Текст книги "Мишенью может стать каждый"

Глава 6

То, что пришлось пережить Артуру Липинскому за последние сутки, он мог сравнить разве что с тем, что он пережил во время теракта в Турции. Однако там сработал эффект неожиданности. Шок был острым, но мгновенным. Здесь же, в Москве, напряжение нагнеталось постепенно. Казалось, будто находишься внутри мяча, который накачивают насосом, давление вокруг нагнетается, а ты бессилен что-нибудь предпринять.

Когда около часа дня Липа, проводив Кнопку после затянувшейся экскурсии к храму Василия Блаженного, зашел в кафе выпить чашечку кофе, даже в центре Москвы, как ему показалось, напряжение чуть спало. После того как был снят кордон, спецназовцев, похоже, перебросили в другое место, и Липа даже мог предположить куда. Люди потянулись каждый по своим делам. Поглядывая в окно, Липа чувствовал, что его по-прежнему всего колотит. Даже когда официантка поставила перед ним чашку дымящегося кофе и он через силу сделал несколько глотков, озноб не проходил. Липа снова и снова прокручивал в памяти события сегодняшнего дня.

Утром, созвонившись с Кнопкой, он вышел из дома около десяти утра. Кнопка по секрету ему сообщила:

– Все уже в курсе, действуют. Отца из дому ни свет ни заря вызвали. Видишь, как здорово, что мы позвонили на горячий номер!

– Не знаю. – пожал плечами Липа, – здорово это или нет. Всю Москву на уши поставили. А если это липа? Представляешь, что нам за это будет?

– Ты же сам знаешь, в наше время лучше перебдеть, чем недобдеть, – уверенно заявила Кнопка. – И отец меня всегда так учит!

– Ну если отец. – вздохнул Липа.

– Ты бы только видел, что здесь в центре делается! – не унималась Кнопка. – Жуть! Прямо военное положение. Ты паспорт и студенческий не забудь! Езжай в метро к центру, а потом мне перезвони. А то здесь через эти кордоны спецназовские, чувствую, нам не пробраться! Я тебе говорю, вся Москва на ушах!

– Как бы нам за эти уши самим уши не оторвали. – грустно пошутил Липа.

Выйдя на улицу, он, правда, ничего особого не заметил. Зато, как только спустился в метро, сразу попал под лучи пристального, просто-таки рентгеновского взгляда дежурившего у входа вооруженного спецназовца. Вот тут его и начало колотить. Войдя в вагон, Липа кожей почувствовал напряжение и настороженность. Пассажиров было немного, но присесть было негде.

У входа сидел и наяривал на баяне подвыпивший мужик в кепке, с красным бантом на кожаной куртке.

Сначала он сосредоточенно затянул:

 
Вихри враждебные
Веют над нами…
 

Но после того как какой-то бритый молодчик в косухе и наушниках, приземлившись рядом с ним, цыкнул: «Заткнись, коммуняка, понял! А то счас сам тебя заткну!» – мужик покрутил головой и объявил: «По заказу клиента песня из репертуара деклассированного элемента», а затем затянул совсем с другим настроем:

 
Прибыла в Одессу
Банда из Ростова,
В банде были урки, шулера.
Банда занималась
Темными делами,
И за ней следила Губчека.
 
 
Верх держала баба,
Звали ее Мурка.
Хитрая и смелая была.
Даже злые урки
И те боялись Мурки.
Воровскую жизнь она вела.
 

Песню, под которую заулыбались даже самые суровые с виду пассажиры, вдруг прервало объявление из репродуктора:

– Граждане пассажиры! Будьте бдительны! При обнаружении на станциях и в вагонах бесхозных или подозрительных предметов немедленно сообщите об этом дежурному по станции.

В вагоне повисла тишина.

За окном тянулись глухие черные стены тоннеля и изредка моргали желтоватые мутные фонари.

Липа почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он бросил взгляд на стену вагона, где висели рекламные объявления, и первое, что бросилось ему в глаза, был умело переведенный на бумагу компьютером красочный силуэт храма Василия Блаженного, который почему-то напоминал пряник.

Ниже было объявление: «МЫ ОТКРЫЛИСЬ! Новый ресторан русской кухни «Василий Блаженный». Работаем с 12 до 6 утра. Ежедневно. Без выходных. Сердечно приглашаем! Наш адрес: Строителей, 5.

В меню вы всегда найдете блины с красной и черной икрой, расстегаи с рыбой, настоящую русскую уху, румяного поросенка с гречневой кашей, запеченного гуся с яблоками и еще более ста блюд русской и европейской кухни».

Когда Липа выудил в Интернете сообщение о теракте, ему и в голову не могло прийти, что в Москве еще что-то, кроме храма, может носить имя Василия Блаженного. И когда он увидел это объявление, внутри у него будто что-то оборвалось. Ведь в интернетовском сообщении, он это точно помнил, не было слова «храм».

– Внимание! Внимание! Все выходы в сторону Красной площади временно закрыты, – опять отозвался репродуктор.

И Липу охватила паника.

Выйдя на ближайшей станции, он попытался дозвониться до Кнопки. Как только она отозвалась, Липа, не скрывая волнения, спросил:

– Где ты? Может, там уже все отменили?

– Да нет, я уже с ними, с чеченцами встретилась, у нас уже раза два документы проверили, ты приезжай, выходи и иди вдоль оцепления, мы встретимся. Я отменить ничего не могу. Ребятам, наоборот, сказали быть начеку и даже оружие выдали. Представляешь, я тут среди вооруженных чеченцев. Обалдеть! Нас, конечно, на площадь сейчас не пустят. Но если что, эти ребята себя проявят! Будь уверен.

– Так, может, я уже тебе не нужен? – с надеждой спросил Липа.

– Да ты что! Наоборот, иди скорее. Я же им сказала, что должен мой жених подойти. Они только потому и не пристают ко мне. Но знаешь, какие взгляды бросают! Я сейчас просто сгорю.

Последние слова Кнопка почти прошептала.

И вот теперь, не прошло и двух часов, он, Липа, спокойно сидит в кафе и пьет горячий кофе. И до сих пор его пробирает озноб, когда вспоминает, как, выйдя из метро, пришлось по пустым, будто вымершим подворотням добираться до оцепления, а потом, когда он уже почти подходил к оцеплению, за ним вслед бросился, выбежавший из подъезда милиционер, который закричал так, что даже эхо отозвалось:

– Стой! Стрелять буду!

Догнав его, милиционер потребовал документы и попросил объяснить, куда и зачем он идет.

– Вы же видите, что там дальше оцепление, – недовольно проговорил милиционер, изучая паспорт. – Вы же, Артур Викторович, живете совсем в другом конце города! Учитесь или работаете?

– Учусь, – ответил Липа, протягивая милиционеру студенческий.

– Почему не на занятиях?

– Потому что во вторую смену, – соврал он.

– А почему сейчас направляетесь в сторону оцепления? – продолжал милиционер.

И тут послышался звонкий голос Кнопки, которая, очень кстати заглянув в подворотню, заметила Липу:

– Пропустите его, мы здесь по заданию!

– По какому еще заданию? – удивился милиционер.

– По заданию ФСБ, – строго проговорила Кнопка и, махнув рукой, подвела к милиционеру целую группу (человек восемь) стройных, накачанных молодых людей в кожанках, явно кавказской внешности.

Милиционер сначала даже растерялся. Но потом взял себя в руки и, проверив свою кобуру с оружием, обратился уже ко всем:

– Предъявите документы!

– Пожалуйста! – с сильным акцентом проговорили молодые люди, доставая красные кожаные книжечки.

Милиционер удивленно разворачивал их, сверял фотографии и в конце концов сказал:

– Простите, нас не предупредили. У вас что здесь, экскурсия или занятия? Или, может, вас для подкрепления прислали?

– И экскурсия, и занятия, – прояснила Кнопка, протягивая милиционеру свой паспорт и заверенную печатью бумагу.

– А вы, простите, – обратился, милиционер, краснея, к Кнопке, – вы, простите, не родственница генерала Воронцова, который руководит операцией?

– Это, товарищ капитан, – улыбнулась Кнопка, – военная тайна.

– Ясно. – кивнул капитан и отдал честь.

– Да ничего вам не ясно, – покачала головой Кнопка. – Вы бы хоть в людях научились разбираться! А то тоже мне, – с этими словами Кнопка кивнула в сторону Липы, – нашли террориста. Пошли, Липа! – кивнула она Артуру, забирая у капитана документы.

– А что там слышно, долго еще будем стоять? – спросил вдогонку капитан.

– Вам сообщат, – строго, будто не ее отец, а она сама была генералом ФСБ, проговорила Кнопка и, обращаясь к ребятам, которых вела на экскурсию, кивнув в сторону Липы, заметила: – Познакомьтесь, это мой жених и по совместительству однокурсник.

Липа покраснел, а черноглазые парни кто уважительно, а кто с завистью окинули Липу оценивающими взглядами.

Как ни удивительно, пока они продвигались вдоль оцепления, поближе к пустынной Красной площади, где временно был даже снят караул у Мавзолея, спецназовцам, очевидно, отдали команду «Отбой!». Стоявшие в оцеплении вооруженные парни в камуфляже и черных масках развернулись в одну сторону и побежали.

Липа сразу взглянул на часы. Была четверть двенадцатого.

– Странно, так быстро сняли. – пожал он плечами.

– Вот видишь, как хорошо, что мы выбрались, – проговорила, беззаботно улыбаясь, Кнопка. – Побыли, как видишь, в самом эпицентре событий.

– Но, похоже, взрыва еще не было. – проговорил Липа настороженно.

– И не будет, – сказала Кнопка, кивнув в сторону выходящих из храма Василия Блаженного спецназовцев-саперов со щупами и собаками.

– Ты уверена? – проговорил Липа.

– Главное, что отец мой уверен, – сказала Кнопка, кивнув в сторону подбежавшего к храму высокого человека в генеральской форме.

Тот, не прекращая с кем-то говорить по мобильнику, махнул рукой саперам и побежал к стоящей у кремлевских ворот черной «ауди».

– Только не пойму, почему он так торопится? – пожала плечами Кнопка.

Пока они с чеченцами шли к храму Василия Блаженного, из которого навстречу вышла еще одна группа спецназовцев со специальными саперными щупами, их еще несколько раз останавливали люди в штатском. Особенно всех напрягало то, что ребята были явно кавказской внешности. Когда же в их красных книжечках люди в штатском вычитывали еще и город Грозный, из которого те приехали в командировку, судя по пронзительным холодным взглядам, напряжение достигало точки кипения. Чеченцы, очевидно оскорбленные, время от времени переговаривались. Наконец один из них не выдержал:

– Но почему все теракты обязательно связывают с чеченцами?! Что, русские или турки ничего не взрывают?!

– Да, мне пришлось в Турции пережить такое!.. – проговорил Липа, передергивая плечами. – У них там кафе взорвали, а я как раз рядом был.

– Пацан, что такое взрывы, мы с детства знаем, – сказал один из чеченцев и, оглянувшись, добавил: – Только странно, слишком быстро оцепление сняли. Ведь говорили, что до обеда точно на площадь никого не пустят.

– А может, – проговорил Липа, отзывая Кнопку в сторону и понизив голос, – может, там совсем не храм Василия Блаженного имелся в виду?

– То есть как это не храм Василия Блаженного?! – возмущенно воскликнула Кнопка. – Ты что, невнимательно прочитал или что-то перепутал?!

– Да тише ты. – успокоил ее Липа. – Я, когда в метро ехал, объявление там видел о том, что в Москве как раз сегодня, кажется, в двенадцать ноль-ноль открывается новый ресторан русской кухни, который называется, представь себе, «Василий Блаженный»!

– Ресторан? – удивилась Кнопка.

– Да, представь себе, ресторан.

– Но ведь мы сообщили, что теракт планируется в храме. А они, эти террористы, может быть, имели в виду ресторан.

И тут их диалог прервал один из чеченцев:

– Представляете, пока мы тут прохлаждались, тех, кто дежурить остался, по тревоге вызвали, и они своими глазами сейчас теракт видели. Мне эсэмэс прислали.

– Где теракт? – в один голос спросили Кнопка и Липа.

– В новом ресторане, на улице Строителей, – сказал чеченец.

– А как, как ресторан называется? – уточнила Кнопка.

– Сейчас спрошу, – кивнул чеченец, передавая эсэмэску, и через пару минут удивленно произнес: – «Василий Блаженный».

Кнопка только покачала головой и вздохнула:

– Ладно, потом разберемся. У меня, ребята, больше времени не будет. И если нас сейчас к храму пустят, то мы с вами по полной программе экскурсию должны провести. А то отец мне не простит.

Очевидно, люди в штатском успели по своим каналам связаться с ФСБ, и там подтвердили, что как раз сегодня группа из Грозного должна посетить храм Василия Блаженного.

Кнопка продолжила экскурсию. Она попросила представить, что храм Василия Блаженного – отражение рая на земле и в небе.

– Посмотрите, кажется, что он царит над всей Красной площадью. – увлеченно говорила она. – Кто-то назвал храм Василия Блаженного «зданием из облаков, причудливо окрашенных солнцем». Эти разноцветные пупырчатые купола похожи на отражения в воде или в воздухе. Ведь мы никогда не видели отражений в воздухе.

– А мираж? – подсказал один из чеченцев.

– Вот-вот, храм Василия Блаженного напоминает мираж. В нем москвичи увидели образ Небесного Града, – рассказывала Кнопка. – Как раз где-то такой порой, поздней осенью, в 1552 году вся Москва встречала русскую рать, которая возвратилась из похода на Казань с победой. Решающий штурм Казани состоялся на праздник Покрова Богородицы. Именно ей был посвящен возведенный здесь в 1553 году деревянный храм. А в 1555 году в этом самом месте началось строительство каменного храма Покрова Богородицы, что на рву. Ров проходил рядом, перед кремлевскими стенами. Сам Иван Грозный считается главным заказчиком этого храма, который позже назвали храмом Василия Блаженного.

– А почему именно Василия Блаженного? Почему не Ивана Грозного, а Василия Блаженного? – уточнил один из чеченцев. – Кто он такой был, этот Василий Блаженный?

– Говорят, юродивый, – пожала плечами Кнопка.

– Сумасшедший, что ли? – уточнил кто-то.

– Нет, блаженный, как украинцы говорят, божевильный, вольный. Говорить мог все, что хотел, то, что Бог ему подсказывал. На Руси юродивых особо почитали. В одном из приделов храма похоронен московский юродивый Василий Блаженный, его еще Василием Нагим называли.

– А кто его, этот храм построил? Русские или, может, итальянцы? – спросил Липа. – В Кремле вон итальянцы строили.

– Да нет, в старинных хрониках называют псковских мастеров Барму и Постника Яковлева. Кстати, они очень правильно место для собора выбрали – на Красной площади, рядом со Спасскими воротами Кремля. Здесь был расположен перекинутый через ров Спасский мост. Это было самое оживленное место Москвы. Именно здесь, перед Спасским мостом, было расположено Лобное место, где оглашались царские указы и грамоты. Собор не такой уж большой и вместить всех желающих не мог. Так вот, когда шли богослужения, перед Лобным местом ставили «образы, как на крылосе», а аналой водружали на Лобное место.

– Может, вы меня осудите, – сказал один из чеченцев, – но мне эта церковь напоминает мечеть.

– Не вам одному, – пожала плечами Кнопка. – Наполеон, я читала, так его и называл «мечетью». С чем только не сравнивали этот храм! И с огромным экзотическим растением, и со скалами, и даже с украшенным кремом тортом.

– Ну, это, девушка, уж, знаете, слишком!.. – перебил Кнопку строгий старичок с седой бородкой, в очках и заношенном пальто.

– Простите, а почему вы нас перебиваете? Вы кто? – обиделась Кнопка.

– Я здесь служу, – проговорил старичок.

– В смысле как служите? – не поняла Кнопка.

– Я хранитель, научный работник, реставратор и экскурсовод в одном лице, – поклонился старичок и представился: – Симеон Павлович Писемский.

– Но мы можем и сами осмотреть собор, – возразила Кнопка.

– Милочка, прочитать и пересказать пару страниц – это еще не экскурсия. А я заметил, что молодые люди очень интересуются историей храма. Они ведь нерусские, а интересуются нашей историей. Мы должны предоставить им как можно более полную информацию, не так ли?

– Но у нас спецгруппа и спецэкскурсия, – не сдавалась Кнопка.

– Тем более, милочка, люди должны получить очень точную информацию. Вы же слышали, наверное, кто владеет информацией, тот владеет миром. Позвольте, я несколько просвещу этих молодых людей.

– Хорошо, просвещайте, – пожала плечами Кнопка.

И старичок начал сыпать терминами:

– Обратите внимание, как необычна композиция храма. Девять храмов-приделов стоят на широком, обрамленном аркадой подклете. Осью всей композиции храма является центральный, шатровый. А восемь остальных располагаются не просто так, а строго по сторонам света. Они имеют ярусно-башенную форму и причудливые луковицы.

– Скажите, а его сразу так раскрасили? – уточнил Липа.

– Нет, молодой человек, сначала храм был краснокирпичным, белокаменными были лишь некоторые детали. А так ярко раскрасили его в 18 столетии, – пояснил старичок.

– Спасибо большое, – поблагодарила Кнопка. – Спасибо вам за экскурсию, но нам нужно еще интерьер осмотреть.

– Там, наверное, тоже так ярко и красиво, – высказал предположение один из чеченцев.

– Секундочку, – остановил Кнопку старичок. – Интерьер этого собора суров и прост. И это не случайно. Там мы должны вспоминать и молиться за усопших.

– Храм хорошо сохранился, – проговорил один из чеченцев.

– И это при том, – загорелся старичок, – что его несколько раз разоряли. В 1611 году его разграбили поляки, в 1812 французы сделали в нем конюшню.

– Нам на занятиях по истории говорили, что в Москве много подземных ходов, – заговорил один из чеченских парней. – А к храму Василия Блаженного, случайно, нет подземного хода?

– Не знаю, не знаю, – замялся старичок, отводя взгляд. – Точнее, не скажу. Мне как-то в архиве доводилось видеть одну карту. но, когда я пришел второй раз, ее отдали в спецхран. Так вот, на той карте действительно был обозначен подземный ход, ведущий прямо к храму Василия Блаженного.

– Это все очень, конечно, интересно, но можно, мы все-таки зайдем в храм? – перебила его Кнопка.

– Да-да, конечно, простите. Я заговорил вас. – смутился старичок и откланялся.

Интерьер действительно был строг и даже суров. Долго находиться в храме не было времени. Чеченцы спешили, боялись не успеть на обед. Да и замерзли они в своих кожанках порядком. Уши и носы раскраснелись, кто-то начал даже чихать. В общем, Кнопка не стала их больше грузить информацией, они вместе обошли храм со всех сторон, убедились в том, что он действительно с разных сторон смотрится по-разному. А потом чеченцы поехали обедать, а Липа, проводив Кнопку, зашел в кафе выпить кофе.

Ему очень хотелось знать, что произошло у ресторана «Василий Блаженный». Но людей в кафе было немного. Да и как, о чем и, главное, кого расспросить?

Неожиданно один из официантов подошел к телевизору, где крутили какой-то модный клип, и переключил программу. Начинались «Московские новости», и молодой белобрысый диктор, не в силах скрыть волнение, проговорил:

– Сегодня в одиннадцать часов в зале ресторана «Василий Блаженный» произошел взрыв. Пострадали в основном официанты, которые накрывали столы. В полдень должно было состояться открытие ресторана. Жертв нет. Ранено семь человек. Все они доставлены в ближайшие больницы. Им оказана первая медицинская помощь. Ведется следствие. Не исключена возможность теракта. Наш корреспондент находится на месте трагедии. Как только мы получим видеоматериал, мы тут же покажем его телезрителям. Не переключайтесь.

– Ты где, дома? Ты слышал? – затараторила Кнопка, не скрывая волнения. – Скажу тебе по секрету (отец на обед приезжал с товарищем своим, я подслушала), отец говорит, что там вряд ли что-то серьезное. Он и в теракт не верит. Говорит, там что-то личное. Они теперь знаешь чем занимаются?

– Чем? – уточнил Липа.

– Пытаются вычислить, кто им на горячую линию звонил насчет Василия Блаженного. Что-то здесь не так. Липочка, вспомни точно, как то сообщение звучало. Во сколько они обещали свой теракт?

– В одиннадцать-одиннадцать – ответил Липа.

– Это точно?

– Точнее не бывает. Ты же знаешь, у меня абсолютная память на цифры, – гордо проговорил Липа.

– Знаю. Если бы у тебя еще абсолютная память на слова была. – вздохнула Кнопка и отключилась.

Но буквально через минуту перезвонила:

– Липа, а что ты там про Париж говорил?

– Ну, сообщение это, как я понял, из Парижа пришло. – проговорил Липа.

– Из Парижа, говоришь.

– Да, из Парижа, – подтвердил Липа.

– Какие же мы с тобой ослы! – загорелась Кнопка. – Ведь если сообщение из Парижа, время-то, время парижское может быть! Скорее, скорее, звони опять на горячую линию. Уточни, что время теракта может быть парижским. Я тоже сейчас позвоню. Боже мой, мы с тобой олухи царя небесного! У нас всего часа два, даже меньше уже осталось. Только бы нам поверили, только бы поверили.

И Кнопка отключилась. Озадаченный Липа, забыв о кофе, замер с мобильником в руках.

Глава 7

Генерал Воронцов, вернувшись из командировки не на поезде, а на самолете, мечтал о том, чтобы отоспаться. Не в купе, а дома, в широкой, мягкой, теплой постели, под пуховым одеялом, рядом с женой. Еще до отъезда генерал Воронцов успел озадачить только что принятого в отдел капитана Кошеля и Серова, которого пришлось подключить к операции из-за исключительных условий ее проведения. Интерпол предупредил, что террориста номер один Ахмеда нельзя выпускать из виду ни на минуту. И следить за ним должны люди с непримелькавшимися лицами. Генерал Воронцов понимал, что интерполовцы и сами сядут на хвост Ахмеду. Но люди Ахмеда сразу их вычислят и будут стараться вывести Ахмеда из-под их слежки. Возможно, не бросятся в глаза капитан Кошель, который недавно пришел на работу в ФСБ, его данных даже в компьютере еще не было, и Серов – «вольный стрелок», байкер, способный между тем выполнить самое сложное, порой неразрешимое для штатников задание. Таким образом, Ахмед в Москве останется под колпаком. Все было рассчитано, и, когда генерал Воронцов отправлялся в служебную командировку, он был уверен, что ситуация под контролем.

Вернувшись домой чуть раньше, генерал Воронцов был уверен, что выкроил себе заслуженный выходной, да еще в такой день – «день седьмого ноября, красный день календаря». В советское время Воронцов, как и все, сначала на демонстрацию ходил, потом на параде шаг чеканил, в оцеплении стоял и даже на трибуне успел пару раз покрасоваться.

После того как выходным стал день 4 ноября, седьмого генерал Воронцов, как и все россияне, трудился. И вот, в кои-то веки можно было устроить себе отдых! Он мог не поднимать трубку и не отвечать на телефонные звонки. Но в его мобильнике был установлен номер экстренного вызова, номер, не ответить на который он не мог, где бы ни находился.

И когда под утро по этому номеру его разбудил дежурный и, думая, что он в командировке, передал приказ немедленно вылететь в Москву в связи с чрезвычайным положением, генералу Воронцову пришлось признаться, что он уже в столице.

За ним тут же прислали машину. И буквально через полчаса генерал Воронцов проводил экстренное совещание у себя в кабинете. Один звонок на горячую линию с предупреждением о возможном теракте в самом сердце Москвы и всей России можно было воспринять как хулиганство, но два звонка, сделанные разными людьми, заставляли задуматься. К тому же Интерпол настаивал на том, что Ахмед появился в Москве не случайно, а ради реализации какого-то очень конкретного плана, скорее всего связанного с терактом. Да и за долгую службу генерал Воронцов убедился в том, что лучше десять раз перестраховаться, чем потом кусать локти. Есть сигнал – значит, они просто обязаны на него отреагировать.

Буквально через час вся Красная площадь была оцеплена, в центре Москвы организовано усиленное патрулирование. Под особый контроль был взят метрополитен и весь общественный транспорт. Одновременно был усилен контроль и на въезде в Москву. По тревоге были подняты не только все сотрудники ФСБ, но и спецназ, внутренние войска, милиция. В храм Василия Блаженного, который звонившие анонимы назвали как возможный объект теракта, незамедлительно отправили группу саперов с собаками.

Генерал Воронцов, который еще со времен афганской войны привык лично проверять исполнение своих приказов, отдав несколько важных распоряжений, часам к десяти и сам отправился к храму Василия Блаженного.

Он знал, что Серов, который заступил на дежурство вместо Кошеля, не выпустит Ахмеда и адекватно отреагирует в случае, если тот каким-то образом проявит себя. Объект, который назывался информаторами, то есть храм Василия Блаженного, исследовали саперы. И он сам решил отправиться туда ко времени возможного теракта. Поэтому капитану Кошелю он поручил выяснить, откуда и кем были сделаны звонки-предупреждения на «горячую линию». Даже если звонили из телефонов-автоматов, всегда есть возможность определить, где они находятся. В такое раннее время люди, очевидно, звонили из автоматов, расположенных возле домов, где они ночевали. Ведь в интернет-кафе, тем более в ночное время, взламывать чужие ящики невозможно в принципе. Сразу вычислят.

На то, чтобы разбираться с теми, кто звонил, у самого генерала Воронцова времени не оставалось. Подъезжая к Красной площади, генерал Воронцов вдруг вспомнил, что кто-то рассказывал ему о тайном подземном ходе, который связывал когда-то храм Василия Блаженного с одним из московских двориков. Тогда он не придал особого значения этой информации. Но теперь сам факт существования подземного хода мог кардинально изменить ситуацию.

Генерал Воронцов знал, что память и интуиция его практически никогда не подводили. Более того, именно интуиция выуживала из памяти нужные в тот или иной момент факты. Оставалось подключить разум и смекалку и умело воспользоваться фактами. Нужно было вспомнить, кто и когда мог ему говорить о подземном ходе. Ведь этим могли воспользоваться террористы. Именно под землей удобно перенести и заложить взрывчатку. По подземному ходу легко уйти от преследования. Но подземным ходом могли воспользоваться и спецназовцы для того, чтобы захватить террористов, если те решат блокировать храм Василия Блаженного. Так что оставалось вспомнить, кто и где говорил об этом подземном ходе.

Когда генерал Воронцов своей стремительной походкой вошел в храм Василия Блаженного, он неожиданно столкнулся с пожилым, чуть сутулым человеком в поношенном пальто, в очках, с остренькой седой бородкой. И сразу вспомнил. Именно этот интеллигентного вида старичок в прошлом году на экскурсии, которая проводилась для стажеров из Китая, рассказывал о том, что когда-то храм Василия Блаженного был связан с одним из московских двориков тайным подземным ходом. Тогда генерал Воронцов, который приехал, чтобы забрать китайских товарищей на обед, не придал информации значения.

Старичок был бледен и напуган. Очевидно, его, как и других смотрителей-экскурсоводов, попросили срочно покинуть помещение. Генерал Воронцов остановил его и поздоровался. Старичок испугался еще больше и лишь кивнул в ответ.

Генерал Воронцов, стараясь говорить как можно мягче, проговорил:

– Простите, мне помнится, вы как-то на экскурсии говорили о подземном ходе, который связывает храм Василия Блаженного с одним из московских двориков. Вы не могли бы рассказать об этом поподробнее.

– Да-да. Конечно, – заволновался старичок, – но нас просят срочно покинуть помещение. Я не знаю, где можно было бы поговорить.

Генерал Воронцов взглянул на часы и сказал:

– Я думаю, что несколько минут у нас еще есть, поэтому мы можем просто отойти в сторону.

Старичок испуганно взглянул на генерала Воронцова и, понизив голос, спросил:

– А здесь не опасно?

– Думаю, что пока что неопасно, – уверил генерал Воронцов и вернулся к важному для него разговору: – Так что вы знаете о подземном ходе?

– Да это скорее легенда. – смутился старичок.

– А кто и когда вам ее рассказал?

– Рассказал. – проговорил старичок, что-то вспоминая. – О подземном ходе мне рассказала Екатерина Дашкова. Она из того самого знаменитого русского семейства Дашковых. Она живет в Париже. Хотя. возможно, уже и не живет. Может, сюда переехала, а может, умерла.

– Можно поближе к теме? – перебил его генерал Воронцов.

– Да-да, конечно, простите. – проговорил старичок. – Так вот, когда она была на экскурсии в Москве, я имел честь сопровождать ее во время посещения храма Василия Блаженного. Она необыкновенная женщина. Стройная, не просто элегантная, а красивая в полном смысле этого слова.

– Мы сейчас не о Дашковой, а о подземном ходе, – снова направил старичка генерал Воронцов.

– Конечно, – кивнул старичок. – Так вот, она мне рассказывала, хотя я сам об этом и раньше слышал, что известный, нет, гениальный французский архитектор Ле Корбюзье. Вы слыхали о Ле Корбюзье?

– Мы сейчас говорим не о нем, – напомнил генерал Воронцов, теряя терпение.

– Да-да. Но у Ле Корбюзье был план реконструкции Красной площади, по которому все храмы, в том числе и храм Василия Блаженного, все храмы подлежали сносу, и Кремль.

– Я у вас спросил о подземном ходе. – напомнил генерал Воронцов.

– Ах да, простите. Так вот, госпожа Дашкова утверждала, что у Ле Корбюзье на плане реконструкции Красной площади обозначен подземный ход, – продолжил старичок.

– Вы знаете, где он, этот подземный ход, начинается? – уточнил генерал Воронцов.

– Да нет. – пожал плечами старичок. – Госпожа Дашкова только вскользь упомянула, что ход этот где-то должен быть. А где именно, она не сказала.

– Ладно, будем сами искать. – проговорил генерал Воронцов, давая понять, что разговор окончен.

Но старичок дернул его за рукав:

– Погодите, я проводил собственное расследование. Я вот этой палочкой простучал почти весь пол.

– Ну, и что?

– Увы, пока что ничего не обнаружил. Но я продолжаю поиски и не теряю надежды. Ле Корбюзье был такой человек. Знаете ли. Он не мог просто так сообщить о подземном ходе, никак не мог. Если он обозначил ход, значит, ход был. Я думаю, есть смысл продолжить поиски. Есть же специальные щупы, которые позволят отыскать его.

– Ладно, разберемся, – махнул рукой генерал Воронцов.

Генерал лично проконтролировал, как проводят проверку саперы. К названному информаторами времени «икс» было проверено все. Все было чисто. Но оцепление не снимали. Режим чрезвычайного положения оставался. Ведь сколько раз террористы провозили взрывчатку на машинах. А были еще шахидки-смертницы, которые проносили ее на себе. Так что оставалось только ждать.

Неожиданно раздался звонок из Конторы. Совсем в другом конце города, на улице Строителей, произошел взрыв в новом ресторане «Василий Блаженный», открытие которого было назначено на двенадцать ноль-ноль.

Генерал Воронцов был ошарашен. После того как саперы окончили свою работу, он склонялся к мысли, что полученные на горячую линию телефонные звонки с предупреждением все-таки липа. А тут получалось, что все более чем серьезно. Он отдал распоряжение через пятнадцать минут после одиннадцати снять оцепление. И уже сев в машину, позвонил в Контору и потребовал, чтобы ему приготовили и дали послушать запись полученного по телефону предупреждения. Теперь важно было каждое слово. Но ничего нового он не выудил. Прослушивая запись, генерал Воронцов, правда, поймал себя на мысли, что женский голос ему странным образом знаком. Но на этот раз интуиция ничего не подсказала ему. Зато он убедился в том, что и один, и второй информатор говорили не о ресторане, а именно о храме Василия Блаженного. Хотя, возможно, информаторы что-то неверно прочитали в Интернете.