Текст книги "Представление о любви"

Сергей Медведев
Представление о любви

Действующие лица:

Мужчина – худой, высокий, почти лысый (оставшимися волосами он, как косынкой, накрывает лысину). Ему 40 лет.

Женщина – ей 35, худая, высокая (может быть, даже выше мужчины) блондинка.

По проходу между рядами зрительного зала бежит огромная крыса.

Женщина. Кошмар! Что делается!

Мужчина (меланхолично). Я вот сейчас посмотрел, как бежит эта крыса, и вспомнил одну историю. У нас в кафе на кухне жила крыса. По ночам она выходила из своей огромной дыры, а днем спала. Однажды уборщица уронила в крысиную нору губную помаду. А через несколько дней мы заметили, что портрет президента, который нам очень настоятельно посоветовали повесить на стену, покрыт маленькими красными поцелуйчиками. Мы предположили, что по ночам крыса целует портрет.

Женщина (изображая крысу). Пи-пи-пи… В кафе шутили: крыса влюбилась. Официант Коля с двойным подбородком чуть не умер от смеха. Он в то время не любил женщин. После развода… А я просто хотела попробовать на вкус бумагу, на которую был нанесен портрет. Но это мне никак не удавалось. А я так хотела ее попробовать. Мне казалось, что это должна быть какая-то необыкновенная, фантастически вкусная бумага.

Мужчина. Каждый день красных следов становилось все больше и больше. Официант Коля предложил поставить около портрета капкан или липучку: «У меня в этом деле большой опыт». Из гуманных соображений поставили капкан. Чтобы не мучилась.

Женщина. Я попалась… Я была совсем юной крысой, светло-серенькой, ничего не понимала в жизни и потеряла инстинкт самосохранения… Капкан перебил мне позвоночник – между четвертым и пятым позвонками, я и заплакать не успела… Коля отнес меня на свалку… А помнишь, как ты прятал глаза, когда меня выносили из кухни? Но все-таки мы встретились взглядами.

Мужчина. Я подумал: «Она, наверное, самка». Хотя и не был в этом уверен… Но сердце защемило. Я и рыбам живот тогда не сразу вспарывал. Сначала десять раз подумаю. Я ж почему и не стал шеф-поваром? Потому что рыб тогда мне было жалко. Для повара это плохое качество, а для шеф-повара – профнепригодность… Это все, конечно, шутка… Потом мы и другие анекдоты расскажем. А сейчас вот что… Значит так, записывайте, чтобы не говорили, что зря сходили на представление. Чтобы хоть какая-то польза была… Баранью грудинку, примерно полкило, расчлените на куски. Примерно на 20 кусков или чуть больше. Можно взять мякоть задней ноги. Подготовленное мясо посыпьте солью и перцем. Обжарьте на сильном огне. Положите мясо в глубокую кастрюльку, залейте горячей водой. Можете добавить зажаренных на бараньем жиру помидоров. Но это на любителя. Я не люблю с томатом. Когда вода с мясом закипит, бросьте в кастрюльку промытый рис, мелко нарезанный лук и лавровый лист. И варите, пока вся вода не впитается рисом. Потом закройте посуду крышкой и поставьте в духовку на 40–45 минут. И все! Плов готов.

Женщина. Не знаю, а я, сколько не пробовала, ничего не получается. То рис переваренный, то мясо жесткое. Если еще со свининой… Свинина мягче…

Мужчина. Это потому что ты в духовку не ставишь. А надо ставить.

Женщина. Может быть. Я не люблю готовить, если честно. У тебя, мой дорогой, лучше все получается. Если бы я умела готовить, то я бы не стояла сейчас на этой сцене. Перед этими людьми. Которые пришли немного поднять себе настроение. Правда ведь? Да, блядь?

Мужчина. Ну зачем же так грубо, дорогая?

Женщина. Ничего не грубо… Я заметила, что слово «блядь» вызывает улыбку. Даже смех. Повтори «блядь» десять раз и все уписаются от смеха.

Мужчина. Пока никто не уписался, мы начинаем! Музыка!

Женщина достает детскую дудочку, играет на ней. Звуки отдаленно напоминают музыку.

Женщина. Итак, Александр! Это был примерно такой мужчина. Как этот. Только моложе на несколько лет. Тогда же ты был моложе. Представим, как он сидит у себя на кухне и готовит плов.

Мужчина. Вот я выглядываю в окно раздачи. Чтобы оценить ситуацию – что же там в кафе происходит. Окно похоже на гильотину. Дверца поднимается вверх. Иногда она падает на шею повара, но повара – очень любопытные натуры. Они все равно суют свои головы в окошко раздачи.

Женщина. Он работал в кафе на первом этаже четырехэтажного дома, где я на тот момент и проживала. Проживала довольно долго – лет десять.

Мужчина. Помню, однажды умер Николай Петрович. Не тот, который официант, другой. Тезка. Официант до сих пор жив.

Женщина. Поминали пловом?

Мужчина. Нет, не пловом, а рисом с изюмом и котлетами. В принципе то же самое. Мясо и рис. Поставили фотографию в черной рамке. На отдельный стол. Рядом с фотографией – стакан с куском хлеба, пустую тарелку и ложку. Коля, официант, спросил меня, каши ЕМУ положить? Я никогда раньше не видел, чтобы покойному кашу клали. Сказал: «Не надо, это не по-русски».

Женщина. Так у нас не принято. А у скифов было принято.

Мужчина. Может быть, и надо было положить, но я сказал, что не надо. Но водки ЕМУ налей. Так принято… Они вообще какие-то странноватые были – друзья покойного: пожилые женщины с ярко накрашенными губами в мини-юбках, которые они постоянно одергивали, и седые мужчины в строгих костюмах и галстуках. Я помню, один, из них, поправив галстук, сказал: «Наверное, в такие минуты надо говорить о чем-то важном. А я вспоминаю, как мы ездили с ним на рыбалку. Такая же была осень. Он не взял с собой удочку, а у меня было четыре. Я и не мог предположить, что мне на рыбалке понадобится четыре удочки…» Не знаю, что на меня нашло. Я смотрел на фотографию Николая Петровича и едва не плакал. Черная ленточка на фото была выше чем обычно, так что фотография казалась зачеркнутой. Знаешь, как на дорожных знаках – «конец населенного пункта». Типа – проехали. Проехали Николая Петровича. Того, что ходил на рыбалку без удочки. Про «без удочки» я запомнил.

Женщина. Но ты же был пьян в тот вечер? Наверняка ты был нетрезв? Он как выпьет, так и плачет. Как большинство из нас. Выпьем и плачем – если мультфильм про собак показывают, или еще о политике начинаем с телевизором разговаривать… Как выпьем.

Мужчина. Я выпил немного, не до такой степени, чтобы беспричинно плакать. И то когда уже все блюда приготовил: работа для меня – на первом месте была в тот период… Они на кухню сами мне бутылку принесли. Коля от нее акцизную марку отклеил, он их тогда собирал – свое дело хотел открыть. А потом подошла женщина по имени Елена, которая удивилась, что я так расстроился.

Женщина. Ты не знал покойного? Впервые видел?

Мужчина. Ну, да. В первый и последний раз. И то на фотографии. Откуда мне было его знать? Он энергетиком всю жизнь в институте проработал, а я – поваром, всю на тот момент жизнь… И она тоже удивилась: «Мой друг, вы же не знали покойного, чего же вы так расстраиваетесь? Это я могу плакать, но не стану. Нет, не дождутся… Потому что… Впрочем, это секрет».

Женщина. И тут ты посмотрел на ее ноги!!!

Мужчина. Посмотрел. Ноги мне понравились. Она одернула платье, сказала, что они очень долго вместе с Николаем Петровичем работали над одним проектом. А когда долго вместе работаешь…

Женщина. Понятно… Ты предложил проводить ее домой?

Мужчина. Ну, почему сразу домой? К столу. А она сказала, что хочет потанцевать – прямо сейчас, на поминках. Я согласился.

Женщина. А меня ты не помнишь?

Мужчина. А разве ты была на этих поминках?

Женщина. Мы с Верой проходили мимо вашего кафе. Примерно в полночь. Музыка играла очень громко. Вы танцевали, и мы постучали в окно. Стали жестами показывать – есть хотим.

Мужчина. Покажи людям, как ты руками размахивала.

Женщина показывает. Подобным образом общаются между собой глухонемые.

Мужчина. Примерно так.

Женщина. Ты подошел к окну и скрестил руки, мол, закрыто. И на табличку головой кивнул – «спецобслуживание». Мы тогда с Татьяной засмеялись и ушли.

Мужчина. А я сказал: «Читать что ли не умеют, там же по-русски написано».

Женщина. Написано, кстати, было по-английски… А потом вы поехали к ней домой?

Мужчина. Да. Ну и что? Она тут же стала брать на себя слишком много… В первое же утро. Приготовь то, приготовь се. Еще сказала: «Саша, ты бы мух поубивал, что ли… Кстати, почему они всегда садятся на открытые участки тела?» Она была старше меня лет на десять… Ты что меня допрашиваешь?

Женщина. Интересуюсь, чтобы зрители поняли, с кем они имеют дело.

Мужчина. Ты о себе лучше расскажи. А то люди подумают, что это ангел к ним случайно прилетел. Неземное, порядочное во всех отношениях существо. Ее, кстати, Аллочкой зовут.

Женщина. А что? Жила я одна, работала в поликлинике – медсестрой. Многие пациенты считали меня ангелом, потому что я хорошо делала уколы. Безболезненно. В любые места. Сразу попадала в вену… Никто же не знал о моем прошлом. Никто-никто. Кроме брата, разумеется. Но он глухонемой.

Мужчина. Я тебя перебью… Вот хороший анекдот о медсестрах, раскрывающий их сущность. Врач говорит медсестре: «Если я не ошибаюсь, кажется, я поручил вам взять кровь у пациента из шестой палаты?» – «Да, доктор, я взяла, – отвечает медсестра. – Ее ровно 5,2 литра»… А еще я всегда думал, что медсестры глаза зеленкой подводят… Такое было у меня ощущение, когда я тебя в первый раз увидел.

Женщина. Тю. Какое нелепое предположение. Я никогда не красила глаза зеленкой… У меня туши полно, ты думаешь, медсестрам не дарят подарков?

Мужчина. Ну, мне так показалось, когда я в первый раз тебя увидел. Но, ты сама понимаешь, там было плохое освещение. Одна 40-ваттная лампочка под потолком. Как у нас на кухне. Вечные сумерки.

Женщина. А увидел меня Александр, когда попал к нам в поликлинику.

Мужчина. Это было после свадьбы. Не нашей с ней, конечно, а у нас в кафе. В тот день была какая-то необычная атмосфера. Приподнятая… Может, мне это показалось после поминок. Всю неделю были поминки. А тут суббота – солнечный день. Свадьба! Воздушные шарики кругом. Невеста – почти девчонка. Ее подружку Настей звали. Все пьяные, счастливые. Мы танцевали с Настей, она поцеловала меня в щеку и сказала: «Ну что вы на себя махнули рукой!» Я удивился: «Я не махал на себя рукой. Я произвожу на окружающих такое впечатление?» Настя извинилась, а я засомневался в себе.

Женщина. И своими сомнениями ты решил поделиться с собакой?

Мужчина. Да. Что-то нашло на меня… Сердце защемило… Во дворе кафе жила дворняга. Долгое время все думали, что это кобель, а оказалось, что сука… Когда щенки у нее появились. Но я ее, между прочим, до того дня никогда не угощал мясом или кашей. Как-то мне и в голову это не приходило. Думал, все другие угощают, чего еще я буду откармливать. А тут я расчувствовался – после поцелуя, вынес ей кусок мяса, налил воды. Сел рядом на корточки. (Мужчина пытается показать, как он это делал, теряет равновесие и падает.) Сам выпил. Я что-то говорил ей еще. Спрашивал, как ее зовут, что ли, какое я произвожу впечатление на окружающих? Собака все съела и стала рычать.

Женщина. Тогда ты решил приголубить ее?

Мужчина. Да, это именно то слово. Точнее не скажешь. Я обнял ее, вдохнул ее запах, кажется, даже в нос поцеловал. А она меня укусила за руку. Вот до сих пор шрам… Почему? Именно в тот день, когда я ее в первый раз решил накормить. Именно когда у меня проявилась жалость к окружающему миру…

Женщина. Это было как раз мое дежурство. Помню, Оля, старшая медсестра, кричит: «Там пьяного привезли, собакой покусанного!» «Совсем пьяного? – крикнула я ей в ответ. – Штаны сам снимет?» Можно, конечно, делать уколы и не снимая штаны. Но это не по правилам, есть вероятность занести инфекцию. У нас бывали случаи, когда мы заносили инфекцию. Нас за это штрафовали. Главврач определял размеры штрафа.

Мужчина. Я сам снял штаны. Стыдно было, конечно. Но и не снять, тоже как-то, знаете… Тоже стыдно. Подумают, алкоголик. А я был просто пьяница. Так и в справочниках отмечают разницу между этими понятиями.

Женщина. Он очень решительно снял штаны вместе с трусами. Хотя было достаточно и просто штанов. Трусы бы я просто приспустила… Так обычно делается… Потом стал снимать рубашку. Но я его остановила… (В зал.) Вот вы, гражданин из первого ряда, смогли бы вот так запросто выйти сейчас на сцену и снять перед всеми нами штаны? Вставайте, попробуйте… Не стесняйтесь, дело – житейское. Думаю, что не смогли бы, потому что у вас член, скорее всего, маленький. А он – смог.

Мужчина. Я смог, у меня был большой член.

Женщина. Он лег на спину. Я сказала, что нечего дурака из себя строить – надо на живот.

Мужчина. Это я специально. Хотел понравиться.

Женщина. Он перевернулся, и я с удовольствием вонзила ему в задницу самую большую иглу. Видели фильм «Кавказская пленница?» Примерно как в фильме.

Мужчина. Вместе с раствором гипосульфита – его применяют против бешенства, насколько я знаю – в меня вошла зараза любви к этой женщине. Можно сказать, что я полюбил ее с первого укола. Но я сразу этого не понял. Я это только сейчас понимаю. Если честно… У меня в детстве тоже был похожий случай. Я погнался с кирпичом за девочкой. Она забежала в подъезд, я рванул дверь, а девочка ударила меня по голове палкой с гвоздем на конце. Гвоздь прибил мою фуражку к голове… После этого случая я полюбил девочку.

Женщина. Врачи объявили Александру, что ему придется ходить на уколы сорок дней. «Запомните, сорок дней, иначе умрете или станете полным идиотом».

Мужчина. И все эти сорок дней нельзя пить. Ни грамма. Как после инфаркта.

Женщина. Так мы с ним и сошлись. Потому что он был трезвый. Целых сорок дней.

Мужчина. Мы сошлись на третий день. Она мне сказала: «Попробуем, что ли, у меня никого нет?»

Женщина. Я подумала, почему бы не попробовать еще раз. Попытка не пытка.

Мужчина. Я тоже подумал, что не пытка… Но выяснилось, что она совершенно не умеет готовить. Я хотел научить ее делать плов. Но – бесполезно… Но зато она тоже обожала командовать. «Вынеси мусор!», «Кран течет», «Лампочка не горит!». А я говорил, что каждый должен заниматься своим делом… Есть электрики, есть сантехники. А я – повар! Все женщины любят командовать. А я не привык подчиняться.

Женщина. Даже мать он не слушал… Я ее никогда не видела. Но по его рассказам составила о ней впечатление – огромная женщина в очках.

Мужчина. Мать всегда хотела, чтобы я носил галстуки. Она была такой заботливой, и я ее любил. Но когда она говорила: «Саша, у тебя такая ответственная работа, посмотри, все солидные мужчины ходят в галстуках», я ей отвечал: «Выйди на улицу, где ты на Сельмаше видишь людей в галстуках?» Мы постоянно ругались на эту тему. Но я редко уступал.

Женщина. А я заставила тебя надеть галстук.

Мужчина. Обманом… Говорит: «Закрой глаза, я сделаю тебе что-то приятное». Я закрыл, представил что-то приятное, а она надела мне на шею галстук… И в этот день я тебе изменил.

Женщина. Почему ты это сделал?

Мужчина. Я чувствовал, что начинаю к тебе привыкать. А я не хотел ни к кому привыкать. Не хотел от кого-то зависеть в эмоциональном плане. К тому же мне очень хотелось общения еще с кем-то. А тут на презентации подвернулась Оксана. В принципе, мы всего лишь с ней поговорили. Как мужчина с женщиной. Очень искренне. Без лишних слов.

Женщина. Я почувствовала, что ты мне изменил, и должна была тебе отомстить. Конечно, мы могли расстаться безо всяких выкрутасов – после того, как ты не ночевал дома. Но я решила придумать что-нибудь необычное. Чтобы запомнилось.

Мужчина. А тут как раз должен был приехать ее брат. Глухонемой. Леонид.

Женщина. Да, у меня был глухонемой старший брат. Он окончательно оглох годам к двадцати. После простуды у него все и началось. А до этого он нормально слышал. Мы не знали, что он глохнет. Говорили ему: «Леня, Леня!». А он даже не оборачивался. Перед самой простудой он купил себе саксофон. С каждым годом он играл все громче и громче – мы не могли понять, в чем дело. А у него же слух сходил на нет, и от этого он становился агрессивным. А однажды я подходила к квартире и услышала звуки, будто водопровод сломался. (Показывает на игрушечной дудочке, как играл ее брат.) Я даже испугалась. Тогда мы поняли, что он ничего не слышит… Между прочим, он был прописан в этой квартире, так что он имел полное право вернуться к себе домой. И вот он вернулся. Спустя пять лет…

Мужчина. У него на плече была татуировка – череп. Очень неаккуратная татуировка, любительская.

Женщина. Но ее почти не было видно, у него на руках были очень густые волосы, почти как у тебя сейчас на голове. Для головы они, конечно, не густые, а для рук – очень густо.

Мужчина. Кстати, недавно прочитал в газете про глухонемого мужика: «Лишь перед самым выходом на свободу сотрудники колонии обнаружили, что заключенный Н. – глухонемой. В его личном деле было записано: «Отказался от дачи показаний». Это правда. Я не выдумываю.

Женщина. Может, это о брате заметка? Очень похоже… Продолжу. После того, как оглох брат, я стала единственным человеком, который его понимал. Единственная родственная душа. Я одна в нашей семье изучила язык глухих.

Мужчина. Ты когда в кафе приходила, мне показалось, что ты очень необычно руками размахиваешь.

Женщина. Да, да, да. Тогда я тебе – как брату – на пальцах и пыталась объяснить, что есть хочу… Отец не мог выучить этот язык – говорил, что до конца жизни не освоит его, поэтому и браться не стоит. А мать всю жизнь прожила в Армении, она и по-русски плохо говорила. Они разбились на автомобиле. Насмерть… В общем, я была для Леонида ответственной за связи с внешним миром. На суде, между прочим, я вместо него говорила.

Мужчина. Писал он неразборчиво. Это важный штрих… В общем, к приезду брата я постарался и наготовил много всего. В том числе и плов из баранины. Когда мы сервировали стол, постоянно падали ножи. Ложки не падали. Хоть бы одна упала. Нет. Только ножи.

Женщина. «Это брат едет, – говорила я. – Как он там? Сейчас транспорту нет никакого доверия. Можно разбиться в любую минуту».

Мужчина. «А на поминках ножей не бывает, – это я говорил. – Одни ложки…» Когда он приехал, Алла молча обняла его, а он показал мне большой палец, мол, все отлично.

Женщина. А я обрадовалась, что у него все отлично. Я думала, он сразу агрессию проявит… Потом брат пожал Александру руку. Я почувствовала, что Александр испугался.

Мужчина. Ничего я не испугался. Но он был такой большой, что я невольно почувствовал себя очень маленьким. Сравнительно.

Женщина. Потом Леонид долго смотрел на Александра, спросил у меня: «Кто это?» «Как тебя представить?» – поинтересовалась я у Александра.

Мужчина. Я сказал, скажи ему, что я повар из кафе на первом этаже.

Женщина. Ну, думаю, ладно, повар так повар. Запомню. А мы тогда уже свадебное платье купили.

Мужчина. Что-то я не помню про свадебное платье… Все равно бы у нас ничего не получилось. Представьте, мы легли на диване в гостиной, брату постелили в спальне. Как человеку… А ночью он с грохотом ввалился в гостиную, включил свет и сел на стул рядом с диваном.

Женщина. Он не хотел, чтобы мы у него за спиной обсуждали его… А так он видел, молчим мы или говорим. В конце концов, это и его квартира.

Мужчина. Утром Алла принесла мне записку, якобы от Леонида. Что там было написано, я не разобрал. Какие-то каракули. Она «перевела». По ее словам, там было: «Уходи! Если у вас это серьезно – можете снять квартиру, мужчина должен увести женщину в свой дом». Где она там все это вычитала, не представляю. Вроде бы всего одно слово было написано.

Женщина. Может быть, я все и сочинила… Но «повара» я простить не могла. Измену – тоже.

Мужчина. Но ты же знала, что у меня не было денег. Ты же не захотела бы жить вместе со свекровью. В конце концов я плюнул на тебя с высокой колокольни.

Женщина. Ага, плюнул. Каждый день звонил. Почти месяц. А у нас телефон с лампочкой и громкой связью – для слабо слышащих. Трубку брал брат. А я слушала.

Мужчина. Он так громко дышал в трубку. Как будто пробежал десять километров.

Женщина (показывает, как говорил Александр). «Алле, Аллу можно?». А потом кричал: «Алла, ты меня слышишь? Алла… Я люблю тебя… Алла! А ты, глухая сволочь, зачем берешь телефон? Да я тебе морду набью. Уголовник проклятый. Ты мне всю жизнь испортил. Я убью тебя… Молчишь? Ну, молчи!»

Мужчина. Я всего один раз так говорил. После разговора мне было очень неловко… Мать, между прочим, тогда спросила меня: «Саша! Это из-за Аллы? С кем ты там разговариваешь? Сынок! Ты знаешь, когда я слышу, как на улице ругаются подростки, мне хочется сгореть от стыда». При чем тут подростки?

Женщина. Ты уже не был подростком. Ты сказал ей: «Я – мужчина!»

Мужчина. На это она возразила: «Для меня ты всегда останешься ребенком. Недавно я нашла наши старые фотографии, на них ты такой худенький. И, между прочим, я заметила, что ты сегодня не мыл руки. Мыло сухое». А я мыл руки в тот день – были поминки… Перед поминками всегда моют руки. Тем более повара.

Женщина (кривляется, изображает мать Александра). «Саша, а почему у вас так редко свадьбы? Все поминки и поминки. Поминки и поминки».

Мужчина. «Ты знаешь, мама, у меня сейчас такое настроение, что лучше уж поминки, чем свадьбы. Мне сейчас приятнее находиться в обществе грустных людей. Они выглядят естественнее…» А потом боль постепенно стала проходить. Боль всегда проходит.

Женщина. Предатель!

Мужчина. Или я должен был умереть от любви? К тому же я чувствовал, что это и не любовь в чистом виде. Там примешивалось еще и какое-то чувство собственника. Мужчины любят говорить: «Моя баба». Как «моя машина». С гордостью говорят… А тут я как раз увидел религиозную телепередачу о грехах. Оказалось, что гордыня – это грех. И я решил, что не буду слишком гордым.

Женщина. Он встретил Марию.

Мужчина. Это был период расцвета нашего кафе. Мы сделали ремонт, лампочки стоваттные всюду поставили, даже на кухне. А люди как будто перестали умирать, и пошли сплошные свадьбы – даже в будние дни. И корпоративные вечеринки. Никаких поминок. Хотя, если разобраться, вечеринки – это те же поминки: смертная тоска и много водки. «Наша фирма существует восемь лет. Да?», «Мы ведь все друзья, да?», «Чтобы выросли объемы продаж, нужно больше работать, да?» «Я понятно говорю, да?». Я подстроился под них: «Отличный бутерброд с сыром, да?»

Женщина. Ты пользовался успехом у корпоративных женщин?

Мужчина. Да, пользовался, но они все хотели мной помыкать. Они какие-то все были однотипные. Даже на одно лицо.

Женщина. Они были похожи на мужчин?

Мужчина. Да… Но Мария была не такой. Внешне. Маленькая крепенькая дамочка, упругая попка. Хотя, конечно, внутри нее тоже жил маленький деревенский мужичок. Кулачок… «Вас подбросить?» – спросила она меня после вечеринки. А я хотел, чтобы меня кто-нибудь подбросил. Потому что шел дождь. «Вы отличный повар, вам нравится моя машина?». Потом она сделала мне минет. Прямо в машине. Она торговала зерном.

Женщина. Мария не разбрасывалась неженатыми мужчинами, как я. Я никогда не делала ему минет… Меня рвало от этого… Они стали встречаться, и однажды она предложила Александру стать коммерческим директором в ее фирме, а потом и мужем.

Мужчина. Она жила в двухэтажном доме, на первом этаже – гостиная с камином, на втором – спальня. На второй этаж вела деревянная лестница, которая начиналась у камина.

Женщина. У нее дом был, как вся наша поликлиника. Сын ее – взрослый уже – жил отдельно. Она ему оплачивала, чтобы он жил отдельно.

Мужчина. У меня все получалось. Не сразу, но месяца через два-три я освоил их кухню. Николай – официант из кафе – тоже просился в нашу контору, но я его не взял. Знакомых лучше не брать на работу… А через полгода меня показывали по телевизору. Там мне даже вручили мраморную статуэтку бога торговли. С надписью: «За успехи в бизнесе».

Женщина. Я видела эту передачу. Ты был в галстуке. В костюме. И говорил, что для того чтобы объемы продаж выросли, надо вести правильную кадровую политику. Мы смотрели эту передачу вместе с Верой. Она сказала: «Смотри, он далеко пошел» – «Мой повар, что ли?» – «Да он теперь не повар, он директор крупного торгового предприятия, а ты как была, так и осталась медсестрой, только жопы и видишь и готовить так и не научилась.» У меня сердце кольнуло. «А хочешь, я верну его? Спорим, я верну его?» Я позвонила тебе домой. Ты взял трубку.

Мужчина (показывает, как говорила Алла). «Поздравляю, не ожидала, не ожидала. Ты мне вчера приснился. Мы занимались любовью. Можешь приехать сейчас ко мне? Мне очень плохо».

Женщина. И ты приехал.

Мужчина. Да, я думал, что это вопрос жизни или смерти. Может быть, я подумал, тебе совсем плохо. Может, ты уже вскрыла себе вены. И я как-то смогу тебе помочь. Марии я сказал, что меня опять срочно вызвали на телевидение – нужно перезаписать программу для какого-то центрального канала. Она поверила: «Сейчас тебе необходимо стать хоть немного публичной фигурой, это поможет нашему бизнесу».

Женщина. А потом ты приезжал еще пару раз.

Мужчина. Я думал, что хоть на этот раз ты лежишь без сознания. Ну, я же, в конце концов, сказал, что между нами все кончено. Но ты стала звонить каждый день.

Женщина. Да, я стала звонить… Думаю, изведу его звонками. И однажды трубку взяла Мария: «Але, вы по объявлению? Вы хотите стать нашей горничной? Но учтите, у нас очень высокие требования. У вас есть санитарная книжка?» – «Я медсестра по образованию, нам не нужны санитарные книжки» – «Правда?» – «Правда» – «Я не знала. Ну раз так, приходите завтра к двенадцати.»

Мужчина. А я не слышал этого разговора, и когда в час дня я пришел на обед, то ты мне открыла дверь моего собственного дома. Стоит – на голове шерстяной платок, очки – и так нехорошо улыбается: «Добро пожаловать!» Я подумал, что схожу с ума.

Женщина. А я, чтобы не вызвать недоверия у твоей жены, – мол, что за красавица появилась у нас в доме, – надела на голову шерстяной платок и очки в роговой оправе. Немного похромала еще, чтобы усилить впечатление о своей никчемности… Потом перестала хромать, подумала, что переигрываю. «Александр, не пугайся, это наша горничная Алла, – сказала твоя жена, когда ты пришел на обед. – А то дел по дому невпроворот. Я устаю на работе, и ты весь день в офисе. Он у меня директор! Его недавно по телевизору показывали».

Мужчина. Да, она сказала, что ты из самых низов. Но аккуратная. Медсестра.

Женщина. А я ей сказала, что могу и уколы делать. Мария ответила: «Я думаю, это нам не пригодится в ближайшем будущем, но никто ни от чего не застрахован».

Мужчина. Моя жизнь превратилась в кошмар. Шизофрения какая-то. Я не мог разговаривать с Марией на интимные темы. Я знал, что ты подслушиваешь.

Женщина. Да, я подслушивала и решила действовать. Я знала, что в тот день ты придешь с работы раньше обычного… Я мыла полы в вашей спальне. Я была в одних трусах. Без лифчика.

Мужчина. Она стояла на четвереньках. Вот так примерно.

Мужчина становится на четвереньки.

Мужчина. Она посмотрела на меня снизу, как собака, которую я когда-то угостил мясом, а потом она меня укусила.

Женщина. У меня был хитрый взгляд. И если бы ты был внимательнее, то, конечно, заподозрил бы подвох.

Мужчина. Я не заподозрил. Даже в голову не пришло… Как говорят умные люди, история повторяется дважды: один раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса. В нашем случае сначала был фарс, потом – трагедия.

Женщина. Между прочим, ты сам разделся. Как тогда, когда я укол тебе делала… И пристроился ко мне сзади. Стянул с меня трусы: «Давай вот так, давай, чего ты?» Я дала.

Мужчина. В этом и состоял ее план. Когда мы закончили…

Женщина. Закончил только ты…

Мужчина. Я поднялся во весь рост, а из-за шторы вышел Аллочкин брат Леонид, с видеокамерой в руке. Оказалось, что он снимал нашу любовь. «А теперь несколько слов для первого канала. Расскажите, Александр, как вы решаете кадровые проблемы», – ты очень нехорошо засмеялась. Леонид показал мне свой большой палец. Хотя лицо у него было очень грустное. Я тогда подумал, почему он так грустит? Хотя мне и самому было не до веселья.

Женщина. Ты не представляешь, как ты смешно выглядел на записи. Мы ее потом с братом несколько раз прокручивали. Ты поправлял волосы на голове, зажмуривал глаза, закрывал лицо руками. Точнее, одной рукой – лицо, а другой – свой член. Большой и красивый – с этим я согласна.

Мужчина. Я сказал, что готов заплатить. Сколько вы хотите?

Женщина. У брата спроси… Повар… С первого этажа… Не знаю, продала бы я эту запись за миллион долларов? Нет, наверное. Теперь ты был мой. Я достигла своей цели.

Мужчина. Зачем я был тебе нужен?

Женщина. Я должна была тобой владеть. Люблю, значит, владею.

Мужчина. Я думаю, за миллион долларов ты бы ее продала, просто у меня не было таких денег – финансами распоряжалась Мария… Я понимал, что дело идет к трагедии, но не знал, какие конкретные формы она примет.

Женщина. Я много не требовала – две тысячи евро ежемесячно плюс плотские утехи в приемлемой для меня форме. Что это, по нашей жизни, много?

Мужчина. А для меня две тысячи – это много, это все мои карманные деньги. Я перестал обедать в ресторане, стал сам себе готовить – в директорском кабинете, на своем рабочем месте. Когда никто не видел. Приносил еду из дома, консервы. Навыки, слава богу, я не растерял. Представьте, секретарша мне сообщает, что пришли покупатели, а я говорю, подождите, закончу с бумагами. А сам быстро доедаю отварную картошку с растительным маслом… На столе постоянно крошки. Но это еще куда ни шло, все-таки зерном торговали. Потому, объяснял покупателям, и крошки хлебные, раз зерном торгуем… А плотские утехи, умноженные на двоих, меня просто выматывали.

Женщина. Я хотела запретить ему спать с Марией, но не знала, как это проконтролировать. Может быть, стоило заказать пояс верности…

Мужчина. Жена стала что-то подозревать. Сказала: «Заведешь любовницу, яйца отрежу, а из печени отбивную сделаю». Я знал, что она не шутит. На это она способна, хотя другие блюда плохо готовила. Я сам готовил, правда, в последнее время только по выходным.

Женщина. Я не хотела никого убивать. Этого не было в моих планах. Я медсестра, я знаю цену человеческой жизни.

Мужчина. А я, честно скажу, хотел убить тебя. Прокручивал в голове разные планы. Как я растворяю тебя в ванной с серной кислотой, отрезаю тебе голову. Если честно, в тот роковой день, я лежал на тебе и примеривал свои руки к твоей шее. В принципе, получалось обхватить полностью. Во мне боролись страх наказания и желание жить легко и свободно. Я слегка придавил твою шею, почувствовал, что ты в моей власти. И в этот момент меня ударили по голове статуэткой Меркурия, бога торговли, которую мне подарили на телевидении.