Текст книги "Божественная трагедия. Утопия"

Божественная трагедия
Утопия
Сергей Неллин

© Сергей Неллин, 2023

ISBN 978-5-0059-8587-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Божественная трагедия (утопия)

Часть 1

Неладное Гринский почувствовал, когда целовался с Муфлоном на встрече в одной из Европейских столиц в феврале 2023. Неискренность этого человека выпирала наружу, подобно тому, как рвётся из ботинок запах потных носков после двухдневного марш-броска на передовую и обратно. Впервые пришла мысль, что его поездки с протянутой рукой, под нажимом своих единомышленников, противоречат не только здравому смыслу, но и тому, что в мирное время, будучи ещё беспечным лоботрясом, он по какой-то давней привычке определял как Атман. Больше оружия – больше трупов, больше трупов – меньше надежды, меньше надежды – меньше оружия, и в итоге – больше оружия = меньше оружия… Эта мантра уже несколько недель сводила его с ума, после Парижа, на саммите в Брюсселе, дряблый Хольц и енотовидный смугляш, которому поколения предков из его семьи смогли купить должность, ненавидимую ими предыдущую сотню лет, криво улыбались, заглядывая ему в глаза, и эти виноватые улыбки подбадривали его:

– Иди, Голгофа это круто, как бы говорили они ему… Чунак улыбался, и было видно, что его козья улыбка скрывает экзистенциональное замешательство позавчерашнего погонщика слона, угодившего с корабля на бал Сатаны. Эти бесплотные и бесплодные фигуры пугали Гринского своей очевидной инфернальностью. Молодые и старые евро-функционеры пахли духами и смертью, среди них не было практически ни одного человека, стремящегося, хотя бы подобно семейству преступного клана Дженовезе в древних США, оставить свой генетический след в истории. Закат цивилизации в мертвенном свете ядерных грибов для таких людей по накалу вполне сопоставим с закатом их одиноких жизней, прожитых под сомнительным лозунгом «child free». Правда, Альберта Нетсолла слыла не только активной женщиной, но женщиной крайне плодовитой. Всё портили её не женская личина и жирный след, оставленной в насилуемой Европе на посту председателя комиссии по преследованию гомофобии и вольготному обустройству различного рода педерастов и адептов нетрадиционного исповедания постмодерна, заменившего им Бога, на карте некогда чопорной и пуританской старухи Европы.

Часть 2

Европейское турне завершилось, Гринский сидел на борту GlobeMastera и размышлял о Важных Вещах. Внезапно в голове вспыхнул пронзительный слоган. Цвета его менялись от цвета увядшей фуксии до зелёного горошка фирмы «Чумак»:

– «Прощавай, Зброе!», из глубины подсознания заблудившийся в смыслах Хемингуэй морщинисто вглядывался прямо ему в душу, и потусторонним взглядом укоризненно журил его из самых глубин сомнительного рая, в который попадают кумиры миллионов, последовавших за ними в неопределённом направлении.

Отрывок из этой книги, всплывший со дна подсознания по неведомой причине, неожиданно резанул до боли:

«– Это не хорошо. Вы любите Англию?

– Не очень. Я, видите ли, шотландка.

Ринальди вопросительно посмотрел на меня.

– Она шотландка, и поэтому больше Англии любит Шотландию, – сказал я по-итальянски.

– Но Шотландия – это ведь Англия.

Я перевел мисс Фергюсон его слова.

– Pas encore, – сказала мисс Фергюсон.

– Еще нет?

– И никогда не будет. Мы не любим англичан»

Он видел в этом какую-то хитрую западню, в которую, похоже, попадают испокон веков и не по своей воле. Шотландцы, получается, умнее нас? Ведь они, судя по всему, умеют управлять своей нелюбовью к сатрапам англичанам?

Он продолжал вспоминать, и противный холодок заполнял его желудок и липким потом оседал на лбу :

«– Я считаю, что мы должны довести войну до конца, – сказал я. – Война не кончится, если одна сторона перестанет драться. Будет только хуже, если мы перестанем драться.

– Хуже быть не может, – почтительно сказал Пассини. – Нет ничего хуже войны.

– Поражение еще хуже.

– Вряд ли, – сказал Пассини по-прежнему почтительно. – Что такое поражение? Ну, вернемся домой.

– Враг пойдет за вами. Возьмет ваш дом. Возьмет ваших сестер.

– Едва ли, – сказал Пассини. – Так уж за каждым и пойдет. Пусть каждый защищает свой дом. Пусть не выпускает сестер за дверь.

– Вас повесят. Вас возьмут и отправят опять воевать. И не в санитарный транспорт, а в пехоту.

– Так уж каждого и повесят.

– Не может чужое государство заставить за себя воевать, – сказал Маньера. – В первом же сражении все разбегутся.

– Как чехи.

– Вы просто не знаете, что значит быть побежденным, вот вам и кажется, что это не так уж плохо.

– Tenente, – сказал Пассини, – вы как будто разрешили нам говорить. Так вот, слушайте. Страшнее войны ничего нет. Мы тут в санитарных частях даже не можем понять, какая это страшная штука – война. А те, кто поймет, как это страшно, те уже не могут помешать этому, потому что сходят с ума. Есть люди, которым никогда не понять. Есть люди, которые боятся своих офицеров. Вот такими и делают войну.

– Я знаю, что война – страшная вещь, но мы должны довести ее до конца.

– Конца нет. Война не имеет конца.

– Нет, конец есть.

Пассини покачал головой.

– Войну не выигрывают победами. Ну, возьмем мы Сан-Габриеле. Ну, возьмем Карсо, и Монфальконе, и Триест. А потом что? Видели вы сегодня все те дальние горы? Что же, вы думаете, мы можем их все взять? Только если австрийцы перестанут драться. Одна сторона должна перестать драться. Почему не перестать драться нам? Если они доберутся до Италии, они устанут и уйдут обратно. У них есть своя родина. Так нет же, непременно нужно воевать.

– Вы настоящий оратор.

– Мы думаем. Мы читаем. Мы не крестьяне. Мы механики. Но даже крестьяне не такие дураки, чтобы верить в войну. Все ненавидят эту войну.

– Страной правит класс, который глуп и ничего не понимает и не поймет никогда. Вот почему мы воюем.

– Эти люди еще наживаются на войне.

– Многие даже и не наживаются, – сказал Пассини. – Они слишком глупы. Они делают это просто так. Из глупости.»

Вдруг Гринский вспомнил строгий и оценивающий взгляд Темнейшего. Это было на встрече делегаций в Елисейском дворце. Владимир в один из моментов саммита подошёл к Гринскому, протянул что-то, похожее на визитку и, внимательно взглянув на него, отошел. Во взгляде его не было обычной иронии, что-то новое и непривычное было в нём, и иногда, уже после этой встречи в Нормандском формате, он вспоминал об этом случае, но что-то не позволяло достать и посмотреть эту визитку. Сейчас она лежала в рюкзаке, и, вспоминая взгляд темнейшего в момент вручения чёрной метки, он вдруг представил себе, что не метка это была, а ключ к спасению, и если он сейчас же не достанет и не узнает, что там на самом деле, то что-то важное будет навсегда упущено.

На красивом прямоугольнике рубиново-полупрозрачного картона было начертано нечто, некогда виденная и непостижимым образом понятная фраза на непонятном языке (Ссылка 1) Рядом изображение кулака с поднятым вверх пальцем. По какому-то наитию палец его приложился к пальцу на визитке, и под ним на мгновение вспыхнул телефонный номер. Набирая номер на терминале, он вдогонку получил жёсткий привет из подсознания – вязь на визитке могла означать только одно: глава 5:22—28, из книги пророка Даниила, «мене мене текел перес»… В переводе с арамейского это могло значить только одно: «исчислил Бог царство твое и положил конец ему; ты взвешен на весах и найден очень легким; – разделено царство твое и дано Мидянам и Персам»…

– Слушаю.

Голос собеседника был неприветливым, но сомнений в том, что принадлежит он тому, кто вручил ему эту визитку, не возникло.

– Здравствуйте.

– Долго ты собирался, Владимир, я ждал твоего звонка намного раньше. Тебе не кажется, что ты опоздал?

– И всё же, Владимир Владимирович, я готов Вас выслушать.

– Но прежде ответь на один вопрос. Что ты думаешь про оружие. Оружие как таковое. Благо ли оно, несущее мир и благоденствие, или всё же необсуждаемое зло?

Маленький человек в смешном наряде цвета хаки долго смотрел в иллюминатор, под крылом, в свете полной луны лежал строгий немецкий ландшафт, а сама луна была чистой и неподобающе случаю нарядной. Мысли в его голове были какими-то пристыженными, а его пребывание на борту чужого самолёта казалось ему чьей-то злобной шуткой, имеющей совсем не добрые намерения. Он знал этих шутников, и если ещё вчера он, хоть и не без некой доли презрения, рассчитывал на их понимание и поддержку, то сейчас, в мертвенном свете бездушной Луны вся эта Европа виделась ему цитаделью хитрецов, покупающих оптом по дешевке жизни несчастных, поступающие на биржу стараниями Большого Брата.

– Я не справился. Будь проклято оружие.

Собеседник на другом конце медлил с ответом, но в конце концов тяжело вздохнул и произнёс без тени сарказма:

– Слава Уранике?

– Нет, Владимир Владимирович, не думаю, Ураника заслуживает иного…

– Хорошо. Встретимся, обсудим.

Часть 3

Владимир Гринский в прошлой жизни привык быть лидером. Любая идея, даже не самая удачная, вроде номера с игрой пенисом на бандуре, обычно встречала понимание у его аудитории. Но в какой-то момент колесо сансары пошло по неожиданной траектории, и теперь его решения стали зависеть сначала не только от его воли, но и вообще перестали иметь с ней хоть что-нибудь общее.

По прилёту он попытался нарушить протокол, и вместо унылой фуфайки и штанов с вытянутыми коленями захотел надеть рабочий костюм с белой рубашкой и галстуком. Неожиданно выяснилось, что это простое решение требует согласования, и его имиджмейкер в этом вопросе имеет жесткие ограничения, источник которых был очевиден. Очевидно было и то, что чудом состоявшийся звонок Темнейшему повторить не удастся, оплошность, позволившая дозвониться с борта чужого лайнера, была учтена теми, кто вёл руками Гринского эту безнравственную и безжалостную игру на этой многострадальной территории, и подобной возможности больше не было. Окончательная ясность наступила 20.03. 2023, когда пресс-секретарь Белого дома Джон Бирби заявил, что поскольку Ураника является свободным, независимым и полностью суверенным государством, СГА не позволят президенту Гринскому принять какие-либо мирные планы, предложенные китайской делегацией в Москве н

...

конец ознакомительного фрагмента