Текст книги "...И паровоз навстречу!"

Но самое главное – Рамштайнта не так легко было убить.

Глава 8.
Подлинная Белоснежка, или Dozland über alles[24]24
  Доцланд превыше всего.


[Закрыть]

Есть люди умные. Есть неумные. А бывают и полные кретины.

Павел Иванович Дубовых имел замечательное свойство свободно дрейфовать по всей шкале абстрактного «дуромера».

Если дело касалось спасения собственной шкуры или получения наживы, прапорщик соображал почти гениально. В житейских и бытовых вопросах он был крепким умником. На поле военной стратегии и межличностных отношений Палваныч уверенно занимал нишу кретинов. А по сумме слагаемых любой эксперт отнес бы его к неумным людям.

Итак, прапорщик Дубовых был вполне нормальным человеком, только не особо мудрым. Зато – сообразительным. Поэтому, отходя ко сну после долгого победного пира, он догадался вызвать Аршкопфа и поставить его на пост.

Застолье закончилось под утро. «Повелителю Тьмы и его очаровательной спутнице» отвели роскошную, но прохладную спальню. Палваныч и Хельга проспали почти до полуночи. За это время рогатый часовой отловил трех лазутчиков.

Двоих послал барон Лобенроген, который очень хотел заполучить волшебный артефакт, а третьего науськал Ференанд фон Косолаппен. Он желал, чтобы Пауль не проснулся.

Аршкопф проявил инициативу и отправил лазутчиков на жаркие курорты адского пекла.

Дубовых и Страхолюдлих встали бодрыми, словно не пили ужасного местного эля. Черт кратко отрапортовал о происшествиях.

– Молодец, рядовой Аршкопф! – похвалил пятачкастого часового Палваныч. – Объявляю тебе поощрение и присваиваю очередное звание – ефрейтора.

– Но, товарищ прапорщик! – пронзительно пропищал бесенок. – Я уже ефрейтор!

– Хм, а я помню, что как-то тебя разжаловал… А, Хейердал с тобой! Во избежание путаницы будешь сержантом. Вольно!

Черт испарился, оставив в комнате серный запах.

– Вот тебе, Хельгуленочек, и цена благодарности. Мы им тут всех врагов положили, а они на следующий же день норовят обобрать, прирезать и тому подобное!

– Увы, любовь моя, – патетически произнесла графиня. – Мелкие дворяне коварны. Еще недавно я осуществила бы над ними жесточайшее возмездие, и месть моя была бы благородна и очистительна. Но! С тех пор как я узнала тебя, я изменилась. Простить сих слабых червей будет значительно великодушнее, Пауль!

– Да? – Прапорщик почесал брюхо. – А я хотел им рыла начистить. Раз ты говоришь так убедительно, то я соответственно переменю планы.

Палваныч и Хельга оделись, взяли еды и покинули замок Лобенрогена. Сев на ковер-самолет, они отправились к пещере Страхенцвергов. Дубовых обещал графине, что они проведают ее родственников-гномов.

Прапорщик знал: очаровательно-неприступная ведьма рано или поздно покинет его и поселится в пещере легендарного предка. А еще он был твердо уверен, что обязательно отыщет путь домой и оставит Хельгу здесь. Иногда он будет вспоминать нынешние сумасшедшие деньки и, вздыхая, говорить: «Моя любимая в ином мире…»

– Вот скорей бы победить Дуркинблюмкина или кто он там где, – пробормотал Палваныч, стараясь не думать о скрутившей его потроха воздушной болезни.

– Потерпи, Пауль, мы совсем близко! – прокричала Страхолюдлих.

На сером небе бродили облака. Дубовых валялся на спине, смотрел вверх и почти бредил. Его сознание плавало в вязком киселе тревожных видений, и тут ему почудилось, что справа подлетает огромная птица.

– Хельга, влево!!! – захрипел прапорщик.

Графиня-ведьма заложила вираж, но было поздно – в ковер врезался огненный шар. Заклинание Страхолюдлих нарушилось, и началось медленное падение.

Странно, воздушная болезнь Палваныча сразу прошла. Он вцепился в край ковра и повис на руках. Хельга, словно истинная валькирия, удержалась на поверхности, встала в полный рост. Она потеряла шапку, ее волосы развевались на ветру, бледное лицо выражало гнев и сосредоточенность.

Прапорщик видел подругу через отверстие, пробитое в центре ковра.

Где-то внизу свободно падали два цинка с патронами.

К подбитому летательному аппарату приближался человек. Если бы прапорщик был знаком с классикой американского кино, он принял бы этого человека за Супермена.

«Супермен» выставил сжатые кулаки вперед и в бреющем полете стремительно сокращал расстояние с ковром. Вскоре терпящие крушение путешественники разглядели лицо атаковавшего. Это был небритый мужчина с длинным уродливым шрамом, пролегавшим ото лба через левый глаз, далее по щеке и до подбородка.

– Ты?! – Хельга узнала летуна.

Времени удивляться не было. Графиня выстрелила в мужчину замораживающим заклинанием. Тот ловко уклонился, стал притормаживать.

Убедившись, что держится крепко, Палваныч отпустил руку и дотянулся до автомата, висевшего на плече. Краем глаза прапорщик засек ту самую птицу, которая ему якобы пригрезилась: в облаках проступил удаляющийся крестообразный силуэт. Угловатый. Парящий.

– Ектыш, она деревянная?! – изумился Дубовых. – Ядрен понтон! Да это же самолет!

А злобный человек и Хельга вовсю вели магическое сражение. Вероломный нападающий осыпал ведьму дротиками, она сожгла их на подлете и метнула во врага три хитро двигающихся огненных шарика. Шрамоносец развеял шарики одним взмахом руки. Правда, этот с виду непринужденный жест стоил мужчине дорого – он потерял равновесие и сорвался, стал падать вниз.

Страхолюдлих послала вслед супостату несколько замораживающих заклятий, но тот лишь рассмеялся. Сделав мертвую петлю, он вновь нарисовался вблизи ковра.

– Пауль! Буду честна! – величественно, без истерики прокричала графиня. – Он слишком силен. Нужна помощь!

Палваныч как раз смог снять автомат с предохранителя и старался перехватить оружие для стрельбы.

В этот момент вражеский колдун церемонно сомкнул ладони и наметил толкающее движение в сторону Хельги. Она присела, как бы отражая: переводя невидимый энергетический удар в скользящий полет. Но заряд оказался мощным – ведьма припала на колено, пошатнулась, неловко растопырив руки.

Шрамоносец нанес второй удар. Не успевшую защититься графиню смело с ковра. Прапорщик Дубовых как раз изловчился сомкнуть пальцы на рукояти автомата. Взявшись удобнее, он поднял оружие и выпустил в колдуна обильную очередь.

Руку заболтало, увело вверх и в сторону, зато пули попали в ногу, бок и плечо врага. Маг заорал и рухнул.

– Хельга!

Палваныч глянул вниз.

Графиня падала на снежное поле, ее тело безвольно болталось в воздухе.

– Черт! – воскликнул прапорщик. – Черт! Черт! Черт!

– Сержант Аршкопф по вашему приказанию прибыл! – пропищал бесенок.

Он висел, держась за ковер рядом с Дубовых.

– Лови ее! – то ли приказал, то ли взмолился Палваныч.

Черт исчез и тут же появился на ковре, бережно положил ведьму.

– Она жива? – спросил прапорщик.

– Да, но оглушена серьезным магическим ударом, – поставил диагноз бесенок.

– Слава богу, – выдохнул Палваныч, и черта пробила болезненная судорога, но россиянин этого не заметил. – Как думаешь, мы не разобьемся?

– Нет, – хрипло ответил Аршкопф. – Заклятье еще поддерживает ковер на лету. Вы опуститесь нежно, как осенний лист.

– Да ты, Хейердал тебе в котомку, поэт, – хохотнул Дубовых, подтянулся на руках и выполз на поверхность.

Отдышавшись, подобрался к ведьме. Пульс был ровный, но неимоверно замедленный.

– Ладно, сержант, на земле лежат два цинковых ящичка. Тащи их сюда.

Бесенок моментально исполнил приказ.

Палваныч осмотрелся. Ковер сносило на восток. А там, метрах в ста, снежное поле заканчивалось и начинался обрыв. На дне – Драконья долина. Чуть южнее поле пересекала широкая река. Ее русло замерзло не полностью.

Прапорщик понял: они почти у цели. Река сбрасывала свои воды аккурат к пещере Страхенцверга.

В кои-то веки ветер помогал, а не мешал!

Через час Палваныч с Хельгой на руках миновал водную завесу, прошел по исполинскому темному коридору и ввалился в первый зал пещеры.

Постепенно зажглись магические лампады – человеческий потомок легендарного горбуна вернулся в дом предка. Сейчас мириады огоньков горели малиновым пламенем – графиня Страхолюдлих была смертельно ранена.

Когда из боковых коридоров на зов прапорщика выбежали гномы, он бережно уложил возлюбленную на гладкий пол и сказал, пыхтя от усталости:

– Простите, граждане, не сберег.

Гномы захлопотали, откуда-то появились носилки, Хельгу поволокли на кровать, а Палваныч сидел на холодном мраморе и глядел в сторону.

К нему приблизился эрцгерцог[25]25
  Erz – руда, Herzog – герцог, главного в роду гнома звали «рудным герцогом».


[Закрыть], убеленный сединой староста.

– Пойдемте, славный побратим, – участливо промолвил он. – Вы потеряли много сил. Отдохните и расскажите нам, что случилось.

В трапезной Дубовых получил горячую еду и хорошего эля. Пока он ел, гномы его не расспрашивали. Когда же прапорщик закончил трапезу, он заговорил скупым языком военного доклада:

– Мы совершали перелет к вам посредством ковра. Хельга была командиром экипажа, я пассажиром. На подлете в воздушном пространстве государства Дробенланд наше летательное средство было атаковано птицей неизвестной конструкции и человеческим десантом в количестве одной единицы вида колдун. Особая примета колдуна – шрам через всю морду. Нападение было внезапным. По нам провели артподготовку огненным шаром, чем и нанесли ковру неустранимые повреждения типа пробоина. В бой вступил десант. Боевые навыки и уровень мастерства колдуна находились на высоком уровне. Первую атаку отразила Хельга, а я был в затруднительном положении. Пока я готовился к стрельбе, колдун поразил Хельгу сокрушительным заклятьем нервно-паралитического действия. Я открыл огонь и подавил десант, нанеся ему несколько огнестрельных ранений. Вот и все.

Гномы слушали, раскрыв рты.

– То есть, уважаемый наш Пауль, все это случилось в небе? – робко уточнил эрцгерцог.

– Так точно.

Староста покачал головой:

– Нам, жителям подземелий, никогда не понять вас – поверхностных людей.

Прапорщик не стал заострять внимание на двусмысленности последнего высказывания.

– На поверхности идет война, мужики, – хмуро произнес он. – Ее развязали те гады, вымогавшие у вас железо. Вся эта братия во главе с долбанной Белоснежкой.

– Прошу вас, побратим Пауль, не называйте ту женщину Белоснежкой. Она была обманкой. Сегодня мы обрели подлинную.

– То есть?

– Понимаете, в каждой гномьей пещере есть свой фамильный ковчег, известный у вас, у людей, как хрустальный гроб. По нашим верованиям, рано или поздно к нам явится Белоснежка, которая из-за происков черных сил впадет в магическую полусмерть. Ядовитое яблоко, отравленный гребешок, прочие вещицы… Тут-то мы и должны поместить ее в хрустальный гроб, где она станет ждать своего принца. Он явится и расколдует ее. Хвала создателю, в своей прославленной сестре Хельге мы обрели настоящую Белоснежку.

Палваныч был наслышан о сложнейшей системе преданий и верований, касающихся Белоснежки. В частности, Хельга Страхолюдлих идеально подходила на эту роль по совокупности внешних данных. Подлинная Белоснежка должна быть черноволосой и бледной лицом. Белее Хельгиного лица Дубовых отродясь не видывал.

– Земляки, – тепло обратился к гномам прапорщик. – Я, конечно, не принц. Но сильнее, чем я, ее никто не любил и не полюбит. И она, как вы знаете, любит меня. Должен признаться, я пропустил всю эту вашу канитель с хрустальным гробом и поцеловал ее еще в воздухе. Не для того, чтобы она проснулась, а просто потому, что люблю. И она не очнулась.

Дубовых смутился.

Гномы скорчили скорбные мордашки. Им было жалко Пауля. Его неудача означала, что Хельга-Белоснежка предназначена не ему.

– А! – просиял эрцгерцог. – Мне совершенно и бесповоротно ясны две вещи, побратим! Во-первых, может быть, не время? Может быть, ей нужно полежать сколько-то, прежде чем поцелуй сможет разрушить чары?

– Логично, пусть вылежится, – оживился Палваныч. – А во-вторых?

– Ну, вы не обижайтесь, пожалуйста, – замялся старший гном. – Только вы у нас не принц, а в пророчестве несколько раз подчеркивается: целовальщик должен быть принцем.

– Вот тут вы меня действительно приперли к стенке! – Дубовых стукнул кулаком по мраморной столешнице. – Батя мой был точно не король, а потомственный колхозник.

Малявки сочувственно вздохнули. «Ишь, как по команде, блин! – подумал прапорщик. – Репетировали, что ли?»

– Все, оставим этот разговор на потом. Она не умрет?

– Нет-нет! – заверил эрцгерцог. – Сердце работает, дышит размеренно, но очень медленно.

– Ну, кладите ее в свой ковчег или что он у вас кто, а я выдвинусь дальше, война ведь.

Наутро, после церемонии возложения Хельги в гроб, прапорщик покинул пещеру Страхенцверга.

На душе у Палваныча было муторно. Он мысленно возвращался в полутемный зал, посредине которого гномы установили хрустальный саркофаг. Графиня Страхолюдлих лежала в нем бледная, как смерть. Малютки толпились с потерянными лицами у гроба, как еще вертикальные члены политбюро возле уже горизонтального. «Да, – мысленно согласился с собой россиянин, – вылитый колонный зал Дома союзов, ектыш…»

В замке Дункельонкеля тоже был колонный зал. Здесь Вождь собирал министров и прочих бюрократов.

До сего момента у читателя могло сложиться впечатление, дескать, Черное королевство – странная махина, управляемая сумасшедшим колдуном и двумя его подручными, одна из которых потеряла способности, а второй был годен лишь на то, чтобы слетать, куда пошлют, да передать, что скажут.

На самом же деле Доцланд имел четкую управленческую структуру. Более того, это был самый передовой государственный аппарат в сказочном мире. Дункельонкель, технократ от магии, упразднил власть поместных дворян. Впрочем, самих поместных дворян он тоже упразднил. Насмерть.

В Черном королевстве окончились времена самодеятельности гордых и своенравных баронов. Вождь и Учитель посадил вместо хозяев-дворян менеджеров-бургомистров. Бургомистры были пейзанами, то есть немагами. Дункельонкель не доверял пейзанам, поэтому над каждыми пятью бургомистрами поставил по проверенному магу.

Именно после реформы местной власти королевство Зингершухерланд прекратило существование и родился Доцланд. Колдун принял официальный титул Вождя и Учителя. Всем стало ясно: долго и тщательно готовившийся заговор привел к полной победе Дункельонкеля.

Первым указом Вождь создал министерство земель, которое занималось надсмотром за бургомистрами, а также планированием и сбором податей с людей.

Затем Дункельонкель учредил министерство магии – самое творческое и амбициозное заведение. Оно разместилось возле Великого Разлома. Десятки сильнейших колдунов и ведьм, ранее тайно работавших на Дункельонкеля, теперь составили цвет министерства магии.

Здесь трудился Улькхемикер – мастер, сумевший запустить поточное производство гомункулусов. Другие специалисты занимались еще более сумасшедшими проектами. Главное – Вождь и Учитель сам был автором каждой идеи.

Например, он поставил задачу создать темный непроницаемый кокон вдоль границ Черного королевства, и волшебники справились с этой задачей. В их распоряжении был неистощимый энергетический ресурс Разлома.

Третьим министерством стало военное. Сначала Дункельонкель выставил пограничников и создал крепкий дворцовый полк. Потом он создал еще три абсолютно секретных армейских подразделения. Работу одного из них уже почувствовали столицы Труппенплаца и Вальденрайха. Правда, тамошние вояки так и не увидели, кто, собственно, их бомбил. Второе направление подпитывалось результатами работы Улькхемикера. Самых некачественных бойцов-клонов уничтожил Палваныч. Третье подразделение до сих пор не проявило себя, так как Дункельонкель держал его про запас в качестве последнего, сокрушительного аргумента в войне с соседними королевствами.

И наконец, последнее главное министерство занималось сбором ресурсов. Белоснежка-Марлен обеспечивала поставки гномьего железа. Адольф добывал золото и магические предметы (Четыре всадника составляли лишь часть его интересов).

Остальные ведомства были рангом ниже.

Особо доверенных колдунов, таких как Марлен и Адольф, Дункельонкель посылал исполнять особые задания. Скажем, пропагандистскую диверсию с зеркалом в Наменлосе провернул шкафоподобный волшебник.

Был и третий приближенный соратник Вождя и Учителя. Неукротимый боевой маг по прозвищу Вольфшрамме[26]26
  Wolf – волк, мясорубка, Schramme – шрам.


[Закрыть]. Свирепый, как волк, он наводил ужас на врагов хозяина. Кличка прицепилась к колдуну много лет назад, после битвы при Стольноштадте, когда Иоганн Всезнайгель атаковал его изощренным заклятьем, известным под названием Мясорубка Преисподней. Вольфшрамме почти уклонился от волшебного удара, но один из призрачных ножей полоснул-таки его по лицу и груди.

Кстати, в том бою Вольфшрамме был последним защитником барабанщика, долбившего в Барабан Власти. Отброшенный наземь и потерявший сознание боец очнулся, когда Барабан был в руках светлых магов. Вольфшрамме вернулся к Дункельонкелю, тот простил ему провал, и с тех пор у темного мага не было человека вернее.

И вот сейчас, после того как плешивый Повелитель Тьмы разгромил армию гомункулусов, Вождь послал за головами Палваныча и Хельги преданного Вольфшрамме. К огромному сожалению Дункельонкеля, Вольфшрамме недооценил врагов. Прапорщик Дубовых удачно отстрелялся. Колдуна спасла необыкновенная живучесть. Получив ранения, он еле-еле выровнял полет и дотянул до границы Доцланда. Оттуда его переправили в столицу.

– Как же ты так? – спросил его Дункельонкель, сев на край кровати.

– Страхолюдлих я достал, – прохрипел белый от потери крови Вольфшрамме. – А проклятый Мастер Тьмы не призвал черта, как вы полагали… Он…

– Что? Что он? – Вождь чуть ли не затряс раненого за плечи.

– Он нанес удар неведомым оружием.

Обессилевший Вольфшрамме потерял сознание.

«Значит, в бою с армией чурбанов был не морок, навеянный бесом, а действительно странное оружие, – подумал Дункельонкель. – Хм, надо же, я и сам начал называть гомункулуcов чурбанами».

Глава Черного королевства покинул покои раненого соратника и, хотя ночь была в самом разгаре, созвал министров на совещание.

В колонном зале собрались четыре десятка колдунов. Они не стали петь традиционный гимн «Dozland, Dozland ьber alles», потому что Дункельонкель сразу обратился к ним с речью:

– Особый путь, на который мы ступили, тернист и опасен. Враги уже показали зубы. Всезнайгели заручились поддержкой двух демонов из иного мира. Это сильные соперники, но и у них есть слабости. И пускай разбита наша первая, дефектная армия. Я на то и рассчитывал, посылая ее в авангард. Единственное, я не рассчитывал, что разгром случится так скоро. Пришла очередь второй армии. Благодаря гению Улькхемикера ее солдаты получились толковыми и крепкими. Теперь они не разваливаются на кисельные части при первом же ранении. Я требую, чтобы каждый из вас работал с удвоенным рвением. Как дела с теплым обмундированием?

Вперед выступил министр снабжения:

– Половина второй армии обеспечена зимней формой одежды, ваше величество. Оставшиеся получат ее в течение двух дней.

– Ясно. Наступление – через два дня. Военные министры, Дриттенкенихрайх должен стать нашим в течение недели. Враги отреагировали быстрее, чем мы планировали. Поэтому посылайте с каждой сотней гомункулусов трех боевых магов.

Дункельонкель помолчал, вспоминая, что еще хотел сказать.

– Ах, да! Я хочу, чтобы сбежавший генерал Баббельнъягд был пойман и предстал передо мной. Предателей надо карать неотвратимо и жестоко. На этом все. Министры магии, останьтесь. Остальные – свободны.

Глава 9.
«Поберегись!», или Наглость города берет

Коля Лавочкин и Иоганн Всезнайгель приготовились к переходу сквозь западную стену синей комнатки.

– Я не знаю, что нас там ждет, – сказал колдун. – Поэтому будь начеку и держись за моей спиной. И сразу, пока не забыл: ты мальчик взросленький, бреешься, я гляжу, посему, если нам суждено будет разделиться, действуй сам, спасайся, пробуй вызволить ту, за кем идешь. Не дрейфь, понял?

Солдат хмуро кивнул. Его тяготил запрет Полкового Знамени на ворожбу. «А вдруг там, под Черным королевством, и вправду засада? Эх, без магии от меня никакого толка», – с горечью подумал Лавочкин.

Портал открылся, путники нырнули в сиреневое марево.

Никто не готовил им торжественной встречи. Комната как комната, шесть теплых стен, песчаный пол. В одном из углов валялось какое-то тряпье. Мрачные Колины ожидания не оправдались: в стане врага о его визите, разумеется, не знали.

Всезнайгель замер, как бы прислушиваясь:

– Полезли вверх.

Он не стал взлетать по колодцу, как делал это по обыкновению, и воспользовался лестницей. Солдат карабкался сзади.

Подъем оказался сравнительно недолгим. Лаз спрятался в узкой пещерке с низким потолком. Здесь было сыро, прохладно и сумрачно. Ветер дул к выходу, маячившему вдали.

Иоганн дождался Лавочкина, зашагал на свет. Парень последовал за колдуном.

Осторожно выглянув наружу, разведчики увидели хвойное редколесье, заснеженные холмы и поля.

– Итак, мы к северу от Зингершухерштадта, в дне ходьбы. Надеюсь, Дункельонкель не перенес столицу поближе к Разлому, – сказал маг, доставая из заплечного мешка карту.

Похожая была у короля Труппенплаца, вспомнилось Коле. На ней изображался прекративший существование Зингершухерланд. Шестиугольник, в который ткнул пальцем Иоганн, располагался примерно посредине между столицей королевства и границей с Дробенландом. Великий Разлом был значительно южнее и западнее Зингершухерштадта.

Сунув карту обратно, Всезнайгель вышел из пещеры и вступил по колено в снег.

– Морозно, – оценил он. – Тут значительно холоднее, чем в соседнем королевстве, Николас!

Лавочкин молча покинул подземелье. Осмотрелся.

Путешественники оказались у подножья высоченной горы. Ее основание было продолговатым, смещенная вбок вершина раздваивалась. Коля подумал: «Если бы какому-нибудь нашему скульптору-гигантоману заказали изваять руку, показывающую знак виктории, то он забабахал бы такую громадину».

– Юг – там. – Колдун показал на гору.

– Сейчас вы скажете, что нам нужно туда лезть, – пробормотал солдат, ежась на ветру.

– Умный в гору не пойдет, – изрек Иоганн.

– А нормальные герои всегда идут в обход.

– Бесспорно. Не отставайте.

Они отправились на запад, чтобы ветер дул в спину. Сугробы затрудняли движение, и вскоре разведчики не только согрелись, но и начали потеть. Запасливый Всезнайгель-старший предпочел не тратить энергии «талисмана комфорта». Отверстия в горе, похожие на то, из которого вышли колдун с рядовым, встречались примерно через каждые пятьдесят шагов. Постепенно путники отдалились от тела горы метров на тридцать.

Спустя час они поравнялись с большой пещерой. В нее легко поместился бы взрослый дракон.

– Интересно, что там, – сказал Коля и… поскользнулся.

Он постарался вернуть равновесие, но не справился, плюхнулся в снег.

– Блин! – вырвалось у Лавочкина. – Как же это я?

– Растяпа, – прокомментировал остановившийся Иоганн. – Устал наверняка. Есть смысл сделать привал. Попутно любопытство удовлетворим.

Маг направился к черной пасти входа. Рядовой поднялся…

И тут затряслась земля.

Разведчики принялись озираться, опасаясь, что бегут великаны, но кругом не было ни души.

Зато в глубине пещеры загорелся глаз, стал расти, приближаться, и Всезнайгель скинул с плеча походный мешок, изготовился к бою. Коля попятился и вновь поскользнулся. На сей раз он удержался на ногах, глянул вниз.

– Металл… – озадаченно промолвил парень, поднимая глаза.

Из подземелья вырвался не зверь пещерный, не дракон-калека и не циклоп пьяный.

У Лавочкина челюсть отвисла.

Паровоз.

Словно скопированный с дореволюционных фотографий.

Настоящий, с дымом из трубы, стучащий по…

– Рельсы! – понял солдат. – Иоганн, с дороги! Уйди с дороги!

Коля рванулся к колдуну, тот уже начал произносить заклятье.

Паровоз катился слишком быстро.

Всезнайгель пустил в стальной лоб локомотива огненный шар. Пламя разбилось, облизало черный корпус, рассеялось.

– Прыгай! – завопил парень.

Лавочкин метнулся влево, рыбкой ныряя подальше от скользких рельсов.

Паровоз пронесся мимо, обдавая рядового волной снега – передний щиток лихо рассекал сугробы.

Лязг металла, стук по стыкам, недлинная череда вагонов.

«Откуда ты тут?» – недоумевал солдат. Что-то подсказывало ему затихнуть.

Состав удалялся, не снижая скорости. Коля подождал, потом осторожно встал:

– Иоганн!.. Иоганн!..

Колдуна нигде не было.

Лишь его мешок на снегу.

Рельсы теперь блестели двумя бесконечными лентами. Поезд скрылся за ближайшим холмом.

Парень внимательно изучил сугробы вдоль полотна, только какие уж тут следы! Паровоз все замел.

– Где же Всезнайгель?.. Может быть, его засыпало? – прошептал солдат.

Он рассудил: «Если бы Иоганна сбило, то уж точно не засыпало бы полностью. Если бы он залег сам, то давно бы встал. Следовательно, Колян, он прицепился к поезду».

Лавочкин сгреб мешок Всезнайгеля. Побрел ко входу в туннель.

Рядовой был в смятении. Мысли неслись галопом: «Как же я без Иоганна? Что с ним? А мне – ждать здесь? Идти вслед за поездом? А вдруг до ночи не попадется жилье? В поле или лесу я ночевать не буду. Ждать. А сколько?.. Когда же Знамя восстановит силы? Может, уже? Но оно обещало подать знак. Откуда здесь железная дорога?.. Стоп! Соберись, Колян!»

Зайдя в пещеру, солдат присел в стороне от пути, привалился к гладкой стене.

– Вот, блин, елки-ковырялки! И шпалы ровненько уложены. Все по науке, – проговорил парень, чтобы убить тишину.

Он потер лицо, приводя мозги в рабочее состояние.

«Давай по порядку, – призвал он себя. – Паровоз. Откуда? Вариант первый – изобрели. Невероятно. И слишком уж он похож на наши прошловековые. Отсюда следует вариант второй – мы с Палванычем в этом мире не одни. Дункельонкелю помогает какой-нибудь чудак из нашей реальности. Например, мальчонка, который любит играть в паровозики… Шиза, галимая шиза! Но по-другому не объяснишь. И теперь совершенно ясно, куда направлялось добытое гномами железо».

Рядовой Лавочкин воспрял духом, взбодрился и даже почувствовал голод.

– Я кушаю, значит, существую, – изрек Коля, доставая из своего мешка твердый сыр и сухари, завернутые в тряпицу.

Мешок Всезнайгеля-старшего лежал рядом. Парень извлек из него флягу с водой.

Перекусил, не прерывая мыслительного процесса. «Иоганн обязательно вернется. Не прилип же он к паровозу! Вообще, я не представляю, зачем он заскочил в поезд. Может, решил угнать? – солдат усмехнулся. – Глупости. Он впервые увидел локомотив. Вряд ли он успел понять, что это за зверь. Вон, даже файерболом пульнул. В любом случае я не должен сидеть сложа руки».

Коля закончил трапезу, рассовал остатки сухого пайка по мешкам. С ностальгией вспомнил о волшебной флейте, которую пришлось вернуть троллю. Сейчас цыпленок табака и кружечка доброго эля были бы кстати.

Солдат посмотрел наружу. Нет, не чернел силуэт колдуна. Снег, лес да холмы. Ничего.

Вздохнув, Лавочкин отправился в глубь туннеля. Темнота мешала, но рядовой держался за стену и ступал осторожно.

Шагалось медленно. Парень ощутил, что проходит поворот, а затем далеко впереди забрезжил неясный свет. Сначала Коля принял его за фонарь следующего паровоза, однако было тихо.

Он не считал шаги. Просто понимал, что протопал пару километров, прежде чем свет стал ярким. Незадолго до этого рядовой услышал стук и скрежет. Впереди кто-то работал.

Наконец, он вышел в огромный зал, заставленный ящиками. Ящики были большими – с вагон. Железнодорожная ветка делила гигантское помещение надвое. Создавалось впечатление, будто здесь целые кварталы, заполненные ящиками. Солдат залез на первый, огляделся.

Да, зал поражал воображение. На высоких сводах висели огромные фонари. Край «ящичного города» виднелся вдалеке. Оттуда и доносились звуки размеренных ударов и лязг.

– Значит, нам туда дорога, – пропел Коля.

Спустившись на каменный пол, рядовой потрусил вдоль рельсов, стараясь держаться в тени ящиков. Парень поймал себя на мысли, что высматривает на их стенках надписи наподобие «Не кантовать!». Причем на русском. Было бы здорово…

Впереди началось движение – катали вагонетки. Лавочкин свернул за ящик и столкнулся нос к носу… с собой.

Серая роба. Меч в руке. Тупое выражение лица.

«Клон!» – мгновением позже догадался солдат.

– Тебя не должно быть здесь, – глухим голосом проговорил гомункулус.

– А где мне следует быть?

– В казарме ты должен быть, – так же без интонаций ответил лже-Лавочкин.

– Спасибо, сынок, – язвительно произнес Коля.

– Не понял смысла. Тебя быть не должно здесь.

– Угу, ясно, заладил, как попугай.

Рядовой пошел прочь, внутренне содрогаясь: «Неужели я со стороны кажусь таким тупым идиотом?»

Пробравшись поближе к открытому пространству, Лавочкин принялся наблюдать.

Здесь был сборочный цех. Что собирали, осталось загадкой. Махина, над которой трудились гномы, закованные в кандалы, была частично закрыта материей. За работой маленьких специалистов следил глистоподобный старикашка, плешивый и с жиденькой бороденкой. При нем топтался рыжий заросший бугай. Солдат окрестил его Гориллычем.

Двойники Лавочкина были выстроены цепью по периметру, вероятно, для устрашения гномов.

Старикашка строжился, брызгал слюной и гневно потрясал посохом. Гориллыч откровенно скучал, почесывая косматый затылок и рыча на мелюзгу.

Ни речей глистоподобного, ни рыка амбала парень не слышал – все заглушал грохот, доносившийся из-за длинного ангара. Вагоны разъезжали по веткам. Вдалеке на одной из платформ грузили ящик-переросток.

Мимо рядового промаршировал отряд гомункулусов. Лавочкин запомнил их потешную манеру ходить. «Гуси лапчатые», – хмыкнул он.

Затем Колино внимание привлек ангар, на стене которого готическим шрифтом было начертано: «Страна Преподавателя выше всего!» Чуть ниже и помельче написали: «Колдунизм – высшая стадия развития человечества и гномчества!»

– Ура, товарищи, – прошептал разведчик.

«Все это познавательно и загадочно, – подумал он, – только что дальше-то?»

– Ты! – раздалось за спиной солдата. – Назови себя, бездельник!

У рядового душа в ботинки провалилась.

Он повернулся и увидел старикашку, похожего на глистообразного, но потолще и без посоха.

– Я… – растерялся парень.

– Тупой чурбан, – брезгливо прошамкал старик. – Пойдешь со мной.

Лавочкин поплелся за бородатым, копируя гусиную походку своих алхимических потомков. «Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу», – вспомнилось Коле, когда он понял, что идет к Гориллычу и гневному плешивцу.

Бежать? Поздно. Вот она – площадка. Все как на ладони. Поднимут тревогу, начнется облава. Парень решил рискнуть.

Когда они с плотным стариканом приблизились к махине, глистообразный бросил на них мимолетный взгляд и продребезжал недовольно:

– Ну, и кого ты привел, Мангельштамм?[27]27
  Mangel – дефект, Shtamm – род, ствол.


[Закрыть]

– Опять бракованный чурбан, Панцер[28]28
  Panzer – броня.


[Закрыть].

Мангельштамм посмотрел на Колю пристальнее, отступил, выронил посох. Бороденка позорно затряслась.