Текст книги "Искушение-2"

Хотя нет. Надо. Чтобы не лезли и по возможности вообще забыли о моем существовании.

«Сергей Кондратьевич! Можем мы что-нибудь для Вас сделать?» – «Можете. Ни в коем случае ни к чему не прикасайтесь! И главное, не пытайтесь, бога ради, ничего для меня «сделать»!»

Но не скажешь же им этого! Обидятся еще. Они же у нас все такие обидчивые. Такие все великие… экономисты.

«Экономика на подъеме!.. Рекордный рост ВВП в нынешнем году!..» И так каждый год. Уже лет десять подряд. И куда только он, этот рост, девается, прах его побери! Вот так эта наша экономика умудряется «расти», что со стороны ну, решительно ничего не заметно! Абсолютно!

Как был пиздец десять лет назад, так он и посейчас остался! Кризис. Такое впечатление, что кризис сам по себе, а экономика сама по себе. Они как-то совершенно независимо друг от друга у нас «растут». Сосуществуют. Симбиоз. Взаимовыгодный союз двух организмов. Как кто-то в свое время проницательно заметил, в России от борьбы с кризисами только сами борцы толстеют. А кризисам от этой «борьбы» ни тепло, ни холодно. Они ее, похоже, даже не замечают. Этого «роста».

Ладно, чего-то я расфилософствовался. Вообще-то придется, наверное, ехать… Не хочется, конечно, а придется. Никуда не денешься. Чего гусей дразнить? Индюков этих надутых. Раньше времени.

Время, время, время!.. Это единственное, что мне сейчас нужно. Выиграть время. Хотя бы месяц еще! А еще лучше – два. За эти месяц-два я на западные рынки прорвусь. Наметки есть, все там удачно идет тьфу-тьфу-тьфу!.. А чего «тьфу-тьфу-тьфу»! С моими деньгами я все равно прорвусь. Рано или поздно. И никто меня не остановит! С этим банком не получится – другой найдем.

До чего же все-таки люди глупы! Прямо удивительно! Ну, вот, все же перед глазами! видят, что здесь, в России творится!.. Казалось бы, уж отнесись, по крайней мере, серьезно! К идеям, которые человек, создавший все это, выдвигает… Ан нет! Абсолютное непонимание! Нежелание понять. Даже вникнуть. Полная неспособность мыслить хоть сколько-нибудь нестандартно! Нешаблонно. Какая-то зашоренность мышления. Шаг вправо, шаг влево – уже все! Он уже ничего не воспринимает.

Вместо серьезного анализа какая-то идиотская ирония. Смех какой-то дурацкий.

«Как это Вы будете сами назначать цены? Ха-ха-ха! Цены формирует рынок! Ха-ха-ха!»

Дескать, это только у вас, дикарей, в России такие чудеса могут твориться! Так оно и понятно. Вы же вчера только с ветки спрыгнули! Из каменного века. Из коммунистических пещер своих повылазили. На вас еще шерсть клоками висит! А здесь, молодой человек, цивилизация.

Я вам, блядь, покажу «цивилизацию»!! В нашем, российском варианте. С самого начала начну! Сначала про макаровых телят все расскажу, а потом, пожалуй, и объясню, чего доброго, как кузькину мать зовут. Да так наглядно и доходчиво, что сразу небо с овчинку покажется! С чувством все, с толком, с расстановкой!.. По-о-одробно! Так, чтоб все-е поняли!.. Настоящих-то чудес вы еще не видели! Увидите. Будут вам чудеса. Все будет! Будет вам и белочка, будет и свисток. Угадайте с трех раз, кто будет белкой скакать, а кто в свисток дудеть? Ха-ха-ха! Кретины!

Хотя, чего с ними разговаривать? Время только терять и нервы. «Мне надо то-то, то-то, и то-то. Плачу столько-то. Все ясно? Исполняйте!» Не хотите вы, других найдем. Не проблема. Желающих хоть отбавляй! За такие деньги. Да и эти хотят. Все хотят! Кто заработать не хочет? Это уж они так… Не врубаются пока в ситуацию. О каких суммах здесь речь идет. Не знают. Ха-ха-ха! А когда узнают, по стойке смирно стоять будут. Навытяжку! Ха-ха-ха! Глазами меня есть! Ха-ха-ха! Каждое слово мое на лету ловить! Что еще угодно его величеству наивеличайшему наифинансисту всех времен и народов?!.. Хе-хе-хе!

Н-да… Но раньше, чем за месяц, все равно не успеть… Не получается раньше, хоть ты тресни! И это еще в самом лучшем случае. А вообще-то и за месяц можно не уложиться… Н-н-да… Вре-мя! Время, время, время! Еще хотя бы месяц!

Придется, видно, все-таки галстук одевать. Никуда не денешься. И к этим олухам завтра на поклон тащиться. Ровно к 15-и часам, к 1-му подъезду. «И не опаздывать!» Как мне этот клерк строго-настрого приказал.

Да ладно, в конце-то концов! Ну, позабавлю немного почтеннейшую публику! Потанцую на задних лапах. Жалко, что ли? С меня не убудет.

* * *

Когда на следующий день Паутов около шести часов вечера возвращался домой, его просто трясло.

Какие идиоты!.. Ну, какие фантастические дураки! – потрясенно твердил он про себя. – Они же вообще ничего не понимают! Как будто на другой планете живут! Вся страна на ушах стоит, а эти луножители паутовки сегодня, похоже, первый раз в жизни увидели! Судя по тому, с каким непосредственным интересом они их рассматривали и друг другу передавали. Невероятно! И эти люди руководят страной! Эти инопланетяне. Бедная Россия!

Успокоившись немного, Паутов припомнил некоторые подробности встречи и поморщился. Вот всегда так! Надо верить своим чувствам! Вернее, предчувствиям. Вот не хотел же ехать! Не хотел! Нет! «Поеду, поеду!.. Здравый смысл!.. Время надо выиграть!..» Галстук, как мудак, одел.

«Выиграл», блядь! Что теперь будет, вообще непонятно. Лучше бы уж дома сидел. В своей берлоге. Не высовывался никуда. Не вылезал и не пугал людей. Хотя, какие это люди! Дятлы какие-то безмозглые. Китайские болванчики. Ты ему объясняешь, а он тебе кивает, а сам, знай, свое долбит: нет-нет! нет-нет! Долбоебы.

Паутов снова почувствовал нарастающее раздражение. И на хуй я еще в эти объяснения пустился! Сказано же: не мечите бисер перед свиньями! В Библии, причем, кажется, сказано. Уважаемая же книга… Хоть раз в жизни бы хоть кого-нибудь, да послушался! Хоть того же Христа. Так нет же! Обязательно нужно метнуть. Да еще целую пригоршню!

Паутов вспомнил свою пламенную речь и скривился, как от зубной боли.

И черт меня за язык дернул! Ну, зачем?! Зачем?.. Сидел бы, помалкивал себе в тряпочку, улыбался да поддакивал. Как с самого начала и планировалось. О-о-о-а-а-ай!! Вспоминать стыдно. Повелся, как мальчишка.

А ведь как все хорошо начиналось!.. «Вызываем в Белый дом!..» И как плохо кончилось… «Пошли вы все на хуй! В рот я вас всех ебал!!» Ну, не такими, конечно, словами, но смысл тот же. Теперь я имею еще и кучу личных врагов. Собственно, весь кабинет. Во главе с премьер-министром. Которого я умудрился еще и лично послать.

«Пошли вы все на хуй! В рот я вас всех ебал!! А Вас, г-н премьер, особенно. Еще и во все прочие места!»

Как я еще на свободе-то хожу, удивительно! С таким-то даром красноречия. Впрочем, плевать на них на всех с высокой горки! В гробу я их всех видал! Переживут. Утрутся. Они люди привычные. Как наш любимый президент сказал: «Премьер у нас везде побывал. И сверху, и снизу». Так что не впервой ему! Не девочка. Подмоется лишний раз – и все дела.

Паутов старался ничего не вспоминать, но воспоминания сами лезли в голову.

Вот он входит, здоровается… Все разглядывают его, как какое-то диковинное насекомое.

Потом выступает министр финансов, начинает нести какую-то ахинею. Про рынок ценных бумаг, что паутовки – это фактически ценные бумаги.

– Но любая ценная бумага – это что-то реальное, за ней что-то стоит, это часть собственности предприятия, по ней выплачиваются дивиденды, а паутовка – это просто фикция! Пустота! Воздух! Они ничем не обеспечены. Это обычная финансовая пирамида…

И т. д. и т. п. И так битый час. Все в том же духе.

И когда слово дали Паутову, он не выдержал.

– Все, что говорил уважаемый г-н министр – это вчерашний день! Современный фондовый рынок – это прежде всего NASDAQ! Акции компаний «новой экономики». Microsoft, Intel, Yahoo и пр. и пр. Которые, как правило, не платят никаких дивидендов, и акции которых покупают исключительно со спекулятивными целями. В надежде на дальнейший рост их цен. Т. е. точно так же, как паутовки. Принципиальной разницы тут никакой нет.

Что, собственно говоря, современные акции – это уже вообще совсем не та классическая ценная бумага, которой она была еще относительно недавно. Сегодня это фактически просто абстрактный объект для спекуляций. И с этой точки зрения совершенно неважно, существует ли вообще материнская компания-эмитент. Их породившая. Акции могут преспокойно существовать и без нее. Как ребенок без матери. И если пуповина до сих пор не перерезана – то это лишь вопрос времени.

Будущее – вообще за виртуальными акциями виртуальных компаний. Реально не существующих. А зачем? Когда ребенок вырастает, родители ему только мешают. Путаются под ногами.

Реальность больше не нужна! Она лишь мешает биржевой игре! С реальными компаниями постоянно что-то случается. И это сразу же отражается на биржевом курсе их акций. А с какой стати? Ну, умерли у вас родители. Грустно, конечно, но вы-то живы!

Да здравствует виртуальный мир, мир будущего! В этом мире будут действовать совершенно другие законы. Это в реальном мире бушуют войны, катастрофы, кризисы! А в виртуальном все всегда спокойно. Там всегда царит стабильность. Там нет ни воров, ни преступников! Там…

Резко зазвонил валявшийся рядом на сиденье телефон. Паутов вздрогнул, очнулся от своих мыслей-воспоминаний, тряхнул головой и кинул взгляд в окно.

А!.. К дому уже подъезжаем… Хорошо…

– Да! – нажал он кнопку мобильника.

– Сергей Кондратьевич! – звонил управляющий. Голос у него был какой-то странный. – Мне надо с Вами срочно встретиться.

– Это какой телефон? – поинтересовался Паутов.

– Тайный. (У Паутова всегда была с собой еще одна трубка для особо конфиденциальных переговоров.)

– Ну, говори тогда, – приказал Паутов. – Говори-говори! – чуть прикрикнул он, видя, что управляющий колеблется.

– У Вас похитили дочь, – пробормотал тот.

– Ч-что? – переспросил Паутов и не узнал собственного голоса.

– У Вас сегодня похитили дочь. Похитители уже связывались со мной.

– Когда ты у меня будешь? – безжизненно поинтересовался Паутов.

– Да я внизу нахожусь! Вас жду.

– Хорошо, стой у подъезда. Мы уже подъезжаем.

* * *

– …на столе у секретарши лежал, – говорил управляющий. Паутов сидел в кресле, прикрыв глаза, и молча слушал. – Ну, она, естественно, мне передала. Я прочитал, попытался с Вами связаться, но Вы на заседании правительства как раз были, – управляющий сделал паузу и уважительно посмотрел на Паутова. Паутов стиснул зубы. Дальше, идиот! дальше говори! – Я вызвал начальника охраны и ему показал.

– Зачем? – ровным голосом спросил Паутов.

– Ну, как «зачем»? – растерялся управляющий. – Выяснить хотя бы, действительно ли Ваша дочь похищена? Может, все это розыгрыш… И что это вообще за телефон? Может, тут бомба?

– Бомба… – без всякого выражения повторил вслед за ним Паутов. – Ну и как, выяснили? Розыгрыш это?

– Н-нет, – дрожащим голосом произнес управляющий. – Мы с Петром Леонидовичем звонили Евгении Андреевне. Саша из школы не вернулась, а потом Евгении Андреевне звонили по телефону и предупредили. Ну… похитители… Она собиралась сама сегодня к Вам подъехать и все рассказать.

Паутов чуть приоткрыл глаза и смерил управляющего тяжелым взглядом.

– Когда она собиралась подъехать? Во сколько?

– Она сразу же рвалась… у нее там истерика… она плачет вся, рыдает… – залопотал перепуганный управляющий. – Но я сказал, Вы в Белом доме, вернетесь не раньше семи.

Паутов посмотрел на часы. Время уже было почти полседьмого.

– Все?

Управляющий в растерянности молчал, часто мигая.

– Это все?! – чуть повысил голос Паутов.

– Да… все… – потерянно пробормотал управляющий.

– Хорошо, иди.

– Что? – непонимающе уставился на Паутова управляющий.

– Я говорю: иди, – бесстрастно повторил Паутов.

– Хорошо… – управляющий вскочил с кресла, потоптался немного на месте и неловко, как-то боком, двинулся к выходу. – Сергей Кондратьевич, – в нерешительности замялся он у двери, – а мне Вас здесь подождать?.. В коридоре?..

– Нет, – холодно обронил Паутов. – Можешь домой ехать. Только на связи будь. Телефон не выключай.

– Понял! До свидания, – управляющий повернулся, чтобы выйти.

– Леш! – окликнул его Паутов. – А ты сам не мог Жене позвонить? Без начальника охраны? Обязательно нужно было, чтобы полфирмы об этом узнало?

– Я думал… как лучше… – обернулся белый как мел управляющий. Губы у него прыгали.

– Ладно, иди. Я тебе, возможно, еще позвоню.

Управляющий вышел, неслышно притворив за собой дверь. Паутов посидел немного, тупо глядя перед собой, потом перевел взгляд на лежащий на столе прозрачный целлофановый пакет. Тот самый. С телефоном и конвертом внутри.

На конверте жирным красным фломастером было размашисто написано крупными печатными буквами: «УПРАВЛЯЮЩЕМУ!!! СРОЧНО!!!» Внутри лежала короткая записка. Паутов перечитывал ее уже, наверное, раз двадцать и прекрасно помнил наизусть, каждое слово. Тем не менее, он опять взял конверт, вытащил оттуда сложенный вчетверо листок и стал перечитывать его в двадцать первый раз. Как будто надеялся увидеть в хорошо знакомом тексте что-то новое. Увы! Ничего нового там, естественно, не было. Все те же жесткие, рубленые фразы:

«ПАУТОВУ!

Твоя дочь похищена нами. Жди звонка по этому телефону сегодня с 19.00 до 20.00. Сообщишь ментам – она умрет».

Паутов медленно сложил листок, засунул зачем-то снова в конверт и бросил конверт на стол.

Внутри у него словно все оледенело. «Саша!.. Саша!.. Саша!..» – молоточками стучало в голове. При мысли о том, что с его десятилетней дочерью может что-то случиться, у Паутова перехватывало дыхание и хотелось кричать от нестерпимой боли. Думать было вообще ни о чем невозможно.

Где она?! Что с ней?! А может, ее уже нет в живых??!!..

Это были единственные мысли, которые беспрестанно крутились в голове. По циклу, по бесконечному кругу.

Где она!?.. Что с ней!?.. Жива ли?!.. Где она!?.. Что с ней?!.. Жива ли?!.. Где она?!.. …?!.?..!.?..!

Паутов услышал звонок в дверь, и через секунду в комнату вбежала его бывшая жена. Вся зареванная, в разводах туши и губной помады.

– Это ты во всем виноват!!! – еще с порога, прерывающимся от рыданий голосом, истерически закричала она. – Все твои проклятые деньги! Это из-за них ее похитили!!

Паутов отшатнулся, как от удара.

– Здравствуй, Женя, – по возможности спокойно сказал он. – Перестань, пожалуйста, плакать, возьми себя в руки и давай все спокойно обсудим. Расскажи мне все подробно, с самого начала. Они тебе звонили? Что они тебе сказали? – Паутов старался говоришь ровным и уверенным тоном, но это у него плохо получалось. Голос то и дело срывался и предательски дрожал.

– Сказали, чтобы я никуда не звонила. Ни в какую милицию. А иначе ее убью-ю-ют!.. – в голос зарыдала Женя и упала в кресло, закрыв лицо руками.

Паутов почувствовал, что в душе у него все оборвалось, а сердце сжала какая-то безжалостная ледяная рука.

Как «убьют»!?.. Моего единственного ребенка убьют!?.. Десятилетнюю девочку!?.. Да я!!.. Я…

Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем он нашел в себе силы шевельнуться, откашляться и хрипло произнести:

– А еще они чего-нибудь сказали? Насчет условий… выкупа?.. Чего им надо?

– Они сказали, что сами тебе сегодня вечером позвонят и все скажут, – всхлипнула Женя. – Я сразу хотела к тебе ехать, но тут как раз Гутов твой позвонил, сказал, что ты на заседании правительства. (Гутов, это был управляющий Паутова.) Только вечером будешь. Я за это время чуть с ума не сошла!

– Ты еще кому-нибудь говорила, что Сашу похитили? – с трудом спросил Паутов. К нему постепенно возвращалась способность хоть сколько-нибудь логически рассуждать и здраво мыслить.

– Только маме, – подняла на него глаза сидевшая в кресле напротив заплаканная, начинающая уже увядать женщина, бывшая когда-то его женой.

– Только маме… – как эхо, отозвался Паутов и безнадежно вздохнул.

Другими словами, по секрету всему свету, – тоскливо добавил он про себя. – Плохо. Очень плохо. Это значит, пол-Москвы уже об этом знает. И в офисе, и здесь теперь… Очень плохо.

– А как хоть ее вообще похитили? Как это вообще произошло? – Паутов бросил беглый взгляд на часы. Восьмой час уже! Позвонить могут в любой момент. Надо постараться успеть выяснить до этого их звонка как можно больше! Все подробности. Любая мелочь может быть важна!

– Я ничего не знаю! Саша из школы не вернулась… А потом мне позвонили… – женщина снова заплакала.

– Не реви! – жестко сказал Паутов. Он быстро приходил в себя. – Времени нет! Они в любой момент позвонить могут. Говори быстрее! А может, из класса кто-нибудь видел чего? Подруги, там?.. Учителя?.. Тебе никто не звонил?

– Нет! – торопливо проговорила Женя. Она перестала плакать и смотрела на Паутова с какой-то робкой, зарождающейся надеждой. По всей видимости, уверенный и деловой тон его последних вопросов ее несколько ободрил и упокоил.

– Так! А во сколько… – начал было Паутов, и а этот момент лежащий на столе мобильник отрывисто запищал.

Паутов на миг замер, негромко выругался, потом решительно взял его в руки.

– Алло!

– Папа!! Я боюсь! – сразу же ворвались в трубку крики его перепуганной насмерть дочери. – Забери меня отсюда!!

– Саш!..

– Все понял? – по голосу говорившему было лет 35 × 40. – Твоя дочь у нас. Если хочешь…

– Дайте ей трубку! – резко перебил Паутов.

– Это еще зачем? – после короткой паузы настороженно поинтересовался собеседник.

– Я хочу убедиться, что с ней все в порядке!

– Ты же слышал ее голос?

– Дайте ей трубку! – не терпящим возражений тоном повторил Паутов.

– Ладно, – поколебавшись немного, нехотя согласился мужчина. – Убедись. Только недолго!

– Папочка!..

– Саша! – быстро заговорил Паутов. – Дяди рядом с тобой в масках? Скажи мне просто: да – нет! Они в масках?

– Нет… Папочка!..

– Сашенька, не бойся, я тебя скоро заберу!..

– Все! Хватит! – снова раздался в трубке знакомый уже мужской голос. – Убедился? Теперь слушай, что ты должен сделать. Сейчас позвонишь в офис и скажешь, чтобы подготовили паутовок на 100 млн. долларов, стотысячными и десятитысячными купюрами. Так, чтобы примерно в 8 × 10 больших спортивных сумок все уместилось. Сумки у вас есть, я знаю. Во-от!.. С сумками этими пусть стоят у черного хода, метрах в ста. Где-то через полчаса, полчаса вам хватит. Подъедет белая девятка, номер такой-то, в нее пусть все погрузят.

Если все нормально будет, через 5 дней свою дочь получишь живой и здоровой. Пять дней нам надо, чтобы паутовки твои не торопясь обналичить. Если же какие-то непонятки начнутся, в разобранном виде Сашеньку твою ненаглядную тебе пришлем. Это у нас называется: «на конструктор». По частям, в целлофановых пакетах. Голова отдельно, ноги отдельно… все понял?

– Теперь слушай меня, урод! – с огромным трудом сдерживая переполнявшую его ярость, тихо заговорил Паутов. – Вы вернете мне мою дочь сегодня, до полуночи. И я тогда забуду о вашем существовании. Если же нет… – Паутов сглотнул. Его душило бешенство. – Если нет – я объявлю награду за голову каждого из вас. 10 млн. долларов за мертвого и 20 – за живого. И плюс по 3 млн. за каждого члена семьи. Мать, жену, ребенка… С живыми я сам буду беседовать. Лично!! В спокойной обстановочке.

За вами вся страна охотиться будет! Вся братва и все менты. За вами и за вашими семьями.

Все!! Все разговоры окончены! Советую поторопиться. Времени у вас не так уж и много осталось. Всего лишь до полуночи, – Паутов перевел дыхание. —

И моли бога, сссука, чтобы все для тебя так мирно закончилось! – прошипел он, буквально задыхаясь от ненависти. – И не пришлось тебе со мной близко общаться! С глазу на глаз беседовать. А жжжжаль!.. Ххорошшшшо-о-о бы!..

Трубка некоторое время молчала.

– А как же дочь? Сашенька твоя любимая? – услышал наконец Паутов. Мужчина старался говорить насмешливо, но голос его звучал не совсем уверенно. – Не жалко?

– Других нарожаю! – холодно бросил Паутов и отключился.

В комнате царила гробовая тишина. Паутов поднял глаза. Его бывшая жена смотрела на него, раскрыв рот. На лице ее был написан самый настоящий, неподдельный ужас.

– «Других нарожаю!»!.. Ты о ком это сказал!? О Сашеньке?.. Она тебе безразлична?.. Ты страшный человек! – еле слышно, одними губами, потрясенно прошептала она. – Я столько лет жила с тобой, и даже этого не подозревала… Что ты наделал?! Ты убил ее! Ты только что убил собственную дочь! Ты чудовище.

– Они с самого начала не собирались ее возвращать, – мертвым голосом произнес Паутов. – Мой ультиматум – это единственный шанс.

– Откуда ты знаешь? – не отводя от него глаз, все так же тихо проговорила вдруг внезапно постаревшая Женя. – Откуда ты это можешь знать?

– Они без масок. Саше уже десять лет. Она уже взрослая фактически. Она их узна́ет, – стал безжизненно перечислять Паутов. – Выкуп они просят в подписях, а не в деньгах. Почему?

Во-первых, потому, что в деньгах 100 млн. долларов слишком большой объем займут. Даже стодолларовыми банкнотами – это больше тонны. Да одними стодолларовыми у меня может и не оказаться. Тогда вообще целый грузовик получится. Лишние проблемы возникнут.

А подписями – компактно и удобно. И в наличии они наверняка есть. Так что можно уже через полчаса их забирать, пока я подготовиться и меры принять никакие не успел.

А главное, они пять дней надеются таким образом выиграть. Мол, на обналичку время надо! На самом-то деле обналичить они уже сегодня при желании смогут. Пункты по всей Москве до глубокой ночи открыты. А пять дней им надо, чтобы следы замести. Из страны уехать. Пока я ждать буду, ничего не предпринимая. Естественно, с такими деньгами… – Паутов остановился, с тоской обвел глазами комнату и с усилием продолжил. – Это хорошо продуманная и тщательно подготовленная операция. Никого они не собираются возвращать и ставить все под угрозу! Да и зачем? За похищение ребенка они и так в случае чего на всю катушку получат. Даже без убийства. Это в лучшем случае. Если я их раньше не найду. А с моими средствами…

Да я их, впрочем, и в тюрьме потом достать смогу. И в лагере. Да с момента, когда они похитили мою дочь, на них на всех фактически уже крест стоит! Черная метка. Они приговорены!

И они все это не могут не понимать. Они же не идиоты.

В общем, как только деньги окажутся у них в руках – Сашенька будет мертва, а сами они сразу же из страны уедут, – Паутов замолчал и уставился в пол.

– Все это ты сам себе навыдумывал!! А если ты ошибаешься?! – в отчаянии закричала Женя и опять зарыдала. – Если ты ошибаешься?.. Тогда что?!

Ты говоришь о собственной дочери, как задачку решаешь! «Во-первых… во-вторых…»!.. Как робот. Ты Сашу что, вообще не любишь!? Как ты можешь в этой ситуации так спокойно рассуждать?! Отдай этим людям все, что они хотят!! Я тебя прошу! Умоляю!!! Хочешь, я перед тобой на колени встану!!??

Женя действительно сделала попытку броситься перед Паутовым на колени, и он лишь с огромным трудом ее от этого удержал.

– Ну, Женечка, успокойся, успокойся!.. – растерянно повторял он, гладя рыдавшую женщину по голове. – Успокойся!.. Все будет хорошо, вот увидишь. Я в этом уверен…

На самом-то деле уверен в этом он вовсе не был. И это было ужасно. Но еще хуже было другое. То, в чем Паутов не решался признаться даже самому себе.

Да, все, что он только что так доходчиво и убедительно излагал своей бывшей жене – все это было, конечно, очень правильно, разумно и выглядело внешне очень логично. Но суть была в другом.

Суть была в том, что поведение его во время телефонных переговоров с похитителями было совершенно спонтанным, а вовсе не каким-то там заранее спланированным.

Он просто вдруг почувствовал во время этого разговора, что не может уступить, не может допустить, чтобы ему диктовали условия, заставляли что-то делать, чтобы ему угрожали. Признать, что у него есть слабые места, через которые на него можно давить.

У завоевателя Вселенной не может быть слабых мест! Ему ничего не жаль, и он без раздумий жертвует всем! Ничто не представляет для него ценности. У него нет ни привязанностей, ни друзей, ни родственников. Только цель! «Жена Цезаря должна быть выше подозрений!» Цезарь в подобной ситуации с легкостью отказался от жены. Паутов с не меньшей легкостью – от горячо любимой дочери.

Он просто интуитивно понял вдруг, что если он сейчас уступит – все!! Конец. В нем что-то сломается. Безвозвратно. Он никогда уже больше не станет тем Паутовым, который собирается покорить мир. И который действительно мог это сделать! Он – уже не сможет. Никогда. Уступив раз – он уступит и в другой. И в третий. И так до самой гибели.

Как несчастный Николай II. Который в решающий момент бросил все: фронт, страну… и кинулся в Царское Село спасать семью. В результате погибли все: и страна, и семья, и он сам. Все! Жизнь – очень жестокая штука. И она не терпит сантиментов. Ты собираешься переступить через миллионы?.. Начни с собственной дочери!

Вот была главная, истинная причина поступков Паутова. Их подоплека, скрытая пружина, подлинный мотив, движущая сила. А все эти логические объяснения он уже потом с ходу напридумывал. Чтобы хоть как-то перед Женей оправдаться.

Все-таки я еще чувствую потребность оправдываться, – безнадежно подумал Паутов, – и то хорошо!.. Со временем, наверное, исчезнет и это. Бог никогда ни перед кем не оправдывается. Хайль Гитлер! Да здравствует Цезарь! Виват! Людовик XIV: «“Надлежит”!.. Мне “надлежит”!..»

На душе у Паутова было невероятно, бесконечно тяжело. Он был сильно привязан к своей дочери, очень любил ее. Больше всех на свете! Это был у него, по сути, единственный близкий человек. Единственное, что у него в жизни оставалось!

Но… если бы тот разговор повторился еще раз, он повел бы себя точно так же. Совершенно точно так же! Он не мог заставить себя уступить. Не мог – и все! Это было выше его сил. Это было для него абсолютно невозможно. Аб-со-лют-но!

* * *

До двенадцати ничего не произошло. Саша не вернулась. Около часу ночи, когда окончательно стало ясно, что случилось что-то страшное, Женя встала и, не говоря ни слова, молча собралась и уехала. На неуверенное предложение Паутова остаться («Куда ты едешь на ночь глядя?!..») она никак не отреагировала и не обратила ни малейшего внимания. С Паутовым она вообще больше не разговаривала и даже как будто его не замечала. Он словно перестал для нее существовать.