Текст книги "Афганский полигон"

16 мая, Восточный Афганистан, 13.30

«Уорриор» быстро несся по гравийной дороге, подымая облака рыжей пыли. Езда была комфортной благодаря мощным амортизаторам и удобным сиденьям. Пыль и жара оставались за бортом, внутри же кондиционеры создавали вполне божеский климат. Имелся даже крошечный, но вполне реальный «химический» туалет, заимствованный у танкистов, так что при необходимости экипаж мог не вылезать наружу сколь угодно долго.

Все верно, профессиональные вояки должны воевать с удобством. Раз для них война – работа, приносящая к тому же колоссальный доход работодателям, то и условия должны быть подходящие. Это же одно удовольствие вспомнить, как лихо ели цыплят и пили бургундское доблестные мушкетеры в бастионе под Ла-Рошелью, изредка постреливая в подлезающего неприятеля. Так бы воевать и воевать. Опять же, если вспомнить советских солдатиков, волочивших на себе технику и пушки по топям да сугробам, копавших бесконечные траншеи и евших все подряд, вплоть до портянок, то вывод напрашивался сам собой: такая война нам не нужна.

А тут – хм, живи и радуйся.

Для обозрения местности имелись специальные, оборудованные сверхсовременной оптикой оконца. Оптика создавала стереоскопический эффект, что позволяло вести обзор с борта на полные сто восемьдесят градусов.

Вырвавшись за ворота лагеря, Роман сперва с интересом смотрел в окно. Обрадовала чахлая рощица у подошвы горы, забавным показалось стадо пестрых коз на пригорке. Ничего, люди как-то живут, не все так плохо, как это может показаться во время просмотра телевизионных репортажей. Вон и квадратики земли возделаны, и вода в арыках течет, и виноградные лозы зеленеют.

Пока ехали окраинами Кандагара, Роман тоже все поглядывал за борт, пытаясь отыскать какие-то перемены, произошедшие за время его отсутствия.

Но когда увидел мальчишек, гоняющих босыми ногами мяч, сделанный из тряпья, понял, что ничего здесь никогда не изменится. Машины на дорогах – все сплошь добитый хлам. Высотных домов новых не видать, а старые облупились и почернели. На улицах – только мужчины, женщин нет ни одной. Главный грузовой транспорт – библейский осел, навьюченный либо вязанкой хвороста, либо мешками с зерном. Повсюду – кучки исхудалых, ничем не занятых мужчин в национальных одеждах, провожающих «Уорриор» ненавидящими взглядами. Из одного переулка кто-то швырнул камень, глухо грохнувший по броне. Хорошо, что еще не обстреляли из гранатомета.

Когда выбрались на проселок, обставленный с неуместной щедростью со всех сторон горами, Роман отвернулся от иллюминатора окончательно. Почему-то резко испортилось настроение. Уж очень многое напомнили ему эти каменистые виды. Он и не ожидал, что так проберет. Вот тебе и закалка профессионального разведчика.

– Что, надоело разглядывать эти красоты? – спросил сидевший напротив него крепыш-капрал с густыми бровями чистокровного шотландца.

Роман сморщил нос.

– Можно сказать и так.

– У меня на родине сплошь такие же горы, – открыл в улыбке ровные зубы капрал. – Только, конечно, цвета другие. Тут все рыжее да белое. И от пыли не продохнуть. У меня – зеленое и голубое. И еще вода, много воды. А если не полениться и проехать двадцать миль до морского побережья…

– Маккаферти, – одернул своего не в меру разговорчивого подчиненного сержант Хук.

Маккаферти замолчал, ограничив свои воспоминания тяжелым вздохом.

Сержант Хук неприязненно покосился на Романа. Видимо, считал его человеком, с которым надо держать ухо востро. Он едва скрыл свое изумление, когда через кормовую дверь в БМП полез давешний растяпа из хозроты, препохабнейше при этом подмигивая. Первым желанием сержанта Хука было немедленно вышвырнуть наглеца вон. Но когда он увидел, что нежданного пассажира напутствует на дорогу сам полковник Дэвис, а в сопровождающие к нему назначена капитан Эдвардс из разведотдела, прикусил язык и выразил своим длинным лицом некое подобие гостеприимства.

Всю дорогу он присматривался к Роману, гадая, к какой категории людей его следует отнести. Но, видно, ни к чему определенному не пришел и отнес гостя к категории «штабных штучек», которые сами не знают, чего ищут, а только путаются под ногами у честных солдат, к которым, без сомнения, принадлежал он, сержант спецназа Питер Хук.

Вот и Маккаферти он не позволил болтать лишнего, вполне резонно опасаясь, что этот штабной крючок выловит какую-нибудь ересь в словах капрала и доложит наверх о неблагонадежности личного состава. Таких примеров – пруд пруди, и сержант Хук не был настолько прост, чтобы попасться на подобную уловку. Нет уж, братец, охранять мы тебя будем, как нам положено по службе, а вот в разговоры мы с тобой вступать не обязаны. Тем более так называемые «задушевные», в которые так любил ударяться этот шотландский болтун, Шон Маккаферти. Поди гость, томно выглядывая в окно, только того и ждал, чтобы с ним заговорили. Нет, мистер хитрец, не дождешься, не на того напал.

«Мистер хитрец» тем временем, помня, что езды еще часа полтора, сел поудобнее и заснул как ни в чем не бывало.

«Уорриор» имел очень мягкий ход, но порой его трясло довольно ощутимо. Чтобы спать в таких условиях, надо было иметь особую привычку. Похоже, гость эту привычку имел, поскольку, хотя сержант Хук и подозревал вначале, что он только делает вид, что спит, а на самом деле ведет неутомимый надзор, гость уснул самым непосредственным образом и даже по-простецки приоткрыл рот, что уж никак не вязалось с образом тайного проверяющего.

Все-таки сержант Хук решил бдительности не терять и в дальнейшем с гостя глаз не спускать.

А пока, придерживая одной рукой стоящий между ног «стерлинг-L2A3», он тоже задремал, успокоив свою совесть тем, что раз гость так крепко спит, то до конца пути не проснется, а он, Хук, будет последним дураком, если не скоротает дорогу самым подходящим для этого способом, древним, как само солдатское ремесло.

Клевали носами и остальные. Из всех пассажиров только капитан Эдвардс за всю дорогу не сомкнула глаз. Изредка поглядывая на спящего русского капитана, она о чем-то напряженно думала. О чем? Это невозможно было угадать, глядя на ее неподвижное лицо. Хотя напряженная поза говорила сама за себя, а продвижение по заданному маршруту автоматически настраивало ход мыслей на известный лад.

– Подъезжаем, капитан, – оповестил ее командир «Уорриора», старший сержант Болтон.

– Хорошо, – кивнула та, – я в курсе.

У нее в руках был навигатор, на который она время от время внимательно поглядывала. Затею русского она не одобряла. Но понимала, что помощь его может оказаться весьма существенной, а потому решила оказывать ему всевозможное содействие. Пусть работает. В этих местах он не новичок, ведет себя очень уверенно, и, похоже, текущие трудности его не смущают. Что ж, посмотрим, на что он способен.

– Просыпайтесь, капитан, – сказала она негромко.

– Уже проснулся, – откликнулся Роман, потягиваясь с уютным домашним похрустыванием.

Остальные бойцы тоже зашевелились, начали поправлять амуницию, проверять оружие. Все были опытными воинами и знали, что выход на открытую местность чреват опасностями. Одинокий БМП, не прикрытый ни вертолетами, ни хотя бы танком, – легкая мишень для местных головорезов. Утешало только то, что передвигались они достаточно быстро. Если операция не затянется, то, возможно, они успеют смыться до того, как духи подтянутся к месту высадки.

От ушей сержанта Хука не укрылась то, что Эдвардс назвала неприятного пассажира «капитаном». Это лишь усилило его подозрения. Ясно теперь, почему его сажал в вертолет начальник базы. Либо из разведки, либо, что вероятнее, из секретной части. Будет «рыть», почему прошляпили колонну с оружием. Теперь, пока не найдут «стрелочника», не успокоятся. Это уж как водится.

«Уорриор» остановился.

Роман глянул в окно. За ним почти ничего не изменилось. Те же морщинистые горы, вплотную подступающие к дороге своими каменистыми подошвами, та же унылая ржаво-серая палитра.

– Это произошло здесь? – обернулся он к Эдвардс.

– Здесь.

– Ну что ж, выходим.

Кормовая дверь широко распахнулась, бойцы один за одним выпрыгнули на дорогу. Они привычно рассыпались вокруг БМП, прочесывая территорию хмурыми взглядами. Один из бойцов был вооружен снайперской винтовкой. Присев на колено, он водил прицелом по складкам близлежащих гор, отыскивая притаившихся боевиков.

Роман вышел из БМП, глотнул налетевшей пыли. Сразу запершило в горле, захотелось промочить горло холодной водичкой.

– Это там… – указала Эдвардс.

– Вижу, – кивнул Роман, направляясь неспешным шагом к разбросанным на обочине оплавленным металлическим обломкам.

За эту неспешность сержант Хук его просто-таки возненавидел. Вот же сволочь штабная. Сразу видно: не был в бою, не нюхал пороху. Если бы хоть раз побывал под обстрелом, бегал бы втрое быстрее.

Остальные бойцы тоже косились на чужака. Но служба есть служба. Их дело маленькое: приказ получили, надо выполнять. Однако в душе каждый из них наградил «особиста» весьма нелестными эпитетами.

Роман прошелся по дороге, изрытой относительно свежими воронками.

Так, здесь идет отвесная стена, вдоль нее по ущелью и тянется дорога. А напротив, через овраг, на дне которого течет узкая речушка, плавно подымается горный кряж. Именно оттуда и велся обстрел.

Пока все было так, как рассказывал полковник Дэвис.

Медленно вышагивая по раскаленному щебню, Роман видел, что бойцы охранения нервничают. А, голуби, не привыкли воевать без солидного сопровождения? Вам подавай бронетанковый корпус, не меньше, тогда вы будете чувствовать себя уверенно. А вот так, малыми силами? Что, слабо?

А ведь они еще не догадывались, что их ждет впереди. То-то обрадуются.

Роман промерил шагами весь стометровый отрезок, на котором велся бой. Ошметки стали, резины, осколки стекла. Да, поддали духи англичанам жару. Это они лихо умеют делать. Место засады выбрано идеально. Солнце било колонне в глаза. Они, бедолаги, поди, и не видели, в кого стреляли в ответ.

Впрочем, стреляли недолго.

– Нашли что-нибудь интересное, капитан?

Эдвардс шагала следом за Романом, выдерживая дистанцию в три шага. Если возникающая порой на его губах улыбка ее и раздражала, то она была слишком хорошо вышколена, чтобы обнаруживать свои чувства. К тому же не хотелось думать, что русский смеется над ее соотечественниками, разбитыми в пух и прах безграмотными дикарями. Хотя именно эта мысль и приходила в ее чисто британскую голову.

– Пока нет, – отозвался Роман. – Но надеюсь найти.

– Не понимаю, – впервые заперечила ему Эдвардс. – Что вы хотите здесь отыскать?

– Здесь – нет.

– А где?

– Там.

Роман ткнул пальцем в горный кряж напротив.

– Там?

– Да, именно там.

– Не понимаю.

– Помните, капитан, я говорил о кяризах?

– Да, помню. Но не хотите же вы…

– Именно что хочу.

– Но это действительно очень рискованно, – негромко, так, чтобы ее не услышали спецназовцы, заговорила Эдвардс. – Вы, похоже, плохо понимаете обстановку, капитан. Эти места самые опасные во всем Афганистане…

– Обстановка не мое дело, – сказал Роман. – Пусть в ней разбираются ваши военачальники. Я же должен осмотреть кяризы, в которых, по моему мнению, скрыто немало интересного. Если вы не хотите рисковать жизнями ваших солдат, оставайтесь здесь, под прикрытием БМП. Я схожу один.

– Один? – изумилась Эдвардс.

– Да, один. А что тут странного? Тут недалеко, я справлюсь за час, максимум полтора. Думаю, если «Уорриор» встанет вон за тем выступом, его, во-первых, не будет заметно издали, во-вторых, он сможет без труда отбить любую кратковременную атаку. А поскольку пока нам ничего не угрожает, то в ближайший час-два, я надеюсь, до атаки дело не дойдет.

Эдвардс внимала ему молча, но с явным противоречием во взоре. То, что русские немного сумасшедшие, она, конечно, теоретически знала. Теперь вот довелось убедиться в этом воочию.

– Мы пойдем с вами, – сказала она, подумав самую малость – с минуту.

– Что ж, в компании мне будет веселей, – улыбнулся Роман.

– Похоже, вас это развлекает? – не смогла удержаться от язвительности Эдвардс.

– В некотором роде.

Эдвардс хотела еще что-то сказать, но промолчала, блюдя знаменитую британскую выдержку.

Подойдя к БМП, она сделала несколько коротких распоряжений и через три минуты в сопровождении сержанта Хука, капрала Маккаферти и еще одного рядового подошла к Роману, задумчиво озирающему с края дороги горную цепь.

– Мы готовы, капитан. Я думаю, трех человек сопровождения будет достаточно. Здесь для прикрытия остались двое бойцов и экипаж. Снайпер займет одну из высот и оповестит нас и экипаж о возникновении опасности.

– Отлично, – кивнул Роман. – Вы прирожденный стратег, капитан Эдвардс.

Маккаферти оскалил зубы в радостной улыбке, но сержант Хук так грозно глянул на него, что он сейчас же осекся.

«Уорриор» взревел, дал задний ход и задвинулся за скальный выступ – именно так, как и советовал Роман. Теперь БМП был почти незаметен с дороги, а его тридцатимиллиметровая пушка, установленная вместе со спаренным 7,62-мм пулеметом на вращающейся башне, могла простреливать местность по всему потенциально опасному периметру.

– Проще всего перебраться через гору вон через ту седловину, – указал Роман на облюбованный им участок кряжа. – Там и пониже, и наверняка тропа имеется.

– Хорошо, – кивнула Эдвардс, собранная и сухая, как обычно. – Вперед.

Пятеро человек начали спускаться с дороги в овраг. Осыпались под ногами мелкие камни, пыль густо полезла в глаза и горло. Хорошо, что дул ветерок, относил пыль вниз, к речке. Но речка не речка, а духота стояла невыносимая, солнце пекло нещадно, и каждое движение вызывало бурный протест изнывающего под плотной тканью тела.

«Хорошо бы, – думал Роман, следя за тем, чтобы не оступиться на щебне, – напялить широкую, до земли, афганскую рубаху, а на голову вместо кепи, через которое припекает будь здоров, намотать легкую чалму. То-то было бы хорошо».

Спуск прошел успешно. И веревки не понадобились, хотя предусмотрительный сержант Хук предлагал воспользоваться страховкой.

Они бы еще спасателей вызвали, подумал Роман. Первым подойдя к реке, он присел на корточки и сполоснул загоревшееся лицо.

– Забыл захватить крем для загара, – пожаловался он капитану Эдвардс, подошедшей следом. – Не одолжите?

– Не держу, – серьезно ответила та.

В воду она не совалась, видимо, опасаясь заразы. Аккуратно перешла по камням на ту сторону, подняла голову, изучая рельеф.

Роман выпил несколько полных горстей. Вода была тепловатой, но на вкус приятной. Что касалось заразы, то здесь ее хватало повсюду, берегись не берегись. Там, где война, там и болезни. А в этом краю война никогда не кончается.

Спецназовцы тоже перешли на другой берег, не задерживаясь. Сержант Хук обернулся на Романа, мол, чего задерживаешь?

Роман намочил кепи, нашлепнул на голову и двинулся за своими спутниками. Вот же какие торопливые. Не понимают прелестей солдатской жизни.

– Вы бы поосторожней, – сказал Маккаферти, настроенный к нему дружелюбнее других. – Тут недавно вспышка холеры была, куча народу перемерла.

– Что ж вы сразу не сказали, капрал?

– Вы так вкусно пили…

– Называйте меня «капитан».

– Так вкусно пили, капитан, – засмеялся Маккаферти. – Жалко было мешать.

Сержант Хук покосился на него, но ничего не сказал. Обернувшись назад, он нашел взглядом засевшего на высотке снайпера, спросил у него в радиомикрофон, как дела. Видимо, снайпер дал успокаивающий ответ, потому что Хук удовлетворенно кивнул и двинулся на штурм горы.

«Нет, ребятки, – подумал Роман, – духов еще ждать рано. Давайте-ка немного подождем».

– Нам надо на ту сторону горы, капитан? – обратился к нему разговорчивый Маккаферти.

– Да, капрал, – отозвался Роман, ничего не имеющий против такой дружбы.

– Капитан Эдвардс сказала, что вы хотите осмотреть колодцы?

– Хочу.

– Веселенькое дельце!

Карабкаясь по острым выступам, Роман через пять минут почувствовал, что он двадцатилетний и он нынешний – две большие разницы. Уже хотелось присесть и отдышаться. А что будет дальше?

Капрал Маккаферти меж тем легко перепрыгивал с камня на камень, толкая крепкими ногами плотно сбитое тело вперед и вверх, к волнистой седловине, четко очерченной на фоне белесо-голубого неба.

Остальные спецназовцы тоже без труда одолевали подъем. Не отставала от них и Эдвардс, неутомимая, как поршень. Правда, ей было не больше тридцати, и форму она держала, судя по всему, образцовую.

Роман был человеком независтливым, но тут невольно позавидовал. Молодости, конечно, чему же еще? Как там ни утешай себя приобретенными с годами мудростью, опытом (старый конь борозды не портит?), знаниями и прочей белибердой, а молодость есть молодость, она сама по себе дороже всех знаний мира, вместе взятых.

Цепляясь за низкорослые кустики, произрастающие прямо из камней, Роман упорно карабкался наверх. Он старался не отставать от Маккаферти, не разочаровывать своего нового приятеля.

К слову сказать, скоро прыть спецназовцев поубавилась, а у Романа, наоборот, открылось что-то вроде второго дыхания, так что темп восхождения постепенно выровнялся.

– Смотрите, – сказал сержант Хук.

Он стоял возле неглубокой выемки. Возле нее тусклой россыпью валялись гильзы от «АК-47».

– И здесь тоже, – подал голос рядовой, ткнув носком ботинка в такую же россыпь неподалеку.

Его фамилия был Бигз, и он разговаривал с мягким валлийским акцентом.

– И здесь, – отозвался Маккаферти, найдя повыше еще одну огневую точку.

Роман оглянулся. Отсюда до дороги напрямую было метров двести. И нисходящий угол градусов в тридцать – тридцать пять. Самая убийственная позиция. Залегшие в камнях духи, почти ничем не рискуя, практически в упор расстреливали беззащитную колонну.

– Да, не повезло ребятам, – пробормотал Маккаферти, тоже обернувшись к дороге.

Лица спецназовцев помрачнели. Как видно, каждый представил себя на месте погибших.

– Не стоит задерживаться, – сказала Эдвардс.

Она одна не проявила сентиментальности и, бросив короткую фразу, двинулась дальше.

– Пошли, капрал, – сказал Роман.

– Угу, – кивнул Маккаферти без обычной улыбки.

Обнаружилась тропинка, вьющаяся среди камней и скудных кустиков. Восхождение пошло быстрее, и вскоре группа поднялась на седловину, возвышающуюся над дорогой метров на триста.

– О, черт, – отдуваясь, сказал Бигз, увидев внизу, по другую сторону горной цепи, рыжую песчанистую долину, уходящую вправо и влево за пределы видимости.

Прямо же долина замыкалась следующей горной цепью, гораздо более высокой, чем та, через которую перебиралась группа. Картина, в общем, напоминала кадр из фантастического фильма. Не хватало только звездолетов и циклопических сооружений. Хотя и так впечатление было космическое.

– Вон наша цель, – показал Роман на полоску высохшей реки, едва заметно проступающую вдали на однотонном фоне пустыни.

Тропинка не пропала и потянулась вниз среди голых утесов. Жизни тут почти не было. Разве мелькнет где ящерица, прячась под камень, да блеснет на солнце змея лакированной спинкой.

– Веселое местечко, – сказал Маккаферти, к которому вернулось его жизнерадостное настроение.

– Погоди, капрал, мы еще до такыра доберемся, – утешил его Роман.

– А это еще что такое?

– Сейчас увидишь. Только с горы спустимся.

Спустились быстро – спасибо тропе. Пока расчеты были верны. До пересохшей реки – двадцать минут ходу. Если в кяризах задержки не произойдет, на базу группа вернется до ужина.

– Как в аду, будь я проклят, – сказал идущий впереди Маккаферти.

Они шагали по растрескавшейся, спекшейся в камень земле, добела выжженной солнцем. Это была даже не пустыня – там хоть какая-то жизнь есть. Это была пустыня пустыни, и дико было смотреть человеческому глазу на эту мертвенную поверхность.

– Это и есть такыры, капрал, – пояснил Роман.

– Поди, люди тут никогда не жили.

– На моей памяти двадцать лет назад тут была большая деревня.

– Двадцать лет назад? – взметнул свои густые брови капрал. – Что вы тут тогда делали, капитан?

– Воевал, – односложно ответил Роман.

Его ответ заставил капрала задуматься. Задумался и сержант Хук, слышавший слова «капитана». Это ж в каком статусе ему довелось побывать здесь двадцать лет назад? Тогда он мог быть лишь курсантом от силы. Или рядовым срочной службы. Рядовые ВС Британии тогда в Афганистане не могли быть по определению. Но и курсанту здесь тоже как бы не было работы. Разве что стажировался от разведшколы? Возможно, возможно…

Сухие, разделенные глубокими трещинами ячейки противно потрескивали под ногами. Солнце пекло здесь особенно невыносимо. Вдоль границы гор ветер совсем не дул, и воздух стоял густым неподвижным маревом. В нем брели, точно в киселе.

Роман увидел, что форма сержанта Хука на спине становится темной от пота. «Поплыли» и остальные. Держалась одна лишь Эдвардс, но и то лишь потому, что «девушки потеют на сорок процентов меньше».

– Будь я проклят, – снова сказал Маккаферти.

Роман молчал, экономя силы. Здесь лучше не давать волю эмоциям. Пустыня всегда чует слабину и тут же бьет в ответ, не задумываясь.

Слава богу, такыр метров через двести сменился желтыми пологими барханами. Идти стало труднее, подошва до косточки погружалась в мягкий песок. Но зато потянуло ветерком, мигом просушившим лицо и обмундирование.

– Куда идем, капитан? – спросила Эдвардс.

– Прямо, – отозвался Роман. – Курс на русло реки.

– Вы уверены, что там есть эти колодцы?

– Раньше были.

– Возможно, их давно занесло песком.

– Проверим. Если это так, вернемся назад.

– Мне кажется, бандиты избрали другой путь для отхода. Смотрите, здесь нет ни одного признака, указывающего на недавнее пребывание человека.

– Песок быстро убирает следы. Быстрее, чем вода.

Эдвардс пожала плечами, но спор прекратила. На всякий случай свое недоверие она выразила (тому все были свидетелями), а стало быть, с нее и взятки гладки. Пускай за неудачный поход отдувается в случае чего один русский.

Солдаты тяжело шагали по оседающему песку. Не было сомнений, что они слышали весь разговор, который, собственно, ради них был и затеян.

После слов капитана Эдвардс им стало понятно, что идея проверки колодцев – или кяризов, как называли их аборигены – принадлежала исключительно залетному капитану. И до того не вызывая симпатий, теперь он пробудил особого рода раздражение, хорошо известное тем, кто долго и безнадежно куда-то идет, доверившись бездарному руководителю. Даже верный Маккаферти, и тот, подчиняясь большинству, перестал оживлять дорогу беззаботной болтовней.

«Погоди же, – думал Роман, без труда разгадавший маневр злокозненной англичанки. – Я тебе еще не такую прогулку устрою. Это ты пока летишь вперед легкой ласточкой. А побудешь под этим солнышком чуть дольше, не так запоешь».

Когда до русла реки оставалось совсем немного и стали видны ее занесенные песком берега, Маккаферти вдруг сделал несколько быстрых шагов в сторону.

– Смотрите, что я нашел, капитан, – сказал он, вытаскивая из песка какой-то предмет.

Было непонятно, какому именно капитану адресовались его слова. Эдвардс покосилась на Романа и первой подошла к капралу.

– Бумажник, мэм, – сказал тот, вытряхивая и обдувая портмоне из коричневой, изрядно потертой кожи.

Остальные тоже подошли. Эдвардс взяла бумажник, развернула. Все отделы были пусты. Только под целлулоидом застряла фотография с изображением молодой женщины и пухлого младенца.

– Лица европейские, – сказал Роман.

– Должно быть, это кого-то из наших, – заметил Маккаферти. – Деньги и документы забрали, а бумажник выбросили. Старый, даже бандиты не позарились.

– Знать бы, кому он принадлежал, – вздохнул Роман.

– Мы установим это по возвращении, – сказала Эдвардс, пряча бумажник в карман. – Возможно, он лежит здесь не один год.

– Это Донована бумажник, – хмуро объявил Хук. – Того, который погиб на дороге… Донован мой земляк, из Йорка. Служил в транспортной роте. Месяц назад у него родился сын. Он показывал мне эту фотографию. Жену зовут Джулия.

– Вы хотите сказать, сержант, что этот бумажник принадлежал одному из тех, кто погиб две недели назад при налете на колонну? – подробно, как для протокола, спросила Эдвардс.

– Так точно, мэм. Это бумажник Генри Донована, рядового второй транспортной роты. И сомнений нет. А сына он назвал Дэвид. В честь Бэкхема. Говорил, Дэвид Донован хорошо звучит. Счастливый будет…

– Мы проверим ваши показания, – кивнула Эдвардс.

Глаза ее на миг встретились с глазами Романа. Но она сделала вид, что ничего особенного не произошло. Не зря же, в конце концов, они проделали этот путь! Вот, хоть рваный бумажник нашли. Будет что показать по возвращении.

– Идем дальше? – спросил Роман.

– Конечно.

Эдвардс независимо вскинула подбородок и двинулась вперед, заметно ускорив шаг. Ободрились и остальные. Стало понятно, что затеянное странным капитаном предприятие имеет под собой вполне резонное обоснование. Это, конечно, прибавляло опасности походу, но зато и придавало ему смысл. А смысл – это тот стимул, который лучше всего обостряет желание довести начатое до конца.

– Вижу колодец, – крикнул сержант Хук, самый высокорослый в группе.

– Будьте осторожны, – предупредил Роман. – Вход может быть заминирован.

– Разберемся, – проворчал Хук.

Группа подошла к колодцу – круглому отверстию в каменистой земле, диаметром не больше метра. Неподалеку виднелось еще одно такое же отверстие. В пустынных краях вода имеет обыкновение покидать русло реки и уходить под землю. Тогда воду добывали из таких вот колодцев – кяризов. Поверху они тянулись вдоль рек длинными цепочками. Под землей же соединялись друг с другом тоннелями и коридорами. Случалось, подземные галереи простирались на сотни километров, ответвляясь местами в горы, к истокам.

Одна из особенностей войны в Афганистане заключалась в том, что моджахеды отлично знали расположение подземных ходов и успешно использовали их для коротких, неожиданных вылазок. Никогда нельзя было знать заранее, откуда высунется бородатый автоматчик и выпустит рожок в мирно топающих солдат. Отыскать стрелка было делом безнадежным. Для острастки колодцы забрасывали гранатами, иногда предпринимались подземные рейды. Но с тем же успехом немцы искали когда-то партизан в белорусских лесах. Воины Аллаха растворялись в кяризах, как призраки, лишний раз доказывая, что на своей земле они неуязвимы.

Проверив подходы к колодцу, спецназовцы посветили фонариками вниз.

– Глубоко? – спросил Роман.

Он улегся под бархан и закурил, нимало не заботясь тем, что его легкомысленное поведение вызывает неудовольствие Эдвардс. Роман уже понял, что с этой дамочкой они не найдут общего языка, и не собирался подлаживаться под ее неукротимое стремление выполнить задание в самые короткие сроки. Работа «в поле» тем и хороша, что позволяет вольно обходиться со временем, и не было большого греха в том, чтобы по завершении первой фазы операции пяток минут полежать на песочке и расслабить затекшие мышцы.

– Метра четыре, – доложил Маккаферти.

– Внизу песок, – сказал Бигз. – Можно спрыгнуть без веревки.

– Спрыгните, рядовой, – кивнул Роман. – Только вначале сбросьте вниз что-нибудь тяжелое. Если не рванет, валяйте следом.

Спецназовцы начали совещаться. Хук предлагал спуститься по веревке и провести осмотр на месте. Маккаферти и Бигз стояли на том, чтобы сбросить вниз какой-нибудь груз и, если взрыва не последует, прыгать самим.

– Пока ты будешь возиться со своим грузом, капрал, – говорил Хук, разматывая веревку, – я уже буду внизу.

– Но сержант, – возражал Бигз, – а если там под песком мина?

– Рядовой прав, – сказала Эдвардс. – Надо сбросить вниз что-нибудь тяжелое.

– Ну, давайте, ищите тяжелое, – ухмыльнулся Хук. – Только не знаю, где вы его найдете.

Бигз и Маккаферти сняли с себя жилеты-разгрузки, вытащили из них магазины, сняли гранаты и набили все карманы песком.

Взвесили вместе – оказалось маловато.

– Надо и вашу разгрузку присоединить, сержант, – сказал Маккаферти.

– Еще чего! – возмутился Хук. – А если ее разорвет в клочья? Как я потом отчитаюсь перед каптенармусом? Нет уж, я спущусь по веревке и не буду заниматься этой ерундой.

При этом он сердито покосился на лежащего с безразличным видом Романа и снова взялся за свою веревку.

– Погодите, сержант, – остановила его Эдвардс.

Она подошла к Роману.

– Капитан, кажется, проверка колодцев была вашей идеей? – спросила она.

– Ну, моей, – отозвался Роман.

– Значит, вы знали, что возникнут сложности со спуском?

– Догадывался, – улыбнулся Роман, щурясь на солнце.

– Тогда почему вы не сказали, чтобы мы захватили мешок побольше для этого чертового песка?

Впервые Эдвардс обнаруживала какие-то живые чувства. Роману стало интересно. А если зацепить поглубже? Глядишь, человеком запахнет, теплым и похожим на женщину.

– Я бы обошелся без всяких мешков.

– Как, например?

– Да есть разные способы.

– Продемонстрируйте хотя бы один.

– Нет проблем, капитан.

Роман поднялся, подошел к краю колодца.

– Мерзкая дыра, а, Маккаферти?

Капрал широко улыбнулся, дожидаясь, какой же способ применит этот чудаковатый капитан.

– Время уходит, – напомнила Эдвардс.

Роман пожал плечами, взял одну из гранат, кучкой лежащих на земле, выдернул чеку и бросил гранату в колодец.

– Назад! – крикнул он, отскакивая великолепным прыжком за бархан.

Профессионализм победил другие чувства, и все кинулись кто куда.

Глухо бабахнуло, из дыры вырвался сноп рыжей пыли, обсыпал лежащую ближе всех Эдвардс. Она вдавила голову в песок, натянула локти на макушку, смыкая ладони меж хрупких лопаток.

Взрыв был маломощный, только лишь от сброшенной гранаты. Из чего можно было заключить, что мин внизу нет.

– Вставайте, коллега, – сказал Роман, подходя к лежащей в песке Эдвардс. – Путь свободен.

Он протянул руку, обозревая срединную выпуклость повергнутой ниц амазонки. Выпуклость была сравнительно небольшой, но правильной формы и хорошего наполнения. По бокам угадывались трогательные девичьи ямочки. Вот что значит фитнес и грамотная диета.

«Коллега» яростно отряхнулась от песка, руку начисто проигнорировала и пружинисто вскочила на ноги.

– Вы что себе позволяете?!

– А что такое? – удивился Роман.

– Кто вам позволил бросить гранату?!

– Да никто не позволил. Я просто ее бросил.

– По-вашему, это смешно?

– Я не собирался смеяться, капитан, – пожал плечами Роман. – Вы просили разрешить ситуацию, я ее разрешил. По-моему, получилось неплохо.

– А по-моему, вы просто некомпетентны, – швырнула ему в лицо Эдвардс. – По возвращении я буду настаивать на том, чтобы командование отказалось от ваших услуг.

– Как вам будет угодно, коллега.

Роман с интересом смотрел в разгоревшееся лицо капитана Эдвардс. Вот же, какие мы оказывается во гневе привлекательные. И губки запунцовели, и глазки потемнели, и румянец такой славный по щекам разлился. Не узнать девушку.