Текст книги "Краткое содержание «Страх. Почему мы неправильно оцениваем риски, живя в самое безопасное время в истории»"

Обзор по книге «Страх. Почему мы неправильно оцениваем риски, живя в самое безопасное время в истории», Дэн Гарднер
Автор обзора: Сергей Оробий

  Как страхи портят нам жизнь и что с ними делать

Мы – самое успешное, здоровое и сытое поколение в истории человечества. А еще самое пугливое. Как так вышло? Почему тревога стала нашим постоянным спутником? Чем мы «обязаны» нашему пессимистически настроенному мозгу, а чем – новостной сводке, которая стремится преподнести мир в черном цвете? Дэн Гарднер подробно объясняет, как страх зарождается в нашем подсознании. Автор разоблачает самые популярные места «обитания» страхов и дает конкретные советы по усмирению этого чувства.

Об авторе

Дэн Гарднер — научный журналист, автор книг по психологии и специалист по принятию решений, консультирующий самого премьер-министра Канады.

  I. Страх внутри нас

  11 сентября и 40 000 лет до этого

11 сентября 2001 года произошла крупнейшая трагедия в истории. Жертвами террористов стали 3000 человек. Мир, и в особенности Америка, был охвачен паникой. Вполне объяснимо, что после 11 сентября американцы стали бояться самолетов и массово пересели на автомобили. Менее очевидно другое: число жертв нью-йоркского теракта не ограничилось одним сентябрьским днем, а имело отложенные, но менее заметные последствия. Лишь спустя несколько лет аналитики узнали, что за год «самолетного бойкота» резко возросло число ДТП, их жертвами стали 1600 человек – половина от числа жертв сентябрьской атаки и в шесть раз больше, чем было пассажиров на угнанных террористами самолетах!

К сентябрю 2002 года ситуация на дорогах вернулась в прежнюю колею, самолеты вновь стали популярны. «Эффект 11 сентября» остался за пределами внимания прессы, ведь периодические ДТП куда более привычны, чем врезающиеся в небоскребы авиалайнеры. Можно утверждать, что даже семьи погибших в авариях не связали личную трагедию с общеамериканской. Но такая связь была, и была причина, по которой жертв оказалось куда больше, чем могло быть.

Эта причина – страх, затмивший рассудок. Простые подсчеты показывают, что вероятность погибнуть, находясь в самолете, даже если бы террористы продолжили взрывать по авиалайнеру в неделю, оставалась в те дни чрезвычайно низкой – 1 к 135 000, куда ниже угрозы погибнуть в ДТП (1 к 6000). Но этими обнадеживающими подсчетами никто и не думал поделиться. А кто из обывателей в эти мрачные дни думал о статистике?

Страх – совершенно необходимое с точки зрения эволюции чувство: он помогает быть начеку, а значит, выжить. Поскольку выживание – главная забота природы, страх укоренен глубоко в нашей сущности. Но лишь недавно психологи начали понимать, как тонко устроен этот механизм выживания – и какую свинью он порой подкладывает своему хозяину. Еще с пещерных времен у нас в головах два центра принятия решений, работающих полуавтономно – «быстрый», интуитивный (назовем его Внутренний Голос) и «медленный», рациональный (Разум). Большинством наших повседневных реакций управляет быстрый тип мышления. Именно он реагирует на внезапный громкий звук (опасность), определяет, какой из двух видимых объектов ближе (древние охотничьи навыки), ведет машину на пустой дороге и помогает нам не забыть маршрут домой. Другими словами, это повседневные автоматизмы, чрезвычайно облегчающие жизнь. Они не требуют от нас больших усилий.

Но что, если громкий звук непонятен, а вместо привычной дороги домой надо искать обходной путь? Тут на помощь приходит медленное мышление. Оно помогает распознать в шумной комнате знакомый голос, сосредоточиться, произвести сложные вычисления и принять взвешенное решение.

Сами мы не склонны разделять быстрое и медленное мышление, да и ученые еще недавно об этом не подозревали – спасибо Даниэлю Канеману, получившему за эту идею Нобелевскую премию. Хотите понять, в каком режиме мыслите прямо сейчас? Решите задачу. Бейсбольная бита и мяч в сумме стоят 1 доллар 10 центов, бита на 1 доллар дороже мяча. Сколько стоит мяч? Если в голове вспыхнуло «10 центов» – это ответ Внутреннего Голоса. И он неправильный.

Большинство наших повседневных действий управляется быстрым мышлением, а медленное, в силу своей энергозатратности, реагирует лишь в особо важных случаях. В спящий режим его перевела сама эволюция: на протяжении большей части своей истории люди ходили в шкурах по лесам, и раздумывать над каждым шорохом им было попросту опасно. С точки зрения общих когнитивных навыков мозги людей XXI века – абсолютно пещерные. А вот среда вокруг нас необратимо изменилась. Родной лес расширился до пределов всего мира, новости с разных концов Земли поступают ежесекундно, и в такой обстановке нам куда чаще требуется задействовать медленное мышление. Но мы еще не умеем. Тут-то мы и оказываемся во власти главного помощника быстрого мышления – страха.

  Почему мы не боимся погибнуть от падения астероида

От чего вы боитесь умереть? Опасаетесь попасть под колеса машины или сгореть в пожаре? Может быть, в глубине души вы боитесь роковой ошибки врачей? У большинства людей первые строки неприятного рейтинга одинаковы и обыденны. И можно биться об заклад, что причина «от удара астероидом в Землю» окажется в самом конце вашего «скорбного списка».

Однако астероиды постоянно атакуют нашу планету. Да, большинство из них микроскопического размера, и риск погибнуть от этих песчинок равен нулю. Но ведь астероиды бывают разные. Если с нашей планетой встретится космическая глыба диаметром 30 метров, все живое будет уничтожено в радиусе 10 километров от места падения, а это уже очень серьезно. Вам по-прежнему не страшно? Космический гость диаметром 100 метров нанесет такой же ущерб, как почти 100 миллионов тонн динамита, и в этом случае мы имеем зримое доказательство масштабов разрушения – Тунгусский метеорит. Правда, по счастливой случайности он упал в совершенно безлюдном месте, так что свидетелей этого визита не было. И наш Внутренний Голос молчит.

Астероид диаметром 10 километров уничтожит человеческий вид и большинство живности на планете – именно так когда-то вышло с динозаврами. Правда, мы этого тоже не видели, так что пример впечатляет лишь отчасти. И потом: «Какова же вероятность такой беды?», – спросит утомленный примерами читатель. Вероятность гибели всего человечества в результате падения астероида – один шанс на миллион. В то же время, чем меньше размер космического пришельца, тем выше вероятность его столкновения с Землей, а ей много не надо. Камень диаметром 300 метров, упавший в океан, вызовет катастрофическое цунами, а упав на сушу, полностью сотрет с лица земли страну размером с Францию. Вероятность этого – уже 1:500.

Как видите, астрономы уже озаботились соответствующими подсчетами и хорошо представляют себе и вероятность событий, и их развитие, и возможные риски.

Проблема в том, что эксперты и обыватели оценивают риски очень по-разному. Для эксперта «риск» = вероятность Ч следствие, где «следствие» – число смертельных случаев. А для обывателя советчиком оказывается Внутренний Голос, плохо знакомый с математикой. Возьмем яркий пример угрозы – ядерную энергию. И обывателям, и экспертам прекрасно известно, что с этим фактором число смертельных случаев очень невелико. Но когда психологи предложили экспертам и обывателям распределить разные риски по степени опасности, эксперты присудили ядерной энергии 20-е место из 30-ти, а обыватели – первое. Внутренний Голос ничего не знает про статистику, зато его очень впечатляет картинка ядерного гриба, неоднократно показанная по телевизору.

А что насчет более тривиальных угроз? Ежедневно мы сталкиваемся со множеством рисков: рискуем поскользнуться в душе и сломать шею, подавиться бутербродом за завтраком, попасть под машину по дороге на работу или врезаться в другую машину, если сами управляем авто. Риски повсюду! Но мы вновь и вновь идем в душ, готовим бутерброды и отправляемся на работу. Помня о том, как опасен мир, мозг вооружился таким инструментом, как привыкание. Оно помогает подавить тревогу, иначе мы давно сошли бы с ума. Благодаря привыканию люди курят, зная о реальной угрозе рака легких. Но рак легких не наступает на следующий день после того, как вы попробовали первую в жизни сигарету, не наступает он и спустя год. Что ж, мозгу этого достаточно, чтобы успокоиться и не принимать угрозу всерьез.

В своей работе Внутренний Голос руководствуется столь же фундаментальным, сколь и поверхностным правилом примера. Одно яркое, пусть и чрезвычайно редкое событие почти полностью определяет нашу оценку рисков. Мы помним про Чернобыль, и поэтому боимся ядерной катастрофы больше, чем инсульта. Внутреннему Голосу нет дела до того, что катастрофы, подобные чернобыльской, – это не закономерные, а чрезвычайно редкие события.

  Риск риску рознь

Не все гипотетические катастрофы одинаково нам страшны. Психологи обнаружили, что природные риски кажутся людям куда менее угрожающими, чем техногенные. Аномальная жара уступает разлитой в заливе нефти. Извержение вулкана и рядом не стоит по сравнению со взрывом на химической фабрике, хотя число жертв может быть одинаковым. Дело в том, что природные катастрофы безлики, а у разлитой нефти и взрыве на фабрике всегда есть конкретный виновник. Иначе говоря, в последнем случае оказывается задето наше чувство справедливости, и это парадоксальным образом влияет на оценку риска. Впрочем, не так уж и парадоксально: все дело в том, что мы, люди, – общественные, стадные существа, и весь окружающий мир оцениваем сквозь социальную призму. Десятки самолетов не могут подняться в воздух, тысячи людей ждут вылета – но если виновник тому не авиакомпания, а исландский вулкан, общественное сознание все обратит в мем.

Внутренний голос не контролирует негативные эмоции – он спускает их с поводка. Психологи предложили студентам прочитать одну статей о некой трагической смерти. В первой статье причиной был пожар, во второй – рак крови, в третьей – убийство, но о частоте таких инцидентов в статьях не было ни слова. Потом студентам предложили оценить риски, включая и тот, о котором шла речь в статье: насколько часто это приводят к смерти? Студенты, прочитавшие о лейкемии, оценили риск смерти от этой болезни куда выше, чем те, кто такой статьи не читал. В случае с пожаром и убийством результаты были аналогичными. Еще интереснее то, что, прочитав статью, студенты оценивали выше все риски; статьи же на положительную тематику дали противоположный эффект.

Из этой истории можно сделать два вывода. Первый: нашему Внутреннему Голосу достаточно одного прецедента, чтобы он раздул его до размера тенденции. Такова сила фокусировки нашего бессознательного. Во-вторых, вспомним содержание новостей: много ли среди них веселых и положительных? Сама информационная среда фиксирует наше внимание на событиях вполне определенного, трагического свойства. В результате, насмотревшись новостей, мы искренне считаем, что мир погряз во зле и ему недолго осталось.

Сам язык влияет на наше восприятие действительности. Популярный и чрезвычайно эффективный метод магнитно-резонансной томографии (МРТ) изначально был методом «ядерной магнитно-резонансной томографии». Но так его быстро перестали называть, потому что слово «ядерный» влекло у пациентов слишком плохие ожидания. Умом мы понимаем, что МРТ не может быть вреден только по факту слова «ядерный» в названии, а прочитанная накануне статья о раке крови не спровоцирует у нас эту болезнь. Но первое слово – всегда за Внутренним Голосом. Именно интуиция смешивает все карты, когда речь идет о рисках. Она понятия не имеет, что такое наука и статистика. Мы боимся не когда мыслим, а когда чувствуем.

  Истории против статистики

Мозг не верит цифрам, потому что в мире наших предков-кроманьонцев не существовало никакой высшей математики, зато были вполне осязаемые хищники. Сегодня недоверие к цифрам регулярно нас подводит. Вернемся к примеру с терактом 11 сентября. В этот день погибло 3000 человек. Это очень много, и мы об этом знаем, но… прочувствовать такую цифру сложнее. Зато цифры вызывают у нас в памяти новостную картинку рушащихся небоскребов – и тут чувства пробуждаются. Еще сильнее на нас подействует фото несчастной жертвы, летящей вниз с пятидесятого этажа пылающего небоскреба. Внутренний Голос куда восприимчивее к сюжетам, деталям, подробностям, чем к цифрам.

Чуть лучше, чем цифры, мозг воспринимает пропорции. На вопрос, сколько миллионов в миллиарде, 45% опрошенных из специальной группы респондентов не дали ответа. Но можно с большой уверенностью утверждать, что эти 45% отреагируют куда более бурно, если сообщить им: содержание мышьяка в обычной воде – три части на миллиард. Это уже дает пищу для Внутреннего Голоса, потому что рождает ассоциации с ядом, угрозой для выживания, рисует яркие картины корчащихся отравленных людей…

Мозг из всего складывает истории, постоянно сопрягая закономерности, потому что это залог выживания. Мы с большим трудом воспримем какую-либо новость как случайную – мозг обязательно увидит в этом намек, и, как правило, пугающий. Дело в том, что с точки зрения выживания выгоднее быть пессимистом и постоянно ожидать угроз.

  По закону стаи

Истории, которые люди рассказывают друг другу, будь то романы или сплетни в Фейсбуке – не только источник опыта, но и мощный инструмент социализации. Окружение чрезвычайно влияет на наше мнение, в том числе и на оценку рисков. Это доказали еще знаменитые эксперименты Соломона Аша: под влиянием окружения человек не признает даже то, что видит собственными глазами. Стадный инстинкт? Скорее эволюционная необходимость: нашим предкам легче было выживать в стае, и чрезвычайно важным было то, что вызывает беспокойство у всей стаи. Мы действуем так поныне, пусть коллективная реакция и ведет к опасным заблуждениям.

Типичный пример — антипрививочное движение. «Заразившись» от коллектива какой-то идеей, мы везде начинаем видеть ее подтверждения. Так работают фильтры нашего внимания, неважно, идет ли речь о новом типе здорового питания или о фундаментальных ценностях. Все опровержения, которые мы встречаем, признаются нашим мозгом неубедительными «по умолчанию». Если обладатели одной точки зрения собираются вместе, чтобы «обсудить» проблему, никакого обсуждения не происходит, точка зрения на проблему становится еще более категоричной. Впрочем, лично встречаться совсем не обязательно, тот же эффект демонстрирует общение в соцсетях. Вообще, интернет быстро подружился с Внутренним Голосом. Соблазнив всезнанием, интернет пошел на поводу у нашего древнего мозга: как известно, поисковые запросы показывают нам не то, что есть в Сети, а то, что мы сами искали раньше.

Страх, что затаился внутри нас, но это еще полбеды. Настоящая проблема начинается, когда мы оглядываемся вокруг. Выясняется, что поводов для страха сотни. Это неслучайно: дело в том, что страх – это отличный товар.

  II. Страх вокруг нас

  Торговцы страхом – кто они?

Страх отлично продается, ведь боимся мы недаром – выживание для любого существа стоит на первом месте. Проблема в том, что поводов для паники куда меньше, чем предлагают торговцы страхом. Это и журналисты с их потоками новостного негатива, и политики, запугивающие избирателей, чтобы выиграть на выборах, и общественные деятели, раздувающие социальную проблему до небес, и полиция, которая, пугая население, добивается высоких бюджетов. Все они – лучшие друзья нашего Внутреннего Голоса, потому что предпочитают делиться с обывателями не точными данными, а яркими картинками и вырванными из контекста историями. Внутренний Голос больше всего на свете любит хорошо рассказанные истории.

Маркетинг страха — массовое и уже почти обыденное явление. Допустим, компания торгует фильтрами для воды. Не самый расхожий товар. Однако упомяните в рекламе, что употребление обычной хлорированной воды может провоцировать рак желудка – и число покупателей резко вырастет. Внутренний Голос не обратит внимание на слово «может» – красной тряпкой для подсознания будет «рак». Что говорить о фармацевтических компаниях, которые не только играют на нашем страхе перед смертью с помощью соответствующей терминологии, но и открыто лоббируют понижение общепринятых показателей для ряда болезней, чтобы как можно больше людей вдруг обнаружили у себя диабет и другие опасные недуги, и покупали как можно больше лекарств.

Можно предположить, что на такую удочку попадется не каждый покупатель, и в «зоне риска», прежде всего люди малограмотные, легко реагирующие на наукообразные формулировки. Ничуть не бывало. Заявлениям про опасность хлорированной воды или угрозу холестерина как раз больше склонны доверять люди образованные и хорошо информированные. Кроме того, продавцы страхов редко решаются на откровенный обман – чаще в ход идет умалчивание.

Дэн Гарднер как-то обнаружил в почтовом ящике брошюру с кричащей надписью: «ДТП – главная причина смертности среди канадских детей». Строго говоря, это так – но лишь потому, что смертность в результате других причин стремительно упала (а разве это не хорошая новость?). Да и число ДТП с летальным исходом в Канаде куда ниже, чем поколение назад, тогда как число людей на дорогах за это время лишь прибавилось – снова мы остаемся в плюсе, но паническая брошюра не говорит об этих тенденциях ни слова.

Торговцам страхом помогают и лингвистические уловки, к которым наш Внутренний Голос остается глух. Вы открываете газету – а там огромный заголовок: «Санитарное состояние школьных столовых в городе может в любой момент привести к потенциальной вспышке острой инфекции». Первая реакция – паника: речь ведь о школах, где участия наши дети, и судя по всему, над ними нависла нешуточная опасность! Но перечитайте новость еще раз: что на самом деле сообщает автор? В любой момент в школе может вспыхнуть эпидемия. А еще в любой момент на нее может упасть метеорит. «В любой момент» – это не понятие из теории вероятностей. Для большей ясности нужны цифры, но их газеты предпочитают игнорировать.

  Почему мы любим триллеры?

Итак, СМИ играют ключевую роль в том, что наше восприятие риска искажается. Мир и в самом деле небезопасное место, но говоря об этом, журналисты в первую очередь обращают наше внимание на авиа– и автокатастрофы, зверские убийства, детские смерти и наркотики. Такие по-настоящему опасные факторы, как инсульты или курение, остаются за кадром по причине своей вопиющей «нетелегеничности». Да, курение убивает – но оно не маньяк с ножом, из этого тривиального факта не сделаешь историю, он лишен драматургии.

На ту же мельницу льют воду коллеги журналистов – писатели. Самой большой популярностью пользуется криминальное чтиво, но и великая классическая литература – от «Братьев Карамазовых» до «Анны Карениной» – на 95% состоит из историй, пестующих наше чувство драмы. Когда негатив льется на нас потоком, в голове формируется недостоверная картина реальности.

  Не так страшен черт: сеанс разоблачения страхов

Страхи страхам рознь: есть такие, которым всегда обеспечено наше беспокойное внимание, и торговцы страхами об этом отлично знают. Гарднер проводит дотошную ревизию самых популярных страхов современности, показывая, что не все так ужасно, как нам хотят внушить.

1. Преступность

В 1980-е годы Америку захлестнула первая волна паники по поводу педофилов. Газеты и ТВ уже готовы были рассказывать об этом день и ночь, но точной статистики по этой проблеме еще не было. Сами собой возникли слухи о том, что счет похищенных детей идет на десятки тысяч – 70 или 75 тысяч детей в год. Откуда взялось это огромное число, никто объяснить не мог, но позже подключившийся к делу интернет стал то и дело подсовывать обеспокоенным родителям пугающий тезис: «В интернете 50 тысяч педофилов».

Что на самом деле? Полицейская статистика сообщает о 115 случаев в год. В Америке сейчас около 59 миллионов детей в возрасте до 14 лет. Разумеется, каждый случай насилия над детьми ужасен, но масштабы беды в тысячи раз меньше, чем подсказывает аноним в интернете, отвлекая родителей от куда более реальных угроз. Строго говоря, риск пострадать в ДТП для американского ребенка в 26 раз выше, чем стать жертвой педофила.

Свой вклад в искажение подлинной картины вносят и политики, ведь борьба с преступностью – отличный предвыборный козырь. Иногда они заходят слишком далеко: Америка во времена клинтоновского правления по росту числа заключенных обогнала даже Россию с ее «лихими девяностыми». Ужесточение законодательства было выгодно не только президенту, но и тюремным охранникам, ведь для них рост преступности – гарантия работы. Особенно прославился на этом поприще Калифорнийский профсоюз тюремных охранников, в 1980-е всячески добивавшийся финансирования ряда правозащитных организаций – а те, в свою очередь, проводили законы об увеличении сроков. В результате калифорнийские тюрьмы ломились от заключенных, а охранники, неплохо получавшие за сверхурочную работу, зарабатывали больше 100 тысяч долларов в год. Между тем, сегодня число убийств – самое низкое за последние 800 лет.

Плохо понимая статистику, наш пещерный мозг предпочитает верить своим наблюдениям за «родной поляной»: согласно многим экспериментам, уровень преступности в стране люди неизменно оценивают куда выше, чем в их родном городе и тем более районе.

Не верьте круглым числам и «средним показателям».

  2. «Химия»

Пестициды, ГМО, химикаты – от всего этого за версту разит опасностью, не так ли? Да и само слово «химия» какое-то неприятное. Это подтверждают результаты исследований: словосочетание «химическое вещество» неизменно ассоциируется у испытуемых с опасностью, ядом, угрозой жизни. Это работает и в обратную сторону: одна из первых ассоциаций на слово «риск» – «химические вещества». То, что в нашем организме собрана почти вся таблица Менделеева, нас мало заботит: мы не ощущаем миллиардных долей мышьяка или урана в стакане воды, что выпиваем за обедом. Но если сообщить внушаемому человеку, что в стакане только что выпитой воды был мышьяк, эта информация убьет его в самом буквальном смысле.

Как уже говорилось, человек мало восприимчив к цифрам, к тому же Внутренний Голос склонен опускать логические цепочки. Если газета сообщает, что в районе химического завода высока заболеваемость раком легких, мы легко соединим эти факты причинно-следственной связью. Из новости выпадает целый ряд звеньев: «Где строятся химические заводы? – На окраинах. – Кто чаще обитает на окраинах? – Малообеспеченные люди. – А кто курит больше всего? – Малообеспеченные…». Добавьте сюда медицинскую статистику: курение провоцирует рак легких куда чаще, чем соседство с вредным производством.

Еще легче играть на страхах, о которых человек вовсе не подозревает. Не каждый живет по соседству с вредным заводом, но почти каждый пьет воду из-под крана, а она, как известно, хлорированная. А ведь в хлорированной воде образуются химические вещества, провоцирующие рак у подопытных мышей и, с высокой вероятностью, у людей. Что же делать? Перестать пить хлорированную воду, сразу же шепчет Внутренний Голос. Нет, в первую очередь, нужно взвесить все риски. Власти Южной Америки перестали хлорировать воду – и сразу же получили вспышку холеры. Что вы выбираете – верную смерть от холеры сегодня или гипотетический рак послезавтра?

Да, химия по-прежнему остается опасной и не вполне предсказуемой сферой. Но если мы ограничим использование химикатов до тех пор, пока механизмы их воздействия не станут ясны до конца, мы рискуем просто не дожить до этих времен. Запрет на пестициды повлечет резкое падение урожаев, фрукты и овощи подорожают, их станут покупать реже, и в перспективе это грозит недополучением витаминов и резким ухудшением здоровья. Человечество вспомнит о цинге, если еще раньше не начнет вымирать от какой-нибудь инфекции, распространяемой комарами. Увы, такие прецеденты бывали. Америка 1960-х была под сильнейшим впечатлением от книги Рэйчел Карсон «Безмолвная весна» – о том, как распыление дуста на полях убивает птиц. В 1972 году ДДТ был запрещен, в том числе в странах третьего мира: ценой запрета стала смерть 50 млн человек от малярии.

Мы ежедневно стоим перед выбором – давайте тщательнее взвешивать риски.

  3. Смертельные болезни

Астма не легче рака, как и диабет, но заболеть астмой и диабетом мы боимся куда меньше, потому что у онкологии «лучший пиар». Проблема рака чрезвычайно обширна, а журналисты не обращают внимания на детали. В 1990-е годы американки паниковали по поводу рака груди, которым, как «обещала» пресса, неизбежно на протяжении жизни заболеет каждая восьмая жительница США. Однако газетчики не упоминали про то, что рак груди – болезнь пожилых дам, и каждую восьмую американку он настигнет лишь по достижении 95 лет.

В последние десятилетия врачи куда лучше умеют диагностировать рак, и это, как ни странно, служит плохую службу. Рак бывает разный, в том числе пассивный – но обнаружив его, врачи предпочитают направить больного на лечение, которое порой приносит пациенту куда больше проблем, чем сам «спящий» рак. И совсем редко СМИ пишут о том, каких успехов медицина год за годом добивается в лечении этой роковой болезни.

У некоторых страхов слишком громкий пиар, к счастью, легко разоблачаемый.

  4. Террористы

XXI век начался с крупнейшей террористической атаки в истории. События 11 сентября определили напряженную повестку всего последующего десятилетия. Впрочем, с точки зрения социологии и тут все не так просто.

Падение небоскребов породило объяснимую волну паники. Спустя месяц после теракта 40% американцев выразили уверенность, что еще несколько нападений террористов «с высокой степенью вероятности» произойдут в ближайшее время. В апреле 2002 года беспокойство по поводу террористических атак выражала уже лишь треть жителей США: волнение стало успокаиваться. На протяжении следующих пяти лет на территории Америки не произошло ни одной террористической атаки, однако 41% граждан вновь оценили их как «вероятные в ближайшее время». Как видим, страх замер на одной отметке и превратился в постоянную величину. При этом объект страха становился со временем все более неопределенным: все, разумеется, помнили подробности теракта 11 сентября, но в 2004 году наибольшее беспокойство у американцев вызывал не угон самолетов (об этой угрозе вспомнили лишь 13%), а биотерроризм (48%) и химическая атака (37%). Реальные подробности, ставшие началом кризиса, подменились в подсознании привычным недоверием к «опасной химии».

Если бы газеты информировали население о реальном положении дел, то американцы убедились бы, что фактическая угроза террористической атаки после 2001 года оставалась чрезвычайно низкой. В мире есть только одна страна, жители которой с полным основанием могут опасаться постоянной угрозы теракта, – это Израиль. Вероятность оказаться жертвой теракта там – от 1:100 до 1:1000. Это значит, что почти каждый житель Израиля знаком с реальной жертвой террористической атаки. В зоне риска также ближневосточные регионы. В европейских странах вероятность стать жертвой теракта колеблется между 1:10 000 и 1:1 000 000.

Читатель возразит: ведь и риск катастрофы имеет какую-то вероятность, так что опасения не совсем беспочвенны. Ну а подсознание сразу рисует яркие кадры: города в руинах, трупы на улицах, разгул бандитизма и нищета. Однако события, последовавшие за 11 сентября, убедительно показали: человечество не так-то легко выбить из колеи. После атаки на башни-близнецы был парализован главный город Америки, остановлено авиасообщение и торговля. Но через месяц индекс Доу-Джонса вернулся к показателям 10 сентября, а объем американского экспорта, просевший в дни трагедии с 8 трлн долларов до 7,8 трлн, впоследствии уверенно рос каждый год. Словом, мы очень живучи.

И тем не менее люди продолжают бояться – почти половина жителей США до сих пор беспокоится, что их близкие могут стать жертвами терактов. Борьба с терроризмом стала национальной идеей страны в самом жестком проявлении. Когда в 2003 году президент Буш в послании к Конгрессу поставил терроризм в один ряд с гитлеризмом и коммунизмом, он тем самым дал пищу для «размышлений» Внутреннему Голосу нации. Этот посыл подхватили другие политики и растиражировали газеты. Никто и не думал убеждать американцев в том, что такая угроза, как удар молнии, по статистике грозит им больше, чем террористы. Малярия ежегодно убивает в 67 раз больше человек, чем погибло от рук террористов за последние 40 лет. Но Усаму Бен Ладена показывали по телевизору куда чаще, чем малярийных комаров.

Увы, можно заключить, что проведя одну террористическую атаку, террористы добились своего: они посеяли стойкий страх, который Америка пока не смогла победить здравым смыслом и фактами.

Не бойтесь призрака беды

Будем благодарными и рассудительными

Нашей цивилизации есть чем похвастаться: побеждены смертельные болезни, человечеству не грозит голод, мир стал в сотни раз безопаснее. Мы так привыкли к этим благам, что сегодня не можем в полной мере оценить их значение. Между тем изобретение городской канализации куда значительнее египетских пирамид, а победа над оспой – важнее всех Семи чудес света. Такое незаметное достижение науки, как постоянный доступ к овощам и фруктам, а также насыщение еды витаминами способствовало росту продолжительности жизни в масштабах всей Земли. Продолжает падать смертность от тяжелых болезней, но в новостях вы об этом вряд ли услышите: журналистов интересует не абстрактный уровень смертности, тем более падающий, а конкретная ужасная история болезни, пусть и выбивающаяся из общего ряда.

Гарднер дает два совета по усмирению страха:

1. Мыслите шире, смотрите на любую проблему в контексте истории, прогресса, личных наблюдений: вы поймете, что поводов для благодарности куда больше, а поводов для паники – меньше.

2. Не идите на поводу у чувств: редкая ситуация требует немедленных действий. Чаще всего мы можем взять на раздумья минуту, час или даже день, обратившись к ресурсам «медленного мышления».

  Заключение

Страх отлично продается, потому что наша главная, инстинктивная, самая глубокая забота – выживание. Торговля страхами обеспечивает работой журналистов, политиков, писателей, общественных деятелей, и наше подсознание легко идет у них на поводу.

Внутренний Голос принимает редкие случаи за типичные и очень предвзято подходит к отбору информации. В то же время чувство страха естественно, а неприятности и даже трагедии неизбежны.