Текст книги "Любовь генерала вытегорских карьеров. Романсы, песни, стихи"

Любовь генерала вытегорских карьеров
Романсы, песни, стихи
Сергей Борисович Моторин

© Сергей Борисович Моторин, 2017

ISBN 978-5-4490-0256-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

О себе.

Родился в 1955 году в г. Вытегра Вологодской области.

Поменял почти 100 профессий, пенсионер.

Помог в возрождении

творчества поэта-земляка Н. А. Клюева, Есенина, Рубцова, Мандельштама, Ахматовой,

Вавилова и т. д.

1987 год – один из основателей первого музея Клюева в с. Коштуги

1988 год – один из основателей спасения церкви в с. Макачёво, около неё

покоятся родители поэта Клюева Н. А.

1989—1992 г.г. – основатель и председатель православной общины г. Вытегра

Член Российского Авторского общества (Москва)

Член общества «Радуница» – Есенин (Москва)

Член общества «Песнослов» – Клюев (Спб)

Член литобединения «Парастки» Петриков.

Член литобьединения «Бумеранг» Калинковичи

Член литобьединения «Онего» Вытегра

1 место – конкурс Афганской песни Вытегра

1 место – лучшая короткая проза о любви г. Гомель газета «Из рук в руки»

ТВ, радио, пресса СНГ – публикации …3000, благотворительные концерты…300 раз.

Радио России «Взгляд из Петербурга» режиссер Кавин, «Русский шансон» – Полевая почта Афганвета Спб» – режиссер Никулин, радио Калинковичи режиссер Пырко, радио «Маяк « Для тех, кто в море» – режиссер Горшков.

ТВ «Сегоднячко-Питер» сочинил романс в прямом эфире за 4 минуты 6 куплетов, ТВ Вологда, Москва, Гомель, Ленинград «Телекурьер» с сыном Есенина, «Информ-ТВ», статист Лефильма, снялся с А. Демьяненко в фильме «История про Ричарда, Милорда и Прекрасную Жар-птицу» – режиссер Ахвледиани.

Темы творчества – военная, лирика, природа, романы, романсы, песни, колыбельные, детские, частушки, анекдоты свои, афоризмы, притчи свои, фельетоны, статьи, рекламные тексты, фото и т. д.

Бард-универсал, прозаик-универсал, первый в мире переводчик Клюева на бел. яз., рекламный текстовик, путешественник, моё видео, аудио, фото в интернете.

Считаю, что Творчество – это переполненное Сердце, которое выплескивает волны пережитого на чистый лист.

 
* * *
 
 
Русалку на стене нарисовал
и пожалел, что нет здесь моря,
холсты же напрочь разорвал,
подумаешь, какое горе!
Плыви, русалка, по стене
в страну немых хазар,
я нарисую храм во мне,
реку, огромный яр.
Свет погасил, пора и спать
на стыке двух молитв,
как горяча моя кровать
в пылу сердечных битв.
Русалке – призрачной жене
шепчу: О, будь моей!
И вот он – шорох на стене
и плач: Воды, ско-р-рей!
Луна вмешалась: Не спеши,
а вдруг да не одна?
Включаю свет, но ни души
и голая стена.
* * *
Подружился с океанской акулой
и дельфинов прогнал, надоели так мне,
стали близкими мне эти страшные скулы,
но не знал я, что сердце оставлю на дне.
Всё случилось в конце долгожданного лета,
плыли мы к рыбакам и кричал им в рассвет,
что акула-жена, что она к Вам не люта,
не заметив, как кто-то достал пистолет.
Вокруг лодок кружили, забавляя ныряльщиц,
я бросал в лодки жемчуг, хлеб вкушая с весла,
мы с акулой не знали, что предались фальши,
что одна из жемчужин очень чёрной была.
Поднимался наверх я с корзиной жемчужин,
ну а мне, мне навстречу твоё тело неслось,
наверху раздавался скрип трусливых уключин,
из груди, будто жемчуг, моё сердце рвалось.
Я прижался к акуле, чтоб на дно уйти вместе,
рассыпался под нами из жемчуга дождь,
меж кораллов легли мы, здесь в покое без лести
панихида Нептуна, как звёздная горсть.
* * *
Приходи, в коньяке моём звёзды онежские светят,
приходи, в коньяке моём сердце выжато ночью,
приходи, в этом городе нас не заметят,
если разлука не разорвала нас в клочья.
Я напишу тебе за ночь такую поэму,
что даже Луна во двор спустится от любопытства,
брось ты к чертям эту шальную богему,
лучше подарим телам дорогое бесстыдство.
Лучше хоть раз, но от чистого сердца обняться,
на подоконнике сны-тени лесных голубей,
тут ты поймёшь, как трудно с поэтом расстаться,
жду, а зовут меня просто: Моторин Сергей.
 
 
* * *
Я губ твоих не знаю крыльев,
куда они меня поднимут?
О, как устал я от бескрылья,
где путь, где беды нас покинут?
Живёшь ты вровень с облаками,
так подари мне хоть одно,
машу, машу тебе руками,
но нет ответа, не дано.
Я не хочу смертельную усталость
вносить в твой дом
и если что во мне осталось
Онеги ком.
Тот светлый ком в разбитом горле
хранит бездонные стихи,
к тебе тропинку скупо торя,
их раздувают щёк мехи.
Но ты их брось в окно без стёкол,
не удивляйся – вверх летят,
они воздушные настолько,
насколько я к тебе крылат.
* * *
Любовь бывает
горькою и сладкой,
бурною бывает,
очень краткой,
ответною бывает,
безответной,
порою в нас живёт,
как птица в клетке,
то крылья дарит нам,
то их лишает,
и всё же…
Пусть она не исчезает.
читал артист кино и театра Я. Купалы
А. Подобед, вела передачу Лилия Давидович
(Глухачиха из ф.» Люди на болоте»)
г. Минск, радио 1.5.1985 года.
аудио у Славы Герасименко, г. Петриков
газ. обьед. «Парасткi» в Петриковской газете.
ТВ г. Гомель, снимали в Петрикове.
* * *
Голая девушка
одевалась вдали.
Глаза устали.
 
 
* * *
Прекрасная девушка в белом
принесла мне мои стихи,
сказала: Они так несмелы!
Шепнула: Они так легки!
Я обнял её неумело
дрожащею левой рукой,
а правой рукой писал смело
поэму всю ночь над рекой.
Прекрасная женщина в белом
поэму в рассвет унесла,
а вслед ей глядел так несмело
лист белый с немого весла.
 
 
* * *
Не стыдись моих обьятий,
слов изнеженно-святых,
хоть бы ночь, да без проклятий,
хоть бы день без запятых.
Ночь – вина сестра навеки,
сердце в кубок опусти же,
ну открой скорее веки,
сердце к сердцу ближе, ближе…
На одном пройдёт дыханье
неожиданная встреча,
солнце будущею ранью
от любви нас не излечит.
* * *
Руки в Онего твои опущу,
молитву в рассвет прочитаю
и никогда уже не отпущу,
я истину так понимаю.
Буду пить их них эхо веков,
прозрачную влагу сказки,
обнимаю тебя дыханьем цветов,
губы в пленительной вязке.
Звёзды насыплет ночь в наши глаза,
Онего нам тайну откроет,
Луна – его дочь, смотри – бирюза
звёздной листвой успокоит.
Помолчим и уйдём, мы – дети озёр,
Жизнь – ещё не конец этой сказки,
а волны пускай продолжают спор,
ломая воздушные маски!
* * *
Черёмуха в утро бросала
под ветром свой ласковый цвет,
и девушка в доме вставала,
а ей всего двадцать лет.
В окошко она запустила
стаю цветов-мотылей,
букетик водой напоила,
шепнула: Ты мой соловей!
Какая вечерняя сказка
застыла в малине – губах?
Любимого светлая ласка
оставила след на цветах.
Лечу я мечтой над росою,
кузнечик чуть слышно звенит,
любимая мимо босою
цветком на луга пробежит.
Взволновано, радостно сердце
и ну как её догонять!
Кто скажет, что есть в сердце дверцы,
кто скажет, чем сердце унять?
 
 
* * *
Тук, тук, тук, за окошком беда,
тук, тук, тук, опять холода,
тук, тук, тук, да, да, да.
Холода, холода.
Выбью я все окошки в домах,
выбью окна все в теремах,
чтоб беда не стучалась в окно,
пью с любимой за это вино.
 
 
* * *
Два одиночества не спят
и в потолок глядят с постели,
куда же мысли их летят?
Как рано души опустели!
В окно кричит ночная птица,
наверно, это на беду
и душам хочется проститься,
и говорит одна: Пойду!
Она лежала и смеялась
и он, на улице смеясь
злорадствовал: Одна осталась!
На мир весь сразу разозлясь!
Ворчал с утра унылый город
по бездорожью, среди ям,
а в двух домах спал нервный холод
с тоскою жгучей пополам.
 
 
* * *
Бог видит всё,
так почему не вместе
два любящих сердца,
глаз сновиденье
и одиночество согнутых
колен.
Слепая стенка!
Время в чёрту!
Глаза вонзились в стёкла,
не видя облаков,
не веря в слов поток,
а губы высыхают
без влаги поцелуев!
Бог видит всё!
Так холодно рукам,
В которых солнце медное-
последних три копейки!
 
 
* * *
Волосы твои – дорога в бескрайнюю вьюгу,
в которой не страшно замёрзнуть навек!
 
 
* * *
В каждый твой след посажу берёзу,
а люди подумают – удивительный лес!
Он так напоминает слёзы
и время, где рыдает крест.
 
 
* * *
Непогода! А сердцу весело!
Хоть мороз, ну а мне светло!
Если б знала ты, счастья вестница,
как сейчас на душе светло!
Нам метели пропели песню
про весеннюю нашу зарю,
если хочешь, моя кудесница,
строчки заново повторю!
 
 
* * *
Пораньше б немного,
немного б пораньше
нам встретиться было
и не было б фальши,
весёлых побегов
из замков венчальных,
рассветов разбегов,
стихов крайне ранних.
Пораньше б немного…
 
 
* * *
Когда любят – спешат друг к другу.
Когда не любят, говорят: Через пять минут!
 
 
* * *
Ночью выйду во двор
и снега в ладони возьму,
утрусь и забуду на миг о тебе
и буду кричать звёздам:
«Это я, Ваш любимейший вор!»,
слезами затронув снег на рукаве.
Какого же чёрта с тобою
не вместе, родная?
Залаяли псы, услыхав
знакомый им стон,
ты так далеко, ты спишь,
о морозе не зная
и что замерзает онежский
пленительный звон.
И в колокол смаху ударю:
«Эх, так, за разлуку!»
И сердце на звёзды повешу,
проснись и почувствуй
онежскую чёрную муку,
проснёшься одна,
страшно?
Тогда покрестись!
* * *
Позвоню и расстроюсь, укроюсь я в памяти чащи,
в небо песню пущу, уйду я в густые леса,
одиночества хочется этой порою всё чаще,
а в лесу распевают птицы на все голоса.
Разожгу я костёр, оживут незнакомые тени,
Искры – звёзды сгорая, сердце тайной сожмут,
где-то нынче Рубцов? Спит в Москве мой Есенин,
о судьба, твой характер изменчив и бедами крут.
Усну на траве, тёплой, ершистой постели
и во сне улечу я к тебе, дорогая моя
и баюкать мой сон до утра будут сонные ели,
удивлённые ветви на стихи бережливо склоня.
* * *
 
 
Здравствуй, любимая, ты извини, мне так хочется
в эту осеннюю ночь опять позвонить,
как я устал, пойми, от одиночества,
просто порвали любви живущую нить.
Не опускай свою трубку, дай мне всё высказать,
чёрные мысли стучатся, как град, всё не так,
хочется в чёрную ночь последнее выстрадать
и услыхать: Вернись же, Серёжка-чудак!
Путь заметают холодные, жёлтые листья,
бросила осень цвет ледяной на виски,
две трубки сжимают, волнуясь, горячие кисти,
два сердца зажаты прохладой чужою в тиски.
Бьётся берёза опять по карнизу оконному,
всё возвратить – это просто сказать лишь: Прости!
Другу последнему, самому верному, нежному
рвёт память сердце, но некуда больше идти!
 
 
* * *
Как хочется, чтоб кто-то шёл к тебе,
чтобы трава у дома оживала,
чтоб этого мне было так немало,
чтоб одиночество закончилось в избе.
На рукописи голову склонив,
куда я мчусь, судьбой своей гонимый?
Я жив ещё, любимая, я жив,
но этим городом я навсегда ранимый.
Поедем, я молю тебя, скорей
в мою избу над сумрачным оврагом,
как хочется услышать в ней: Сергей!
А можно, я убью в тебе бродягу?
 
 
* * *
Мне тебя не хватает,
словно крыльев для раненой птицы,
как же так получилось?
Кто же в том виноват?
Мы грустим беспокойно,
в непогоде мы ищем причину,
а при встрече отводим
потерянный взгляд.
Звёзды падают с неба,
так и в жизни с тобою
нам любовь возвратить
уже не дано,
что живём мы тоскою,
за окном дождь унылый,
только ты позвони,
жду звонка я давно!
 
 
* * *
По венам-дорогам бежит разгорячено кровь-лошадь
и в сердце, как в чащу, вгрызлось на полном ходу
и нервы подковами лет в соль странную крошит,
поддавшись на время этому веку-суду.
Я тоже помчался и врезался в камни столицы
и мне губы рвала шальная разлука моя,
когда я услышу, что можно к тебе возвратиться,
когда же ударит слов нежных святая струя?
 
 
* * *
На Невском прохладно,
Гуляют вовсю проститутки,
гуляют себе, ну и ладно,
гуляют которые сутки.
Какие здесь пошлые шутки,
о, как они все похожи,
гуляю двадцатые сутки,
иду в двадцать первое ложе.
Так будет недолго, я знаю,
посмотрит и старость в окошко,
но всё ж похожу я по маю,
стихи собирая в лукошко.
Отдам их своим проституткам
за слово, за ласку, за кожу,
гуляю по пасмурным суткам,
меняю каждый день рожу.
На Невском прохладно, отрадно,
а раньше летали здесь утки,
летали себе, ну и ладно,
теперь здесь мои проститутки.
 
 
* * *
Для чёрного буду чёрной.
Для белого буду белой.
Для рыжего буду рыжей.
Для тебя одного – бесстыжей.
 
 
* * *
Называю тебя хорошею,
а любимой назвать не могу,
говорят, что мною ты брошена,
говорят, я родился в снегу.
Я читаю озёр наследие,
вёсла-ведьмы у лодки поэм,
сколько таять души многоледию,
а любовь превратили в тень схем.
Ухожу я, моя хорошая,
а 

...

конец ознакомительного фрагмента