? Как же ваши метафизические статьи, книги, выступления?! – взгляд Гены упал на книгу "Метафизика. Душа – сознание."

Иван развернулся, сделав глубокую затяжку, и сел на корточки, вглядываясь грустно в блокнот:

– Ты прав. Это бог… – прошептал глядя в глаза Иван, встал и стал ходить по комнате – Это… вы ко мне рано пришли. Вас должны были ждать девять кругов ада. Слышали об этом?

– Нет, впервые слышу.

– Есть девять кругов ада. Вы сейчас, если не ошибаюсь, на третьем. – Иван сделал пометку в блокноте.

– Вы не сможете это прекратить и помочь мне? И я… я не понимаю. Почему ад, если вы говорите, что это бог, а не дьявол?

– Бог – это второе имя того, кто владеет и адом и раем. Первое – Люцифер. Всё, что происходит в том месте, где вы были – это вечность. Вы будете вечно проживать моменты, важные для вас. Вы не спасетесь.

На Гену стало невозможно смотреть: взрослый мужчина пытался сдержать слезы аки нашкодивший школьник. Иван же продолжал делать пометки в блокноте, но снова стоя спиной к нему.

– Я помогу вам, Геннадий. – прошептал Иван.

Резким движение он развернулся, но в руке были не сигарета и вовсе не блокнот или ручка. Это был пистолет. Выстрел выбил из Гены не только душу, но и мозги. Они стекали по новеньким обоям. Иван взял сигарету с подоконника и сделал последнюю затяжку.

– Ну, с богом – прошептал Иван, засунул дуло пистолета себе в рот и нажал на курок.

**********************************************************

– Рыжий, смотри, тут блокнот, – офицер ручкой зацепил блокнот за пружину.

Подошел Рыжий и просто взял блокнот, ибо он был в перчатках. Пролистав почти все страницы, Рыжий почти огорчился, но на последней странице были заметки.

– Шеф, тут странные записи. Похоже, он был последователем какой-то секты.

– Что там написано – Шеф стоял у стены рассматривал то, что раньше было в голове Геннадия.

– "Клиническая смерть. Свихнувшийся? Рассказ альтернативной жизни. Свихнулся? Говорит о боге. Вера – да. Прочтение Данте? Вероятнее всего. Плохая память. Третья жизнь? Чревоугодие, блуд, алчность [отмечено галкой], тоска, гнев [отмечено галкой], уныние – спровоцировать разочарование, тщеславие, гордыня. Легкая внушаемость, вера в метафизику и антинауку. В сознании отсутствует борьба…"

– Стоп, рыжий… Он… Гм. Хрень, какая-то. Перепиши это, а блокнот сожжем…

Глава 9. Финал.

Гена лежал на песке, но даже лежа заметил серьезные изменения этого места: небо стало похоже на разноцветное месиво из холодных тонов. Встав, он также заметил, что вокруг него есть круг, а также круг есть рядом. Первое, что пришло в голову Гене – встать на территорию пересечения кругов. Встав, он увидел Ивана, а также более красочный мир: он перестал быть похож на пустыню, появились деревья, а также он увидел цветы, которые были на пересечении.

– Я ничего не понимаю! – неожиданно прокричал Ивану наш герой.

– Геннадий, слушай меня внимательно. Данные круги – круги наших сознаний. Ты проживаешь множество жизней из-за того, что ты знаешь, что ты грешил, но ты веришь в бога, который мощнее всего. Ты его боишься, но ты должен создать то, что сможет свергнуть тирана из твоего сознания.

– Эмм… – Гена развернулся спиной к Ивану и попытался сосредоточиться на создании более мощного персонажа, но тут солнечный свет стал меркнуть, будто его что-то загораживало. Повернувшись в сторону солнца, Гена увидел огромный силуэт. Страх окутал его, но он не потерял контроль, а лишь развернулся к Ивану и начал свою речь:

– Всё, что ты рассказал – это испытания, это ложь. Я не верю тебе! Не может быть такого, что мир и эта пустыня созданы лишь моим сознанием. Я не помню, чтобы отличался фантазией, ты от лукавого. Я понимаю, что ты можешь и сам этого не знать. В мире ты занимался метафизикой и наукой одновременно. Зачем? Чтобы тобой управлял демон во всех сферах…

Иван хотел было перебить его, но за спиной Гены он начал видеть восходящий силуэт какой-то мужчины. Это был бог… Иван отвернулся от Гены, зажмурился и стал шептать:

– Нет, нельзя терять контроль, это всё внушение… – но раскрыв глаза он чуть не ослеп.

Перед ним был огромное китообразное существо с прозрачным животом, в котором были видны лица измученных Галилео, Коперника, Ньютона и многих других, чьи имена Иван не знал.

– Твою ж мать…

Левиафан издавал страшнейшие звуки, которые Гена не слышал, т.к. это происходило в круге сознания Ивана.

– Иван, ты слышишь меня? – Гена подошел к границе пересечения и круга сознания Ивана. Пройти внутрь было невозможно, мешала невидимая стена. Но ужас в глазах Ивана сильно обеспокоил нашего героя.

"Я поборю тебя, я создам то, что сильнее, что мощнее тебя, это тебя убьет." – думал Иван.

– Явись гробница Санти с дьявольской дырою – начал Иван. Галилео в желудке чудовища начал показывать знаки одобрения, ведь это начало его стиха-подсказки. Хоть и сам Иван знал, что Галилео подобного не писал, а стих-подсказка – выдумка Дэна Брауна, создателя вселенной Роберта Ленгдона, но сейчас же этот стих стал оружием перед лицом, а точнее мордой смертельно-опасного существа.

"А вдруг он прав? Быть может, я живу во лжи. Могу ли я, хоть на секунду, поверить в его теорию?" – думал Гена, глядя на беззвучно двигающиеся губы Ивана.

– Стихий четверка поведет тебя с собою, крестом сияет цвет, как мы того хотели…

Гена решил, что сейчас он сможет увидеть то, что видит Иван, он сможет попасть в его круг сознания. Гена сделал шаг. Преодолев границу полностью, он чуть не оглох. Животное издавало страшнейшие звуки, а после он чуть не оглох и от крика Ивана:

– И ангелы направят к высшей цели!!!

Где-то подобное Гена слышал.

– Это молитва, что ли? – спросил Гена.

"Точно! Мощность молитвы! Надо это использовать" – Иван должен был воспользоваться этим.

– Да! Помоги же мне.

Хором они повторили громком эти четыре строки около пяти раз. С каждый повторением Левиафан издавал звуки всё громче и страшнее, но после пятого повторения его начали пронзать лучи света.

"Выходит…"

– Да, Ваня, всё у нас выходит.

– Я не говорил этого вслух! – прокричал и удивленно посмотрел на Геннадия.

"Т.е. ты знал, что это не молитва?"

– Да. Продолжай повторять со мной. Мы должны избавиться от этих мерзких звуков.

Иван слегка поник, но спустя секунд десять продолжил повторять это четверостишие. Спустя 10 повторений виртуальный лимб сознания залило ослепительно ярким светом.

Глава Х.

Гена проснулся с легкостью в теле и голове, рядом лежала Алиса, которая свернулась в клубочек. В горле проявилась старая боль, а по телевизору была историческая передача, в которой говорили про войну в средние века. Ровно так же, как и своего спасителя, Гена выключил передачу.

Заваривая кофе Гена наконец понял, что фраза "На том свете высплюсь" – полный абсурд. Гена совсем забыл о здоровом сне с всей этой историей.

– Это нужно обмыть – сказал вслух Гена с мыслями о походе к Ивану.

– Что обмыть? – Алиса вышла из ванной.

– У меня появилась шикарная идея для своей книги.

– Расскажешь?

– Всё позже, все потом.

**********************************************************

В этот солнечный день Гена шел аки ребенок и кушал мороженое. Подходя к домофону, он увидел, что окна деревянные, а были же пластиковые. Позвонив в квартиру Ивана, он услышал женский голос.

– Кто это?

– Я к Ивану.

Дверь одобрительно пропищала.

**********************************************************

– Я Иван, а кто же еще? – незнакомец сидел на том диване, на котором Гена лишился части содержимого головы.

– Простите, мне пора.

**********************************************************

Дальнейший поход на место работы тоже не увенчался успехом. Хоть Гена и стал сомневаться в своем психическом здоровье, он до конца хотел верить в то, что всё это правда. Все же мы хотим вернуться или поверить в реальность осознанных сновидений. Однако Гена не помнил прошлого в этой реальности.

Что-то привлекло в вывеске исторического музея, которая кричала "Священная война!".

Пройдя вглубь зала и пропустив множество картин с кучей приложенного текста, его взгляд остановился на картине.

– Иван… – прошептал Геннадий.

На картине был изображен Иван в доспехах, а рядом войско.

– Вас заинтересовало? Хотите узнать историю?

– Конечно.

– На картине изображен неизвестный солдат времен пораженческой для церкви войны. Изначально у художника была цель изобразить Галилео.

– Пораженческая? Война? Галилео?

– Да, именно. Это было последней войной. С тех пор любая церковь всегда считалась сектой.

*********************************************************

Италия, дикий лес близ Флоренции, 1633-ий год.

– Черт бы побрал это сознание – произнес Иван, затягивая крепления на доспехах.

– Sei pronto per una grande lotta per la verità? [Готов к великой войне за истину?] – спросил подошедший Галилео.

– Я и не знал, что ты достаточно старый. Ой, кхм… Certamente pronto, il mio amico. [Конечно готов, мой друг]

Глава ХХХ. Послесловие автора.

Мне грустно, если нужно разжёвывать мораль данного произведения, однако если ваша трактовка не совпала с моим объяснением, то это отлично, ведь вы сами проанализировали и пришли к выводу. Моя основная идея – донести мысль, что вера – не вся наша жизнь, но мы можем верить в то, что нам приносит лишь проблемы.