Текст книги "Майнеры"

Глава 20

Он вышел на школьный двор. В черном, подсвеченном большим диском полной луны небе металась стая птиц. Непонятно, что их вспугнуло, но он наблюдал такую картину не впервые. Птицы как одержимые взлетали ввысь, синхронно облетали школу, делая большой круг и захватывая несколько жилых высоток, потом возвращались назад, пикируя в молчаливом сосредоточенном напряжении. Возле южного крыла школы они словно натыкались на невидимую стену и вновь резко взмывали, их гортанные, полные тревоги крики наполняли окрестности.

– Чего это они? – услышал он голос Скокова, стоящего за калиткой. – С ума посходили?

– Понятия не имею. Может быть, весна так действует.

– Как они умудряются летать толпой и не врезаться друг в друга, особенно когда резко взлетают? Такое ощущение, что ими кто-то управляет, поворачивая джойстик и хохоча от их вывертов.

– Не исключено, – заметил Ларин, впуская Скокова и снова запирая калитку на замок.

Внезапно луч яркого света выхватил фигуры из темноты, Ларин инстинктивно поднял руку, прикрывая глаза. На школьной стене замерли две вытянутые тени.

– Черт, – выругался Скоков. – Что за мудак светит? Надеюсь, не по нашу душу.

– По нашу, – сказал ему Ларин. – Вернее, мою. Брат приехал.

– Кто-кто? – Лицо Скокова в резком свете выглядело мертвенно-бледным и даже старым, Ларин на секунду представил, на кого похож он сам.

– Брат мой старший.

– А что он тут забыл? Домашнее задание привез?

– Почти. Иди в школу, там открыто. Мне нужно с ним решить кое-что.

Скоков посмотрел на Ларина, хотел было возразить, но махнул рукой, будто отгоняя назойливых мух, и поплелся к школе. Свет фар погас, мощный мотор замолчал, в наступившей тишине хлопнула дверь.

Скоков, стоя в дверях школы, видел, как из блестящего черного джипа необъятных размеров вышел круглый человечек. Смешно переваливаясь, он направился к калитке. Наверняка он видел их вместе, и прятаться было бесполезно, даже глупо, поэтому Скоков прислонился плечом к колонне, закурив, начал пускать в небо колечки дыма. Голоса едва долетали до него, разобрать он их не мог, хотя одно слово услышал точно: «Сторож».

– Так ты теперь сторож, – сказал Виктор и протянул руку.

Ларин снова пожал ее через широкие прутья металлической калитки.

– Да, это мой офис на ближайшие пару лет, – Ларин показал подбородком на здание.

– Откроешь?

– Не могу. Над входом камера, утром могут быть вопросы. Инструкция запрещает.

– У вас стратегический объект? Не смеши…

– Не веришь? Пункт четырнадцать «Б», могу принести показать или хочешь, чтобы меня в первый же день выгнали?

– Что ты, нет, конечно.

Ларин принципиально не хотел пускать брата в школу, чтобы у того не возникла привычка думать, что сюда можно попасть в любое время дня и ночи. Учитывая ближайшие планы, такое решение казалось правильным. Камера на входе висела, только никто, конечно, не просматривал записи, если ничего не происходило. Записи хранились две недели, потом автоматически затирались новыми.

– Привез?

Виктор протянул сверток.

– Тут флешка, на ней доступы и все, что может тебе пригодиться. Лучше бы, конечно, я находился рядом с тобой, но… я так понимаю, ты будешь против.

Ларин усмехнулся.

– Я не против. Но тебе придется сидеть со мной до утра на стуле без подушечки, и так недели две подряд. А может, и месяц. Если есть желание, позади школы, в заборе разогнутые решетки прутьев, камеры на той стороне нет. Старшеклассники через ту дыру бегают в пивбар за углом.

– Черт. Пожалуй, я пас. Марго будет жаловаться, куда пропал. – Он посмотрел по сторонам.

Ларин взял сверток, положил его в карман.

– Сделаю все, что смогу. Единственный вопрос.

– Давай.

– Тот миллиард, который ты мне показывал в подвале, он – чей-то или ничей?

– Мм. – Виктор задумался. Он не знал, как ответить на вопрос. Наверное, человек, который обладал этим миллиардом, вряд ли получит его назад. Но если не он… то кто-то другой. Не целиком, так частями. – Можно сказать, уже ничей. А зачем тебе? Не собираешься же ты…

– Да ну. Просто подумал… что бы я делал, будь у меня столько денег. Где их хранить?

Лицо Виктора вытянулось, он взглянул на брата, но не обнаружил ни грамма стеба или, не дай бог, полоумия – Дмитрий был абсолютно серьезен.

Виктор хотел что-то сказать, в горле запершило, он закашлялся:

– Не знаю, ты не обижайся, конечно, но сторожа миллиарды не зарабатывают… я тебе обещаю очень приличную сумму, если поможешь с этим вопросом. Не миллиард, но достаточно прилично.

Виктор хотел заплатить Дмитрию пять или десять миллионов рублей, очень хорошую сумму, превышающую двадцать средних годовых зарплат.

– Кстати. – Виктор показал рукой вперед. – А что это за парень?

Ларин обернулся и увидел Скокова, курящего на входе в школу, метрах в двадцати пяти от калитки.

– Этот… ночной уборщик на полставки. Сейчас вымоет спортзал после каратистов и пойдет домой.

– Он не будет помехой? Сам понимаешь, все секретно. Настолько, что я рискую головой.

– Через сорок минут он пойдет домой, точно не проблема. Не волнуйся, крота откопаем. Пока не представляю как, но я постараюсь.

– Уходят довольно большие объемы важных сведений. Счета, переписки, причем в расшифрованном виде.

– Буду изучать. – Ларин протянул руку. – Нужно идти, чтобы открыть ему спортзал.

– Да. – Виктор залез во внутренний карман пиджака и вынул оттуда прямоугольник яркого пластика. – Это клубная карта японского ресторана на безлимитную доставку. Заказывай что хочешь, привезут в течение часа. Ночью и того быстрее. Чтобы не думать о еде, а сосредоточиться на деле.

Ларин взял карту, повертел ее в руках.

– Теперь понятно, откуда у тебя. – Он похлопал себя по животу. – Спасибо, когда много работаешь, о еде забываешь. Потом гастрит, или что еще похуже… Попробую воспользоваться.

– Закажи у них «Сифудо Харусаме», не пожалеешь.

– Слушай. – Ларин помедлил. – Ты на меня не обижайся за то, что я… не принял твое предложение. Книга для меня сейчас важнее.

Птицы зашли на очередной круг, и Виктор наконец заметил их краем глаза.

Он поднял голову к небу, его второй подбородок, словно кусок желе, подрагивал под массивной челюстью.

– Что это за херня у вас тут летает? Хичкок какой-то, – оглянувшись на машину, он заторопился. Вид мрачной кружащей стаи вызвал в нем не самые приятные чувства. – Я не обижаюсь. В конце концов, ты можешь и передумать. Я на это надеюсь. – Он снова взглянул в небо. Птицы ушли за высотку, редеющий хвост стаи заворачивался за дом. – Я пошел, пока они машину не обосрали. Только помыл.

Он уже отошел, когда что-то вспомнил, обернулся и сказал:

– На мой телефон не звони. Я сам тебя набирать буду.

– Хорошо, – сказал Дмитрий. Дернув висящий на калитке замок, он направился к школе.

– Уже третью курю, что так долго? – Скоков вышел из тени колонны.

– Нужно кое-что поискать в логах одной организации. Зато у нас бесплатная еда из японского ресторана.

Ларин посмотрел в урну, на дне которой дымилось несколько окурков.

– Достань и положи в мусорный пакет, потом выбросишь где-нибудь подальше.

– Зачем? Я постоянно кидаю сюда окурки.

– Затем, что тебя тут быть вообще не должно.

– Ладно, как скажете. Но мне кажется, вы перебарщиваете.

– Лучше переборщить, чем десять лет шить рукавицы, не находишь?

Скоков поморщился.

– Наверное. Только не вижу связи.

– Зато я вижу. Обращай внимание на мелочи. Всегда. Кстати… тебе еще не звонили из опеки? – Они вошли в школу, Ларин запер входную дверь, для проверки толкнул ее пару раз. – Идем.

– Нет, городской отключили за неуплату, а на мобильный они вряд ли будут звонить.

– Могут заявиться неожиданно и с милицией, чтобы ты не слишком бушевал, поэтому на всякий случай – собери теплые вещи, носки и нижнее белье в спортивную сумку, пусть все время стоит в прихожей. Купи самый дешевый и маленький мобильник, вбей мой номер. Если заберут из школы, сначала привезут домой, чтобы ты собрал вещи. Могут позариться и на квартиру, тогда, конечно, дело плохо – сгноят в интернате. В любом случае пишешь мне СМС, звонить не нужно, вряд ли дадут. А дальше уже мои дела.

Они поднялись на второй этаж, ночные тени шевелились под ногами.

– Может, пронесет? – спросил Скоков. – Мало ли, не заметят…или бумаги не придут…

– Не пронесет. Это раньше, когда все было письменно, могло затеряться на почте, например. А сейчас – нет. Самое хреновое, что взломать их сеть тоже нельзя, она просто не имеет выхода в Интернет. Так бы подменили данные, и дело с концом.

– Значит, они могут прийти уже завтра? Черт, хоть ты дома не живи.

– Дома не жить не поможет. В школе найдут. А сбежишь – в розыск объявят, и клеймо на всю жизнь.

Они подошли к классу информатики.

– Римма Аркадьевна не догадается, чем мы тут занимаемся? – Скоков открыл дверь и замер, увидев двадцать четыре включенных компьютера. На ярких экранах застыло одно и то же изображение латинской буквы «B», перечеркнутой, как знак доллара, двумя параллельными полосами сверху вниз.

– Это… оно?

– Да, – сказал Ларин, – оно. Осталось нажать на старт.

– Выглядит как кино про хакеров и матрицу, вместе взятые, – тихим голосом сказал Скоков. Они подошли к учительскому компьютеру.

– Ну что, начинаем?

Скоков кивнул.

– Начинаем.

Ларин взял в руку мышку, подвел курсор к кнопке «Быстрый старт», короткий клик – и серый прямоугольник исчез, сменившись окошком с рядами цифр, которые побежали, сначала медленно, нехотя, словно что-то их тормозило, но с каждой секундой их бег ускорялся, пока видимые значения не слились в сплошное цифровое мельтешение.

Глава 21

– Выключи все мониторы, – сказал Ларин. – Только утром их надо включить обратно, она ведь это точно заметит.

Класс заполнился мощным равномерным гудением, как будто рой пчел висел на невидимой лужайке. Ларин понятия не имел, как гудят видеокарты под нагрузкой, когда вся вычислительная мощь гоночного симулятора GTA IV обрабатывается в реальном времени. Здесь же был не симулятор, а сложнейшие математические расчеты из области криптографии, полностью загрузившие все двадцать четыре видеокарты – подарок мясного короля, папаши Вадика Успенского.

В первой декаде марта погода в Москве, как правило, очень неустойчивая: днем воздух разогревается, если солнце не скрыто за облаками, ночью же чаще всего заморозки, поэтому школы отапливают вплоть до мая, пока восемь градусов среднесуточной температуры не станут нормой.

Прошло две или три минуты, Ларин почувствовал, как пот стекает по его спине.

– Вам тоже кажется, что мы сейчас угорим? – спросил Скоков, снимая толстовку. Его светло-серая всесезонная куртка Adventure уже валялась на первой парте. – Как, по-вашему, это нормально? Или сходить за огнетушителем?

Гул в классе стоял такой, что современная пластиковая доска во всю стену мелко вибрировала, Ларин положил на нее кисти обеих рук, чтобы немного охладиться, но они тут же прилипли к теплой гудящей поверхности.

– Жара, – сказал он. – Открывай быстрее окна, иначе карты сгорят.

Скоков бросился откручивать ручки, распахивать настежь каждое из шести прозрачных пластиковых окон, – открывая их вовнутрь, он подумал: хорошо, что исчез обычай заклеивать створки бумажной лентой на зиму, иначе как Ларин объяснит, что тут творилось ночью, если его вдруг спросят.

В класс ворвался ночной мартовский холод, гудение, готовое вот-вот разорвать корпуса компьютеров, улеглось.

– А что будет летом? – спросил Скоков.

– Погоди еще до лета, – ответил Ларин, глядя на экран учительского компьютера. – Еще дожить нужно…

– Есть сомнения? – Скоков высунулся из окна, в уголке его рта появилась сигарета.

– Слышал, сегодня ночью рванула АЭС в Японии?

Скоков закашлялся дымом.

– Правда, что ли? Сильно рванула, как Чернобыль?

– Насчет Чернобыля не скажу, но авария сильная, радиация превышена в двадцать раз. Так что не говори гоп, пока не перепрыгнешь.

– У нас же нет ядерных реакторов, чего нам волноваться.

– Еще как есть, причем прямо тут, в Москве.

– Не знал. Ну и ладно. Нужно о себе думать.

– Ты прав.

– У нас сегодня футбол с «А» классом. Придете поболеть?

Ларин вспомнил плакат, висящий на первом этаже фойе школы, на нем кособокий футболист, неестественно задравший худую ногу, явно промахивается по зеленому мячу, сидящие на трибунах болельщики все как один подняли тощие руки, на их лицах растянулись неестественные улыбки от уха до уха, символизирующие, по замыслу художника, торжество здорового образа жизни.

Рисовал кто-то из «А» класса, потому что команда справа, подписанная большими черными буквами «11Б» над хилыми воротами, выглядела как жалкая кучка идиотов, рассеянных по полю в хаотичном порядке, левая же команда представляла собой стройный ряд игроков, стоящих каждый на своем месте – так рисует тренер расстановку в игровом плане.

И неважно, что единственным, кто имел прямое отношение к профессиональному футболу в школе, был отец Андрея Хвороста из 11 «Б», а следовательно, и сам Андрей.

– Они вас разорвут на мелкие сочные кусочки и сожрут, – сказал Ларин. – Не обижайся. Там же этот, как его… Житко у них.

– Ага. Житко. А чем мы хуже? – Скоков подумал про две тысячи, которые поставил на игру. Отступать было поздно.

– Ничем не хуже. Это примерно, как уазик ничем не хуже танка Т-90. И тот и тот ездит. Уазик, я подозреваю, даже более комфортабельный.

– Так вы придете?

– Во сколько матч?

– В четыре дня на школьном стадионе. Много кто обещал прийти.

– Да? Например, Савельева?

Скоков вспыхнул. Даже в темноте его лицо покраснело, он поспешил отвернуться. Неужели Ларин такой наблюдательный или же это он своим поведением так себя выдает? Если заметил Ларин, значит, и все остальные в классе.

– Может, и Савельева. А что тут такого?

– Я только за, хорошая девочка. Похоже, единственная в параллельном классе, кто не курит. Не знаю, как тебе удалось ее зацепить, но… конкуренты у тебя серьезные. Слишком серьез…

Вдруг где-то внизу, на первом этаже школы, что-то лопнуло, звук был похож на взорвавшуюся лампочку, тотчас гудение прекратилось, экран учительского компьютера погас.

– Черт, – выругался Ларин.

– Что такое?

– Электричество отрубилось! Быстрее закрывай окна, держи ключ, закройся изнутри и сиди тут.

– Это еще зачем?

– Если электричество вырубилось во всей школе, сейчас приедет охрана проверить, все ли нормально. У них срабатывает сигнализация. А я пойду проверю пробки.

Скоков быстро закрыл окна.

– Нет, я один тут не буду сидеть, пойдемте вместе.

Ларин посмотрел на него.

– Ладно, идем.

Они спустились на первый этаж. Прошли в левый рукав школы, туда, где за поворотом вестибюля был вход в подвал. Ларин открыл его ключом, который так и лежал в кармане пиджака после того, как он нацепил на счетчик магниты.

«Если они будут и дальше выбивать, придется соединить напрямую», – подумал он, подсвечивая телефоном. С пробками, которые ровными рядами располагались над счетчиком, было все нормально. По крайней мере с виду.

– А, черт! – вскрикнул он. – С утра же Комарова предупреждала физика в учительской, чтобы опыты с оборудованием не ставил, могут быть перебои в электричестве, она сказала, если по его вине хоть что-то сгорит, будет покупать из собственного кармана. Как я мог забыть?

Входная дверь затряслась от сильного стука. Глухой пружинистый звук разносился по всему объему пустой школы, приобретая устрашающие оттенки.

Скоков инстинктивно шагнул вглубь темноты.

– Стой там и не высовывайся. А еще лучше – спустись пока в подвал.

– Ага, а вдруг там крысы? Сами туда спускайтесь.

Стук повторился. Кажется, он стал сильнее и злее.

– Открывай, полиция! – услышали они голос, не предвещавший ничего хорошего.

– Ладно, – прошептал Скоков, – я лучше спущусь.

Ларин вышел из технического помещения и побежал по коридору.

Ключ лязгнул в замке, дверь открылась, в лицо ему тут же ударил ослепительный свет фонаря, отчего Ларин зажмурился, инстинктивно вскинув руку.

– Руки, – скомандовал невидимый голос. – Не дергайся. Ты кто?

– Сторож, – сказал Ларин.

– Сторож? Документы есть?

Ларин кивнул.

– Давай, че стоишь?

Ларин опустил руку во внутренний карман пиджака, достал оттуда паспорт, протянул его прямо перед собой.

– Один тут?

– Да.

Ларин подумал, что Скокову вполне может прийти мысль подойти сейчас сзади, чтобы высказать умную мысль.

– Сигналка сработала, в курсе?

– Да, у нас объявление было утром, ожидаются перебои с электричеством.

– Понятно.

Полицейский вернул ему паспорт, перевел луч фонаря чуть вбок, вглубь темного фойе. Позади первого сотрудника Ларин увидел второго, с автоматом и собакой, овчарка внимательно смотрела на Ларина, будто что-то подозревала.

– Ну-ка отойди, – полицейский слегка отстранил его дубинкой, а сам прошел внутрь, водя фонарем по стенам школы. Ларин отступил и встал возле двери.

«Сиди тихо, Скоков, – умолял он мысленно. – И выруби телефон с надоедливой мелодией. Сиди тихо как мышь в морге!»

Собака, протрусив внутрь, пошевелила черным матовым носом, остановилась посреди высокого холла, огляделась. Пару раз она с шумом втянула ноздрями школьный воздух, повернула голову в ту сторону, где сидел за углом Скоков.

И потом она… один раз гавкнула.

«Капец, – подумал Ларин. – Приплыли».

Он прекрасно знал возможности хорошо натасканной овчарки: при желании она могла найти купюру в сотню баксов по запаху даже через неделю после того, как ее спрятали. По крайней мере так делала Гресси. Виктор, рассказывая об этом, постоянно давился со смеху, потом звал овчарку, и та демонстрировала, повизгивая от нетерпения, как все происходит воочию.

– Что там? – спросил полицейский, направив дубинку в сторону подвала.

– Ничего. Кабинеты.

– А может, что-то есть? Гапон, посмотри за ним, я схожу, проверю.

– Стой смирно, не дергайся, – скомандовал сзади сотрудник, которого назвали Гапоном.

– Гром, пойдем посмотрим, – позвал собаку первый.

У Скокова похолодело внутри. Ничего страшного они пока не сделали, но полиции только дай повод.

Полицейский шел по длинному темному коридору, освещая пространство вокруг себя широким лучом. Он подходил к каждой двери и дергал за ручку. Одну за одной. Гром мягко ступал рядом, посматривая на человека. Они никуда не спешили. Куда им спешить?

– Что, попался? – сказал полицейский сзади. – Очко жим-жим? Скажи сразу, что скрываешь, все равно найдем. Чистосердечное признание облегчает понимание. – Он заржал. Его дребезжащий смех – наглый, самоуверенный, разнесся по закоулкам школы.

Ларин молчал. «Какое глупое начало», – подумал он. Если Скокова найдут, его, конечно, изобьют, а Ларину придется отказаться от работы по ночам. И вообще от работы в школе – его ждет неминуемое увольнение. Приводить посторонних лиц во время дежурства категорически запрещалось, это считалось еще худшим прегрешением, чем пьянство.

– Никого там нет, – сказал Ларин. – Зря теряете время.

Полицейский хмыкнул.

– Это мы сами решим, зря или не зря, понятно те…

Оглушительный лай не дал ему договорить. Темнота в той стороне, куда направились полицейский с собакой, зашевелилась, фонарь погас, потом загорелся снова, его луч дернулся и задвигался, выискивая цель. Собака бежала прямо на них, при этом она лаяла так громко, что сводчатый потолок, казалось, содрогался от этого лязгающего звука, эхо, усиленное в сто раз, било по ушам наотмашь. Черная тень скользила вдоль коридора – едва заметная, с сумасшедшей скоростью она неслась прямо к центральному холлу.

Позади бежал первый полицейский, он орал что-то хриплым голосом, но разобрать его тираду не представлялось возможным. Выскочив в холл, мелкая проворная тень заложила крутой вираж и, увидев открытую дверь, рванулась наружу.

– Стоять! Стоять, Гром! – орал полицейский, добавляя к этому слова, которые пес, вероятно, знал так же хорошо, как и служебные команды. Потому что возле двери он резко остановился.

Его грудь вздымалась, язык вывалился из пасти, глаза горели.

– Гребаный кот, – сказал полицейский Гапону. – Сука, он унюхал там кота, представляешь?

– На хрена вам тут кот? – спросил Гапон у Ларина.

– Крыс гоняет, школа старая, полно крыс.

– Крыс? – полицейские посмотрели друг на друга.

В коридоре, откуда прибежал кот, что-то щелкнуло.

Ларин подумал, что вышел Скоков, но это сработало реле – над входом в школу загорелся свет.

«Посиди еще немного, потерпи», – думал Ларин.

– Ну вот, – сказал Ларин полицейским, – дали свет. Можно зайти в учительскую, там мой контракт и документы, если интересно.

Они вновь переглянулись.

– Когда нам будет интересно, мы тебя спросим, – сказал Гапон.

– Понятно, – сказал Ларин.

– Ты что-то сказал? – спросил первый полицейский.

– Нет.

– Вот и молчи.

Они вышли из школы и остановились у входа.

– Иди открой нам калитку, а то перелазить снова неохота.

Ларин кивнул, заметив полицейскую машину у ворот.

Он открыл им дверь. Они закурили, забрались в уазик и уехали, собака при этом крутила головой, пытаясь отыскать причину конфуза.

На дрожащих ногах Ларин вернулся в школу, высматривая Скокова, но того нигде не было видно.

– Денис, – позвал он, – выходи. Вроде уехали.

Никто не отвечал.

Ларин дошел до «технички», но и тут не нашел ученика. Он включил свет, крикнул в темноту спускающейся в подвал лестницы.

– Денис, ты там? Они уехали. Можно выходить.

Откуда-то снизу, издалека, послышались шаги. Они медленно приближались.

– Уехали? – наконец услышал он взволнованный голос Скокова. – Что-то я струхнул, когда он пошел прямо на меня.

– Так ты его видел?

– Я подглядывал через щелку.

– Ты и собаку видел, значит.

– Собаку почти не видел, но хорошо слышал, как она залаяла. Это значит капут, она меня учуяла. Я решил не ждать, пока она откусит мне задницу, и побежал вниз по лестнице – в подвал. Хорошо, что мобильник с фонариком. Там в проходе… вы там вообще были хоть раз?

– Нет. Что мне там делать? Я знаю, трудовик хранит там доски и всякое барахло.

– Этот подвал идет под всей школой. Кот спал возле входа на стуле. Когда я увидел собаку, схватил его за шкирку и выбросил за дверь, он, кажется, спросонья ни фига не понял. А сам побежал вниз, в другой конец подвала.

– Это школьный кот, Федор Михайлович, – сказал Ларин.

– Да, я видел, как его в столовке подкармливают. – Скоков потрогал себя за лоб. – Когда бежал, в темноте треснулся лбом о какую-то балку со всего размаха.

Ларин посветил на его лицо.

– Ого! Да ты чуть череп себе не проломил, судя по шишке.

Скоков поморщился.

– Очень боюсь собак. В детстве три раза кусали, я на автопилоте бежал, ничего не видел толком.

– Молодец, что не вышел. Я все время думал, что ты вот-вот выскочишь, и тогда…

– Конец.

– Ага, конец. Не успев начаться… Ладно, пойдем снова запустим процесс.

В шесть утра, когда Скоков спал, скрючившись возле парты на куртках, а Ларин просматривал бесконечные куски отчетов системы безопасности конторы Виктора, в повисшей тишине учительский компьютер вдруг тонко пискнул.

– Есть! Есть! – закричал Ларин. Сон сковывал его, но он не смог сдержаться.

– Что?! – Скоков вскочил, протирая глаза, зацепил локтем край парты, отчего руку пронзил острый болезненный импульс. – Черт! Что там? Полиция?!

– Мы сделали первый блок! И получили вознаграждение!

– Не может быть. – Скоков уставился на экран, внизу мелькали ряды цифр, значений которых он не понимал.

«Balance: 50 BTC» – гласила самая нижняя строка.

– Адская машина! Работает, работает! – Скоков кинулся в пляс, с его лба стекали крупные капли пота, похожие в ночном свете на серебряные нити. – Сколько времени прошло?

– Шесть утра, – сказал Ларин. – Прошло семь часов.

– Сколько же это в рублях?

– Один к одному сегодня было, – ответил Ларин. – Полторы тысячи получается примерно.

– Сорок пять в месяц. По двадцать две с половиной на брата. Ничего не делая.

«Это в три раза больше моей ставки, – подумал Ларин. – Плюс зарплата сторожа».

– Я не смогу каждый день дежурить, тебе придется подменять меня, но так, чтобы никто ничего не пронюхал.

– Я справлюсь, вы же знаете.

– Да, но, если появятся полицейские, они не поверят, что ты сторож, слишком молодо выглядишь.

– Могу усы отпустить. – Скоков потянулся. – А вы не спали? Что вы там делаете?

Ларин свернул код с экрана компьютера.

– Копаюсь в старых расчетах. Давай сворачиваться, до прихода техничек остался час.

Скоков кивнул. Он обошел компьютеры, включая у каждого монитор, потом закрыл окна, подровнял парты.

– Готово.

Ларин вписал номер счета, на который зачислились заработанные деньги. Тут же в классе воцарилась тишина. Он нажал несколько клавиш. Все компьютеры одновременно отключились с протяжным вздохом.

Оглядев класс, Ларин закрыл дверь на ключ, потом подергал ручку.

– Все. Беги домой. Через час и я. А в восемь тридцать чтобы был как штык.

Скоков кивнул, но уже знал, что в школу не пойдет. После обеда предстоял важный футбольный матч, а он очень хотел выспаться и прийти в себя после бессонной ночи.

Выпустив Дениса, Ларин прилег на жесткий, бугрящийся диван в учительской. Его глаза закрылись сами собой. Явь, сдобренная бесконечным движением цифр на экранах мониторов, слилась со сном, он уже не понимал, где он, что делает и куда идет.

Проснулся он оттого, что его трясла чья-то костлявая рука. Открыв глаза, Ларин не сразу понял, где находится – высокий потолок, шкафы, незнакомая обстановка, на стенах флаги, вымпелы, грамоты…

– Просыпайтесь, просыпайтесь, – громким раздраженным голосом твердила старуха со шваброй в руках. – Скоро придут учителя, и им не понравится, что вы тут лежите на их диване.

– Как вы сюда попали?

Старуха замерла, бросив на него быстрый взгляд – пьян? Вроде не пахнет.

– Вы мне сами открыли час назад, сказали, что еще подремлете немного.

Ларин сел на диване, пытаясь открыть глаза. «К третьему уроку, – подумал он, – я должен быть как космонавт перед запуском на орбиту: выбрит, свеж и трезв».