Текст книги "Лихие девяностые"

Российская литература 90-х годов

16 июля 1990 года в Риге умер писатель Валентин Пикуль, автор многочисленных исторических романов. Еще при жизни общий тираж его книг, не считая публикаций в журналах и зарубежных изданий, составил примерно 20 млн экземпляров.

В Ригу Валентин Пикуль переехал в 1962 году. В родном Ленинграде у него не складывались отношения ни с критиками, ни с историками и «маститыми» писателями, которые не принимали его успех у широкой читательской аудитории. Да и жил он в коммунальной квартире, на последнем этаже. Отдельную квартиру ему не дали, и писатель с женой обменяли свою мансарду на двухкомнатную квартиру в Риге. Планировали года на три-четыре, а получилось, что навсегда.

▪ ▪ ▪

Надо сказать, что в 90-е годы многообразие культурной жизни России ярче всего проявилось именно в литературе. С проникновением рынка в книгоиздательское дело прилавки книжных магазинов заполнила развлекательная литература самого разного качества: детективы, фантастика, «женские романы».

Среди мастеров детективного жанра самыми продаваемыми были Виктор Доценко (цикл «Бешеный»), Фридрих Незнанский («Марш Турецкого»), Александра Маринина (серия романов о следователе Каменской), «примадонна иронического детектива» Дарья Донцова. С конца 1990-х годов большим спросом стало пользоваться творчество мастера интеллектуального детектива Бориса Акунина.

На смену научной фантастике, популярной в 60–80-е годы, пришел жанр фэнтези, родоначальником которой в мировой литературе принято считать английского писателя Джона Толкина. Русское фэнтези было представлено произведениями Марии Семеновой (серия романов «Волкодав»), Ника Перумова и др.

Значительное явление в литературе представлял постмодернизм (Виктор Пелевин). В национал-патриотическом течении выделялись произведения Александра Проханова и Эдуарда Лимонова.

Писательница Дарья Донцова на встрече с читателями в Доме книги на Арбате. 2008

© Алексей Никольский / РИА Новости

Скандальную известность приобрел писатель Владимир Сорокин своим нашумевшим романом «Голубое сало», опубликованным в 1999 году. Его сюжет вращается вокруг так называемого голубого сала – вещества уникальной структуры, которое вырабатывают клоны русских писателей, а действие разворачивается в двух временных пластах: во второй половине XXI века (в Сибири и в Москве будущего) и в 1954 году (в сталинской Москве и в гитлеровском Рейхе).

А вот широко печатавшаяся с конца 80-х годов проза Александра Солженицына уже не находила массового читателя.

В 90-е годы русской литературе было тяжело. В 1992 году раскололся Союз писателей СССР на либеральный Союз российских писателей (Алесь Адамович, Булат Окуджава, Анатолий Рыбаков и др.) и отстаивающий путь национальной самобытности Союз писателей России (Юрий Бондарев, Валентин Распутин, Александр Проханов, Станислав Куняев и др.). Резко упали тиражи литературных журналов, лишившихся государственных дотаций, а сами журналы утратили былую интеллектуальную авторитетность. Например, к 1993 году тираж знаменитого еще недавно «Нового мира» с 2,71 млн экземпляров упал в 10 раз.

Критика старой советской школы, близкая к литературоведению и ориентированная на глубокий анализ текста, отошла на второй план, уступив место утилитарной функциональной критике, помогающей читателю сделать выбор: что сейчас модно, а что нет. По сути, критика превратилась в один из инструментов маркетинга, в способ продвижения книги на рынке (по принципу: заплати, а мы тебя похвалим). Таковой она остается и сейчас.

Рост инфляции, падение жизненного уровня людей, особенно работников гуманитарной сферы, засилье «массовой» культуры… Это не могло не сказаться на выпуске серьезной литературы: политической, философской, экономической, исторической и т. п. Вместе с тем отмена цензуры привела к исчезновению многочисленных социальных, политических, идеологических и языковых табу. Как итог, на книжный рынок вывалились тонны «массовой литературы». «Гламур стал не только стилем, но больше: новой идеологией российской жизни, пронизывающей все ее сферы, определяющей существование многих типов культуры».

Серьезная литература превратилась в занятие для посвященных (избранных интеллектуалов), а внимание массового читателя переключилось с литературы на визуальные искусства – кино и преимущественно телевидение с его бесконечными сериалами.

По сути, вся система ценностей российского общества вступила в длительную полосу социальной, экономической, технологической и культурной модернизации, и этот процесс не мог не отразиться на российской литературе, которая в 90-е годы все еще находилась под влиянием перестройки и гласности, к которым добавилось еще одно глобальное историческое потрясение: развал СССР и сверхнасыщенная «повестка» каждого дня. Начался один из самых специфических периодов в развитии русской литературы: на читателя хлынул поток запрещенной советской властью литературы (авторов Серебряного века, писателей-эмигрантов, модернистов и постмодернистов), а также еще больший поток (настоящее море) всевозможной низкопробной беллетристики. Многочисленные «женские романы» и «детективы-однодневки» заполнили книжные развалы и стали обязательным спутником эпохи 90-х. Но и в этом жанре появились свои звездные авторы, запоминающиеся сюжеты и вполне качественные тексты. Они, кстати, издаются до сих пор.

Проект «Марина Серова»

Для литературы 90-х годов было характерно использование работавших за копейки «литературных негров», но даже в этом сегменте книжного рынка были свои рекордсмены. Типичный пример – Марина Серова. Согласно легенде, это выпускница юрфака МГУ, которая работала в Генеральной прокуратуре, была сотрудницей одной из спецслужб и участвовала в боевых операциях… При этом она написала более 450 повестей объемом 200 страниц каждая, и в 1998 году ее суммарный тираж превысил 1 млн экземпляров. Через год тираж составил 4 млн, а через 10 лет – 10 млн экземпляров.

В реальности такой писательницы никогда не существовало. Это так называемая литературная маска, созданная литературной фабрикой «Научная книга», владельцем которой с 1993 года был Сергей Потапов. Именно он придумал и организовал конвейер «поп-халтуры», издавая книги в бумажных обложках: «Дамская вендетта», «Мир крутых мужчин», «Чудовищный сговор», «Автограф убийцы», «Проклятое сокровище» и т. д.

Кто же такой этот Сергей Потапов? Родился и вырос он в Саратове. После окончания Саратовского медицинского университета в 1985 году работал врачом-педиатром в местной клинической больнице, затем был научным сотрудником в институте противочумных исследований «Микроб». В 90-е годы сменил область деятельности, став главным редактором, а впоследствии управляющим «Научной книги».

Сам он рассказывал об этом так: «Однажды в Саратове собрались на предмет взаимоподдержки штанов безработные гуманитарии. Каждый обладал своим, отдельно взятым достоинством. Кто-то сыпал темами, кто-то ловко свинчивал фабулы… Примерно тогда же производители всех видов массовой культуры, наконец, догадались, что внеконкурсный потребитель их продукции – женщина. Телевидение зарастало слезоточивыми сериалами и ток-шоу. Тиражи глянцевых журналов заткнули за пояс каноническую толстую периодику <…> Одни книгопродавцы уныло теснились на обочине, в стороне от веселых подруг. Нет-нет, кое-что для дам уже имелось, но не в промышленных количествах. Дыру худо-бедно затыкали секондхендовским импортом. Но сколько можно волноваться за чужих миллионерш и специалисток по маньякам? Нам что – своих не завезли? В такой обстановке идея коллективного подряда бригады имени Козьмы Пруткова витала в воздухе».

Саратовцы начали это дело одними из первых. Но коллективное литературное творчество – не их ноу-хау.

«Мы тогда были непугаными идиотами, – продолжает Сергей Потапов, – и на подъеме написали за полгода сразу тридцать книг. У издателей это называется гармошка. Ее рвут с руками. Она выгодна со всех позиций – на прилавке ее трудно не заметить, цикличность создает у читателя привычку отслеживать каждую новинку, раскрутить одно имя гораздо проще, дешевле и т. д. В итоге у заказчика есть раскупаемый продукт, а исполнители не обескровлены и готовы к дальнейшим труду и обороне. В табели о рангах у каждого класса литературы – свои жесткие условия соответствия. У той, которой занимаемся мы, это, прежде всего, сериальная динамика выхода, доступность цены и сюжетная лихость. В одиночку справляться с этим – воистину галерный труд. Даже при условии, что уже на старте автор в состоянии нанять адвоката и агента, которые хотя бы освободят его от неминуемой нервотрепки, связанной с обустройством уже готовой рукописи. Возможно, он и одолеет дистанцию. Но какой ценой! Литература электрички, дачного гамака и субботнего дивана не тот вариант, под который настоящему художнику стоит ложиться костьми».

В ответ на упреки в производстве ширпотреба Потапов отвечал так: «С оговоркой: сегодня, в отличие от советских времен, ширпотреб означает не навязанную отсутствием выбора дешевку, а массовый спрос на определенный вид товара. Спрос насаждает реклама? Никак нет – она расставляет указатели внутри, а не снаружи. Не спорю, шедевров в нашем цехе негусто. А когда живая литература нерестилась одной нетленкой? Может, в эпоху «Поднятой целины» или «Молодой гвардии»? Вот где был ширпотреб так ширпотреб. По-вашему, что хуже: когда ремесленники обслуживают свободный рынок или когда таланты обслуживают тоталитарное государство? То-то. Тем более наше присутствие на рынке никак не отменяет большой литературы. За последние десять лет, например, тиражи Цветаевой, по самым скромным прикидкам, зашкаливают за двадцать миллионов. Да, нынче снова, как и в некрасовские времена, глупый милорд на базаре раскупается лучше, чем Гоголь, не говоря уж о Белинском. Из этой ситуации есть два выхода. Первый – превратить общество в оранжерею, где с десяток поколений подряд будут рождаться и жить среди высококачественных изделий и отношений от книги до пуговицы, от Конституции до улыбки. Второй путь – принудительно изъять из обращения всех, кроме достойных и полезных, с карательными мерами для нарушителей. Но это мы, кажется, уже проходили?»

Именно Сергей Потапов и придумал Марину Серову. Этот весьма популярный российский детективный автор даже не имел «физического носителя». В отличие от Бориса Акунина (Григорий Чхартишвили), Кира Булычева (Игорь Можейко), Полины Дашковой (Татьяна Поляченко), Эдуарда Лимонова (Эдуард Савенко) и Александры Марининой (Марина Алексеева) Марины Серовой никогда не существовало. Это стопроцентный артефакт отечественных издательских технологий. Ничего, кроме чьей-то фотографии, публике никогда предъявлено не было. И никто даже не задался вопросом, как эта суперсекретная дама находила время выпускать по книге в месяц в течение многих лет?

Сколько именно человек работали над проектом, неизвестно, однажды называлась цифра 80. Книги писались коллективно, по технологической схеме, разработанной в издательстве «Научная книга»: сценарная группа прорабатывала канву и некоторые детали жизни Марины Серовой и ее героев в городе Тарасове, а текстовая группа – уже «фигачила по клавишам», нагнетая шекспировские страсти (примерно как в Голливуде: там есть сценаристы, а есть авторы диалогов, и это совершенно разные профессии).

Кстати, за книгу работники фабрики в свое время получали порядка 2000–3000 рублей. По некоторым данным, реальным авторам давали 500 рублей за авторский лист, а в книге их должно было быть около двенадцати. Утверждалось даже, что «почти все выпускники Саратовского университета, способные удержать восемь пальцев на клавиатуре, так или иначе поучаствовали в создании романов Марины Серовой».

Надо отдать авторам должное, «Марина Серова» оказалась чрезвычайно успешным коммерческим проектом. Главным образом потому, что смогла производить очень большой объем текста и при этом очень дешево.

Изначально «литературные негры» старались следить за тем, чтобы действие происходило в одном городе Тарасове. Впоследствии новые авторы заставили персонажей Марины Серовой путешествовать по Европе, ездить в Москву и в Америку… Короче, среди этих книг есть вполне читаемые, а есть просто-таки чудовищные. То есть о каком-то поддержании уровня бренда не заботился никто. Некогда было.

И Марина Серова выдавала продукт. И никакой живой автор состязаться с ней по производительности и по ориентированности на рыночные требования не мог. Реальных авторов, бывало, губила либо «белочка», то есть они спивались, либо «звездочка», когда человек начинал считать себя великим писателем и задирать нос и гонорары. «Марине Серовой» это не грозило.

Ее создатель Сергей Потапов как-то сказал: «Я, как любой человек, хочу, чтобы все было правильно. Чтобы колбаса была из мяса, а автор был автором. Хочется, чтобы Коркунов сам лепил конфеты и заворачивал их в фантики. А еще мне хочется, чтобы то, что я делаю, нравилось потребителю без каких бы там ни было!.. И это нормальная позиция».

Группа «Кино». Гибель Виктора Цоя

15 августа 1990 года в автокатастрофе погиб Виктор Цой – лидер рок-группы «Кино».

Катастрофа произошла на 35-м километре трассы Р-126 (ныне Р-128) Слока – Талси в Латвии, в нескольких десятках километров от Риги.

Цой отдыхал в Латвии после гастролей. В 6 часов утра он отправился порыбачить на небольшое озеро в лесу. Рыбалка заняла пять часов, и приблизительно в 11 часов утра музыкант поехал домой на своем автомобиле «Москвич-2141». В это же время по той же трассе со скоростью 60–70 км/ч ехал автобус «Икарус-250». Точное время столкновения автобуса с автомобилем Цоя – 11:38. Тело музыканта с трудом извлекли из салона – вероятнее всего, он погиб мгновенно.

Позже выяснилось, что скорость автомобиля Цоя перед столкновением составляла не менее 100 км/ч, что на 10 км/ч превышало допустимую скорость на этом участке дороги. Тормозной след не обнаружили, то есть на месте опасного поворота и сужения дороги Цой даже не пытался притормозить. После удара автомобиль музыканта отбросило на 22 метра назад, а его обломки разлетелись в радиусе 15 метров. Водитель «Икаруса» Янис Карлович Фибикс попытался избежать столкновения и выехал на обочину, но этого оказалось недостаточно: главной причиной ДТП стала слишком высокая скорость «Москвича». Водитель, ехавший в автобусе один, почти не получил повреждений.

Солист группы «Кино» Виктор Цой. 1989

© Галина Кмит / РИА Новости

Следствие установило, что Виктор Цой, предположительно, заснул за рулем (такова официальная версия его гибели), не справился с управлением и заехал на встречную полосу. Было также установлено, что в момент гибели музыкант был совершенно трезв и не находился под воздействием каких-либо веществ.

Похороны прошли 19 августа 1990 года на Богословском кладбище Ленинграда. На ленинградском телевидении транслировалось видеообращение, в котором участники группы «Кино» обратились к поклонникам с просьбой не посещать похороны, и тем не менее проститься с Виктором Цоем пришло около 30 тысяч человек.

Смерть популярного музыканта стала шоком для многих людей, и около сорока фанатов после этого даже покончили жизнь самоубийством. И, конечно, тут же пошли различные конспирологические версии: якобы Цой не мог заснуть за рулем, якобы это было убийство или самоубийство.

▪ ▪ ▪

Группа «Кино» тогда была одной из самых популярных русских рок групп, и она продолжила таковой оставаться все 90-е годы. Последний состав группы был таким:

▪ Виктор Цой – вокал, ритм-гитара, акустическая и 12-струнная гитара;

▪ Юрий Каспарян – соло-гитара, бэк-вокал;

▪ Георгий Гурьянов – драм-машина, ударные, бэк-вокал;

▪ Игорь Тихомиров – бас-гитара, бэк-вокал.

Уже после смерти лидера группы был выпущен последний альбом под названием «Черный альбом», а Виктора Цоя до сих пор помнят миллионы людей по всему миру.

Культовой стала песня группы с характерным названием «Мы ждем перемен». Вот ее слова:

Мы ждем перемен

 
Вместо тепла – зелень стекла,
Вместо огня – дым,
Из сетки календаря выхвачен день.
Красное солнце сгорает дотла,
День догорает с ним,
На пылающий город падает тень.
Перемен! – требуют наши сердца.
Перемен! – требуют наши глаза.
В нашем смехе и в наших слезах,
И в пульсации вен:
Перемен! Мы ждем перемен!
 
 
Электрический свет продолжает наш день,
И коробка от спичек пуста,
Но на кухне синим цветком горит газ.
Сигареты в руках, чай на столе.
Эта схема проста,
И больше нет ничего, все находится в нас.
Перемен! – требуют наши сердца.
Перемен! – требуют наши глаза.
В нашем смехе и в наших слезах,
И в пульсации вен:
Перемен! Мы ждем перемен!
 
 
Мы не можем похвастаться мудростью глаз
И умелыми жестами рук,
Нам не нужно все это, чтобы друг друга понять.
Сигареты в руках, чай на столе.
Так замыкается круг.
И вдруг нам становится страшно что-то менять.
Перемен! – требуют наши сердца.
Перемен! – требуют наши глаза.
В нашем смехе и в наших слезах,
И в пульсации вен:
Перемен! Мы ждем перемен!
 

Александр Солженицын: как нам обустроить Россию?

Лауреат Нобелевской премии по литературе 1970 года Александр Исаевич Солженицын 18 сентября 1990 года, еще находясь в США, одновременно в «Литературной газете» и «Комсомольской правде» опубликовал статью «Как нам обустроить Россию?». Эта статья была написана в июле 1990 года, и в ней содержались размышления автора о путях возрождения страны и разумных основах построения жизни народа и государства после конца «коммунистического периода».

В статье говорилось:

«Кто из нас теперь не знает наших бед, хотя и покрытых лживой статистикой? Семьдесят лет влачась за слепородной и злокачественной марксо-ленинской утопией, мы положили на плахи или спустили под откос бездарно проведенной, даже самоистребительной, “Отечественной” войны – треть своего населения. Мы лишились своего былого изобилия, уничтожили класс крестьянства и его селения, мы отшибли самый смысл выращивать хлеб, а землю отучили давать урожаи, да еще заливали ее морями-болотами. Отходами первобытной промышленности мы испакостили окружности городов, отравили реки, озера, рыбу, сегодня уже доконечно губим последнюю воду, воздух и землю, еще и с добавкой атомной смерти, еще и прикупая на хранение радиоактивные отходы с Запада. Разоряя себя для будущих великих захватов под обезумелым руководством, мы вырубили свои богатые леса, выграбили свои несравненные недра, невосполнимое достояние наших правнуков, безжалостно распродали их за границу. Изнурили наших женщин на ломовых неподымных работах, оторвали их от детей, самих детей пустили в болезни, в дикость и в подделку образования. В полной запущи у нас здоровье, и нет лекарств, да даже еду здоровую мы уже забыли, и миллионы без жилья, и беспомощное личное бесправие разлито по всем глубинам страны, – а мы за одно только держимся: чтоб не лишили нас безуемного пьянства.

Писатель Александр Солженицын выступает перед депутатами Государственной думы. 1994

© Владимир Федоренко / РИА Новости

Но так устроен человек, что всю эту бессмыслицу и губление нам посильно сносить хоть и всю нашу жизнь насквозь – а только бы кто не посягнул обидеть, затронуть нашу нацию! Тут – уже нас ничто не удержит в извечном смирении, тут мы с гневной смелостью хватаем камни, палки, пики, ружья и кидаемся на соседей поджигать их дома и убивать. Таков человек: ничто нас не убедит, что наш голод, нищета, ранние смерти, вырождение детей – что какая-то из этих бед первей нашей национальной гордости!

И вот почему, берясь предположить какие-то шаги по нашему выздоровлению и устройству, мы вынуждены начинать не со сверлящих язв, не с изводящих страданий – но с ответа: а как будет с нациями? В каких географических границах мы будем лечиться или умирать? А уже потом – о лечении».

Статья Солженицына развивала давние его мысли, высказанные им ранее в «Письме вождям Советского Союза» и публицистических работах.

Главная мысль этого, по сути, манифеста – упредить беды, следующие за неминуемым, с точки зрения автора, развалом СССР. А еще – подумать, как помочь соотечественникам в зарубежье и сохранить союз из трех славянских республик и Казахстана.

Но работа «Как нам обустроить Россию» не была понята и услышана теми, от кого реально зависела судьба страны. Тогдашний глава государства, коммунист Горбачев, с одной стороны, и «западнические» псевдолибералы – с другой, действуя в едином порыве, стали навешивать на Солженицына лживые ярлыки «монархиста», «славянофила», «наследника сталинского образа мыслей» и т. д. Те и другие сделали все, чтобы свернуть широкое общественное обсуждение одной из лучших статей Солженицына и поскорее предать ее забвению. Это имело и для Горбачева, и для западников весьма неприятные результаты. «Задвигание» Солженицына в тень помогло Ельцину уже год спустя выбить Горбачева из власти. А либералы-западники, осуществив потом свой план «реформ», во всем противоположный солженицынскому, привели Россию к грани полного краха, который на время отсрочило лишь внешнее обстоятельство: повышение нефтяных цен на мировом рынке.

Как и предупреждал А.И. Солженицын, насаждение сверху внешних форм европейской демократии создало в России жалкую карикатуру на «парламентаризм» и «многопартийность», привело к власти некомпетентных и коррумпированных людей. Национальное богатство обильной природными и человеческими ресурсами страны было расхищено кучкой олигархов, а важнейшие отрасли промышленности уничтожены. Деревня окончательно обезлюдела, огромные массивы земель заросли сорняками. Простой народ (сейчас это уже очевидно) от «прихватизации» не получил ничего. А идеи работы «Как нам обустроить Россию» в свое время высмеивались будущими «хозяевами жизни» не по глупости и недопониманию, а с сознательным расчетом оболванить и ограбить народ. Вместе с тем кампанию против Солженицына рьяно поддержали и немало «полезных дураков», то есть наивных людей, которыми легко манипулировать.

Источник силы общества Солженицын связывал с духовной жизнью, чистотой общественных отношений. По мнению писателя, именно православность – основа русского культурного типа, духовная скрепа, объединяющая народы России. А еще Солженицын определял институт семьи как «основное звено спасения нашего будущего».

О значимости местного самоуправления А.И. Солженицын писал, что без него не может быть добропорядочной жизни, да и само понятие «гражданская свобода» теряет смысл.

Выдвинутый в статье «Как нам обустроить Россию» план перехода страны к демократии на земской, низовой основе критиковался за «недостаток либерализма». Однако можно уверенно сказать: в случае претворения в жизнь предложений Александра Исаевича русская земская демократия никогда бы не допустила ни разграбления страны кучкой новоявленных нуворишей, ни окончательного развала экономики, ни вывоза сотен миллиардов долларов в заграничные банки, ни всеобщего бесправия и беззакония.