Текст книги "Великий и оболганный Советский Союз. 22 антимифа о Советской цивилизации"

Имея в виду русскую историю, включая уже и Великую Отечественную войну, американский физик Фримен Дайсон, посетивший Владимир в 70-е годы, писал: «Когда советские люди думают о войне, они думают о себе не столько как о воинах, сколько как о жертвах… Но русские кое-чему научились по части военного искусства с 1238 года… За прошедшие столетия русские, все еще считая себя жертвами, стали на самом деле нацией воинов».

Вот почему мы не озлобились. Став нацией воинов, мы никогда не были нацией агрессоров, потому что на себе самих в полной мере испытали, что значит быть жертвой агрессии.

Так имеет ли кто-то право унижать и принижать мировую роль и значение Русского Добра на том основании, что оно на столетия оказалось замарано копотью от сгоревших летописей, книг, мастерских ремесленников, дворцов князей и изб крестьян?

Быть вечной жертвой русские не пожелали, так что пришлось стать воинами. И после опустошающей волны степного нашествия мы по кирпичику – впервые в своей истории, но, увы, далеко не в последний раз – начали воссоздавать Державу.

После смерти Грозного борьба России за возвращение ее прибалтийских земель шла с переменным успехом, но все более терпела крах из-за отсталости допетровской России. В 1595 году Борис Годунов заключил с Швецией Тявзинский «вечный» мир. По нему Россия возвращала себе часть побережья Финского залива, Корелу, Орешек, Копорье, Иван-город, крепость Ниеншанц, Ям. Однако земли к западу от Нарвы-Ругодива оставались за Швецией, шведы по-прежнему контролировали Балтийское море.

Вскоре на Руси начались Смута, правление Лжедмитриев, Семибоярщина… Затем последовало польско-шведское вторжение в Россию. Зло вновь правило бал на Русской земле, но вновь правило его временно. Осенью 1612 года народное ополчение во главе с Мининым и Пожарским освободило Москву, а 21 февраля 1613 года на царство был избран Михаил – первый Романов, дед Петра Великого.

По Столбовскому договору между Россией и Швецией, заключенному 27 февраля 1617 года, Швеция признавала династию Романовых, возвращала России временно захваченные Новгород, Старую Руссу, Порхов, Ладогу, Гдов, но оставляла за собой захваченные Иван-город, Ям, Копорье, Орешек, Кексгольм, Ижору, принадлежавшие России по Тявзинскому договору.

Шведский король Густав II Адольф на заседании риксдага заявил:

Теперь без нашего позволения русские не смогут выслать ни даже одной лодки в Балтийское море; большие озера Ладожское и Пейпус (то есть Псковское. – С.К.), Нарвская Поляна, болота в тридцать верст ширины и твердые крепости отделяют нас от них. Теперь у русских отнят доступ к Балтийскому морю, и, надеюсь, не так-то легко будет им перешагнуть через этот ручеек…

«Ручеек» перешагнуть было действительно непросто, но во время очередной русско-шведской войны 1656–1661 годов, которую вел отец Петра Алексей Михайлович, главные силы русской армии двигались к Риге по Западной Двине (Даугаве) на 1400 стругах и барках.

Имели мы на это право, помня и о древнем – уже тогда – Юрьеве, и о современных – тогда – заявлениях Густава II Адольфа?

Были взяты с боем Динабург (ныне – Даугавпилс) и Кокенхаузен (ныне – Кокнесе), расположенные в нижнем течении Западной Двины. Они были переименованы в Борисоглебов и Царевичев-Дмитриев. По инициативе выдающегося допетровского государственного деятеля воеводы Ордина-Нащокина в Царевичеве-Дмитриеве – примерно в ста с лишним километрах от Риги – началось строительство кораблей для Балтики.

Увы, сказалась возрастающая отсталость России, в том числе и военная, особенно видная на фоне мощной шведской армии. По Кардисскому мирному договору 1661 года Царевичев-Дмитриев пришлось возвратить Швеции. Корабли были сожжены.

Через одиннадцать лет после заключения Кардисского «вечного» мира у Алексея Михайловича родился сын Петр. Балтийское «окно» в Европу, которое периодически было открыто для русских со времен Киевской Руси, было в тот момент для нас прочно закрытым. И прорубить его вновь должны были шпага Петра-воителя и топор Петра-строителя.

В 1714 году по случаю спуска корабля «Илья Пророк» Петр произнес блестящую речь, в которой были и такие слова:

Кому из вас, братцы мои, хоть бы во сне снилось, лет 30 тому назад, что мы здесь, у Балтийского моря, будем плотничать и… воздвигнем город, в котором вы живете; что мы доживем до того, что увидим таких храбрых и победоносных солдат и матросов русской крови, таких сынов, побывавших в чужих странах и возвратившихся домой столь смышлеными; что увидим у нас также множество иноземных художников и ремесленников, доживем до того, что меня и вас станут так уважать чужестранные государи…

Это говорилось уже не на топких берегах Невы, поросших кустарником, над которым одиноко парила чайка… Это говорилось в городе, величественный облик которого тогда вполне определился. И Петр видел его будущее величие и будущее развитие России, когда говорил:

Историки полагают колыбель всех знаний в Греции, откуда (по превратности времен) они были изгнаны, перешли в Италию, а потом распространились и по всем европейским землям… Теперь очередь приходит до нас, если только вы поддержите меня в моих важных предприятиях, будете слушаться без всяких оговорок и привыкнете свободно распознавать и изучать добро и зло…

Какой монарх, в какой стране и в какую историческую эпоху публично обращался к своим подданным с такими речами? Для того чтобы так говорить и мыслить, надо было родиться, воспитываться и жить во вполне определенном духовном и интеллектуальном пространстве. Иными словами, для этого надо было быть выдающимся сыном Русской Вселенной, каким умница Петр и был!

И этого титана – титана как по росту, так и по духу, по мощи – на его собственной Родине сейчас подают как неврастеника и палача…

Ну-ну…

Петр умел различать Добро и Зло. Он поставил Россию с пролежанного бока на ноги. Он изменил и общеевропейскую ситуацию, введя в нее ранее небывалый в ней фактор – сильную Россию.

Шло время…

Русское Добро обретало кулаки.

И училось распознавать Зло.

Кое-кто из тех, кто описывал эпоху Петра, – историк Костомаров, например, – утверждал, что Петр строил на непрочном фундаменте, что многие его начинания и реформы остались на бумаге и не имели успеха в жизни…

Какая чепуха!

Но эта лживая чепуха дожила до наших дней – не потому ли, что после 1917 года русские либералы стали говорить о Петре как о «первом большевике» на троне?

Профессор русской истории Дерптского университета Брикнер в своей истории Петра сообщал, что «ученики», отправленные за границу, обычно были «плохо приготовлены к учению», что «многие из них отличались грубостью нравов, нерадением к учению, равнодушием к вопросам науки», а некоторые даже были склонны «к преступным действиям».

Этот антирусский миф целил в русскую историю, а сегодня удобен и антисоветчикам. Но если бы большинство «птенцов гнезда Петрова» было разряженными попугаями и драчливыми петухами, а не орлятами, то откуда бы у новой петровской и послепетровской России появились молодые орлы? Откуда у новой России даже в недобрые времена Анны Иоанновны и ее фаворита курляндца Бирона брались успехи? Уже после Петра!

Да ведь и сам молодой Петр впервые отправился за границу в составе «великого посольства» не для гульбы, а для изучения наук, морского и корабельного дела. Он сам через много лет признавался, что ему было бы стыдно знать меньше тех, кого он направлял в Европу на выучку. Этот принцип исповедовал позднее и Сталин – он учился всю жизнь.

Интересно, учились ли и учатся ли Путин и Медведев – хотя бы понемногу, чему-нибудь и как-нибудь? А вот Указ царя Петра навигаторам от 31 августа 1712 года:

Его царское величество имянным своим указом указал сказать всем их милости господам, которые в науке навигаторской обретаютца, чтоб училися с самого матрозского дела и знали бы оснащивать суды сами.

Меньшинству этот Указ впрок не пошел. Но большинство воспринимало эти строки как жизненный принцип, потому что это был жизненный принцип самого российского верховного вождя!

Из первых 50 молодых дворян, отправленных царем в 1697 году за границу (28 в Италию, 22 в Англию и Голландию), вышли такие выдающиеся деятели петровской эпохи, как Борис Куракин, Григорий Долгорукий, Петр Толстой, Андрей Хилков…

Особенно ярок пример Петра Андреевича Толстого (1645–1729). В 1697 году ему было 52 года… Семья, дети, обеспеченное положение… Тем не менее Толстой сам вызывается ехать за границу для изучения морского дела. Через Польшу и Австрию он едет в Италию, месяцами плавает по Адриатическому морю, изучает страны и языки. Получает свидетельство, что ознакомился «совершенно» с картами морских путей, с названием «дерев, парусов, веревок и всяких инструментов корабельных».

Вместе с мальтийскими рыцарями Толстой воевал против турок, в Венеции с большим успехом занимался математикой. Все это помогло ему позднее с честью выполнять труднейшие обязанности русского посла в Турции.

В год отъезда на учебу Петра Толстого сыну небогатого новгородского дворянина Ивану Неплюеву было четыре года, он родился в 1693 году. С 1714 года учился в Новгородской математической школе, затем – в Петербургской Морской академии. В 1716 году, в 23 года, был направлен в Венецию и Испанию. Вернулся домой в 1720 году, вместе с другими был подвергнут экзамену самого императора, получил похвальный отзыв Петра и был назначен главным начальником над строящимися судами в Петербурге. Петр тогда сказал Неплюеву: «Видишь, братец, я и царь, да у меня на руках мозоли, а все от того: показать вам пример и хотя б под старость видеть мне достойных помощников и слуг Отечеству».

Когда Петр скончался, Неплюев более суток пролежал в беспамятстве и потом объяснял это так: «Да иначе бы мне и грешно было: сей монарх Отечество наше привел в сравнение с прочими; научил узнавать, что и мы люди; одним словом, на что в России ни взгляни, все его началом имеет, и что бы впредь не делалось, от сего источника черпать будут».

За свою долгую жизнь Иван Иванович Неплюев был резидентом в Стамбуле, главноначальствующим на Украине, 16 лет – наместником в Оренбурге и главнокомандующим в Петербурге в первое время царствования Екатерины Второй. В Оренбургском крае он построил до 70 крепостей, основал ряд укрепленных линий, реорганизовал казачье войско. Неплюев скончался восьмидесяти лет в 1773 году и оставил по себе добрую память – о нем упоминается во всех трех Больших Советских энциклопедиях.

Что ж, заслужил!

Он – тоже герой нашей великой Родины!

Вот другой пример… Василий Дмитриевич Корчмин, генерал-майор. Один из деятельных сотрудников и любимцев Петра Великого. Обучался военно-математическим наукам за границей в 1697–1698 годах. Молодой Василий Корчмин отправился в Европу одним из первых и переписывался лично с царем. Он писал из Берлина так: «Мы со Стенькою Бужениновым, благодаря Богу, по 20-е марта выучили фейерверк и всю артиллерию, ныне учим тригонометрию…»

Выучился Василий Корчмин в Берлине хорошо, став одним из создателей новой русской артиллерии, крупным военным инженером. Сразу по возвращении в Россию был назначен сержантом бомбардирской роты Преображенского полка, весной 1700 года под предлогом покупки пушек разведал Нарвскую крепость. При осаде Нарвы вел апроши, в 1703 году участвовал во взятии Нотебурга и в 1703 году – Ниеншанца.

Затем Корчмин командовал батареей на Васильевском острове. По преданию сам этот остров был назван по Корчмину. Мол, Петр часто писал Корчмину и для краткости адресовал письма: «Василью на остров». Однако более верно происхождение названия от владельца имений в устье Невы, новгородского посадника Василия Казимера, жившего в XV веке. По крайней мере уже в книге Водской пятины за 1500 год этот остров именуется Васильевским.

В 1706 году Корчмин устраивал оборонительную линию между Смоленском и Брянском, укреплял Брянск. В 1707 году в опасении шведского нашествия Петр направляет капитан-поручику Корчмину подробный указ об укреплении московского Кремля и Китай-города. Василий тогда уже прочно вошел в число молодых сотрудников Петра. Никому из иностранных инженеров царь не писал так часто, как русскому инженеру Василию Дмитриевичу Корчмину.

В 1719 году Корчмин был послан для исследований по проведению канала из реки Мологи в реку Мсту для описания Волги, Мологи и Тверцы и вообще исполнял самые разнообразные поручения Петра.

Какие захватывающие приключенческие романы не написаны в России об этих ярких сынах России: Толстом, Неплюеве, Корчмине! И только ли о них!?

Знаменитый русский историк и географ Василий Никитич Татищев, автор многотомной «Истории Российской с самых древнейших времен», родился в 1686 году и скончался в 1750-м. Направленный Петром в Швецию и Саксонию, Татищев жадно впитывал знания, покупал за границей множество книг по математике, истории, географии и военному делу. В возрасте 23 лет Татищев принимал участие в Полтавской битве, позднее по желанию Петра занимался географией России. В 30-х годах выступал против Бирона и немецкого засилья в России.

Крестьянин подмосковного села Покровское Иван Посошков, будущий мыслитель-экономист эпохи Петра, родился в 1652 году. Он был на два года моложе боярина Федора Головина, будущего генерал-адмирала и фельдмаршала, и ровно на двадцать лет старше самого Петра. В сорок пять лет Посошков, как недовольный царем и рассуждавший о его пороках и недостатках, был взят в Тайный Преображенский приказ по делу монаха московского Андреевского монастыря Авраамия. А кончил Посошков тем, что стал одним из горячих и убежденных сторонников Петра. Он говорил о царе: «Наш монарх на гору аще сам десять (то есть вдесятеро. – С.К.) тянет, а под гору миллионы тянут: то как дело его споро будет?»

Сам Посошков тянул в гору, как и другие сотрудники Петра, потому-то в гору шла и Россия. Хотя Посошков говорил горькую правду: миллионы тогдашних предков нынешних потребителей телевизора тянули Россию вниз… Как тянут ее туда же вниз их оболваненные телевизором потомки: на Руси ведь всегда хватало героев и подвижников, но и в дураках недостатка никогда не наблюдалось.

За два года до смерти, в 1724 году, Иван Тихонович Посошков написал «Книгу о скудости и богатстве», где отстаивал всемерное развитие производительных сил страны за счет расширения производства отечественных товаров, выступал за активный торговый баланс с заграницей.

А вот еще один интересный и малоизвестный факт: при Петре одной из дворянских повинностей стала… учеба! Учиться дворянские дети начинали с девяти лет в специальных школах – до 15 лет. Затем юный дворянин обязан был идти служить. Причем специальными указами Петра определялось, что родовитость на продвижении не отражается. А тем, кто не мог освоить даже начальный курс наук, не выдавалась так называемая «венечная паметь» – разрешение на женитьбу. Так что в петровские времена заявление фонвизинского недоросля Митрофанушки: «Не хочу учиться, а хочу жениться» было бы оставлено без внимания. Не выучившись, жениться было нельзя.

В 1704 году Петр сам распределил детей «самых знатных персон» на службу. До 600 молодых князей Голицыных, Черкасских, Хованских, Лобановых-Ростовских и прочих было расписано солдатами в гвардейские полки. Многие из них тянули лямку наравне с простолюдинами, и это давало хорошую физическую и моральную закалку. Главное же – впечатляющими были результаты.

Известный историк петровской эпохи, советский профессор Николай Николаевич Молчанов сообщает, что в свое первое путешествие в Европу в 1698 году Петр нанял для работы в России свыше 1000 человек. И подавляющее большинство приглашенных составляли офицеры. А в 1717 году, во время своего второго крупного официального визита на Запад, Петр пригласил около 50 человек, и это были архитекторы, скульпторы, ювелиры, ученые.

За двадцать лет потребности России в командных, инженерных и промышленных кадрах возросли многократно. Однако теперь они удовлетворялись за счет «внутреннего», так сказать, «продукта». Одна эта деталь говорит о том, какими были масштаб и размах петровского преобразования России!

Думаю, многие из воспитанников эпохи Петра – если бы они оказались в СССР времен бурного и деятельного социалистического строительства – так же пригодились бы России Ленина и Сталина, как они пригодились России Петра Великого!

Через сто пятьдесят лет после смерти Петра историк Николай Костомаров в очерке «Петр Великий» заявлял:

Нового человека в России могло создать только духовное воспитание общества, и если этот новый человек где-нибудь заметен в деяниях и стремлениях русского человека настоящего времени, то этим мы обязаны уже никак не Петру.

Конечно, Костомаров написал глупость, и ей сегодня с удовольствием поаплодировали бы и клеветники на Петра, и клеветники на Сталина: суть-то у тех и у тех одинаковая, гнусная. На самом деле все обстояло, как говорят математики, с точностью до наоборот. Достаточно вспомнить наказ Петра: научиться «свободно распознавать и изучать добро и зло».

Тираны и деспоты к такому не призывают!

Уже в наше время злобствующие антисоветчики говорят примерно то же, что Костомаров написал об эпохе Петра, об эпохе Ленина и Сталина. Они хотят представить эту эпоху как черную, бездуховную полосу нашей истории.

Как подло!

И как в конечном счете глупо!

Петровскую эпоху мало определять как эпоху открытий. Она сама вся – открытие, потому что лишь с нее начинается соединение русской сметки и отваги с европейским знанием. И одним из главных достижений этой эпохи надо считать новый массовый тип русского человека, созданного волей и гением Петра.

Деятельные русские люди были в России и до Петра… А вот образованные деятельные русские люди… Такие в массовом количестве появились лишь в петровской России, и с годами их число умножалось, стремление к знаниям не глохло, а росло. Так, новые ученые петровские геодезисты начали огромную работу по научной съемке территории восточной России. Они приступили к освоению северных пространств Тихого океана – их надо было обойти в ведро и в ненастье. Обойти, изучить и положить на карты.

Петр Чичагов, Алексей Кушелев, Михаил Зиновьев, Петр Скобельцин, Петр Чаплин, Василий Шетилов, Иван Свистунов, Дмитрий Баскаков, Иван Евреинов, Федор Лужин…

Все – молодые ребята.

Все имена – русские.

И все – петровские питомцы.

Два последних из этого списка, Евреинов и Лужин, в июне 1721 года впервые достигли центральной группы Курильских островов до Симушира включительно. И четырнадцать островов нанесли на карту. В конце 1722 года Евреинов в Казани лично представил царю-труженику сводную карту Сибири, Камчатки и Курильских островов. Это было почти триста лет назад!

На Дальний Восток их послал непосредственно Петр. Он приказал, чтобы геодезисты Иван Михайлов Евреинов и Федор Федоров Лужин досрочно сдали экзамен за полный курс Морской академии, в которой они обучались, и во главе отряда из двадцати человек отправились на выполнение дальнего секретного задания.

Кормщиком у них был архангельский помор Кондратий Мошков, посланный по распоряжению опять же Петра из Архангельска в Охотск. Позднее Мошков плавал с Берингом и Чириковым, а в 1732 году вместе с Федоровым и Гвоздевым достиг северо-западного «носа» Америки.

Маршрут Евреинову и Лужину определил сам царь: «До Камчатки и далее, куды вам указано, и описать тамошние места, где сошлася ли Америка с Азией…»

Знаменитый Витус Беринг впервые был отправлен туда, к океану, тоже прямым наказом Великого Петра. И 1-я и 2-я Камчатские экспедиции Беринга сыграли немалую роль в освоении русской части Тихого океана, в будущей судьбе Русской Америки.

Между 1-ой и 2-ой экспедициями Беринга, 23 июля 1732 года, от берегов Камчатки отошел много повидавший бот «Святой Гавриил». За четыре года до этого на нем плавал сам Беринг. Теперь плаванием руководил геодезист Михаил Гвоздев, а штурманом был Иван Федоров. С ними было на борту еще 37 человек.

15 августа «Гавриил» вошел в Берингов пролив, а 21 августа с попутным ветром он подошел к «Большой земле»… Гвоздев на ней высадился, осмотрел и собрал все материалы, нужные для того, чтобы позднее положить эти берега на карту.

Сегодня крайняя на западе земля Америки называется мысом Принца Уэльского. 9 августа 1778 года ее так назвал английский мореплаватель капитан Кук. Но Кук был в тех же местах, что и Иван Федоров с Михаилом Гвоздевым и Кондратием Мошковым, через пятьдесят шесть лет после них. Причем Кук знал о приоритете русских. Да и картами пользовался русскими, в том числе – картой беринговского мичмана Петра Чаплина.

На карте, напечатанной в Лондоне в 1761 году там, где мы привыкли видеть мыс имени английского наследного принца, четкими английскими буквами было написано: «Coast Discovered by surveyor Gvozdev in 1730», то есть: «Берег, открытый геодезистом Гвоздевым в 1730». Ошибочной была лишь дата! Редчайший случай: Запад не только признавал русский приоритет, но даже датировал его двумя годами ранее, чем это было на самом деле!

Вспомним еще несколько фамилий…

Будущий генерал-адмирал Федор Матвеевич Апраксин был старше царя на девять лет – он родился в 1661 году. Участвовал в организации «потешного войска», строил корабли, возглавлял Адмиралтейский приказ, стал одним из основателей Навигацкой школы. Апраксин – яркий представитель старой гвардии Петра.

А будущий генерал-адмирал Михаил Михайлович Голицын был на девять лет младше царя. Голицын родился в 1681 году и был определен в морскую службу лично Петром. Учился в Навигацкой школе, на голландских судах пять раз плавал в Архангельск, Балтийское и Средиземное моря. В 1717 году лично проэкзаменован Петром и удостоен чина унтер-лейтенанта. В 1721 году командовал отрядом галер в Гренгамском сражении, через год назначен советником Адмиралтейств-коллегии. Голицын – яркий представитель молодой гвардии Петра.

Будущий соратник Витуса Беринга, будущий капитан-командор Алексей Ильич Чириков родился в начале «петровского» XVIII века – в 1703 году. Службу начал тоже учеником Навигацкой школы в 1715 году, через год как один из лучших переведен в Академию морской гвардии и закончил ее в 1721 году. Служил на корабле «Петр» Балтийского флота. По приказу Адмиралтейств-коллегии в сентябре 1722 года назначен преподавать навигацию в Академию морской гвардии. В декабре 1724 года Чириков по личному распоряжению Петра произведен в чин лейтенанта и назначен помощником Камчатской экспедиции Беринга.

Чириков – яркий и полноправный представитель и продукт уже чисто петровского времени. Такие люди, как Чириков, и вытянули Россию после Петра через всю трясину фаворитизма и своекорыстия элиты… В 1746 году Чириков был назначен директором Академии морской гвардии, а позднее возглавил Московскую контору Адмиралтейств-коллегии.

Адмирал, ученый-мореплаватель, гидрограф Алексей Иванович Нагаев – погодок Чирикова. Он родился в 1704 году. Как и Чириков, учился в Академии морской гвардии, как Чириков, преподавал там навигацию, командовал фрегатами «Кавалер» и «Меркуриус», воевал со шведами в русско-шведскую войну 1741–1743 годов.

Впоследствии Нагаев много занимался организацией и проведением гидрографических работ, описью берегов, составлением карт, реорганизовывал Академию морской гвардии, был директором Морского шляхетского кадетского корпуса, исполнял должность командующего Балтийским флотом при Екатерине Второй.

Будущий адмирал, герой Чесменской битвы 1770 года в Эгейском море, Григорий Андреевич Спиридов родился в 1713 году и начал службу в десять лет волонтером флота в 1723 году – за два года до смерти Петра. Через пять лет после смерти императора произведен в гардемарины – пятнадцати лет от роду. Служил на Каспийском море, мичманом – на Балтике, воевал на Азовском поре против турок, командовал придворными яхтами и линейными кораблями, занимался заготовкой корабельного леса в Казани, командовал гардемаринской ротой Морского кадетского корпуса, командовал Балтийским флотом. В 1770 году Спиридов разбил турок в Хиосском заливе при Чесме, уничтожив и пленив все 16 линейных кораблей противника.

Для таких русских парней, как Григорий Спиридов, даже Полтава была уже историей: Спиридов начал служить России после заключения Ништадского мира. Для него могущество и первоклассное мировое значение России были чем-то само собой разумеющимся!

А что говорить о воспитанниках самого Спиридова – например, о будущем адмирале Василии Яковлевиче Чичагове, исследователе Арктики! Чичагов родился через год после смерти Петра – в 1726 году. В 1774 году он – младший флагман Донской флотилии и герой сражений с турками у приазовского берега Крыма. Плоть от плоти петровской эпохи, Чичагов поднялся до поста командующего Балтийским флотом. В Ревельском сражении 2 мая 1790 года – со все теми же шведами – эскадра под командованием Чичагова с десятью линейными кораблями разгромила шведскую эскадру, в которой было 22 линейных корабля.

А 22 июня шведы попали в ловушку, спланированную Чичаговым, и потеряли 64 корабля – сгоревшими, потопленными и плененными. Екатерина Вторая удостоила Чичагова за эти победы ордена Андрея Первозванного, ордена святого Георгия 1-й степени и шпаги с алмазами.

Генерал-фельдмаршал Румянцев, тезка Петра Великого, родился в год смерти императора Петра. Он блестяще воевал при «дщери Петровой» Елизавете и при Екатерине, получил почетную приставку к фамилии «Задунайский», развивал передовые взгляды Петра на тактику и воспитание войск, был учителем и другом великого Суворова, родившегося на пять лет позже – в 1730 году.

В 1744 году родился «морской Суворов» – адмирал Федор Федорович Ушаков, великий флотоводец, создатель нового военно-морского искусства. Ушакову завидовал сам адмирал Нельсон.

С эпохой Петра прямо и тесно связан гений Михайлы Васильевича Ломоносова. Ученый-энциклопедист, он родился в семье помора-архангелогородца в 1711 году – через два года после Полтавы и за десять лет до заключения Ништадского мира. Как крупный ученый Ломоносов начал при Елизавете Петровне, и имя ее отца было для Ломоносова свято.

Ломоносов как личность – прямая линия от Петра. И не случайно, а символично, что именно «Полтавская баталия» была увековечена Ломоносовым в его знаменитой мозаике из смальты.

Часто ли напоминают нам обо всем этом в нынешней «Российской Федерации»?

И почему не напоминают?

Да вот как раз потому, что безо лжи о России невозможна ложь об СССР! Без замалчивания величия русской истории сложно замолчать величие советской истории. Ранее упоминавшийся мной Федор Федорович Нестеров в книге «Связь времен» сказал прекрасно: «Чем более решителен и полон разрыв с проклятым прошлым, тем более народ получает возможность в борьбе за светлое будущее опереться на свое славное прошлое. Боевые традиции России, военной державы, пришлись как нельзя более кстати и Советской России. В лице Красной Армии возродилась на новой классовой основе великая русская армия и приумножила свои боевые традиции как Советская Армия».

Линия «русская армия – Красная Армия – Советская Армия» ясна, пряма и несомненна. Но можно ли назвать преемницей Советской Армии деградирующую Российскую Армию? Нет, конечно: Российская Армия отказалась от самых славных почетных наименований гвардейских частей Советской Армии. И раз так, то ни о какой преемственности нынешней «Российской» армии и великой русской армии не может быть и речи!

А вот Советская Россия стала продолжательницей тысячелетней Руси. Придет время, и лучшие имена всей предшествующей русской истории будут возвеличены и прославлены в обновленной России – в Союзе Советских Социалистических Республик.

На груди граждан СССР появятся ордена Александра Невского, Богдана Хмельницкого, Суворова, Ушакова, Кутузова, Нахимова.

Подвиги русских чудо-богатырей и их вождей будут рождать восторг у советских мальчишек, жадно смотрящих горящими от волнения глазами не только на мчащихся в бой Чапаева, Пархоменко, Щорса, но и на торжествующего Петра, на тех, кто пришел в русскую историю на смену ему и благодаря ему.

До этого должны были пройти еще два века, но орбиты Русской Вселенной расширялись и расширялись, вовлекая в себя народы, события, идеи и свершения.

Результатом же стала Великая Октябрьская социалистическая революция 1917 года…

Не сразу, правда, определилось отношение новой России к России старой. Сказались и объективный диалектический закон борьбы и единства противоположностей, и отсутствие духовной связи с Россией таких крупных – на первых порах – деятелей новой власти, как Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Каменев и прочие… Сказались и идейные перехлесты молодых энтузиастов революции, соблазну отрицания поддался вначале даже Маяковский, а известный тогда поэт Джек Алтаузен, позднее репрессированный, писал прямо:

 
Я предлагаю Минина расплавить,
Пожарского. Зачем им пьедестал?
Довольно нам двух лавочников славить,
Их за прилавками Октябрь застал…
 

Пожарский был не лавочником, а князем, но для алтаузенов и фигур типа Бриков – хоть Лили, хоть Оси – это был один черт, достаточно было того, что Пожарский был русским. Не сразу, не сразу все стало на свои места… В «огульное – как было сказано в постановлении Секретариата ЦК ВКП(б) от 6 декабря 1930 года – охаивание России» ударился и «певец Октября» Демьян Бедный. Постановление от 6 декабря как раз и было посвящено критике его стихотворных фельетонов, а 12 декабря 1930 года Сталин в ответ на «фыркание» Демьяна в его письме от 8 декабря написал:

Критика недостатков жизни и быта СССР, критика обязательная и нужная, развитая Вами вначале довольно метко и умело, увлекла Вас сверх меры и… стала перерастать… в клевету на СССР, на его прошлое, на его настоящее… Вы говорите, что т. Молотов хвалил фельетон «Слезай с печки». Очень может быть. Я хвалил этот фельетон… не меньше… Но там есть еще ложка такого дегтя, который портит всю картину.

Сталин привел в письме чуть ли не всю небольшую, но яркую работу Ленина «О национальной гордости великороссов», начав цитату из Ленина со слов:

Чуждо ли нам, великорусским сознательным пролетариям, чувство национальной гордости? Конечно, нет! Мы любим свой язык и свою родину, мы больше всего работаем над тем, чтобы ее трудящиеся массы (т. е. 9/10 ее населения) поднять до сознательной жизни демократов и социалистов…

Сам же Сталин писал Бедному:

Вы… запутавшись между скучнейшими цитатами из сочинений Карамзина и скучнейшими изречениями из «Домостроя», стали провозглашать на весь мир, что Россия в прошлом представляла сосуд мерзости и запустения… И это называется у Вас большевистской критикой! Нет, высокочтимый т. Демьян, это не большевистская критика, а клевета на наш народ, развенчание СССР, развенчание пролетариата СССР, развенчание русского пролетариата…

К слову, о Карамзине… Вот эпиграмма на него: