Текст книги "Ветер. Книга 1"

Сергей Панченко
Ветер. Книга 1

Предисловие

Спустя сто лет

В поселке готовились к празднику сбора урожая. Обширные террасовые рисовые поля ждали, когда к ним прикоснется зубчатое лезвие косилки. В кузницах не умолкал стук молотков. Нужно было успеть произвести достаточное количество расходников для механических косилок. Период хорошей ясной погоды длился совсем недолго, поэтому любые задержки могли привести к потере урожая. Рис для жителей стал стратегической культурой. Из него готовили буквально все: крупу, муку, крахмал, алкоголь, фураж, солому. Его нехватка могла дорого обойтись поселку.

За сотню лет суровый климат Новой Земли превратился в тропический. Каменистый архипелаг быстро зарос зеленью. На нем появилась возможность выращивать некоторые сельскохозяйственные культуры. Из-за высокой влажности, вызванной изменением климата Земли, лучше всего подошел рис. Поля и террасы на склонах холмов были сплошь усеяны этой культурой. Население поселка, перешагнувшее за трехтысячный рубеж, к празднику сбора урожая, почти целиком оказывалось на рисовых полях. Каждый ребенок старше десяти лет должен был присутствовать на этом мероприятии.

Помимо растениеводства на архипелаге процветало разведение оленей. Богатые пастбища привели к росту числа популяции и разумно было взять этот процесс в свои руки. За оленями потянулись белые медведи, оккупировавшие северную часть архипелага. Поднявшаяся вода снова заполнила пролив Маточкин Шар, но хищники все равно переплывали его, чтобы вкусить оленины. Отряд охотников, вооруженных огнестрельным оружием, оставшимся от старой эпохи, патрулировал побережье, чтобы не допустить медведей на южный остров. Шкуры убитых зверей годились на изготовление зимней одежды. Но с каждым годом зима становилась все теплее и необходимость в них могла отпасть совсем.

У побережья поселка имелись рыбные фермы. В построенных из камня бассейнах разводили рыбу и крабов. Рыбу кормили рисовой дробленкой и водорослями. Крабов всяческими отходами. Что такое голодать, или недополучать витамины и микроэлементы, жители поселка не знали. Знания, оставшиеся от предков, помогали им поддерживать необходимый уровень развития, не давая скатиться в каменный век.

Так как практически вся информация, хранившаяся в книгах, была на русском языке, то и население разговаривало почти по-русски. Но если бы наш современник оказался в этом поселке, то он вряд ли бы смог понять разговорную речь его жителей. Это была жуткая смесь русского, испанского и английского языков. Да и сами жители являлись кем угодно, только не русскими. Примеси темнокожих американцев и смуглых мексиканок, почти полностью взявших на себя процесс воспроизводства населения, привели к тому, что среднестатистический житель поселка был смугловат, кареглаз и черноволос. Русые волосы и светлые глаза считались редкостью.

Иван был таким ребенком, отличным от своих сверстников. Вел он свою родословную от бабки Анны, дочери прабабки Джейн, прилетевшей из космоса. Так получилось, что по его линии не было никого из смуглых жителей поселка. Он всегда выделялся белокурой кучерявой головой, на фоне черноволосых сверстников. Иногда ему перепадало на орехи от хулиганов за это, но чаще девчонки велись на его исключительность. В любом случае, Иван никогда не комплексовал по поводу цвета своей кожи или волос и глаз. Характер ему достался от отца, бесстрашного исследователя и покорителя мира. Поэтому, когда словесных аргументов становилось недостаточно, Иван смело лез в драку, несмотря на возраст задиравшего его пацана.

По достижении четырнадцати лет отец обещал взять Ивана с собой в экспедицию на материк. Отец рассказывал, что на материке всегда туман, и неба не видно ни днем, ни ночью. В воздухе стоит зловоние и можно легко отравиться, если не посмотреть вовремя на состояние крысы в клетке. Еще отец рассказывал, что там почти нигде нет твердой земли под ногами. Только в горах. Если спуститься с гор, то под ногами будет колыхающееся зеленое одеяло растительности. По нему можно спокойно ходить, если надеть на ноги специальные широкоступы, плетеные из веток. Еще отец рассказывал об огромных жабах размером с новорожденного олененка. Иногда такие жабы принимали человека за добычу и пытались нападать.

Рассказы отца о материке всегда будоражили воображение Ивана. По ночам, прежде чем уснуть, он представлял себе, как ходит по волнующемуся зеленому «одеялу» зыбкой поверхности. Как отбивается от лягушек, затаившихся в нем, как уворачивается от бесшумных сов, пикирующих на него прямо из тумана. Он чувствовал себя героем и не мог дождаться, когда ему стукнет четырнадцать.

Иван шел вдоль берега. Вода окатывала прибрежную гальку. На глаза ему попался яркий предмет. Иван нагнулся и вытащил из затянутого песком дна приметную находку. Это была яркая пластмассовая игрушка – автомобиль. Прибой немного затер ее, но силуэт автомобиля хорошо угадывался. Иван несказанно обрадовался этому артефакту далекого прошлого. Он еще не решил, оставить его себе, или обменять на что-нибудь. Иван спрятал машинку за пазуху и прибавил ходу, торопясь домой.

Глава 1

Начало

В каждой, даже самой благополучной семье наступает момент, когда супруги чувствуют огромную неудовлетворенность друг другом. Невысказанные, а потому и не услышанные противоположной стороной обиды, неоправданные ожидания, и наконец, неудовлетворенность своими жизненными успехами приводят к тому, что семейный фундамент трещит по швам. Единственное, что его скрепляет крепче всего, это совместно нажитые дети. Вместо того, чтобы разбежаться и остаться друзьями, супруги вынуждены искать варианты для дальнейшего сожительства под одной крышей.

Семью Горбуновых, катившихся на синем универсале к подножию Уральских гор, постиг именно такой синдром. Глава семейства Егор предпринял последнюю попытку возродить между ним и его женой Тамарой хотя бы бледное подобие тех чувств, которые они испытали в студенческие годы, познакомившись на экскурсии в Черную пещеру. Совместное путешествие к романтическому месту, да еще и с детьми, по его мнению, должно было способствовать оздоровлению семейного климата.

Ровно пятнадцать лет назад, находясь в составе разных студенческих групп, они приехали к Черной пещере, и, несмотря на мрачное название, пещера разожгла в их сердцах самые светлые чувства. С тех пор Егор и Тамара всегда были вместе. Но, кажется, этому приходил конец, и Егор очень хотел, чтобы пещера снова явила свое чудесное свойство разжигать сердца.

Сборы были тяжелыми. Тамара считала затею с путешествием бредом и настаивала на том, что выходные нужно провести с большей пользой, например, съездить посмотреть новый унитаз в туалет взамен старого, ровесника их совместной жизни. Дети, двенадцатилетний Матвей и восьмилетняя Катя, отнеслись к путешествию, как к нудной обязаловке. Матвей хотел посидеть за компом, поиграть в онлайновые игрушки, а Катя просто не могла взять в толк, для чего им нужно куда-то ехать, если и дома хорошо. Однако, Егор был непреклонен. Перед самим собой он поклялся, что если из этого путешествия не выйдет ничего толкового, то он уйдет из семьи. Снимет квартиру и попробует пожить по-холостяцки. Этого ему ужасно не хотелось, но и дома было просто невыносимо.

Тамара клевала носом, на каждой кочке она просыпалась и сонно смотрела по сторонам.

– Сколько еще?

Егор сверялся с навигатором и сообщал ей об оставшемся расстоянии. Он чувствовал, как в Тамаре набирается раздражение, но хотел верить, что ей хочется того же, чего и ему. Скорее всего, так и было, иначе ее нельзя было бы уговорить отправиться в это путешествие.

Матвей всю дорогу сидел, уткнувшись в свой телефон, а Катюшка смотрела мультики на планшете, прикрепленном к подголовнику водительского сиденья.

– Пап, я писать хочу, – произнесла тоненьким голоском дочь.

Егор присмотрел растительность у обочины пороскошней и остановился. Тамара отстегнула Катю и помогла ей выбраться из детского кресла.

– Мальчики налево, девочки направо, – сказал вслух Егор, выбравшись из машины и разминая затекшие части тела.

Тамара с дочкой отправились на одну сторону обочины, а Матвей с отцом перешли на противоположную сторону дороги. Мимо проносились машины. Солнце раскалило асфальт до жидкого состояния. В воздухе не чувствовалось ни ветерка.

– Тихо и душно, как перед дождем. – Предположил Егор, выцеливая жука, спасающегося бегством от его струи.

– Ничего, в пещере переждем. – Матвей ответил без эмоций.

Для него это путешествие скорее было причудой родителей, чем каким-то приключением.

– Ну, сколько там еще ехать? – Спросила Тамара, когда все снова вернулись в машину.

– Тридцать километров, триста двадцать пять метров, – считал Егор показания с экрана навигатора. – Через полчаса будем на месте.

Из-за популярности пещеры как экскурсионного объекта еще в советское время к ней была пробита дорога. Узкая, в одну колею, с редкими разъездами. В последнее время популярность пещеры сильно снизилась. Поговаривали, что туристы здорово испоганили природный объект, и никто не хотел брать на себя усилия по приведению его в должный вид. Егор опасался за то, что дорога к пещере может быть перекрыта камнепадами, и тогда им придется идти пешком. Хотя, вряд ли, скорее придется поворачивать назад, полностью похоронив идею возродить отношения добрыми и прекрасными воспоминаниями.

Дорога шла все время вверх. Асфальт уже закончился, и по днищу барабанили камешки. Катюха отвлеклась от мультиков и с интересом смотрела на меняющуюся природу. Она впервые видела мир с такой высоты. Лесистые пейзажи шли от подножия гор до далекого горизонта. Она ткнула брата, не отрывающегося от телефона, в бок.

– Смотри, Матвей, какая красота.

Матвей поднял взгляд от экрана телефона, и еще некоторое время перегруженный виртуальным миром мозг ничего не видел. Наконец, его глаза очистились, и он разглядел естественную природу старых уральских гор. Во взгляде появился интерес.

– Красиво, – согласился он с сестрой. – А чего небо такое странное? – спросил он, смотря в заднее стекло автомобиля.

Егор посмотрел в зеркала и заметил, что на горизонте собираются какие-то странные облака.

– К дождю, наверное. Недаром такая духота, – предположил Егор, в душе немного сожалея о том, что погода портится.

– Природа против нас, – произнесла Тамара, умеющая видеть во всем дурные знаки.

– Природе все равно, у нее свои заботы, ей не до нас, – Егор не смог промолчать.

Тамара проглотила, но не преминула пустить в Егора один из своих взглядов, и в нём были собраны все те сиюминутные чувства, которые она испытывала к мужу. Егор снова почувствовал, как трещина между ним и Тамарой стала еще шире.

– У меня ушки закладывает, – пропищала Катя.

– Сглатывай, – посоветовал ей брат. – Поможет.

Катя вытянула шею и сделала гротескный глоток, словно проглотила яблоко целиком.

– Помогло? – Спросил Егор.

– Да.

Они проехали мимо небольшой запущенной беседки. Когда-то здесь останавливались туристы, фотографируясь на фоне живописных гор и не менее живописной долины, её дно разрезала тонкая полоска реки. От беседки почти ничего не осталось. Кострище посередине давало понять, на что ушла большая часть досок, из которых она была сколочена.

– Уныло стало, – произнесла Тамара.

– Да, – согласился Егор. – Все по морям стали ездить.

Дорога сделала крутой поворот и вывела на ровную площадку, где могли поместиться несколько автобусов. Именно для них она и была создана. Над площадкой стояла арочная инсталляция, сделанная в советских традициях из арматуры. Облезший щит, приваренный к ней, гласил, что это место и есть Черная пещера.

Площадка не была пустой. Одна легковушка стояла перед входом в пещеру.

– Ну вот, уединиться не получится, – Тамара снова нашла минусы.

– Да ладно тебе, может в компании веселей будет.

Егор остановил машину недалеко от края площадки. Матвей выскочил и бегом подбежал к краю. Вид был потрясающий.

– Здорово! – сказал он отцу, когда тот подошел и стал рядом.

Егор хорошо помнил тот день, когда он точно так же стоял на краю площадки и смотрел по сторонам. Тогда он испытал торжественное благоговение перед красотой природы, перешедшее в благоговение перед красотой Тамары.

Она тоже подошла к краю, держа за руку Катю. Егор украдкой следил за ней, пытаясь понять, что за чувства рождаются в ее душе. На мгновение ему почудилось, что в ее глазах мелькнул огонек, но Егор не был уверен, могло и показаться.

Вход в пещеру находился в двадцати шагах от края площадки. Все стены перед входом были либо исписаны краской, либо испорчены выбитыми в скальной породе надписями. Смотрелись надписи отвратительно, особенно на контрасте с красотой природы.

Егор экипировал семью налобными фонарями, чтобы войти в пещеру. Неожиданно из нее раздался собачий лай. Вскоре на белый свет явилась семья, которой принадлежал стоящий на площадке автомобиль. Упитанные муж с женой примерно под сорок и два таких же упитанных сыночка-двойняшки, на взгляд, ровесники Матвея. Они увидели, что не одни и направились к машине Егора, подслепо щурясь на яркий солнечный свет.

– Здравствуйте! – поприветствовал отец семейства семью Егора. – Молодость, наверное, решили вспомнить, как и мы?

Егор и Тамара переглянулись.

– Типа того, – сказал Егор, не желая распространяться об истинных причинах.

– Понятно, – покачал головой мужчина. – Там запустенье страшное.

– Да, не пещера, а отхожее место стало! – Эмоционально вмешалась супруга мужчины.

Карликовый терьер в ее руках беспрестанно ерзал, как будто его мучили глисты. Внезапно он истерично залаял, перейдя на вой, если только это можно было назвать воем. Скорее визг.

– Сейчас, маленький, домой поедем. – Женщина попыталась успокоить собаку, но пес вырвался из ее рук, неловко упал на землю, подскочил и побежал по дороге. Семья ринулась ловить собаку.

– Им полезно побегать, – произнес вслед Матвей.

– Пойдемте посмотрим, что их так напугало.

Егора начинали мучить сильные сомнения. Он уже сам видел во всем дурные знаки. Священное для него и Тамары место было загажено туристами и выглядело совсем не священным, почти как их совместная жизнь, так трепетно и возвышенно начавшаяся с этого места и совершенно засранная взаимными обидами и упреками.

Егор вошел в пещеру без былого энтузиазма. В нос ударил запах нечистот. Следовало внимательнее смотреть под ноги. Начало пещеры было узким, но метров через пятнадцать она переходила в широкий грот, разветвляющийся на несколько узких тоннелей. В молодость, все ответвления закрыли из-за потенциальной опасности камнепада, или из-за того, что кто-то мог просто заблудиться в лабиринтах ходов.

Егор нечаянно пнул бутылку. Та загремела о камни, но не разбилась.

– Смотрите внимательнее под ноги, – еще раз предупредил он семью.

Еще несколько шагов и проход перешел в огромную пещеру. Яркие пятна фонариков резко перескочили от стен к далекому потолку. Катюшка не удержалась и охнула от неожиданности.

– Какая большая! – восхитилась она, поворачивая голову с фонариком из стороны в сторону.

Пятно фонаря скакало по стенам грота, по сталагмитам на потолке и почти терялось на противоположной стороне пещеры.

Егор перед путешествием подробно продумал культурную программу. Вначале он хотел провести ознакомительную экскурсию по пещере, затем выйти на свежий воздух и приготовить шашлыки, потом снова вернуться в пещеру с готовыми шашлыками и бутылкой вина. Во время трапезы Егор рассчитывал вставлять в разговор воспоминания о том, как они с Тамарой познакомились, разбавляя подробностями, о которых Тамара может быть уже и забыла. А потом он собирался показать детям и Тамаре надпись, сделанную тайком от всех. Ее он сделал во время мучительных порывов заговорить с красавицей Томой тогда, пятнадцать лет назад. Жена ничего не знала об этом, а потому должна удивиться тому, как ее хотел добиться пылкий юноша. Вино и атмосфера должны были сформировать у супруги позитивный заряд. Главное, чтобы все прошло так, как задумал Егор.

Он поставил на пол большую лампу с мощными батареями и включил ее. Широкий пучок света выхватил из темноты приличную часть пещеры. Романтический настрой портил беспорядок вокруг. Бутылки, упаковки и прочий мусор устилал пол пещеры.

– Ну, это мы уберем, – проговорил вслух Егор. – А пока предлагаю выйти наружу и приготовить шашлыки.

Семья выбралась. После прохладной пещеры на улице казалось еще жарче и душнее. Воздух не двигался, предвещая непогоду.

Семья с собачкой еще не уехала. Отец семейства что-то пихал в багажник и потом с трудом пытался его закрыть.

– Связь пропала у всех, – крикнула вышедшим из пещеры Горбуновым упитанная мамаша. – Прямо посередь разговора.

Егор вынул из кармана телефон. Связи действительно не было. У жены и детей тоже. Егор догадался, что где-то в районе ближайшей вышки отрубился свет, и это, скорее всего, из-за непогоды, которая вот-вот доберется и сюда.

– Я думаю, там, за горой, гроза идет, из-за нее и света нет.

– Ах, вот почему наш Тотошка так нервничает. Он до ужаса боится грома, – посетовала мамаша, приглаживая хвостик на голове собачки.

– Ладно, мы поехали, – отец семейства, наконец, захлопнул крышку багажника. – Приятно было познакомиться.

Он уселся за руль. Машина качнулась под его весом. Мужчина погудел клаксоном на прощанье. Егор и Тамара помахали им вслед.

Странное что-то творилось в природе. Егор обратил внимание, что ему приходится постоянно сглатывать, чтобы убрать заложенность ушей. Жена и дети тоже жаловались на то, что у них постоянно закладывает уши. Егор списал это на более разреженный воздух в горах.

Командир лодки, капитан первого ранга Татарчук выбрался на свежий воздух, чтобы лично убедиться в странном прогнозе погоды, полученном от метеоспутников. От горизонта и до горизонта стояла ясная погода. Воды Атлантики мягко окатывали округлые черные бока судна. Внешне ничто не предвещало непогоды. Командир пробубнил под нос свое мнение о работе метеорологов, вспомнив недавнее фото с игральными костями, на сторонах которых вместо точек были нарисованы схематичные изображения погоды: солнце, дождь, туман, ветер. Подпись под фото гласила, что это основной инструмент метеоролога. Судя по погоде, стоявшей в северной Атлантике, так и было.

Татарчук вспомнил про ветра и шторма в Северном Ледовитом океане. Как они огибали Скандинавию и слышали сигнал бедствия от рыбацкого судна. Но помочь нельзя. Миссия корабля была совершенно секретной, и светиться не разрешалось, даже с благородной целью. Впереди их ждало Северное море, в котором требовалось проверить флот Её Величества на способность обнаружить российскую АПЛ вблизи ее берегов.

Англичане дружно проморгали огромный корабль в своих водах. Выполнив первую часть миссии, лодка направилась к американским берегам. Всплывать на поверхность они не собирались, и если бы не странный прогноз, то весь маршрут проделали бы под водой.

Три офицера стояли рядом с командиром. Они так же недоуменно смотрели по сторонам, пытаясь сопоставить то, что они видели собственными глазами, с тем, что обещал прогноз.

– Ну разве что тихо очень, – заметил капитан-лейтенант Гренц.

Но подлодка не стояла на месте и ветерок, вызванный ее движением, обдувал людей. Если бы она остановились, то экипаж заметили бы сразу, что воздух не движется совсем. Водная гладь вокруг скорее напоминала поверхность озера в тихую погоду, чем океана.

– Ладно, погружаемся. – Приказал Татарчук.

Офицеры поднялись по «отливу» к люку. Последним забрался в него сам командир подводной лодки. Он бросил последний взгляд в сторону горизонта, прямо по маршруту. Ему показалось, что какая-то темная полоса протянулась вдоль всей его линии.

– А ну-ка, принесите мне бинокль, – попросил он Гренца.

То, что можно было принять за игру воображения, вызванную движением нагретого воздуха, на самом деле оказалось чем-то более осязаемым. Темная полоса была похожа на приближающийся грозовой фронт. Прогноз не врал. Единственной странностью надвигающейся грозы выглядело отсутствие вспышек молний. Командира это удивило, но не напугало. В конце концов, он не метеоролог и не обязан знать, как устроены грозы в северной Атлантике.

Перед тем, как закрыть люк, он увидел, как по воде пробежала рябь от ветра. Зайдя в рубку управления, Татарчук заметил волнение на лицах дежуривших офицеров.

– Что стряслось? – спросил он, занимая свое место.

– Товарищ капитан, там это, с других подлодок идут странные передачи…

– Какие еще передачи? – перебил командир офицера.

– У берегов Америки начался сильный ураган. Они говорят, что корабли уносит в океан ветром.

– Понятно. Значит, прогнозы не врут, как ни странно. Что, прям так и уносит, как пиратские каравеллы? – иронично, не по уставу, переспросил командир.

– Мы получили сообщение открытым текстом с «Корейца». Они говорят, что ураган начался внезапно. Было тихо, и вдруг поднялся ветер. Перед этим в эфире случилась некоторая паника на американских кораблях. Но на «Корейце» посчитали, что это свойственно американцам, по любому случаю, на который нет инструкций, устраивать панику.

– А потом? – Татарчуку уже не терпелось услышать продолжение.

– Потом, начался ураган, и американский флот понесло в открытый океан.

– Ну-ка, включите мне эфир. Что там сейчас говорят? – Татарчук обернулся к другому связисту. – Что там наш штаб на это говорит?

Молодой офицер, для которого этот выход был первым, принялся рьяно исполнять приказание. Эфир подключили к громкой связи, и тесную рубку наполнил шум переговоров. Не надо было быть лингвистом, чтобы понять, что тон переговоров звучал испуганно, местами даже истерично.

– Кто понимает, что они говорят? – Татарчук обвел взглядом команду.

– Э-э-э-э… трудно разобрать, мешается всё в одну кучу. Только матерятся понятно, – ответил старший лейтенант Ляхов, знающий английский.

– Это мне и без тебя слышно, что матерятся, конкретнее скажи.

– Говорят, что флота у них больше нет…

В этот момент в лодку врезалось что-то. Удара не было, но ее качнуло градусов на тридцать. Все, кто не держался, попадали. Через несколько секунд по обшивке загремела частая дробь, словно лодка попала под град. Татарчук кинулся к офицерам, управлявшим лодкой.

– Что? Что происходит? Что это за хрень?

Никто не знал, что ответить командиру.

– Мы меняем курс, – ответил один из вахтенных офицеров. – Нас сносит.

– Как так, сносит? – Татарчук не мог представить, что течение может что-то противопоставить мощному двигателю судна. – Что там со штабом? – наконец вспомнил он про свое распоряжение.

Молодой офицер передал наушники командиру.

– Всем флотам! Чрезвычайная ситуация! Ураган движется с запада с примерной скоростью триста километров в секунду. Субмаринам уйти на максимальную глубину, надводному флоту стать против ветра. О получении приказа доложить.

– Капитан первого ранга Татарчук, АПЛ «Пересвет», приказ принял. Начинаем погружение, – Татарчук снял наушники. – Погружаемся на четыреста метров, – отдал он приказ.

К тому моменту, когда командир оторвался от наушников, стало ясно, что корабль не управляется. Его постоянно кренило из стороны в сторону. За шумом барабанной дроби, причина которой была еще не ясна, слышались натужные скрипы корпуса лодки, испытывающего колоссальные перегрузки. Зашумели цистерны, набирающие воду. С каждым метром погружения дробь по корпусу стихала, и лодка все лучше откликалась на руль.

Все офицеры в рубке молча ждали, когда судно наберет максимальную глубину. По громкой связи все еще слышался английский мат. Никто не хотел оказаться сейчас на поверхности океана. Связь начала теряться. Голоса забило шумом и вскоре они затихли совсем.

– Триста метров в секунду, это сколько, если на километры в час перевести? – спросил Гренц.

Он не стал дожидаться, когда ему ответят, взял листок и перевел в более понятные единицы. Его глаза округлились, когда он получил результат. Офицер еще раз перепроверил себя.

– Тысяча километров в час? – сказал он ошарашено. – Этого не может быть!

Его перепроверили. Цифры сошлись. Все офицеры, что находились в рубке управления, молча уставились на командира корабля. Татарчуку пришлось скрыть внутреннюю неуверенность за командирским тоном.

– Не бздеть, товарищи. Это не третья мировая, как-нибудь переживем этот ураган. На такой глубине он нам совсем не страшен. К тому же, вы все слышали, американцы сказали, что у них теперь флота нет, – Татарчук снял фуражку и вытер пот с лысой головы платком и добавил. – Природа за нас.

По корпусу все же иногда раздавались удары. Они слышались реже, и звук удара был слабым. Пришло время обеда, но расходиться никто не собирался. Татарчук барабанил пальцами по стойке. Акустики слушали окружающее пространство, заполненное несвойственным ему шумом.

– Виктор, посчитай, пожалуйста, за сколько часов ветер дойдет до России, если не потеряет силу.

Просьба была направлена Терехину Виктору, капитану второго ранга, товарищу по жизни и заместителю по службе. Терехин взял в руки авторучку, листок бумаги.

– На какой широте мы находимся? – спросил он у офицера, управляющего лодкой.

– На тридцати градусах.

Терехин подошел к карте, висящей на стене, и отмерил линейкой расстояние.

– До Москвы мерить?

Татарчук утвердительно кивнул. Терехин вымерил расстояние и перенес числа на листок. Сделал подсчет.

– Примерно через шесть с половиной часов. Вернее, через шесть, потому что все началось полчаса назад.

– Ерунда какая-то, – в сердцах произнес Татарчук – Не может такого быть.

Он замолчал. В наступившей тишине слышны были гулкие удары по корпусу субмарины.

– Дежурным остаться в рубке, остальные по своим местам. Донести команде о чрезвычайной ситуации, но без лишних эмоций.

Погода над Тихим океаном в районе Гавайских островов была безоблачной. Джейн зажмурилась и представила себя на белоснежном пляже. Никакой работы, только песок, нежно-теплая вода океана и отличный коктейль, чтобы расслабиться. Джейн решила для себя, что как только она пройдет все процедуры по адаптации к силе тяжести, сдаст весь научный материал, собранный за время работы на МКС, то сразу отправится на Гавайи. Она была в детстве, вместе с родителями на острове Мауи, и с тех пор картинка с белоснежными пляжами прочно засела у нее в памяти, всякий раз напоминая о себе, когда телу требовался отдых.

Коллеги-космонавты из России находились в своем модуле, где занимались совершенно непонятными для Джейн опытами. В одиночестве она могла позволить себе побыть маленькой девочкой. Джейн уткнулась носом в иллюминатор, расплющив его о прохладное стекло. На острова легла красная полоса заката, отразившись в океане. Джейн представила, как красиво это смотрится с земли. Гонолулу обозначился ярким пятном загорающихся огней.

Внимание Джейн привлек облачный фронт, формирующийся севернее Гавайских островов. Она готова была поклясться, что его не было минуту назад. Но могла и просмотреть, увлекшись мечтами об отдыхе. Земля пропала из иллюминатора, и некоторое время в нем виднелись только мерцающие звезды в бесконечной тьме космоса. Снова яркий диск планеты показался в круглой амбразуре иллюминатора. Джейн уже ждала, когда появится тот самый атмосферный фронт. За время нахождения на борту станции она сотни раз наблюдала формирование ураганов и была уверена, что этот фронт не походил ни на один прежний.

Снова показался океан, окрашенный багрянцем заката. Огоньков на островах стало больше. В иллюминатор вошел край вытянутой облачности. У Джейн глаза чуть не выскочили из орбит. За минуту, что станция совершала оборот, участок облачности увеличился вдвое. Как такое могло произойти? Вытянутый облачный фронт совсем не походил на формирование урагана, закручивающегося спиралью. И уж точно он не набирал силы с такой скоростью.

– Хьюстон, это Джейн Оукленд, не подскажете, что за хрень начинается к северу от моих Гавайских островов? Готова поклясться, что эта штука растет на глазах. Скажите мне, что американский флот производит учения с дымами.

– Привет, Джейн. Это Чак. Мы знаем не больше твоего. Метеоспутники зафиксировали природные аномалии там, где ты сказала. Локальное увеличение атмосферного давления, больше тысячи миллиметров ртутного столба. С чем это связано, мы пока сказать не можем. Не удивлюсь, если это военные балуются с климатическим оружием.

– Как не вовремя они затеялись с ним. Я только размечталась об отпуске на пляжах Мауи.

– Забудь. Наш босс считает, что ты и так в отпуске. По возвращении тебя ждет целая гора работы.

– Не напоминай мне об этом.

Пока Джейн разговаривала с ЦУПом, станция совершила три оборота. Джейн снова глянула в иллюминатор, в котором показалась Земля. Гавайи погружались в ночь, и на этом темном фоне, отражая свет заходящего за горизонт солнца, разрасталось огромное красное пятно. Джейн кольнул в сердце суеверный страх. Пятно очень напоминало расходящийся по лесу пожар.

– Чак, пятно растет! Что говорят станции метеонаблюдений?

– Подожди, сейчас проверю.

Чак выпал из эфира на долгие пять минут. Все это время девушка провела возле иллюминатора. Она видела, что пятно растет на глазах. Джейн представила, с какой скоростью двигается атмосферный фронт, если это хорошо заметно из космоса. Можно было отнести это явление к какому-нибудь оптическому феномену, что, скорее всего, так и есть, но внутренний голос девушки подсказывал, что одной иллюзией здесь не обойдется.

– Джейн, Джейн! – раздался встревоженный голос Чака.

Его встревоженное лицо появилось на мониторе. Все чувства красноречиво проявлялись на нем, поэтому Джейн сразу забыла про оптическую иллюзию.

– Что это, Чак?

– Это формирующийся ураган, но природа его формирования совсем не связана с потоками горячего и холодного воздуха. Это что-то новое. И ты знаешь, связь прекратилась со всеми, кого он уже накрыл. Я смотрел снимки со спутников, это что-то нереальное. Фронт вытянут. Я не могу взять в толк, как там формируется ветер.

– У меня те же вопросы, Чак. Я перевидала много погодных аномалий, но это самая непонятная.

– Ты сейчас видишь его?

– Нет, уже ушла. Минут через сорок буду.

– О’кей, тогда через сорок минут выйдем снова на связь. А пока я подключусь к обсуждению этого явления с коллегами. Ты не представляешь, какой срач начался у них по поводу причин этого урагана.

– Да начнется срач, Чак. Удачи!

Экран потух. Джейн немного успокоилась после разговора с коллегой. Ей подумалось, что ученые смогут понять причины погодной аномалии и как-то повлиять на нее. Джейн вдруг стало скучно, и она отправилась на российскую половину станции. Семен и Игорь сосредоточенно пялились в приборы и не сразу заметили бесшумно влетевшую к ним девушку.