Текст книги "Участковый"
Автор книги: Сергей Лукьяненко
Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Если на личном – то уже не суеверие, а примета, – поправил Угорь и досадливо махнул рукой. – Да как хотите, Федор Кузьмич. Если вы за ним приглядываете – мне этого достаточно, не буду смотреть. Я не ради Николая приехал. Можно мне поговорить с вами… по душам?
– Так айда ко мне, Евгений Юрьич, – пожал плечами Денисов. – Только пальтишко-то застегни, морозно.
* * *
Угорь не стал спешить – дождался вскипевшего чайника, немедленно поставленного Денисовым на плитку, выпил две чашки чая (и впрямь отогрелся с мороза), на невзначай продемонстрированную Федором Кузьмичом бутылочку из-под болгарского бренди (сейчас в ней была какая-то домашняя настойка солнечно-желтого цвета) не отреагировал – не настолько замерз, чтоб среди бела дня пить.
И лишь после второй кружки чая Евгений завел разговор, ради которого и приехал.
– Странная история у меня приключилась, Федор Кузьмич. Вы местные нравы лучше знаете… может, подскажете чего?
– Расскажи – попробую подсказать, – кивнул участковый.
– Вчера мне запрос пришел. – Угорь вздохнул, запустил руку во внутренний карман пиджака и достал аккуратно сложенный вдвое тетрадный листок. – Все как положено, по форме «шестнадцать цэ»…
Денисов удивленно приподнял бровь.
* * *
…Угорь держал в руках листок в косую линейку, аккуратно вырванный из тетради для первоклашек, и не верил своим глазам. Все было на месте: и «шапка» в верхнем правом углу: «Областному управлению Ночного Дозора…», и подпись внизу, и сам текст, написанный тем ужасным бюрократическим канцеляритом, что одинаков и у людей, и у Иных.
И текст был правильный – прям как из учебника «Основы делопроизводства Ночного и Дневного Дозоров». Совершенно четкий и разумный текст:
«Я, Варварина Полина Фердинандовна («бабка Варвара»), Темная Иная, ведьма, четвертый уровень Силы, в соответствии с Великим Договором и поддоговорными актами, прошу у Ночного Дозора право на магическое действие пятого шестого уровня. В качестве положенной компенсации предоставляю Ночному Дозору право на магическое действие четвертого уровня. Детали готова уточнить в личном порядке».
Во-первых, не вязался в голове Евгения этот запрос и листочек, на котором ожидаешь увидеть неловким детским почерком выведенное «Мама мыла раму».
Во-вторых, никогда Евгений подобные запросы не получал и никого, получавшего такие, не встречал. Была у него твердая убежденность, что запросы на применение магии обитали только в учебниках.
Ну и в-третьих, с какой это стати рядовая ведьма четвертого уровня (не слабая, ну так не сказать, что и сильная) просит у него право на воздействие шестого уровня – а отдариваться готова четвертым? Она вообще на это право имеет? Ей свое же начальство голову оторвет!
В общем, Угорь пролистал картотеку – нашел там скудную информацию о «бабке Варваре», по сути – три листка на машинке. Была Полина Фердинандовна ведьмой немолодой, за двести ей всяко перевалило, звезд с неба она никогда не хватала, в картотеке вообще числилась пятым уровнем. Характеризовали ее, в общем и целом, довольно положительно. Может, она по молодости лет и куролесила – кто уж теперь упомнит времена наполеоновского вторжения, кто скажет, не сходила ли внезапно красота с ее соседок, не пропадали ли в лесу малые дети, не кисло ли молоко у коров в вымени… Но последние сто лет Полина Фердинандовна вела жизнь тихую, спокойную, пестовала прапраправнуков (или какое там у нее поколение уже росло?), осторожно морочила соседям и родственникам головы, чтобы те не задавались вопросом, сколько же уже лет «бабке Варваре». Получала она пенсию, причем повышенную, как ветеран труда и участница партизанского движения, но то ли для приработка, то ли от скуки – помаленьку колдовала. Шли к ней жены, у которых мужья стали больно часто прикладываться к бутылке, шли зареванные девицы, от которых ушли женихи, родители вели детей, страдающих от заикания или энуреза… Все как обычно. И все настолько банальное и в общем-то ни к Тьме, ни к Свету отношения не имеющее, что ни Дневной, ни Ночной Дозоры ведьмой не интересовались.
И ведьма ответного интереса не проявляла. Ничего не просила. Ни на что не жаловалась. Проблемы свои решала либо мелкой магией, либо беря измором человеческие власти – Полина Фердинандовна и в обкоме, и в собесе, и в облздравотделе слыла ужасной склочницей, так что все требуемое получала быстро и легко: и путевку в Варну, на Черное море, и льготную очередь на автомобиль «Запорожец», и доступ в спецраспределитель, ко всякому дефициту.
В общем, никакой нужды просить у Ночного Дозора право на воздействие шестого уровня у Полины Фердинандовны не было. Сотворила бы свою магию тишком – никто бы и не заметил. И расплачиваться не надо…
Угорь рассеянно потер переносицу, глядя то в досье, то на письмо ведьмы. А потом, пожав плечами, встал из-за стола и пошел к двери. Видимо, стоило пообщаться с Полиной Фердинандовной…
* * *
– Врет она все, бабка Варвара… – сказал Денисов. – Нет у нее никакого четвертого уровня. Пятый. Едва-едва пятый!
– Дневной Дозор подтвердил четвертый, – заметил Угорь.
Денисов снова включил плитку и водрузил на нее чайник. Махнул сокрушенно рукой:
– Энто же ведьмы, Евгений Юрьич! У них все по-другому. Сумела артефакт сотворить четвертого уровня – стало быть, и сама четвертого… А она, может, энтот артефакт нашла. Или купила у другой ведьмы, посильнее. Или сто лет Силой накачивала… Наши ярлычки для ведьм не годятся. У них своя табель о рангах, свой счет Силы есть… только не расскажут. С тех пор, как Конклав Ведьм разогнали, не любят они ни Светлых, ни Темных…
– Разогнали Конклав за дело, – заметил Угорь. – Но зачем ведьме пыжиться, стараться выглядеть сильнее, чем есть? Это просто неумно! И даже опасно!
Денисов рассмеялся.
– Ох, молод ты ишшо, р-руководитель… Они же во вторую очередь ведьмы! А в первую – женщины! Красотой ведьмам не помериться, сам знаешь, живут они долго, но и стареют быстро, как люди. И омолодиться не могут, не работают у них те заклинания, что у волшебниц. Вот и меряются силой.
– Допустим, – согласился Угорь. – Но мне эта «Варвара» показалась женщиной и не глупой, и не слабой. И если уж на то пошло – симпатичной.
* * *
…По какой такой причине они не могли продлить свою молодость – никто не знал. В том числе и сами ведьмы, хотя им, конечно, этот вопрос был ох как важен! Но любая мало-мальски сильная волшебница могла продлить не только свою жизнь, но и молодость, оставаясь красивой и соблазнительной и в двести, и в пятьсот лет. По большому счету, женщины-Иные старели лишь тогда, когда их разум входил в полное противоречие с телом, и они уже не хотели выглядеть слишком молодыми. У ведьм было иначе – и это как раз стало корнем всех проблем, случавшихся с ними. То и дело появлялась очередная «первооткрывательница», уверенная, что ванна из крови красивых девушек (или бульон из них же) вернет ей молодость. Молодость, конечно, все равно не возвращалась, а вот Инквизиции – как человеческая, так и Иная – работали вовсю.
Полина Фердинандовна Варварина не пыталась прятаться за «паранджой» или другими заклинаниями красоты, это Угорь понял сразу. Но выглядела она… скажем так – прилично. Пожилой, но не старой, сохранившей обаяние и даже женскую привлекательность. Поймав любопытный взгляд Евгения, ведьма мимолетно глянула в зеркало, поправила прическу. Спросила:
– Я не выгляжу на свои годы?
– Да, – признался Угорь. – И… это ведь не магия?
Они сидели и беседовали за круглым полированным столом в гостиной. Квартира у ведьмы была просторная, уютная, никогда и не подумаешь, кому принадлежит. В центре стола на белой кружевной салфетке стоял горшок с цветущим розовым кустом – и это среди зимы! Угорь вспомнил сказку «Снежная королева» и почувствовал себя не в своей тарелке – будто не ведьму пришел по долгу службы расспрашивать, а добрую бабушку обижать. А тут еще в углу комнаты валялся детский портфельчик, и Угорь понял, что бумагу для «формы шестнадцать цэ» просительница позаимствовала у одного из прапраправнуков. Ну что тут поделать – добрая старушка, хоть и ведьма…
– Магия не помогает, – вздохнула Полина Фердинандовна. – Это натурпродукт. Мази. Сыворотки. Отвары из трав, вытяжки из некоторых… – Она замолчала на мгновение, потом закончила: – Биологических вещей. Вы не беспокойтесь, ничего запретного. У меня внучка работает на фабрике «Невская косметика»…
– Внучка?
– Ну, праправнучка… – «Бабка Варвара» поморщилась. – Не называть же ее так? Вот я ей кое-что подсказываю, она в производство пускает, мне привозит… Из Франции друг кой-чего шлет, из самого Парижа. Я ему рецепт крема из лютичного чистяка подсказала… они во Франции самую лучшую косметику делают, а знаешь почему?
– Почему?
– Потому что француженки – самые страшные женщины в мире! – таинственным шепотом сказала ведьма. – Не повезло им, бедненьким… Но они не сдались, они научились за собой ухаживать, мужчин соблазнять – и весь мир их полюбил! Правда-правда!
– Очень занимательно, – сказал раздосадованный Угорь. Похоже было, что ведьма просто морочит ему голову. Надо же такое ляпнуть… самые страшные женщины! Евгению очень нравилась Анни Жирардо… – Так что там у вас с магическим воздействием? К кому вы его хотите применить?
– Сергей Викторович Капустин, сорока восьми лет, – бодро затараторила ведьма. – Главный инженер деревообрабатывающей фабрики. Ушел из семьи после двадцати пяти лет брака, свадьбу серебряную отгулял – и ушел… засранец! К медсестричке с фабрики. И все бы ладно – да у них с женой недавно ребенок родился, поздненький, три года всего, старшие-то уже выросли… Видать, не выдержал снова пеленок-колясок, у мужиков это бывает…
Угорь поморщился. Все ведьмы были в этом похожи – в неприязни к мужской натуре, к тому, что «гуляют», «уходят», «бросают». У них даже интонации становились одинаковыми, когда начинали говорить о делах семейных. И на свой странный, ведьминский лад все они стояли за крепость брака и верную любовь. Даже когда продавали привороты и отвороты. Даже когда сами гуляли налево и направо…
– В партком ходить не пробовали? – спросил дозорный.
– Беспартийный он, хоть и главный инженер, – пояснила ведьма. – Да и объяснил ей все, дескать, нажалуешься на меня, дура, так меня же уволят, уйду в дворники, и будешь ты получать не алименты, а слезы горькие…
– И жена пришла к вам, – кивнул Евгений. – Так. А к чему тут воздействие шестого уровня? Не жирно ли будет?
– Нет, не жирно, – покачала головой «бабка Варвара». – Любовь там, Светлый. Настоящая. И у гулены этого, и у медсестрички евойной. С одной стороны – жена верная, сынок маленький… С другой – любовь беззаветная. Тут аккуратно все делать надо, будто по минному полю идешь, да еще под прицелом…
Оперативник некстати вспомнил, что «бабка Варвара» на самом деле партизанила и ходила «под прицелом», а может, и по минному полю. Поежился. Вздохнул.
– У Ночного Дозора нет принципиальных претензий к предлагаемому вмешательству, – сказал он. – Но с компенсацией, разумеется.
– Как обещала, Светлый, – кивнула ведьма, протягивая лист плотной бумаги. Да, это был не тетрадочный листок… по всем правилам оформленное разрешение Дневного Дозора, признающее право ведьмы Полины Фердинандовны Варвариной передать любому желающему право на использование магии четвертого уровня… Имелись и подписи, и печати. Выправлено разрешение было два дня назад.
– Очень все запутанно и странно, – сказал Угорь, разглядывая листок. – Скажите, баба Варвара, а с чего такая щедрость?
– Может, у меня личные причины есть? – вопросом ответила ведьма. – Совсем личные?
– Жена этого… инженера… кем она вам приходится? – вдруг спросил Светлый маг.
– А это не твое дело, – резко ответила ведьма. – Ну что, соглашаешься или нет?
Угорь колебался недолго. Объяснение, внезапно пришедшее в голову, было таким простым и логичным! Единственно верным. Старая ведьма бдительно следила за своей семьей, особенно – лицами женского пола. И не давала их в обиду. Отсюда и неожиданная щедрость.
– Хорошо, – кивнул он. – Ночной Дозор дает вам право на магическое воздействие шестого уровня в отношении Сергея Викторовича Капустина…
– И его близких! – напомнила ведьма.
– И его близких, имеющее своей целью возвращение Сергея Викторовича Капустина в семью, при условии минимизации страданий и переживаний других лиц.
– Годится, – кивнула ведьма. – Ну а я тебе, Светлый, даю право на вмешательство четвертого уровня.
Она резко встала.
– Заболталась я с тобой! А мне обед надо готовить, сейчас внучка из школы придет…
Угорь в задумчивости вышел и отправился на работу. А на следующий день не утерпел – произвел кое-какое расследование о Капустине, его жене и медсестре-разлучнице… После чего кинулся к Денисову.
* * *
– Понимаю, – сказал участковый, стоя у окна. – Никакого отношения к ведьме ни жена Капустина, ни сам Капустин, ни подруга его не имеют?
– Совершенно верно, – сказал Угорь. Со стыдом добавил: – Попался, как мальчишка… ведьма меня просто подвела к той мысли, что она хочет по-семейному помочь своим… оттого и щедрая такая. Не обманывала, не колдовала – позволила самому себя обмануть.
Сделав такое признание, Евгений отвел глаза. Конечно, Федор Кузьмич – не родное руководство, которое за подобные оплошности по головке не погладит, и даже более того: может и выговор впаять, и надолго запомнить, чтобы при случае ненавязчиво этак попенять – дескать, смотри, служивый, чтобы тебя снова Темные вокруг пальца не обвели. Не смертельно, но неприятно. Федор Кузьмич – это другое дело, он свой, он – хотелось надеяться – и посочувствует, и подскажет, и выручит. Ну, пожурит, возможно. И все равно – кому приятно признаваться в собственной недоработке? Тем более признаваться тому, кто загодя предупреждал о возможных провокациях и необходимости везде и всюду быть начеку. Вот и отвернулся Угорь, прикинувшись, будто разглядывает фотографии, по деревенской традиции кучно приколотые к обоям на стене, на самом видном месте. Тут было десятка два разнокалиберных черно-белых прямоугольничков, частично пожелтевших, потрескавшихся и хрупких от старости, а частично – новеньких, глянцевых. Прикинуться-то Евгений прикинулся, но уже через секунду рассматривал снимки с неподдельным интересом. Вот это – Катя, ее он нынче видел в клубе. Вот она же, только в школьной форме, с пионерским галстуком – класс пятый-шестой, наверное. Тут она еще младше, с опаской глядит на самодельные качели… Дальше шли многочисленные родственники – родители Федора Кузьмича и его супруги, а может, и не родители, но кто-то явно очень близкий, поскольку снимки были древними, начала века, наверное, и успели так сильно пожелтеть, что лица почти сливались с фоном, но карточки продолжали висеть на почетном месте горницы. Значит, эти полустершиеся лица в семье Денисовых любили, уважали, хотели помнить и видеть постоянно.
А на двух фотографиях был сам Федор Кузьмич. Худой, можно сказать – осунувшийся, но браво глядящий молодой мужчина в военной форме с двумя рядами орденов и медалей. В уголке дата – 1946 год. Другой снимок, видимо, свадебный – тот же молодой мужчина, только в гражданском костюме, рядом – празднично одетая и затейливо причесанная Людмила, совсем юная и счастливая.
Потрясенный Угорь не мог оторвать взгляда от этих двух карточек. Молодой! Федор Кузьмич – молодой! Не мальчишка, конечно, не юноша – мужчина лет тридцати или чуть старше.
Оперативник не задумывался раньше, да и дома у участкового до нынешнего дня не бывал. А тут все сразу – и разговор о ведьмах, и фотографии на стене… Евгений вспомнил, как Денисов рассказывал, что впервые ему предложили вступить в Ночной Дозор сразу после войны. Значит, Иным он к тому времени уже был. Значит, мог, продлевая свою молодость, оставаться таким, каким вернулся с фронта, – тридцатилетним мужиком! Ведь он-то – не ведьмак, а самый натуральный маг! Пусть не великой силы, но даже с шестым рангом Иные по двести-триста лет живут, не старясь. Значит, и он мог бы! Но почему-то отказался от этого права, от этой возможности, от этого дара. Угорь по-новому взглянул на старика. Вон оно как! Конечно, Федор Кузьмич, ежели ничего страшного не случится, переживет и свою жену, и дочь, и, возможно, внуков-правнуков. Грустно все это, но Иные рано или поздно свыкаются с неизбежным. Но тогда, после войны, Денисов свыкаться ни с чем не собирался, он сделал выбор в пользу своей любви, в пользу счастья и благополучия своей супруги – обычной женщины. Он четверть века жил вместе с ней, растил дочь вместе с ней и вместе с ней старился. Намеренно. Осознанно. Иначе у них не было бы возможности быть вместе. С ума рехнуться, как выражаются в деревне…
– Страшного-то ничего не произошло, – меж тем рассуждал вслух Денисов. – Тут ведь и впрямь – и так плохо, и так нехорошо. То ли жена с дитем страдать будут, то ли подруга молодая. Как я считаю – нехорошо из семьи уходить, если там дите малое, а жена уже в годах и вряд ли кого себе найдет. Выходит, все верно ты сделал. Энто мое такое мнение.
– Так-то оно так… – еще разок оглянувшись на фотографии, вздохнул Угорь.
– Смущает ее щедрость, – продолжал участковый. – Право на воздействие четвертой степени? Да с чего бы вдруг? Должна в энтом быть какая-то хитрость, но какая – понять я не могу.
– Вот и я тоже, – рассеянно крутя в руках пустую чашку, сказал Угорь. – Уж простите, что побеспокоил… думал, вдруг вам со стороны виднее.
Денисов помолчал, размышляя. Потом сказал:
– Мое мнение вот какое, Евгений Юрьич. Дело не в инженере энтом или семье его. Дело в том, что Темные зачем-то тебе решили право на магию дать. На сильную магию, четвертого уровня! Как энто можно во зло обратить – не знаю. Но советую… кажный раз, когда тебе захочется правом своим воспользоваться и магию применить, – трижды подумай! Не в энтом ли их замысел состоял?
Лицо Угря пошло красными пятнами.
– Я так и думал, если честно. Ночь не спал, все головоломку эту решал… и до того же самого додумался. Потому что иначе никакого смысла в ее поступке нет, а не бывает такой ведьмы, чтобы без умысла подарки делала!
– Даже обычных женщин таких не бывает, – усмехнулся Денисов.
– А я вот что сделаю, – резко сказал Угорь. – Ход конем… то, чего они не ждут. Держите, Федор Кузьмич!
Он открыл портфель, достал картонную папку и протянул участковому.
– Тут это самое разрешение на магию. Оно без имени, захотите – можете сами использовать.
– Ты энто брось… – начал было Денисов, но Угорь уже отступил на шаг, заложил руки за спину и энергично замотал головой:
– Нет, Федор Кузьмич, это вы бросьте! И я чувствую, и вы понимаете, что Темные мне какую-то ловушку подстроили. Какую – понять мы не можем, а вот не вступить в нее – в нашей силе. Забирайте разрешение! Используйте, не используйте, в печке сожгите – ваше право! А мне им пользоваться не стоит, сами же сказали…
Денисов постоял, глядя на кипящий чайник. Пар шел к окну, оседал на стекле влажными узорами.
– Прав ты, Евгений Юрьич, – неохотно признал он. – Прав. Но мне энто очень не нравится!
– И мне тоже, – кивнул Угорь.
Глава 4
Аесарон прибыл ровно в полдень. Самое смешное, что визит Высшего Темного мог бы и вовсе остаться незамеченным – будь на то воля руководителя Дневного Дозора аж трех сопредельных областей. Как ни крути, а маг такого ранга запросто найдет способ замаскироваться, обвести вокруг пальца оперативника уровня Евгения, прикинувшись более слабым, незначительным, а то и вовсе не обладающим Силой Иного. Уж афишировать свои перемещения Темные точно не любили – скорее, наоборот, всячески старались избежать регистрации и каких-либо пересечений со Светлыми вообще. Однако Аесарон предпочел явиться с фанфарами.
Угорь читал книгу, полулежа на диване – теперь, после вынужденного переезда из здания администрации бумфабрики, у Ночного Дозора был кабинет, в котором помещались не только стол и шкаф. В новом кабинете было два шкафа и два стола, потому что – о, счастье! – в районном Дозоре наконец-то появился еще один сотрудник. Правда, сотрудник приходящий. Или, вернее, приезжающий – Евгению было обещано, что ведунья Танечка будет не реже двух раз в неделю наведываться из областного центра, помогать с отчетами, рапортами, архивом и прочей бухгалтерией, а также подменять оперативника, когда тому понадобится надолго отлучиться по делам или просто отоспаться. Угорь прекрасно понимал, чем обязан столь щедрому подарку. Впрочем, Танечка, какие бы указания областного начальства ни выполняла, работать не мешала. Ну, докладывает она вышестоящему руководству о текучке, делах и планах Евгения – и пусть докладывает, ему скрывать нечего. А сумеет подстраховать в трудную минуту – так спасибо ей будет огроменное.
На шпиона или контролера Танюша не походила совершенно – была впечатлительна и смешлива, обожала Сергея Есенина и Муслима Магомаева, таинственные истории и древние легенды. Собственно, книжка, которую начал читать Евгений, была ее. Таня продемонстрировала томик в первый же свой приезд, сопроводив демонстрацию словами: «Вот! Раз уж мне предстоит работать с туземцами, хочу узнать о них как можно больше!» Желание было похвальное, тем более что сам Угорь изучить подробности истории и быта остяков пока так и не удосужился. Встречался с ними, знакомился, вел записи в картотеке, а вот так, чтобы копнуть поглубже, руки не доходили.
Разумеется, уезжая, Танечка забыла книжку. Вряд ли намеренно оставила – скорее, просто отвлеклась на что-нибудь, замечталась. А Евгений, наткнувшись на томик, интереса ради повертел его в руках – обычное издание, человеческое, и вполне современное, – полистал-полистал, да и увлекся легендами и мифами народов Сибири, собранными под одной обложкой. Старенький кожаный диван, широкий и даже не слишком продавленный, оказался весьма кстати. Угорь как раз дошел до раздела, в котором были представлены разные версии происхождения Млечного Пути. Например, кеты считали, что это дорога Первого шамана Дога, по которой тот ходил по небу. Дозорный мысленно поставил себе галочку – узнать, что в результате стало с мифическим Догом. Ходил он по небу или нет – не суть важно; даже если и пытался, то точно не по Млечному Пути. А вот то, что, судя по легендам, чароплетом он был невероятной силы, сомнений не вызывало. Если в сборнике и был ответ на вопрос, чем закончилось полное сражений и подвигов земное существование Дога, да и закончилось ли, Евгений до этого момента пока не добрался.
Что же касается Млечного Пути – куда интереснее была другая легенда: два брата-шамана поссорились, один решил навсегда уйти из племени, а другой в сердцах кинул ему в спину топор. Собственно, по одной из версий, след от этого топора мы и наблюдаем на небе в ясные безоблачные ночи. Глупость, конечно. Но некоторые представители народов Сибири, с чьих слов записаны легенды, искренне в это верят. А это значит, что когда-то в здешних местах проходили нешуточные баталии Иных. И, видимо, такие энергии были задействованы, такие масштабы, что даже гигантский виток Галактики казался обычным людям всего лишь искрами, оставшимися от тех пожаров.
И вот как раз когда Евгений, полулежа на диване, знакомился с наследием остяков и в красках представлял себе сражения древних шаманов, грянули фанфары. Почему-то на ум сразу пришли слова услышанной недавно песни: «Он был одет в пурпурные одежды, над ним в тумане пели соловьи…»
Появление в городе Высшего Темного дозорный обязан уметь просчитывать заранее. Однако Угорь, по долгу службы и чисто механически ежечасно перебиравший вероятностные нити, о предстоящем визите Аесарона даже не догадывался. Получается, глава Дневного Дозора до поры до времени держал свои планы в таком секрете, что даже Сумрак не колыхался, а уже попав на место – заявил о себе во всеуслышание. Впрочем, линии вероятностей и теперь не сулили ничего скверного. Стало быть, внезапное появление Темного мага не вызвано чем-то экстраординарным и серьезных последствий иметь не будет. Визит такой персоны тем не менее не следовало оставлять без внимания. Антипатии антипатиями, а ради сохранения хотя бы видимости перемирия приходилось быть вежливым. Надев пальто и намотав на шею длинный клетчатый шарф, подпоясавшись терпением и охранными амулетами, руководитель районного Ночного Дозора отправился «выказывать почтение и обозначать присутствие».
Путь Аесарона легко читался. Неторопливо пройдя переулком, Угорь обогнул закрытый на ремонт ресторан и вывернул на площадь перед райкомом партии. Наверное, в каком-нибудь крупном городе подобное место и за площадь не считалось бы. Пятачок – он и есть пятачок. Но в центре, как и положено, прямо напротив райкомовского фасада высился единственный в городке памятник – Владимиру Ильичу, а обочь имелись две скамейки с цветником и фонтанчиком, едва угадываемыми сейчас по причине сугробов. Все мало-мальски официальные мероприятия проходили именно здесь, между зданием Комитета партии и фонтаном, возле массивного кубического постамента, и именовать это место кроме как центральной площадью было вроде даже неловко.
Иные подходили к памятнику с противоположных сторон. Припорошенный снегом Ленин стоял на пьедестале в своей самой известной, классической позе: левая ладонь сжата на отвороте пальто, правая рука вытянута вперед и, вместе со взглядом, направленным по-над крышами домов в дали дальние, должна была, по замыслу скульптора, символизировать направление к светлому будущему. Однако сейчас Евгению казалось, что жест вождя адресован исключительно Темным – дескать, явились? А теперь проваливайте туда, откуда пришли! Жаль, Аесарон подобного символизма не замечал.
Глава Дневного Дозора был в чрезвычайно благодушном настроении. Евгению вновь вспомнилась песня: «Он продавал на лучшее надежды, и счастье, и безоблачные дни». Только в отличие от героя этих строк Аесарон всем своим видом показывал, что готов не продавать, а раздать даром. Да и с пурпурными одеждами промашка вышла – шел навстречу Евгению обычный чиновник в хорошем черном пальто и каракулевой шапке-«пирожке», точно в такой, в какой обычно товарищ Брежнев приветствовал с трибуны Мавзолея трудящихся, собравшихся на Красной площади по случаю ноябрьских праздников. Был Аесарон маленьким, кругленьким, но весьма подвижным мужчиной лет шестидесяти на вид. К тому же длинное пальто весьма удачно скрывало его полноту. В чертах лица угадывалась восточная (Евгений знал – бурятская) кровь. Сбоку и чуть сзади вышагивал сопровождающий – молодой и, судя по оттенкам ауры, совершенно безбашенный оборотень, не то охранник, не то специалист по мелким поручениям, «шестерка». Зачем Высшему телохранитель, догадаться легко – он, как и каракулевый генсековский головной убор, был элементом статуса, деталькой, штришком, придающим визуальный вес хозяину. Поговаривали, что в свое время Аесарон прошел через лагеря, и вполне возможно, что его любовь к декору повелась оттуда, с зоны. Правда, сам Угорь в этом эпизоде биографии Темного сомневался: неужели маг такого уровня позволил бы себя арестовать и не вырвался бы на свободу при первой возможности, до или после вынесения приговора? Да заморочить одних, отвести глаза другим, усыпить третьих – делов-то! В обиходе у Темных есть и куда менее гуманные способы избежать неприятностей и расправиться с обидчиками. Ну, разве что ссылка была ему нужна для каких-то неведомых целей…
– Женька!!! – радостно, будто давнему, хорошему знакомому, замахал руками Аесарон. – Привет!
Евгений поморщился. Ну да, конечно, такая вот неожиданная встреча. Конечно, до сего момента Аесарон и не предполагал, и не чувствовал, и не видел направляющегося в его сторону дозорного. Конечно, он так скучал и так обрадовался, что вопит на всю площадь… Ну зачем этот фарс? Оставалось надеяться, что Темный не полезет с объятиями. Остановившись в двух шагах от руководителя Дневного Дозора, Угорь учтиво кивнул.
– Добро пожаловать, – без эмоций поприветствовал он Высшего мага. – Могу я поинтересоваться, чем вызван ваш визит к нам, Аесарон?
– Жень, – обиженно шевельнул пухлыми губами Темный, – к чему такой официоз?
Внутренне подобравшись, дозорный решил не поддаваться.
– А к чему такие фамильярности? – вопросом на вопрос сухо ответил он. – Я все же официальное лицо, хоть и не при исполнении в настоящий момент. Вы знаете правила, Аесарон: регистрироваться и отчитываться передо мной вы не обязаны, но можете по доброй воле сообщить о цели своего визита.
– По доброй воле, по доброй воле… – проворчал Аесарон, с театральным раздражением пародируя Евгения. – Вам сообщай – не сообщай, вы все равно шпика приставите. А?
«Это он на историю с Мельниковой намекает, – сообразил Угорь. – Уж не за «Всадником» ли пожаловал?»
– Ладно, ладно, не напрягайся, – прищурившись, благодушно махнул рукой Темный. – Я бы на твоем месте тоже распорядился глаз не спускать… Впрочем, тебе и распоряжаться-то некем. А?
Оборотень, безразлично глядя по сторонам, довольно хмыкнул. Угорь молча ждал.
– Ну, фиксируй, – вздохнув, продолжил Аесарон. – Прибыл я с внезапной инспекцией. Отделение у нас тут совсем новое, так? Надо же мне посмотреть, как они здесь обустроились, проверить, чем заняты в рабочее время… Чего ты?
Услышав про инспекцию, Угорь недоверчиво глянул сквозь Сумрак: аура Темного мага семафорила во всех диапазонах – тут тебе и сирена, и мигалки, и гигантский кумачовый плакат с оповещением «Я уже прибыл!». Хороша внезапная проверка, если и свои, и чужие о ней знают уже четверть часа, не меньше.
– Ах, это! – поняв, чем вызвано повышенное внимание оперативника к ауре, улыбнулся руководитель Дневного Дозора. – А ты прикинь, в какой они сейчас панике! Как мечутся, как хвосты подчищают, как в порядок все приводят! – Аесарон захихикал, мелко подрагивая румяными щеками и потирая ладони. – Это же куда интереснее, чем просто нагрянуть, без предупреждения! Ну, тебе пока не понять. Вот будут у тебя свои сотрудники – тогда, может, и распробуешь вкус. А?
– И долго продлится ваша проверка? – не обращая внимания на очередную подначку, спросил Угорь.
– До вечера, – торопливо ответил Аесарон. – До полуночи, не меньше. И не больше. Но вот, скажем, если тебе есть что обсудить со мной… Официально, разумеется! Претензию, там, предъявить по работе или, наоборот, помощи попросить… – Оборотень, с отсутствующим видом вертящий головой, вновь хмыкнул – теперь уже презрительно. – В общем, если что – я могу и задержаться. А?
Евгений вдруг пожалел, что у него нет милицейской фуражки – почему-то захотелось этак небрежно приложить ладонь к козырьку и барским жестом отпустить их, словно нашкодившую, но в целом безобидную шпану. Но фуражки у дозорного не имелось, да и «шпана» была не так безобидна, как хотела казаться.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?