Текст книги "Тайны 45-го. От Арденн и Балатона до Хингана и Хиросимы"

Нет, в конце 1944 года и в начале 1945 года на Западном фронте командовали и распоряжались германские генералы, не утратившие ни полноты власти, ни способности выигрывать – при везении – битвы. На рубеже 1944 и 1945 годов многие генералы Западного фронта, а также их подчинённые не утратили ещё веры и в то, что они способны выиграть войну или, по крайней мере, удержать ситуацию от катастрофы. Лишь когда это не удалось, начались послевоенные генеральские и фельдмаршальские побрехушки типа той, о которой рассказано выше.

А ведь если бы не русское наступление – катиться бы союзникам до Парижа и дальше.

Глава 2. Об экономике Рейха, якобы разгромленной янки с воздуха

ЛЖИВЫ и заявления о том, что к весне 1945 года военная экономика Рейха лежала в развалинах, разгромленная янки с воздуха…

Впрочем, вначале пару слов о бывшем министре вооружений Третьего рейха, бывшем любимце Гитлера, Шпеере. Он сумел быстро «денацифицироваться», и поэтому в своих мемуарах порой просто клеветал на бывшего «шефа», отказывая ему, например, в чувстве юмора.

В мемуарах Шпеер настойчиво пытался выпятить свою роль «спасителя Германии» от якобы обуявшей фюрера страсти к тотальному разрушению экономики Рейха. Однако миф о жёстком приказе Гитлера уничтожать всё и вся расходится с идеями завещания Гитлера, подлинность которого не оспаривается и в котором Гитлер ориентирует германский народ на продолжение «дальнейшей битвы нации» и «продолжение строительства национал-социалистического государства». Не настолько глуп был Гитлер, чтобы не понимать, что без заводов и инфраструктуры не повоюешь и ничего не построишь. Так что вряд ли он бездумно приказывал все к чёртовой матери взрывать, взрывать, и взрывать…

Тотально разрушали Германию союзники. Но разрушали они, в основном, города.

А вот заводы…

В 1947 году на Западе вышла книга «IG FARBEN», в 1948 году изданная в СССР под названием «ИГ ФАРБЕНИНДУСТРИ». Автором этой интересной и нестандартной книги был американский экономист и журналист Ричард Сэсюли. Сэсюли имел после войны редкую возможность знакомства с архивами Рейха и с его экономикой. Так вот он писал, что при условии обеспечения топливом, материалами, ремонтом и транспортом экономика Германии могла бы работать почти на 90 процентов своей максимальной мощности до конца войны.

Так что стало результатом стратегических «ковровых» бомбардировок территории Германии? Разбомбленная экономика, или сотни тысяч жертв гражданского населения?

Книга Сэсюли начинается так:

«Глубоко в лесах Восточной Баварии запрятали нацисты свои новейшие военные заводы. Вы можете проехать мимо них по дороге и ничего не увидеть. Можно пролететь над ними – и опять-таки ничего не увидеть, кроме густого зелёного покрова лесов.

Военные заводы отлично замаскированы… Как правило, цехи разбросаны на большой площади и соединены между собой километрами зелёных трубопроводов».

Сэсюли знал, что писал. Призванный в американскую армию, он входил в группу полковника Бернштейна, проводившую расследование деятельности германского химического концерна «ИГ Фарбениндустри». Сэсюли исколесил всю американскую (и не только американскую) зону оккупации и собрал богатейший документальный материал, дополненный личными впечатлениями.

Вот конкретный пример, приводимый Сэсюли:

«На лужайке в баварском лесу стоит недостроенное здание… со сводчатой крышей… в длину около 800 м, в ширину у основания больше 90 м, а в высоту более 30 м. Оно предназначалось для самолётостроительного завода фирмы «Мессершмитт»».

Завод заглублялся в землю, толщина купола составляла 6 метров. И это строительство, начатое лишь в августе 44-го, Рейх продолжал до середины апреля 45-го, когда в эту зону вошли войска Соединённых Штатов Америки.

«Бо́льшая часть немецких городов была превращена в развалины, – писал Сэсюли. – В зоне, оккупированной американской армией, единственным не пострадавшим серьёзно большим городом был Гейдельберг. На первый взгляд, казалось, что должны пройти десятилетия, прежде чем Германия снова станет производящей страной. При виде развалин городов нельзя было представить себе, что заводы остались нетронутыми».

Однако это было именно так: заводы оставались по преимуществу нетронутыми. Союзники бомбили центральные районы городов – жилые. Эти районы были меньше прикрыты силами ПВО, а главное, дома́ немцев не имели никакого отношения к собственности граждан США, в отличие от многих германских предприятий, которые прямо принадлежали фирмам США или в которых американский капитал преобладал.

Возможны были и иные варианты отношений и распределения собственности. Сэсюли откровенно признавался:

«В большей мере, чем какой-нибудь другой концерн в мире, ИГ Фарбениндустри стал центром сети международных картелей, контролирующих поразительный ассортимент продукции – нефть, каучук, красители, азот, взрывчатые вещества, алюминий, никель, искусственный шёлк. Около пяти тысяч километров отделяют правление ИГ Фарбениндустри во Франкфурте-на-майне в Германии от атлантического побережья Соединённых Штатов Америки, но ИГ Фарбениндустри мог бы много рассказать об американской военной промышленности…»

В этой ситуации далеко не всем в США требовалась лежащая в развалинах германская промышленность, особенно тяжёлая. И эта дополнительная политическая защита в сочетании с высокой противовоздушной защищённостью военных заводов Германии обеспечивала её экономике вполне устойчивый режим деятельности, который бомбардировки сорвать не могли.

И это при том, что в США имелись влиятельные силы, желавшие не только разгрома вооружённых сил Рейха, но и разгрома его экономики, прежде всего тяжёлой промышленности. После смерти Рузвельта в Белом доме была утверждена директива объединённых начальников штабов США и Англии генералу Эйзенхауэру № 1067 от 11 мая 1945 года. В основу директивы была положена программа американского еврея, бывшего министра финансов в правительстве Рузвельта, Генри Моргентау. А целью программы было расчленение Германии и её аграризация.

В части промышленности директива предписывала:

«а) запретить и предотвратить производство чугуна и стали, химикалиев, цветных металлов, станков, радио– и электрооборудования, автомобилей, тяжёлого машинного оборудования… кроме как для целей предотвращения голода или беспорядков, или болезней, могущих угрожать оккупационным войскам;

б) запретить и предотвратить восстановление предприятий и оборудования этих отраслей промышленности, кроме как для нужд оккупационных войск».

Однако людей, заинтересованных в послевоенном развитии экономики Германии – под контролем США, конечно, – было в Вашингтоне и Нью-йорке всё-таки больше. Они и определили целеуказание для стратегической авиации США: разрушать города, но не трогать заводы. Они в итоге и взяли курс на новую, промышленно развитую Германию, экономика которой к концу войны была в основном сохранена. Для простаков же уже в ходе войны был создан миф о том, что бомбардировки Рейха союзниками и стали причиной краха Рейха.

Немцы сумели создать очень современную и перспективную военную экономику и к 1945 году многого достигли в сфере разработки новейших образцов военной техники, и прежде всего в области ракетной техники, реактивной авиации и электроники.

В ракетостроении они обогнали вообще всех, и советские ракетчики, познакомившись с тем, что умели делать их германские оппоненты, заявляли после войны: «Это то, чего не может быть». А когда крупный специалист в области лопаточных (не от слова «лопата», а от «лопатка компрессора или турбины») машин академик АН УССР Проскура в сороковые годы ознакомился с немецкими трофеями, он заявил: «Этого не может быть!», имея в виду сумасшедшие – по тем временам – скорости вращения элементов турбонасосного агрегата двигателя немецкой баллистической ракеты «Фау-2». Даже в 70-е годы ракетные шедевры Рейха впечатляли.

Немцы имели поражающие достижения также в области создания авиационных реактивных газотурбинных двигателей и реактивных самолётов. Да и в проблеме создания атомной бомбы они не так уж отстали от англосаксов.

Что же касается германской экономики, то её материальное состояние в 1945 году могло бы обеспечить немцам ещё долгое сопротивление, вопреки мифу о том, что союзные бомбардировки уничтожили материальную основу мощи Третьего рейха.

Глава 3. Варшавское восстание 44-го – «мина» Лондона под Победу 45-го…

В БОЯХ за свободную Польшу в 1944 и 1945 годах погибло более 600 (шестисот!!!) тысяч советских солдат и офицеров.

Потери Войска польского составили за эти же два года 26 тысяч убитыми и пропавшими без вести. Если подсчитать потери поляков в 1939 году во время боевых действий в польско-немецкую войну и вообще все боевые потери поляков на всех фронтах Второй мировой войны, включая их потери в составе войск союзников, то суммарная цифра далеко не «дотянет» даже до трети потерь народов СССР, понесённых при освобождении Польши.

Уже одно это обстоятельство должно было бы обеспечить единственное, исторически и нравственно оправданное отношение всех последующих поколений поляков к словам «русский» и «советский» – благодарно-благоговейное! Вместо этого поляки и «россиянские» «демократы» по сей день тычут нам в нос Катынью, где поляков расстреляли немцы в 1941 году, чтобы свалить это на русских в 1943 году.

Вместе с Западом поляки обвиняют русских и Сталина также в том, что Красная Армия якобы могла освободить Варшаву летом или ранней осенью 1944 года, а не в середине января 1945 года. Мол, Сталин не захотел поддерживать «вспыхнувшее» в Варшаве 1 августа 1944 года восстание, потому что оно было организовано не левыми, а прозападными силами.

Миф о возможности освобождения Варшавы летом 1944 года накладывается на миф о якобы возможности «неоднозначной трактовки» истории и подоплёки Варшавского восстания… Но изучение документов и анализ общей политической и военно-политической тогдашней ситуации однозначно приводят к выводу о полной правоте Сталина и подлости действий Черчилля и пригретого Лондоном эмигрантского польского «правительства» во главе вначале с генералом Сикорским, а затем – с политиканом Миколайчиком.

По сути, летом 1944 года из Лондона в Варшаве была взорвана «мина», осложнившая как освобождение Варшавы в январе 1945 года, так и положение Сталина, отстаивавшего на союзнических конференциях 1945 года интересы будущей Польши, о чём в своём месте.

«Польский» аспект 1945 года оказался для СССР политически очень существенным и непростым, и для полного понимания этого обстоятельства нам придётся задержаться в 1944 году, на периоде Варшавского восстания…

Приходится лишь удивляться странной «беззубости» авторов-составителей 14-го [3(1)] тома «Русского архива» «Великая Отечественная. СССР и Польша: 1941–1945. К истории военного союза». В комментариях к то́му они заявляют, что ушли-де «от собственной трактовки событий» вокруг Варшавского восстания якобы в интересах «объективности».

Хотя, чего там «трактовать»: эта неприглядная для Запада и поляков история выглядит ясной, как стёклышко.

Впрочем, обо всём по порядку…

С 1938 ГОДА преемницей Коммунистической партии Польши, распущенной буржуазным правительством в 1938 году, стала Польская рабочая партия (ППР). После оккупации Польши немцами на её территории были созданы вооружённые подпольные формирования не только ППР («пэпээровцев») – Армия Людова, но и вооружённые подпольные формирования «лондонского» «правительства». С июня 1940 года они именовались «Союз Вооружённой борьбы», а с марта 1942 года – «Армия Крайова» (АК, «аковцы»).

В каждой «армии» имелось по несколько десятков тысяч человек (в АК, по некоторым данным, – до 200–300 тысяч, но это явно со всеми «мёртвыми» душами).

Армия Людова была менее многочисленна, зато более активна. Армия же Крайова активных боевых действий против немцев не вела, ограничиваясь в основном «собиранием сил».

Один из первых главнокомандующих АК – генерал Ровецкий, 30 июня 1943 года был арестован гестапо в Варшаве, но казнён, к слову, он был лишь в августе 1944 года, после начала восстания.

После ареста Ровецкого АК стал командовать генерал Коморовский (или Bur-Komorowski, от подпольной клички «Бур»).

В новогоднюю ночь на 1 января 1944 года «левые» подпольные организации оккупированной Польши создали в глубоком подполье Крайову Раду Народову (КРН). Председателем КРН был избран Болеслав Берут, а инициатива создания исходила от Польской рабочей партии. КРН должна была объединить все демократические силы с двумя ближайшими целями: борьба с немецкими оккупантами и противодействие политике эмигрантского польского правительства в Лондоне и его «делегатуре» в Польше.

На первом своём заседании в новогоднюю ночь 1944 года КРН призвала поляков к борьбе в союзе с СССР за изгнание немцев, за завоевание национальной независимости и создание подлинно демократической Польши.

21 июля 1944 года, после вступления Красной Армии на территорию Польши и создания в СССР Войска польского, Крайова Рада Народова образовала временный орган центральной исполнительной власти – Польский комитет национального освобождения (ПКНО). 22 июля он опубликовал свой манифест весьма «левого» содержания.

26 июля 1944 года было заключено соглашение между Советским правительством и ПКНО. В соглашении, в частности, предусматривалось, что, как только тот или иной район Польши перестанет быть зоной боевых действий, руководство им перейдёт в руки ПКНО.

И 26 же июля 1944 года премьер-министр лондонского правительства Станислав Миколайчик направился в Москву на переговоры с Молотовым и Сталиным. А 1 августа 1944 года в столице Польши началось вооружённое восстание под руководством антисоветской и прозападной Армии Крайовой.

Отрицать связь между «народовыми» событиями января и июля 1944 года и «аковским» восстанием 1 августа 1944 года могут лишь недобросовестные или невежественные люди.

Связь имелась!

И самая прямая…

На руках у Миколайчика, направившегося в Москву, особых «козырей» не было, кроме политической и финансовой поддержки со стороны правительства Черчилля, Америки и той мировой космополитической элиты, которая создала «послеверсальскую» Польшу Пилсудского. Но эти «козыри» в Москве не «играли».

Миколайчик и рассчитывал, что успешное восстание в Варшаве, предпринятое силами исключительно Армии Крайовой во главе с Тадеушом «Бур»-Коморовским, будет «сильным аргументом» на московских переговорах. Лондонцам надо было спешить – советские войска продвигались к Варшаве, а что было ещё более опасным для лондонских поляков, так это то, что вместе с русскими на Варшаву наступала 1-я Польская армия генерала Зигмунда Берлинга из состава Войска польского. Войско же польское, сформированное при помощи СССР, подчинялось Крайовой Раде Народовой и ПКНО.

Даже если бы Варшаву освободила одна лишь Красная Армия, польская столица всё равно была бы передана нами под контроль КРН. А уж если бы в Варшаву вошли войска Берлинга, шансы правительства Миколайчика на возврат к власти – и так почти нулевые – просто исчезли бы. Поэтому ни о каком согласовании действий варшавских сил Армии Крайовой с советским командованием, с командованием Войска польского и руководством Армии Людовой не могло быть для «лондонцев» и речи.

Напротив, 22 июля 1944 года Бур-Коморовский в телеграмме своему «главнокомандующему» в Лондон, с одной стороны, заявлял о необходимости «ни на одну минуту» не прекращать борьбы с Германией, а, с другой стороны, предлагал «мобилизовывать духовно всё общество на борьбу с Россией».

Правительство Великобритании располагало, естественно, информацией о готовящемся восстании АК, однако союзное советское правительство об этом не известило. Кроме вполне понятных причин, тут надо чётко понимать, что, если бы Сталин знал о планах АК в связи с приближением советских войск к Варшаве, он заранее решительно отказался бы от поддержки таких планов. То есть лондонские поляки намеревались поставить Сталина перед фактом.

30 июля 1944 года Миколайчик добрался до русской столицы, а 1 августа Бур-Коморовский начал действовать в столице польской.

Это была авантюра с любой точки зрения, но, прежде всего, с военной. В Варшаве находился 16-тысячный (по другим данным, 20-тысячный) немецкий гарнизон, а силы АК насчитывали до 40 тысяч человек, но очень плохо вооружённых (около 3,5 тысяч единиц стрелкового оружия). Тяжёлого вооружения не было вовсе и быть не могло, не говоря уже о танках и авиации.

ЧЕРЧИЛЛЬ в своём лживом опусе «Вторая мировая война» имел наглость взвалить вину за преждевременное восстание на… Москву, якобы призывавшую к восстанию в своих радиопередачах. Странно, что эту версию не отвергают как полностью несостоятельную и упомянутые выше публикаторы документов из «Русского архива».

Поскольку советские соединения уже оперировали в Польше, Московское радио действительно говорило о необходимости прямой активной борьбы поляков. 1 июля 1944 года в газете «Вольна Польска» было опубликовано за подписью генералов Берлинга, Сверчевского и Завадского большое обращение Военного совета 1-й армии Войска польского к соотечественникам, принятое перед вступлением армии на территорию Польши. Начиналось оно так:

«Соотечественники!

Чрез огненную линию фронта шлём вам, братья и сёстры, слова надежды и веры в близкое освобождение.

Поднимите гордо голову. Для Родины приближается конец неволи, приближается час возрождения свободы…»

А заканчивалось так:

«Все на борьбу! Не теряйте ни минуты. Беритесь за оружие! Бейте немцев!..

…Вступайте в ряды Народной Армии (то есть Армии Людовой, – С.К.). Уничтожайте живую силу, вооружение и технику гитлеровских оккупантов.

Пускайте под откос поезда, взрывайте мосты. Сжигайте немецкие склады.

Готовьтесь все к восстанию с оружием в руках против немецкого захватчика.

К оружию, поляки!»

Это был призыв к общепольской партизанской войне, но отнюдь не к восстанию в Варшаве.

26 июля 1944 года к польскому народу обратилось политуправление 1-го Украинского фронта. Вот наиболее «экстремистская» часть обращения:

«Поляки!

Во имя быстрейшего освобождения вашей родной земли от немецких оккупантов всемерно помогайте Красной Армии.

Разоблачайте немецких агентов, распространяющих ложь и сеющих панику.

Помогайте частям Красной Армии поддерживать порядок.

Продолжайте свой мирный труд…

Помните!

Чем скорее будет уничтожена гитлеровская армия, тем скорее наступит мир…»

То есть Москва, действительно, призывала поляков к борьбе, но только такой наглец, как Черчилль, мог ставить на одну доску пропагандистские передачи, морально готовящие людей к предстоящим боям, и конкретные оперативные решения по конкретному восстанию, да ещё и где – в столице Польши!

Что Сталин только спал и думал, как бы ему взбулгачить поляков в Варшаве?

Бред!

Но бред на высшем уровне фальсификации истории, исходящей от такой фигуры, как глава военного британского кабинета! При этом сам же Черчилль признавал, что у Бура были запасы продовольствия и боеприпасов на семь-десять дней.

Так на что и на кого Бур рассчитывал? На Черчилля? На Монтгомери? На Эйзенхауэра? На «Матку Боску Ченстоховску»? Или всё же на Сталина и Рокоссовского?

Англосаксы находились от Варшавы на расстоянии в тысячи километров, Дева Мария – на небесах, так что расчёт был, конечно, на русских, обливаемых грязью и ненавидимых, но благородных с союзниками вплоть до забвения своих интересов.

Однако на этот раз поляки и в Варшаве, и Лондоне, как и Черчилль в Лондоне же, просчитались. И дело было даже не в том, что Сталину не было никакой охоты русской кровью оплачивать возврат в Польшу антисоветского и антирусского правительства. В 1944 году, как и в 1939 году, поляки вели себя настолько нагло и глупо, что Миколайчик в Москве на переговорах 6–7 августа с представителями ПКНО отверг предложение создать коалиционное правительство, представляющее все демократические силы страны. И уже поэтому отказ Москвы в поддержке спровоцированных Лондоном варшавян был бы вполне оправдан.

Конечно, жаль обманутых людей, но, в конце концов, в Варшаве «аковцы» стреляли в немцев, выполняя указания Лондона, а в тылах советских армий, освобождавших Польшу, те же «аковцы», выполняя указания того же Лондона, стреляли в красноармейцев.

ЧЕРЧИЛЛЬ пишет, что «русские хотели, чтобы некоммунистические поляки были уничтожены, и вместе с тем поддерживали мнение, будто идут им на помощь». Это – тотальная ложь, начиная с того, что в восстании, когда оно неожиданно началось, приняли активное участие и силы подпольной коммунистической Армии Людовой.

Зато Сталину нельзя было игнорировать тот факт, что из заявлений и действий руководства АК было ясно: «некоммунистические поляки», даже если Красная Армия их выручит, впоследствии будут уничтожать воинов той же Красной Армии. По неполным данным, только за период с 28 июля по 31 декабря 1944 года отрядами АК было убито 277 и ранено 94 советских офицера и солдат.

И всё же сдержанность Сталина объяснялась иным: освобождение Варшавы в конце лета и начале осени 1944 года был нереально по чисто военным соображениям. Причём как раз Варшавское восстание ситуацию и усложнило. Черчилль сообщает, что уже к 4 августа 1944 года немцы подтянули к Варшаве «пять поспешно сосредоточенных дивизий». В Варшаву, по его словам, была также доставлена дивизия «Герман Геринг» из Италии и вскоре ещё две эсэсовские дивизии.

Это написал сам Черчилль, но он был не совсем точен. Так, танковая дивизия «Герман Геринг» и до восстания оперировала на советско-германском фронте. В донесении от 30 июля 1944 года командующий 2-й танковой армией генерал-майор Радзиевский сообщал командующему 1-м Белорусским фронтом маршалу Рокоссовскому:

«…Наличие укреплённой линии Варшавского УР (укреплённый район. – С. К.) подтверждает командир 73-й пд (пехотной дивизии. – С. К.) генерал-лейтенант Фронек (взятый нами в плен). Имеются ДОТы (долговременные огневые точки. – С. К.), занятые арт. частями. Минск-мазовецкий (предместье Варшавы. – С. К.) занимает танковая дивизия «Герман Геринг»…»

Тогда же генерал Радзиевский доносил:

«…Авиация противника непрерывно бомбит боевые порядки корпусов.

Убедительно прошу:

1. Ударом бомбардировочной авиации смести с земли Минск-мазовецкий, где установлено сосредоточение около 100 танков и самоходных орудий.

2. Прикрыть истребительной авиацией р-н армии.

3. Наша авиация совершенно бездействует.

4. Ускорить подачу горючего и масла.

Начинаю выдыхаться».

Как раз в день начала Варшавского восстания, 1 августа 1944 года, Радзиевский был вынужден отдать приказ по армии о переходе к обороне. Привожу начало приказа:

«Действующая армия, 1 августа 1944 г.

Противник частями 73-й пд, тд «Герман Геринг», тд СС «Мёртвая голова», 5-й мд СС «Викинг», 19-й тд, 6-го Варшавского охранного полка, опираясь на Варшавский укреплённый район, оказывал упорное сопротивление 2-й ТА на рубеже: Яблонка, Легионово, Чарна Струга, Марки, Окунев, Цехувка, Збытки.

2-я ТА переходит к обороне…»

Варшавский укреплённый район представлял собой мощную систему обороны с ДОТами, укреплениями полевого типа, противопехотными и противотанковыми минными полями и проволочными заграждениями. В его составе было более 50 тысяч человек, 1158 орудий и миномётов, 600 танков и штурмовых орудий.

То есть «аковцы» подняли восстание, имея под боком мощную германскую группировку. Громить же её должны были русские ради того, чтобы в Варшаву на белом коне въехал Миколайчик, заранее не желающий договариваться со своими внутренними оппонентами, лояльными к русским.

Воистину предъявлять моральные претензии к русским в такой ситуации могли лишь англосаксы и поляки, убеждённые в том, что иметь те или иные права имеют право только они.

Генерал «Бур» сразу же после начала восстания направил в Лондон две телеграммы.

Первая гласила:

«Мы начали бои в Варшаве в 17.00 1 августа. Пришлите крайне необходимые боеприпасы и противотанковое оружие…»

Хотя русские были рядом, а союзники – в Италии, «Бур», как видим, «согласовывал» свои действия не с первыми, а со вторыми и просил о помощи далёких географически, но близких идеологически союзников. В то же время он имел наглость требовать во второй телеграмме через Лондон:

«Поскольку мы начали открытые бои за Варшаву, мы просим, чтобы русские помогли нам немедленной атакой извне».

Со стороны человека, не имеющего в своём распоряжении и пяти тысяч легко вооружённых повстанцев, это «помогли нам», сказанное в отношении могучей советской группировки в Польше, выглядит даже нахальнее, чем уверения басенной мухи, сидевшей на сохе, что она-де «тоже пашет».

СОВЕТСКИЕ войска на территории Польши были действительно сильны. Однако нельзя иметь сразу всё. Мы к осени 1944 года уже добились огромных успехов, но цену за это заплатили немалую, и сил на новое скорое напряжение пока не было. А порой приходилось и обороняться. 3 августа 1944 года немцы прорвали фронт нашего 3-го танкового корпуса и заняли город Волошин. 50-я и 51-я танковые бригады оказались временно отрезанными от главных сил.

В неравном бою с превосходящими силами противника части корпуса уничтожили свыше 3 000 тысяч солдат и офицеров, 109 танков, 120 автомашин, 36 бронетранспортёров… Но ведь и наши потери были огромными.

Тем не менее возможная помощь варшавянам оказывалась. Не пишу «вся возможная» лишь потому, что эта помощь с начала августа оказывалась в размерах намного более возможного. Ведь Бур-Коморовский и АК своим авантюристическим выступлением поставили нас в очень сложное положение, меняя конфигурацию дислокации частей нерасчётным образом. А то, что немцы начали перебрасывать части к Варшаве, нам не только не помогало, но мешало.

И, прежде всего, мешало успешному штурму Варшавы.

Черчилль позднее облыжно обвинил Сталина в том, что Москва якобы не помогала полякам в Варшаве и вместе с тем поддерживала мнение, будто идёт им на помощь. На самом деле после 1 августа 1944 года советские и польские войска почти непрерывно вели активные боевые действия.

Не приводя полностью или хотя бы частично – из-за их объёмности – различные боевые документы, подтверждающие это, несколько строчек из нескольких донесений, приказов, директив приведу:

«В ночь с 31.07 на 1.08 и в последующие дни подразделения 1-й дп (дивизии пехоты. – С.К.) и 2-й дп получили задание на форсирование реки Вислы…» – Из политдонесения политуправления 1-й Армии Войска польского.

«Войска 8-й Гв. армии в течение 2 августа 1944 г. вели безуспешный бой на западном берегу Вислы и продолжали переправлять пехоту, артиллерию, боеприпасы и конский состав», – из донесения офицера Генштаба РККА представителю Ставки ВГК «товарищу Жарову» (оперативный псевдоним маршала Жукова).

«Безвозвратные потери материальной части: танков Т-34 – 155, танков «М4-А2» – 48, танков «ИС-2» – 4…самоходных установок «СУ-85» – 18… всего бронеединиц – 244», – из справки 2-й танковой армии о потерях с 20 июля по 8 августа 1944 года».

«В последние дни соединения и части армии отбивали контратаки крупных сил пехоты и танков противника северо-западнее Варшавы…» – Из политдонесения начальника политотдела 2-й танковой армии генерал-майора танковый войск Матюшина начальнику политуправления 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанту Галаджеву».

«Командующему 8-й Гв. армией выделить наиболее укомплектованный и наиболее сколоченный стрелковый полк, офицерский состав которого имеет опыт уличных боёв и особенно опыт боёв в городе Сталинграде…

Командующему 1-й А (П) (1-й Польской армией. – С.К.) принять полк, переправить его на зап. берег реки Висла и использовать для закрепления и расширения плацдарма частей 3-й пд (п) (3-й Польской пехотной дивизии. – С.К.)…» – Из приказа командующего войсками 1-го Белорусского фронта командующим 8-й Гвардейской армией и 1-й Польской армией о передаче стрелкового полка из состава 8-й Гвардейской армии во временное оперативное подчинение командующему 1-й Польской армией».

Достаточно?

При необходимости можно привести не один десяток подобных документов.

За август 1944 года потери 1-го Белорусского фронта составили 114 400 человек, в том числе 23 483 убитыми. То есть русские в августе 1944 года тоже гибли за Варшаву, как гибли героические, но обманутые своими командирами варшавяне.

К «Буру» были сброшены два советских парашютиста-офицера. Вначале он их принять отказался. Лишь 10 августа поляки через Лондон изъявили согласие на выброску советского офицера-связи.

Сталин всё же прекратил наступление в Польше на других направлениях и перенацелил войска на Варшаву. В середине сентября 1944 года части 1-го Белорусского фронта совместно с частями 1-й Польской армии начали готовиться к штурму.

В период с 16 по 20 сентября на левый берег Вислы переправились шесть усиленных польских батальонов и захватили в Варшаве набережную, однако «Бур» не поддержал их. Ему нужны были не красные поляки в Варшаве, а контейнеры с оружием, боеприпасами, продовольствием, медикаментами – от красных русских.

Так ведь и контейнеры были! 15 сентября находящийся в отчаянном положении «Бур» установил, наконец, связь с советским и польским командованием. И до 1 октября 1944 года – дня окончательного подавления восстания – 16-я воздушная армия совместно с 1-й польской смешанной авиадивизией произвела 4821 самолёто-вылет на помощь повстанцам, в том числе 1361 – на бомбардировку и штурмовку войск противника.

Было сброшено 156 миномётов, 505 противотанковых ружей, 2667 автоматов, винтовок и карабинов, 3,3 миллиона патронов, 515 килограммов медикаментов, более 100 тонн продовольствия. И это было не всё, что дали мы тогда варшавянам и после 15 сентября, и до 15 сентября 1944 года.

Конечно, уже в августе у повстанцев был единственный разумный выход: пробиваться из Варшавы из окружения к нам. Но это означало бы крах восстания, а Бур-Коморовский и лондонцы надеялись, судя по всему, что Черчилль и Рузвельт сумеют «дожать» Сталина и побудить его или пойти на чрезвычайные усилия самому, или позволить союзникам организовать воздушную поддержку Бура за счёт челночных полётов стратегических бомбардировщиков США с посадкой на территории, занятой уже советскими войсками.

Показательно, что 3 августа, когда Сталин принял Миколайчика, тот заявил:

– Приближается минута освобождения Варшавы. С 1 августа ведётся борьба нашей подпольной армии с немцами. Эта армия уже добилась значительных успехов, хотя помощь ей извне крайне необходима.

Затем Миколайчик попросил Сталина помочь выехать ему в Варшаву.