Текст книги "Афганский полигон"

Взмахнув на чердак, Роман увидел распахнутую дверь на крышу. Чуть замедлил темп, восстанавливая дыхание. Главное, не попасться на выходе.

На цыпочках подлетев к двери, Роман низко пригнулся и прыгнул вытянутыми руками вперед, спиной приземляясь на кровельную жесть.

Елки-палки, как холодно. Спину точно обожгло. Роман перекатился, вскочил, обозначил, что двинется вправо, качнулся и рывком поднялся влево.

Нет, выстрелов не последовало. Значит, второй обоймы нет. Хм, вот как.

Мягко пружиня ногами, Роман обогнул чердачную надстройку и увидел своего врага.

Тот успел добежать до другой надстройки и дергал запертую дверь.

Увидел Романа, оставил дверь, усмехнулся. Пистолета при нем не было. Значит, выбросил по дороге. Наверное, на чердаке.

Роман поежился. Черт, ну и холодина. А ветер какой! Того и гляди сдует. Отломил ледышку, приложил к кровоточащему боку. Ничего, всего лишь царапина.

Он медленно приближался к противнику. Теперь спешить не было смысла. Ему не уйти. Роман преграждал единственный выход. И они были одни на этой продуваемой ледяным ветром, покрытой скользкой наледью крыше.

Компьютер, сидевший внутри Романа, оценивал телосложение противника, его биомеханику и поведенческую психологию. Полученные данные не утешали. Человек, стоящий перед Романом, был силен, ловок и хладнокровен. Вряд ли такой захочет сдаться. А раз так, дело дойдет до рукопашной.

Роман снова поежился. Ох, и ветрюганище. Хорошо бы сидеть сейчас в машине, слушать музыку. И держать путь на светлый, уютный ресторан.

Ну, вот и подошел. Со свиданьицем.

– Быстро бегаете, – сказал Роман.

Хотелось услышать голос. Интонация многое может сказать о человеке. Почти все.

Но человек молчал. И улыбаться перестал. Просто ждал, что последует дальше. Лицо – совершенно незнакомое лицо – было непроницаемым, как маска. Но в глазах читалось сомнение. Не понимал, как можно из всей десятизарядной обоймы, выпущенной почти в упор, получить лишь легкую царапину. А если человек чего-то не понимает, он становится уязвим.

– Есть вариант, – сказал Роман. – Снимаете ремень, становитесь на колени, руки за спину. Я связываю руки, и мы идем вниз. Согласны?

Незнакомец никак не прореагировал. Выдержка у него была что надо. Глаза смотрели в лицо Роману, но как бы и мимо. Серьезный товарищ.

Вдруг, не меняя в выражения лица, он безмолвно бросился в атаку. Показал, что будет бить ногой в пах, но затем плетью хлестнули в воздухе кончики пальцев, нацеленные в глаза.

Роман отклонился быстрым финтом, ударил навстречу кулаком в бицепс, прыгнул в сторону.

Противник тоже отскочил, его правая рука повисла. Теперь на лице читались изумление и боль. Он потряхивал кистью, но толку с правой руки уже не было никакого. Схватку можно было считать законченной.

– Не будьте дураком, – сказал Роман, делая шаг вперед. – И не надейтесь меня заморозить…

Недослушав его, незнакомец повернулся и побежал. Это уже становилось неинтересным.

Роман вздохнул и побежал следом. Наверное, резвый бегун, не видя иного варианта спасения, решил снова поиграть в догоняшки, чтобы каким-нибудь хитрым маневром проскочить в открытую надстройку и рвануть по лестнице вниз. План хоть и жидкий, но шансы все-таки были. У Романа ноги онемели от холода. И если его подержать на крыше еще с пяток минут, спринтер с него будет никакой. У того, кто имел на ногах обувь, было заведомое преимущество.

Чтобы хоть капельку согреться, Роман отличным спуртом сократил расстояние и бросился наперерез, отсекая противника от надстройки. Нет, милый, туда я тебя точно не пущу, хоть в ледышку превращусь. Света уже наверняка позвонила в милицию, и скоро здесь будет целый отряд загонщиков. От всех не убежишь, и не надейся.

Внезапно незнакомец подхватил на бегу кусок ржавой железной полоски, валявшийся на крыше, развернулся и рубанул преследователя по колену.

Роман подпрыгнул, пропуская свистнувшую железяку под собой, и с лету ударил ногой в грудь противнику.

Тот упал на спину, откатился к парапету, но железки не выпустил. Вскочив на ноги, он снова попытался достать Романа своей импровизированной шашкой. Возможно, работай у него правая рука, что-то у него и получилось бы. Но левая действовала чуть замедленнее, и Роман без труда уклонялся от замахов.

Увлекшись, он круговым ударом ноги выбил железку и на секунду оказался в статичном положении.

Незнакомец как будто только этого и ждал, растопырил руки и по-борцовски бросился на Романа. Правая, оказывается, у него все же работала, просто он до последнего скрывал это.

Бороться Роман не любил, с его конституцией в тесный длительный контакт лучше было не вступать. Поэтому он ухватил нападавшего за лацканы пиджака, дернул его на себя и, падая на спину, обеими ногами что было сил толкнул в живот, стремясь как можно быстрее освободиться от захвата.

Противник, скользнув руками по голым плечам Романа, кулем перелетел через него, вскинув дрыгнувшие ботинки к небу. Послышался вскрик – это был первый раз, когда незнакомец подал голос, – но звука от падения тела не последовало.

Еще не поняв, Роман пружинисто вскочил, повертывая голову.

За его спиной был парапет.

Откуда-то снизу донесся глухой шлепок. Как будто комок теста с размаху бросили на разделочную доску. Кто-то закричал.

Роман, уже зная, что сейчас увидит, перегнулся через парапет.

Далеко внизу, на полоске газона, скрючившись, лежало неподвижное тело. Что-то под ним темнело, кажется, смятая урна.

Прохожие уже образовывали вокруг тела боязливое кольцо. Некоторые любознательно поглядывали наверх. Кто-то протянул руку, показывая на торчащую над парапетом голову.

Роман отклонился и трусцой побежал к чердачной надстройке. Член потешно кивался вверх-вниз. До этого Роман как-то не обращал на него внимания. Теперь вот обратил. Но не засмеялся, потому что холодно было до жути. Он уже совсем не чувствовал ног. Слышался только гулкий стук пяток в жесть, но ощущений никаких не было. Как на ходулях.

Наверное, кони так ходят, подумал он. Что-то стучит внизу, а что, не понять. Очень удобно, особенно в мороз и снег.

Добежав до двери, Роман проскочил такой же холодный, как крыша, чердак и выбежал на лестницу.

Тут уже было помягче. Роман ожесточенно растер стопы, промежность, поясницу, грудь, вышел в коридор и направился к лифту, чувствуя благословенное шершавое тепло ковровой дорожки под оживающими ногами.

А хорошо придумали древние греки с борьбой в обнаженном виде. Ни тебе отворотов борцовской куртки, ни пиджачных лацканов, за которые можно ухватиться. Все правильно, никаких женских штучек. Тот, кто привык на тренировках работать в одежде (а это практически все), перед голышом просто бессилен. Что и показала минувшая схватка.

Жаль, закончилась она не совсем удачно. Наемника следовало брать живым, это железное правило. Ну, не рассчитал силы на морозе. Да и рисковать не хотелось, ввязываясь с борьбу, пихал ногами что было мочи. Впопыхах не учел близость парапета – всего-то ошибки. А если бы тот обхватил своим ручищами – кисти у него были ого-го, – вырваться было бы трудненько. И еще неизвестно, кто сейчас лежал бы на асфальте.

Но Слепцову этого не объяснишь. У него как что, так во всем виноват капитан Морозов.

И кажется, на этот раз он будет иметь все основания для праведного гнева.

Из дверей вышла девушка классического офисного типа, выпучила глаза, вжалась в стену. Ну что, голых мужчин не видела?

Наверное, не видела. В ее глазах стоял первобытный ужас.

Дважды правы древние греки, не пуская женщин на Олимпийские игры. Они бы там только и делали, что падали в обморок.

– Я вам снюсь, – сказал Роман.

– Угу-у… – жалобно проблеяла вслед девушка.

Ну вот, теперь будет разговоров. Надо скорее уходить, пока остальные не сбежались.

Роман нажал кнопку вызова лифта, сложил руки на причинном месте. Главное, чтобы лифт пришел пустой.

Звякнуло, двери лифта открылись. Пожилая блондинка оторопело уставилась на худощавую мускулистую фигуру. Мужчина в строгом костюме подергал носом очки, как бы пытаясь убедиться, не дают ли они искажения видимости.

– Вниз? – вежливо спросил Роман.

– Да, – медленно розовея, кивнула блондинка.

Роман вошел в кабинку, пряча окровавленный бок, локтем нажал пятнадцатый этаж. Улыбнулся блондинке. На мужчину в строгом костюме во избежание скандала не смотрел.

– Новая мода? – тем не менее осведомился тот.

– Это вы о моей прическе? – спросил Роман.

Мужчина дернул головой и промолчал. Сообразил, что, разговаривая с голым в лифте, автоматически ставит себя в дурацкое положение.

Лифт звякнул, двери открылись. Роман еще раз улыбнулся мило краснеющей блондинке и вышел в коридор, мужественно поджимая ягодицы. Заботился о том, чтобы эстетические критерии попутчицы не пострадали.

В кабинете Светы, понятное дело, было многолюдно. Сбежались коллеги и начальство. Вид голого Романа никого не смутил, этот этаж был привычен к обнаженной натуре. Скорее, смутился он, когда все замолчали и вытаращились на него.

Он быстро натянул брюки, показал удостоверение, выставил посторонних. Остались только Света и ее начальник.

– Ты цел? – спросила Света, несколько потерянно бродившая по разгромленному кабинету.

– Цел.

– А тот?

– Не очень.

– Вы можете объяснить, что здесь произошло? – робко спросил начальник, сырой, одышливый гомосексуалист в обтягивающей атласной рубашке канареечного цвета.

– Позже, – сказал Роман. – В милицию сообщили?

– Да…

– Ждем милицию.

– У тебя рана на боку, – сказала Света. – Давай я обработаю.

– Сейчас, – сказал Роман. – Сделаю звонок.

Он отошел в угол, набрал номер Дубинина.

– Здорово, подполковник.

– Когда ты, Морозов, освоишь нехитрую уставную лексику? – вздохнул Дубинин.

– А что такое?

– Ну как ты приветствуешь своего непосредственного начальника?

– Непосредственно.

– Вот-вот.

– Зато с радостью.

– Нужна мне твоя радость.

– Тогда приготовься.

– Опять что-то натворил? – насторожился Дубинин.

– Зачем так категорично?

– Говори!

Роман коротко рассказал о случившемся.

– Хотя бы кто он по национальности? – спросил, помолчав, Дубинин. – Наш или залетный?

– Хоть убей, не знаю, – сказал Роман. – Ни словечком, гад, не одарил. Может, перед приземлением что сказал. Но я не слышал. Далеко было…

– Шефу пока докладывать не буду, – задумчиво сказал Дубинин. – Установим пока, кто такой. Ты как, цел? Приехать сможешь?

– Смогу.

– Ладно, разбирайся там с милицией. Наших я подключу позже, когда заберут труп. Будь на связи.

– Есть, товарищ подполковник.

– Эх, Морозов, – проскрежетал Дубинин, вместо того, чтобы порадоваться уставной лексике.

Только Света села промывать и заклеивать порванный бок, ввалились милицейские. Стало шумно и бестолково.

Освободиться Роман смог только после того, как все протоколы были составлены и тело увезли в морг. Заверив очумевшую от допросов и вконец расстроенную Свету, что вечернего свидания никто не отменял, и попросив ее лишь захватить с собой медицинский халатик, Роман поехал в Управление.

– Новости есть? – спросил он Дубинина, входя в приемную.

Дубинин кисло посмотрел на него, указал пальцем на стул.

Роман присел, понимая, что Дубинин просто так, для задушевной беседы, на стул сажать не будет.

Некоторое время Дубинин молчал, хмуря брови. Хотел, видимо, чтобы Роман проникся серьезностью момента. Роман проникался, попутно разглядывая китель подполковника, прямо-таки обливавший его широкие плечи и выпуклую грудь. Красив был подполковник. Образец офицера. Белая кость. Будь сейчас царские времена, он за одну только выправку в генералах уже ходил бы. Впрочем, генеральские лампасы от него и так не уйдут, это понятно.

Будущий генерал, в свою очередь, изучал внешний вид вечного капитана. Жемчужно-серый, в полоску, костюм от Гуччи, сиреневая, с высоким распахнутым воротом, рубашка от Версаче, туфли с имитацией заплаток – последний писк тусовочной моды, прическа иглами дикобраза, часы «Омега» – как у Пирса Броснана (или Джеймса Бонда, кому как нравится).

В общем, вполне приличный вид. Для ночного клуба. Но не для этой приемной.

Роман прекрасно знал, что его туалет здесь не к месту, но для переодевания и перечесывания надо было заезжать домой, а это слишком большие усилия для того, чтобы угодить генералу Слепцову. Да и старайся не старайся, все равно не угодишь, тут Роман давно иллюзий не питал. Как говорится, у вас никогда не будет второго шанса произвести первое впечатление. А Роман свой шанс давно использовал, и, увы, неудачно. До того, что не было смысла что-либо исправлять. Так что пусть уж как есть, так все и остается. Какой прок от лишней суеты?

– Ну что, капитан, доигрался? – спросил Дубинин, сдвигая густые, ровными дугами брови.

Казалось, у него и брови растут по уставу.

– Вы о чем, товарищ подполковник? – невинно глянул на него Роман.

– О том, – процедил Дубинин. – Ты какого черта делал в этом салоне?

– Как – какого? – удивился Роман. – Вообще-то лечился. Радикулит, бурсит, торакалгия…

– Все?

– Нет, еще кое-что…

– Этого и у меня хватает, – неожиданно признался Дубинин, менее всего казавшийся обладателем хотя бы безобидного растяжения. – Я не о том.

– О чем же, товарищ подполковник? – искательно подался вперед Роман.

– Да о том, – покосился на него Дубинин, – что хреновый из тебя работник, вот о чем.

– Не понял, – обиделся Роман.

– А чего тут понимать? Дал к себе подобраться практически вплотную. Как еще жив остался…

– Виноват… – потупился Роман. – Случайно.

Тут Дубинин был абсолютно прав. Любой дилетант знает, что для совершения заказного убийства жертву сначала надо тщательно отследить, узнать расписание ее жизни, маршруты движения, контактеров, определить наиболее уязвимые места. То есть на все это требуется время, в один день все не провернешь. Кто-то долго – не меньше двух недель – следил за капитаном Морозовым, препарировал его жизнь, а он ни ухом ни рылом. Лежал себе носом в дырку и думал о всяких несуразностях. И ни разу за все дни у него не возникло ощущения того, что за ним ведется слежка.

Несомненно, работал профессионал. Его в одиночку засечь невозможно. Роман ничего такого близко в голове не держал. Но все-таки – это прокол, как ни крути. Все оправдания – чепуха на постном масле. Он должен был почуять слежку. Должен, и все. Вот что мучило сейчас Романа. И прав Дубинин насчет работника. Если он допускает подобные ошибки, грош ему цена. Так что лучше не хорохориться. И не удивляться, если предложат подать рапорт на увольнение. В общем-то, не будет дурным тоном, если он сделает это сам, не дожидаясь официального предложения.

– Вот то-то и оно, – назидательно молвил Дубинин. – Ладно, это все шефу будешь объяснять. Он тут рвал и метал, как узнал, кто за тобой охотился.

– И кто же?

– О! – усмехнулся Дубинин. – Так тебе все и скажи.

– Не мучь дите, подполковник!

– Ладно. Но с тебя архивщикам коньяк.

– Заметано.

– В общем, паренек оказался невидимкой. Милиция сразу от него отказалась, ничего подобного в их базах данных на него нет. И быть не могло. Наши возможности пошире, но и нам пришлось попотеть…

– Ну, не тяни, – взмолился Роман.

– В общем, перерыли все, что было, но нашли-таки твоего Икара. Он из Штази. Один из лучших агентов-ликвидаторов. Готовился когда-то специально для выполнения конфиденциальных заданий. Но грянула перестройка, в Германии началось черт-те что…

– А где оно не началось? – вставил Роман.

– Во-во. В общем, Генрих Мария Шпильман, который успел кое-кого убрать, мог загреметь за решетку лет эдак на сто. Чтобы этого не случилось, он предпринял некоторые меры. Учили-то его на совесть. В том числе и у нас. Обзавелся документами некоего Эрнста Рейке. Устроил пожар, где вместо себя сжег тело настоящего Рейке. И уехал жить на другой конец Германии. После всего этого он вышел на нас, предлагая свои услуги. Растерялся по первости, молод еще был. Да и на новую родину точила обида. Поэтому у нас имеется вся история его жизни до перевоплощения и совсем немного после. Потом он пропал, и мы ничего о нем не слышали. И вот – нашелся.

– Ошибки быть не может? – спросил Роман.

Дубинин покачал головой.

– Исключено. Хотя внешность он подкорректировал капитально. На лице имеются микрошрамы от операций. Изменил форму ушей, носа, век. Опознать его по фото невозможно. Другой человек. Но мы идентифицировали его по отпечаткам пальцев. Благо у нас имеется дубликат архива Штази. Дактилоскопический анализ с точностью показал, что это Шпильман. Вот такие пироги.

– Да, – кивнул Роман. – Любопытно. Судя по тому, как он работал, навыков он не растерял. Видно, подвизался все эти годы на прежнем поприще.

– Наверняка. Кстати, в Москву он приехал под именем Макса Клюфта. Менеджер из Висбадена. Документы в порядке. Легально поселился в гостинице.

– Давно приехал?

– Три недели назад.

– Понятно.

– Что тебе понятно?

– Что ничего не понятно.

– Вот именно.

Дубинин прищурился.

– Интересно, кому это ты так насолил, что по твою душу прислали киллера аж из-за границы?

– Бог его знает, – пожал плечами Роман. – Как говаривал Козьма Прутков, и устрица врагов имеет. А у меня их – море. Так что даже предположений нет.

– Ну-ну. Устрица. Пойду доложу шефу, что ты здесь. Застегни ворот.

– Ладно.

– Морозов!

– Есть, товарищ подполковник.

Роман застегнул все пуговички, кроме последней, под самым горлом. Ну, должен же Слепцов понимать, что без галстука на последнюю пуговицу не застегиваются. Не живет же он всю жизнь в форме, когда-то и по-человечески одевается.

Дубинин вышел из кабинета, указал на дверь.

– Заходи.

Роман молча прошел мимо него, чуть задержался на пороге.

Сейчас начнется.

Дверь закрылась.

– Разрешите, товарищ генерал?

– Проходите, капитан, садитесь. Добрый день.

Слепцов вышел навстречу, протянул руку. Роман удивился до того, что даже забыл сострить на этот счет. Мысленно, разумеется, поскольку грубить первым было не в его правилах.

Рука у генерала была большая, пухлая, увесистая. Генеральская, одним словом, рука.

Указав на стул, Слепцов сел за свой стол. Это всегда было внушительное зрелище – Слепцов за своим столом. Золото погон, роскошный китель, гирлянда значков на груди, очки в золотой оправе, отливающая сталью седина. Взгляд, могущий испепелить в одно мгновение. И поджатые, съеденные годами губы, с которых щедро слетали язвительные замечания и суровые внушения.

В ожидании последних Роман повесил голову и приготовился молча снести все, что потребуется. Заслужил, чего уж там.

Однако Слепцов, удивив с порога, продолжал удивлять и дальше.

– Как вы, капитан? – отечески посверкивая очками, спросил он. – Как рана?

– Ничего, товарищ генерал, – осторожно ответил Роман. – Не беспокоит.

– Вы бы зашли к нашим врачам. Пусть посмотрят.

– Есть, товарищ генерал. Зайду…

Слепцов заглянул в лежащую перед ним папку.

– Подполковник Дубинин сообщил вам, кто на вас покушался?

– Сообщил, товарищ генерал.

– Что еще вам известно?

– Только это, товарищ генерал.

Слепцов добродушно улыбнулся.

– Мы давно работаем вместе. Зовите меня наедине Николаем Викторовичем.

– Хорошо… Николай Викторович.

Роман не без труда преодолел сложный внутренний барьер, образованный из двух десятков лет армейской субординации (где капитан, а где генерал) и трех лет острой взаимной неприязни со Слепцовым.

Николаем, как выяснилось, Викторовичем.

Ладно, пусть все идет так, как идет. Не он первый предложил этот компромисс. Не ему и расхлебывать.

– На чердаке найден пистолет системы «глок», – сообщил Слепцов. – Сделан он по спецзаказу, отпечатков на нем не остается. Так что, если бы вас… гм… если бы покушение прошло успешно, у нас не было бы ни малейшей зацепки для установления личности убийцы.

– Похоже, что так, – согласился Роман.

– Это могло бы иметь катастрофические последствия. Понимаете, почему?

– Примерно, товарищ генерал.

Вот уж не думал, расправил плечи Роман, что его скромная персона оценивается столь высоко.

Но все оказалось проще. И одновременно сложнее, как это часто бывает при заведомо упрощенной трактовке очевидного.

– Наверху уже проинформированы о случившемся. И это вызвало, как бы сказать точнее, большое волнение. Выходит, что кому-то известны имена и адреса наших сотрудников. Если, конечно, не имеет места частный случай.

Роман начал понимать, к чему ведет генерал, и плечи его медленно опустились.

– Как вы сами полагаете, Роман Евгеньевич, это не ваши личные делишки местного, так сказать, характера? Возможно, кто-то из заправил отечественного теневого бизнеса решил расквитаться с вами за какой-то ваш грешок. Тогда и адрес ваш был кому-то известен, и выследить вас было проще. Такое вероятно?

Роман хотел обидеться. Но, глядя на горящую в очках Слепцова надежду, решил, что обижаться не следует. Похоже, происшествие вызвало большой переполох. Гораздо больший, чем он ожидал. Как же, под удар поставлено все Управление, ни много ни мало. Если кто-то владеет информацией по всему штату сотрудников, это приведет к серьезнейшим осложнениям. Масса народа по всему миру лишается прикрытия, и, чтобы всех обезопасить, государству придется затратить колоссальные средства. Поэтому так ласков Слепцов. Он просто напуган, дошло до Романа. Дело теряло контуры отдельно взятого инцидента и приобретало размах глобальной проблемы.

– Так что, Роман Евгеньевич? – повторил искательно Слепцов. – Возможно, что это местные, так сказать, разборки? Что вы сами думаете по этому поводу?

– Конечно, я не безгрешен, – сказал Роман, взвешивая каждое слово. – И порой у меня, как у каждого человека, возникают межличностные конфликты. Но я уверен, что никому здесь я не испортил жизнь настолько, чтобы для моего устранения нанимать киллера из-за бугра. В крайнем случае, обошлись бы своими силами, у нас таких спецов хватает. К тому же услуги профессионала уровня Шпильмана стоят весьма недешево, а я слишком скромная персона, чтобы из-за меня входить в подобные расходы.

– То есть, – уныло подытожил Слепцов, – вы можете поручиться, что за приезжим киллером не стоял местный заказчик?

– Могу, товарищ генерал.

– Выходит, след тянется оттуда?

– Похоже, что так.

– Но как оттуда могли выйти на вас здесь?

Роман промолчал. Ответ напрашивался сам собой.

– Значит, имеет место утечка информации, – еще более уныло сказал Слепцов. – Либо в Управлении завелся «крот», либо… кто-то сумел выкрасть данные о сотрудниках. А это… это…

Он замолчал и беспомощно развел руками. Роману впервые за все годы стало его жалко. Да, ситуация. Теперь, чтобы в ней разобраться, надо проводить долгое, чрезвычайно сложное расследование, результат которого совершенно непредсказуем.

По сути, это проблема всего Управления, и лично Слепцов здесь как бы ни при чем. Но – покушение было совершено на сотрудника его отдела. И, стало быть, в первую очередь ответственность ложится на него. Получалось, что Роман подставил своего шефа, причем по самому высокому разряду.

Пожалуй, подумал Роман, было бы лучше для всех, чтобы меня спокойно застрелили и убийца удалился в неизвестном направлении. Немного повозились бы и с чистой совестью списали инцидент на местные разборки, в которые имел неосторожность влезть капитан Морозов, известный своей безалаберностью и страстью к легкой наживе. И всем было бы хорошо, и не нависали бы эти кошмарные для любой разведслужбы подозрения в наличии «крота» в структуре. Во всяком случае, карьере генерал-лейтенанта Слепцова точно ничего не угрожало бы. А так – скандал в благородном семействе, паника и тотальная головная боль.

– Что же будем делать, Роман Евгеньевич? – тихо спросил Слепцов.

– Трудно сказать, Николай Викторович, – так же тихо сказал Роман.

– Оттуда, – воздел глаза бедный генерал, – требуют разобраться как можно быстрее.

– То есть им требуется имя заказчика, – внес ясность Роман.

– Точно так, – закивал Слепцов. – Точно так. Именно – имя заказчика. И если бы вы, Роман Евгеньевич, сумели все же определить, кто мог желать вашей смерти, мы бы могли существенно сузить вопрос. Вы понимаете? Даже если бы вы назвали имена двух-трех человек, это была бы уже какая-то конкретика, от которой мы могли бы оттолкнуться в расследовании дела.

«От которой ты смог бы отчитаться начальству», – подумал Роман.

Впрочем, подумал без всякой злобы. Да и как можно было испытывать злобу к человеку, просто-таки расплющенному свалившейся на него бедой?

– Но я не знаю… – задумался Роман. – Вообще-то, в каждом моем деле фигурируют люди, желавшие бы отомстить мне. Правда, все они должны понимать, что действовал я не в своих интересах, а в интересах государства. То есть мстить мне лично бессмысленно. Разве только какой одержимый…

– Да, да, Роман Евгеньевич, – поднял палец Слепцов. – Вот именно – одержимый. Возможно, кто-то ненавидит вас настолько, что желал бы отомстить вам лично. И этого человека мы должны найти. Тогда все вопросы снялись бы автоматически.

– Это крайне сложно, товарищ генерал, – возразил Роман. – Вы же сами знаете, что по роду нашей деятельности мы в основном имеем дело с людьми не совсем нормальными. А добрая часть из них вообще законченные психопаты. Я могу назвать не один десяток имен, но какой с этого толк?

– Надо, чтобы был толк, – блеснул очками Слепцов, на миг теряя терпение. – Вы понимаете, капитан? Надо!

– Хорошо, – сказал Роман. – Давайте поднимем все мои дела, посадим аналитиков и попробуем разобраться, кто мог стоять за Шпильманом. Хотя, как мне кажется, мы лишь напрасно убьем время.

– Аналитики уже работают, – сообщил Слепцов. – И над вашими делами, и над биографией Шпильмана. Возможно, обнаружится какое-то пересечение. А вы, Роман Евгеньевич, со своей стороны хорошенько подумайте и постарайтесь выделить какое-то определенное лицо. Или, как я говорил выше, группу лиц. Но только небольшую.

– Хорошо, Николай Викторович, подумаю, – пообещал Роман.

– Сколько вам потребуется?

– Ну, хотя бы день, а лучше два.

– Сутки у вас есть. Но не больше. Изложите ваши соображения письменно, в форме докладной записки. И, – голос Слепцова понизился, – я очень прошу: с указанием конкретных имен.

– Я понял, Николай Викторович, – кивнул Роман. – Сделаю.

– Очень на вас надеюсь, Роман Евгеньевич.

Тон Слепцова был до того просительным, что, казалось, он вот-вот присовокупит к просьбе скупую стариковскую слезу.

Грозный шеф был напуган до смерти.

«Ладно, – посочувствовал ему Роман, – будет тебе записка. Укажу, на свой страх и риск, пару имен, и неси начальству, показывай рвение. Кресло, может, и не сохранишь, но перспектива попасть под трибунал обойдет стороной – и то хорошо».

– Я могу идти, товарищ генерал?

– Да, Роман Евгеньевич, не буду вас задерживать, – поднялся Слепцов. – Приступайте к работе немедленно. Как вы понимаете, ситуация в ближайшие дни накалится до предела. Если мы не предоставим внятную версию случившегося, наш отдел может быть расформирован. Так что вся надежда на вас.

Собственно, судьба отдела Романа мало волновала. Он в нем так и не стал одним из ведущих специалистов в отличие от предыдущего отдела, где он служил под началом генерала Антонова, своего учителя и друга, ныне, увы, покойного. Слепцов Роману отнюдь не благоволил, напротив, использовал любую возможность, чтобы ткнуть носом в малейший промах и громогласно выразить свое недовольство. Что сейчас он стелется под ноги – так это от страха за свою шкуру. Формально на Романе никакой вины нет. Где-то кто-то сдал его кому-то за хорошие деньги. Такое иногда случается в работе спецагента, и вина, как правило, лежит на тех, кому он подчиняется. Поэтому Роман мог с чистой совестью послать Слепцова подальше, сквитавшись с ним тем самым за многие обиды.

Но мелочность была несвойственна натуре Романа Евгеньевича, да и бить лежачего не хотелось. Поэтому он пожал на прощание руку Слепцова, еще раз заверил его, что сделает все возможное, и удалился с приятным чувством превосходства.

– Ну, добился своего? – усмехнулся Дубинин.

– Ты о чем?

– Поставил начальство на колени?

– Ну что ты. Всего лишь узнал имя и отчество.

– Что узнал еще?

– Так, всякое разное…

Роман сел, закинув нога на ногу. При создавшемся положении он имел право на некоторые вольности.

И попробуй хоть слово скажи.

Дубинин скептически посмотрел, но слово не сказал. Спросил только:

– Кого-нибудь подозреваешь?

– А как же, – отозвался Роман. – Человек сто, не меньше.

– Сто не пойдет, – серьезно заметил Дубинин.

– Да знаю, – с досадой отмахнулся Роман.

– Морозов.

– А?

– Ты хоть понимаешь, что произошло?

– Понимаю.

– Ну, так чего ты расселся?

– А что?

– Иди и работай.

– Иду, – сказал Роман, поднимаясь. – А премия за эту работу будет?

– Будет, – кивнул Дубинин. – Избавление от ареста и допроса с пристрастием.

– Это за что это меня допрашивать? – возмутился Роман.

– Вот и подумай заодно за что. Все, свободен.

Если бы не последние слова Дубинина, Роман вышел бы из Управления козырем. А так призадумался. Как бы оно того, прав не оказался подполковник. Если запахнет жареным, за него могут приняться как за одного из подозреваемых. В чем – не важно, выяснится позже. Во время допроса. А что такое допрос в Аквариуме – это не дай бог кому узнать. Душу вытряхнут точно, и хорошо, если дело не дойдет до физического воздействия. С них станется. Там работают такие виртуозы, что палачи Средневековья – мальчики по сравнению с ними.

Роман даже слегка вспотел от таких мыслей. Вот же гадский Дубинин, нашел нужные слова. Роману уже хотелось засесть за стол и перебрать по косточкам всю свою жизнь, чтобы вычислить заказчика и тем самым снять подозрения с себя, с отдела и со всего Управления. Может, он сам как-то назвал свой московский адрес во время очередного задания? Пытали его не раз, и пытали жестоко, а в беспамятстве чего не скажешь?

Все же он решил, что на сегодня с него работы хватит. И бок ныл, и голова туманилась, и вообще, хотелось отвлечься.

Ужин в ресторане, вопреки ожиданию, не порадовал и не отвлек. Роман все никак не мог успокоиться, из головы не шел разговор с Дубининым.

Проанализировав ситуацию, Роман решил, что до допросов с пристрастием дело не дойдет. Надо быть полным идиотом, чтобы, заметая следы, организовать покушение на себя со столь экзотическими, на потеху всему Управлению, последствиями.

Настораживало другое. А именно: инцидент действительно архинеприятный. Ну, ладно, на сей раз обошлось. Но где гарантия, что нападение не повторится? Некто заинтересован в гибели капитана Морозова настолько, что не поскупился на оплату услуг заграничного профессионала – а это уже серьезно. Кто поручится, что, узнав о провале операции, этот «некто» не пришлет следующего исполнителя, а за ним другого, третьего, и так до тех пор, пока его заказ не будет удовлетворен? Никто. А значит, отныне Роману суждено жить под дамокловым мечом покушения на протяжении неопределенного периода времени, возможно, до конца своих дней.