Текст книги "Пропавшая"

11

Г-гадкая штуковина! Это я про шанду, если что. На самом деле, незаменимый девайс для очистить чего-либо от излишней, гм, биологии. Судя по отдельным ассоциациям, возникающим у меня, часть приборов, с которыми работал безымянный мерх, находилась там, куда лично я не полез бы без плазмомёта. Тьфу ты, опять «наложенная память» прорывается. В том числе, с помощью шанды можно помыться, в смысле «помыться». Что-то вроде пресловутого «ионного душа», к месту и не к месту поминаемого в космофантастике. Выставляешь самую малую толщину проникновения и просто водишь активной зоной над телом, отшелушивая вместе с грязью верхнюю часть ороговевшего слоя кожи. Провести несколько раз безопасно, увлечёшься одним местом или задумаешься, можно кожу до мяса снять. Бр-р! Зато не надо тратить дорогую воду, потом просто щёточкой почистился и стряхнул с себя обезвоженную пыль, главное не забыть очки надеть перед началом процедуры, иначе можно и глаза повредить. Ну, или если совсем по-мажорному, использовать тонкоплёночный полимер, распыляемый из баллончика и насмерть цепляющий на себя всю грязь, в этом случае шанда счищает плёнку, не укорачивая и утончая, например, волосы. Полимер, по-русски шампунь, мне пришлось растранжирить, дабы отмыться. Дети, после того как я, скажем прямо, обделался, раздели и обтёрли меня, как могли. К счастью, одевать не стали, завернули в спальник, который теперь годился на выброс. Впрочем, учитывая, что в состоянии «бревно» я пробыл пять земных суток, всё совсем не так плохо. Более того, вообще чудесно, поскольку после переноса памяти я мог не выжить или остаться дебилом. А запах что? Шампунь и шанда. Чувствовал я себя при этой процедуре примерно так же, как человек, бреющийся скальпелем, н-да. Ну, донор памяти проделывал такое каждый день уже десять последних лет, и ничего.

На самом деле воспоминания достались мне весьма скудные, первыми были скопированы наиболее актуальные разделы памяти, к которым мерх обращался чаще всего. Другое дело, что в «актуальное» попали студенческие воспоминания, к которым бывший владелец испытывал прямо-таки болезненную тягу, но, может, это и к лучшему. А вот что делать с непонятной тянущей тоской, также перешедшей по наследству? Вопрос тот ещё. Хорошо, хоть я точно знаю, что она не моя.

Даже копирование того, что успели переписать, не обошлось без проблем. Чем менее использованными были воспоминания, тем больше в них дыр, плюс, подозреваю, сам процесс перезаписи добавил изрядно. Кстати, я воспринимал приток информации как непрерывный, но на самом деле его в течение трёх дней делали Егор и Вася, с перерывами, меняясь, почти не оставив времени на сон. И «скормили» мне за это время четыре дозы «грани», потому что выход из изменённого состояния сознания означал окончание процесса и длительный отходняк, на который просто не было времени. Некоторые ключевые сведения я, скорее всего, так и недополучил, оставалось надеяться, что переписанного хватит для адекватного поведения в обществе.

К концу третьего дня когнитивные области мозга Мерха окончательно отказали, и дети отволокли этот практически труп дальше по коридору. Кормить и поить перешедшее в вегетативное состояние тело человека бессмысленно, а смотреть на мучения тяжело. Дети наверняка получили серьёзную психологическую травму, и что с этим делать, я просто не знал. По крайней мере, адекватного детского психолога, способного помочь юным псионикам, на Каллиге не было. Больше не было.

Четырнадцать лет назад Империя приняла решение о снятии протектората с системы Каллига, после чего все производства и исследовательские центры были свёрнуты, граждане Империи перевезены в другие системы, базы армии и космического флота демонтированы (а что осталось – законсервировано) или уничтожены. И главное, прекратились дотации. Это одним махом выбило у местных не-имперцев почву из-под ног. Планета была пригодна к колонизации, да вот беда, местная жизнь не успела и, в обозримом будущем, не собиралась выходить на сушу по причине сугубого преобладания одноклеточных форм над многоклеточными. То есть мало того что суша была начисто лишена хоть какой-то почвы, так ещё и ураганные ветра не давали людям свободно расселяться по поверхности планеты: любое жилище, не защищённое сверхпрочным куполом или не закопанное в землю, рисковало в один прекрасный момент просто улететь.

Результат не замедлил сказаться. Сейчас Каллига больше походила на мир, переживший апокалипсис, чем на планету, просто оставленную бывшими владельцами. Мегаполисы стояли полупустые и постепенно разрушались, половина коммунальных и прочих служб не работала. Процветала наркомания и умеренный бандитизм, для крупного у населения просто не было ценностей, которые можно было бы «отобрать по-честному и разделить по справедливости». Чуть ли не половина оставшихся людей занималась тем, что демонтировала все более или менее ценные трофеи: части конструкций, компьютерные системы, украшения, всё, что перевезти космическим кораблём до соседнего мира было дешевле, чем произвести там. Своеобразный «закон и порядок» где-то поддерживался местным самоуправлением или народной милицией[7]7
  Именно «милицией» – потому что это люди, добровольно самоорганизовавшиеся из населения.


[Закрыть], где-то бандами или отрядами наёмников. Последним живым островком ушедшего межзвёздного государства оставался только наземный центр дальней связи и навигации – с сокращёнными в десять раз штатами, он, по слухам, должен был вот-вот закрыться, но всё не закрывался.

Я, пытаясь выудить из памяти всё, что знаю о текущей ситуации в мире, где мы оказались, машинально продолжал выполнять гигиенические процедуры. Как раз выключил шанду и выбрался из кучи тонкоплёночных стружек, снятых с собственного тела вместе со всем, что на нём скопилось за неделю без возможности помыться. То ещё мерзкое зрелище. Однако мысль о последнем имперском анклаве на планете заставила меня буквально застыть.

Предположим, Нату забрали родственники (или не родственники), стартовав с этой планеты и вернувшись сюда же («можно попасть в соседнюю Вселенную, но не на соседнюю планету», и линия-маршрут от Земли нарисована только одна). Сделать это можно при помощи пси, то есть это были имперские граждане, а они на планете есть только в ЦДС, имперском центре дальней связи и навигации. Даже если Каллигу посетили какие-то другие имперцы, мимо ЦДС это событие пройти не могло! На чём именно основана моя уверенность, я сказать не мог, но логично же. В темпе натянув единственные запасные штаны и футболку, я, не завязывая берцы, выбежал в коридор.

– Егор! Вася! Я знаю, где искать нашу Нату.

12

– Па-ап, а оно вообще ездит? – Василиса потыкала пальчиком в борт транспортного средства, на котором сюда добрался ныне покойный мерх. Машина мало того что была выкрашена в грязно-песочный цвет прямо поверх изъеденного ржавчиной борта, так ещё и накрыта маскировочной сетью расцветки «пустыня». Кстати говоря, я никогда не задумывался, почему маскировочные накидки для техники делают в виде сети. Теперь же местный климат с ходу показал мне одно из важных преимуществ подобной компоновки маскировки: снижение ветровой нагрузки! С правой стороны сеть и машину под ней засыпало песком почти по низкую покатую крышу, и ничего, камуфляжные параметры только улучшились.

– Скорее, летает, правда, не очень высоко. – Сын, пока я сражался с заклинившим люком, успел сунуть голову под днище пепелаца. – Тут явно сопла!

– Воздушная подушка с принудительным нагнетанием на большей скорости экранопланирует уже самостоятельно. Вроде бы когда-то эта штука и могла летать, но сейчас я бы не рискнул подниматься выше чем на пять метров.

– Если эффект экрана, то скорость должна быть под сотню кэмэ в час, – авторитетно заявил Егор, как и всякий мальчишка любящий читать про оружие, корабли и прочие неоднозначные технические решения. – Если упадёт, разобьёмся так и так.

– Не упадём, тут система аварийной посадки ещё цела до некоторой степени.

Люк наконец поддался, пришлось основательно долбануть ногой, дабы замок «отпустило».

– Технологии на грани фантастики, – с сарказмом прокомментировала последнюю процедуру дочь. – А мы точно попали в мир будущего? Больше напоминает «Безумного Макса».

– Это только снаружи, – посулил я, кивая на вход в машину. – Ты посмотри, что внутри, только не трогай ничего, тут всё на соплях держится и так же летает.

Дети не заставили себя упрашивать дважды и тут же исчезли в проёме люка.

– Ух ты-ы!

– Жалко, папа материться запрещает. – Голос Васи был скорее ошарашенный. Я, уже зная, что увижу внутри, спустился следом.

Сам транспорт (мерх называл своё перевёрнутое корыто «транспорт» или «транспортёр») в целом напоминал земные суда на воздушной подушке: зализанные обводы, широкое плоское днище, необходимый минимум торчащих из обшивки сенсоров и антенн. Это снаружи, внутри же отличия были разительными! Прежде всего, инженер и айтишник в одном лице напрочь не признавал фальшпанели в своей машине. Действительно, зачем? Только мешают добраться до чего-нибудь, в очередной раз сломавшегося. Как итог, внутренности транспортёра представляли собой то ещё переплетение проводов с редким вкраплением трубок, от пневматики и гидравлики цивилизации Вселенной-один постарались отказаться везде, где позволило технологическое развитие. И вообще от движущихся частей, по возможности. Экономичнее, дешевле в обслуживании, проще заменять в случае выхода из строя, легче найти неисправность. Я отметил, что повторяю про себя слова одного преподавателя донора памяти с вводной лекции по предмету, и досадливо поморщился, помотал головой, пытаясь избавиться от почти слышимого голоса в голове. Это получилось, но взамен попробовала навалиться апатия. Да что ж такое-то! Я сюда за другим пришёл.

– Вода. Где-то треть бака накапало. – Эту информацию я получил не из показаний датчиков, а банально постучав по указанной ёмкости разводным ключом. Гаечный ключ до боли напоминал своего земного собрата и отличался только специальным покрытием на рабочей поверхности, позволяющим захватить даже совершенно круглую гайку без граней. Тьфу, как же избавиться от этой нудятины в голове?! – Повезло, мерх не выключил систему кондиционирования корпуса, боялся, что аномально ведущий себя в тепловом спектре объект заметят из космоса.

– Тут ещё и кондиционер включён, – выпучил глаза Егор. – Жарко, как в печке!

– Как и в пустыне вокруг. Тепловая маскировка дополняет визуальную. Хотя здесь не так уж и горячо, всего около тридцати градусов Цельсия, просто пустынный ландшафт создаёт такое впечатление и обманывает наше сознание. Лучше помоги мне слить конденсат.

Дети за моей спиной переглянулись. Вася пожала плечами. Меня как игла кольнула в сердце, но я сделал вид, что ничего не заметил. Как бы мне самому психолог не потребовался вперёд отпрысков, а то и вовсе психиатр. Хотя тут, может, не процесс «перезаписи» виноват, а просто без общения с Натой из меня полез тот самый «ботаник-заучка», каким я был в школе?

Друзей в школе у меня почти не было, а с теми, что были, я поспешил разорвать все контакты после поступления в вуз. Плохо жить интровертом, это вам любой экстраверт скажет. Дружба и приятельство меня тяготили, а всё, что связывало нас, осталось в школе. Возможно, дело в первой влюблённости, о которой я потом поведал любимой. В общем, в Москву я ехал с твёрдым желанием оставить прошлое позади: с глаз долой – из сердца вон. Университет перед поступлением вызывал у меня настоящую эйфорию – столько будет умных людей, с которыми можно нормально поговорить. Нет, частично ожидания оправдались. Даже, я бы сказал, во многом, только, боюсь, ждала бы меня судьба как у безымянного мерха, если бы не Ната. Именно она заставила меня измениться, ради неё я был готов отказаться от самого себя, что уж говорить про вредные привычки или не самый приятный стиль общения? Пока мы добирались до Омутов, запускали капсулу и выбирались из подземных катакомб, я успешно сопротивлялся накатывающему отчаянию, побеждал его. Но после ментальной операции во мне как будто внезапно проснулся прежний Михаил, разочарованный в людях мрачный подросток. Неужели он так и жил все эти годы на дне подсознания, загнанный туда прессом светлого и целительного чувства к лучшей женщине во Вселенной, во всех Вселенных? Господи, насколько всё было проще ещё совсем недавно!

Мерх – донор воспоминаний действительно был чем-то похож на Михаила-первокурсника. Просто ему не повезло так, как мне. Не заметила однокурсница, которую он любил все семь лет обучения, не оценили талант, не выдвигало на руководящие должности начальство. Вроде всё шло само собой, но куда-то не туда, причём о «туда, куда надо» сам технический специалист имел весьма смутное представление. Новых знакомств мужик избегал, про друзей и говорить нечего, всё общение с немногими коллегами сводилось к «я-просто-делаю-свою-работу». А потом Империя объявила об отказе от протектората и уходе с планеты, и всё пошло под откос. Он собственными руками демонтировал системы, которые сам же настраивал и устанавливал, всё чаще прощался с людьми, улетающими навсегда, видел, как процветающий, хотя и своеобразный край превращается в помойку, и помогал в этом, выполняя условия контракта. У Мерха было своеобразное представление о чести. Даже когда город Танис объявил о превращении в независимый полис, и разбежалось последнее начальство, он продолжал выходить на работу. Правда, уже самостоятельно брал деньги с новых заказчиков, и у бандитов, и у других мутных личностей, и у представителей отдельных жилых зон, превратившихся в «самоуправляемые структуры». Ровно день в день окончания договора, который ему теперь некому было закрыть, просто свалил в пустыню, прихватив с собой все запасы психотропа, которые смог наскрести. Координаты аварийного люка-входа в хорошо экранированный «предбанник» лабораторного комплекса ему были откуда-то известны. Он давно приметил место, чтобы «повспоминать», где пси-фон планеты не рисковал вывернуть мозги наизнанку после приёма «грани».

Не знаю, на что рассчитывал «мастер технической поддержки», но, по-моему, мужика банально «рубануло». Он не знал, что делать дальше, и решил сбежать. Туда, где можно заниматься любимым делом и ничего не решать. Даже этот почти истерически-импульсивный поступок мерх произвёл педантично и занудно, не забыл захватить весь свой обычный инструмент, после прибытия перетащил под землю ёмкости с водой. В очередной раз отремонтировал транспортёр. Правда, было ещё кое-что, связанное с отъездом. В памяти всплывали крики «Эй, ты! Стой!» и два ощутимых толчка в спину. Как я ни старался, не смог «увидеть» этот эпизод, зато всплывали всё новые и новые нюансы существования мерха в последние годы. И это было очень странно чувствовать, но я понимал, почему он поступил так в тот или иной момент, ощущал, что мог ответить (или не ответить) так же на реплику на улице. Теперь мне каждый раз упорно приходилось себе напоминать: МОЁ лучшее НЕ осталось в прошлом. Я найду Нату. Я НАЙДУ ЕЁ! По крайней мере, у меня остались наши дети. Чёртова заёмная депрессия, будто мне своей мало!

– Папа. – Егор заставил меня вздрогнуть.

– Просто задумался. Нужно как-то разместить вас на время дороги, в этом проклятом клубке проводов не то что двигаться, на земле стоять опасно.

– Конечно, пап. – Мальчик заулыбался и неожиданно прижался к моему боку.

Я с некоторой растерянностью неуверенно провёл рукой по его коротким волосам, и Гор быстро отстранился. Виновато посмотрел и, схватив двадцатилитровый сосуд, заполненный конденсатом, легко оторвал от пола и выставил за пределы машины. И тут же выпрыгнул сам. Слова «не надрывайся» и «я сам понесу» застряли у меня в глотке. Я изменился, да, но и дети тоже стали другими. Многодневное испытание одиночеством, смерть человека и взятая на себя колоссальная ответственность не могли не отразиться на мягких и пластичных детских характерах. Иногда мне казалось, что мы не отец и дети, а посторонние люди. Приходилось прикладывать усилия, чтобы разогнать наваждение.

– У нас те же проблемы, пап. – Василиса вернулась с противоположной стороны салона транспорта. – Дома мы никогда не могли так хорошо ощущать твои эмоции, буквально угадывать, о чём ты думаешь. Здесь смогли ощутить, как нас любит родной отец, а потом сами, своими руками сделали с тобой такое. Приходится постоянно напоминать себе, что ты сделал это ради нас всех, ради мамы, другого выбора просто не было. Псионика – чудовищная штука. Прости…

От этих простых слов повеяло таким… Внезапно показалось, что я уже почти старик, а напротив стоит моя взрослая дочь, уже сама воспитавшая детей. Новое наваждение длилось не более секунды, но я успел полностью насладиться ощущением «жизнь прошла» и «вот и выросли мои дети, стали меня понимать». Моргнул, и передо мной опять внутренности транспортного агрегата мерха и десятилетняя девочка с недетскими глазами. Впрочем, противоестественно взрослое выражение уже покидало лицо дочери вместе с одинокой слезой, медленно скатывающейся по щеке. У меня в глазах тоже защипало. В этот раз я не испытывал никаких проблем при выражении чувств, прижал к себе ребёнка и ощущал только одно: я защищу их, защищу любой ценой! Пусть даже придётся пойти на стократ худшие жертвы, чем сейчас. Я понял, что увидел в своём воображении. Да, дети могли и не найти кристалл или не начинали искать, мало ли почему. Я бы остался отцом-одиночкой, снедаемый чёрной меланхолией, кто знает, удалось бы мне её победить. Удалось бы НАМ справиться с пропажей Наты? Наверняка наша семья распалась бы, стоило детям достичь совершеннолетия. Очень тяжело простить друг другу вечное напоминание о прошлом самим фактом своего существования. Наверняка дети и свои пси-способности постарались бы забыть: прошлое – прошлому. Но! Мы нашли камень Наты, нашли капсулу, даже чёртова мерха нашли и использовали. Мне тридцать пять, детям – двенадцать и десять, и всё будущее ещё впереди! Мою жену, мать моих детей ещё можно найти, если не на этой планете, так в этой Вселенной обжитых планет хватает! Не позволю себе проиграть! Особенно какой-то мутной дури в собственной голове.

13

– Нет, это не «Безумный Макс», это «Звёздные вой ны». – Василиса накинула на голову капюшон самодельной накидки «премилого» оранжевого цвета, одёрнула слишком длинные рукава так, чтобы те закрывали кисти рук. – Силу почувствуй, юный падаван. Поможет тебе она, но тёмной стороны берегись!

– В таком случае мы уже давно на Тёмной Стороне, – фыркнул Егор, недоверчиво изучая, как я «режу» и «склеиваю» оставшуюся часть термоэлектрогидроизоляционной неткани. Неткань – наиболее близкий перевод термина, в оригинале что-то вроде сокращения от словосочетания «нетканое полотно». В данном случае полотно, само по себе, многослойный композит из… н-да. Ну, пусть из неопластика. То есть далёкий потомок обычных пластиковых плёнок, керамических волокон и ещё хрен знает чего. В академии мерха вроде как учили истории развития науки и техники, однако именно эту часть обучения он почти начисто забыл, возможно, сразу, как сдал. Впрочем, я, например, историю вычислительной техники тоже сдавал, а помню разностную машину Бэббиджа, женщину-математика англичанку Аду, в честь которой назвали первый алгоритмический язык программирования и… упс. А, ладно.

– Если мы на Тёмной Стороне, где моя Молния Силы, – резонно возразила Василиса. – А ещё светящиеся жёлтым глаза? Как раз к этому оранжевому балахону в цвет.

– Попросить папу, чтобы тебе ещё и сумочку раскроил, тоже под цвет?

– Зачем мне сумочка, когда у меня есть замечательный брат, освоивший пси-усиление тела и понесёт все наши вещи в оранжевом мешке! Личный носильщик будет так здорово сочетаться с цветом этого милого плащика.

– Па-ап, может, хоть рюкзаки оставим свои, не будем делать из этой изоленты, – взмолился сын. – А то будем как те деды морозы. «А что в мешках?» – «Подарки!» – «Так это всё нам?!»

– Гор, я же вам уже объяснил, тут так не ходят. – Я отложил в сторону продвинутый гибрид паяльника, сварочного аппарата и ножа: близкий русский аналог его названия, если убрать слово «палка», пожалуй, «стило». Только этой штукой можно задавать неткани швы и границы, которые она не пыталась «зарастить», растекаясь, по возможности, до границ рулона, из которого была вырезана. «Изоленту» я нашёл тут же в предбаннике подземного комплекса, ориентируясь по знаниям донора памяти. Да, даже в другой Вселенной слесари и инженеры прячут излишки, дабы не уменьшили следующую порцию ремматериалов. Конкретно изоляцию в рулоне запихнули в один из кабельных колодцев подходящего размера. Найти оказалось достаточно просто – при демонтаже про заначку и не вспомнили.

– Вообще-то, пап, то, что на тебе, от наших вещей по виду не сильно отличается. – Старшенький осторожно потрогал рукав мерховской куртки. Вася хмыкнула, уж она-то отличия видела прекрасно: маленькая, но настоящая женщина. Меня в очередной раз слегка передёрнуло. Спасибо за напоминание, блин.

Да, я снял одежду с трупа. Что уж теперь-то после копирования памяти. Тем более она мне действительно была нужна. Тщательно отчистил шандой, а потом и вовсе выставил «фонарь» на полную мощность в режиме «обеззараживания помещения» на двадцать минут. Как раз настолько, чтобы превратить застывший труп в прах. Мы ещё раз поднялись на поверхность и в полном молчании развеяли прах по ветру, отдавая последнюю дань и выполняя последнее желание безымянного инженера, чтобы в конце концов всё окончательно решилось без него. Мне же «в наследство» достался комплект одежды.

* * *

Современная одежда развитых цивилизаций во Вселенной-один имела регулируемый размер, герметичные застёжки, саморегуляцию влажности и температуры внутри, часто могла впитывать органические выделения – последнее ограничено. И всё это за счёт ткани, точнее, неткани. Дополнительные опции, то же армирование, в материал вплавлялись отдельными интегрированными приборами. Комплект «мастера на все руки» лишь внешне походил на образцы двадцать первого века с Земли, на самом деле рабочая одежда мерха представляла собой армированный скафандр, разве что без шлема и сервоприводов. И, увы, не от хорошей жизни предыдущий владелец собрал с миру по нитке и таскал на себе всё это великолепие. В коммуникациях города, кроме небезопасной плесени и грызунов типа крыс нескольких видов (откуда только взялись), вполне можно было вляпаться в кислоту, наступить в лужу жидкости под напряжением или встретить людей, что совсем плохо. Мерхов обычно не трогали, это считалось не по понятиям, но, кроме организованных бандитов, наркодельцов и редких наёмников, существовало совсем дно. Опустившиеся уже-не-люди были готовы прирезать за небольшое количество денег или вещей на перепродажу, или просто «под кайфом», или придумать ещё чего «поинтереснее». Просто удивительно, как быстро – быстрее плесени на трубах и кабелях! – наросло на человеческом обществе такое.

– Понимаешь, Егор, заявиться в Танис в нашей одежде с Земли всё равно что приехать погулять по Москве в настоящих рыцарских доспехах и одежде семнадцатого века. Причём погулять не где-нибудь в центре на Арбате, а в «чотком»[8]8
  Чоткий – через о! Иначе ни па пацански!


[Закрыть] районе города типа Митино[9]9
  На самом деле сейчас в Москве с местами «повышенной чоткости» стало значительно лучше – скорее опасны вечерние городские парки, да и там патрулирует полиция, опять же уличное освещение налажено, включая обычно тёмные подворотни. Хотя, если задаться целью, проблему найти на свою голову можно легко, в центре даже пожалуй проще, чем на окраинах.


[Закрыть] ближе к вечеру. Мало того что все коситься будут, снимать на телефоны, так ещё и обязательно найдётся кто-нибудь, кто поймёт – не бутафория. Дальше объяснить, что будет? Причём учти, в столице люди легко себе объяснят твой наряд как «переодеться с фестиваля забыли» или «опять рекламу раздают», а здесь такого точно нет. И ткацких фабрик тоже. Зато любителей поживиться за чужой счёт хоть отбавляй, в том числе и челноков с космического корабля, потому что откуда здесь ещё могли взяться «ряженые» в дорогущем старье, да ещё и совсем уж редкого детского размера?

– Всё ясно, пап. – Сын уныло кивнул, но буквально через минуту его прорвало: – Если бы хоть цвет был другой!

– Ро-озовый, – немедленно предложила сестра-ехидна. – И фиолетовенький такой.

Ответом ей был стон умирающего лебедя.

– Я обещаю, первым делом купим вам одежду. Сразу, как только я заработаю немного денег.

В карманах у мерха было космически пусто, впрочем, не самое редкое состояние для этого эмо-наркомана. Спустил всё мужик на дозы «грани». Большой запас специфической далеко не самой востребованной дури из хранилищ эвакуированной Имперской Службы Социальной Защиты неведомыми путями попал в руки криминала и достаточно долго обеспечивал стабильно низкую цену. Однако в последнее время «грань» стала дорожать вслед за давно взлетевшими ценами на еду, воду и прочие материальные блага. Правда, инженера и техника подобные тенденции не волновали. Ситуация «нужны деньги – взял работу, пошёл и заработал» за последнее десятилетие стала для него привычной, как дыхание. Мне казалось, безымянный мерх вообще деньги за ценность особо не считал, в отличие от своего оборудования. Достаточно сказать, что, отправляясь в последний рейс и намереваясь сидеть под землёй посреди пустыни то ли до смерти, то ли до просветления, он не продал НИЧЕГО. Эти не новые, тщательно ухоженные, часто собранные самостоятельно инструменты и приборы были для него важнее и ближе многих людей. По тому же принципу подбиралась одежда, и только «пепелац» был восстановлен из брошенного корпуса и собранных «по миру» деталей на скорую руку: всего лишь средство попасть в восхитительный мир прошлого и проклятие, позволяющее вернуться назад. Вот такой выверт психики.

– Новую одежду, если она действительно новая, а не подогнанная и ношенная, можно настроить под любой цвет, – сообщил я, аккуратно ведя стилом вдоль линии, подсвеченной красным лазером-указателем. Выкройку я «сляпал» за полчаса, освоив нехитрый компьютерный терминал, доставшийся по наследству, только распечатать было не на чем. Поломав голову, я «вспомнил», что всё та же шанда-«фонарь» включает в себя и простой монохромный лазерный проектор: незаменимая вещь, если нужно расчистить участок стены (пола, потолка) над чем-то, чего под наносами/наростами биологии просто не видно. А так – чёткая и ясная проекция. Вот ею я и воспользовался, решив задачу вполне по-инженерному: не можешь сделать в лоб, сделай так, как точно будет работать. Мерх мог бы гордиться таким «наследником», как я, если бы вообще мог кем-то гордиться.

– Сделаю красной!

– Что?

– Сделаю свою одежду красной, как у мамы на проекции, – объяснила дочь. Василиса, как и Егор, испытывала перед прибытием в город двойственные чувства. С одной стороны, это приблизит нас к Нате, с другой стороны, после моих описаний желание побывать в Танисе у детей окончательно пропало. Увы, ни до чего другого нам просто не добраться. Погодные станции на планете теперь отсутствовали, а по спутниковой системе «поймать окно» ночью, спокойно долетев до людей, можно с гарантией на расстояние в пару сотен кэмэ. Днём всё проще, но и разглядеть по онлайн-трансляции сверху транспортёр, чешущий куда-то там по своим делам, мог любой желающий. А это гарантированный нездоровый интерес: зачем человек полез на опасную поверхность из города? Наверняка нечто ценное нашёл.

– Хорошая идея. Красный тебе определённо пойдёт.

– Ага. Только не знаю, красить ли волосы под цвет.

Чужое воспоминание промелькнуло перед глазами, и я невольно громко фыркнул.

– Па-ап! Я знаю, это глупо, ну а если здесь такая мода. Ты же не хочешь, чтобы твою дочь считали отсталой деревенщиной?

– Да не в этом дело. – Я с трудом сдерживал смех. – Сообщение с кристалла из Омутов помнишь? Красить волосы – привилегия и обязанность военных Империи, а красный вообще что-то вроде нашего «крапового берета». У них даже поговорка есть «к непокрашенным волосам руку не прикладывают».

Конец фразы утонул в звонком хохоте мелких. Смеялись долго, выпуская наружу всё, что успело накопиться в душе и в сердце за эту долгую неделю. Остаток вечера то Гор, то Лисса, вспоминая, начинали тихонько хихикать. Не знаю, как насчёт защиты мира в галактике, но мир и покой в нашей семье доблестная имперская армия в тот вечер восстановить смогла. В темноте, кое-как стряхнув толчками «подушковых» двигателей новонаметённый на фюзеляж песок, я поднял наш транспорт над дюнами и повёл на юг. К городу Танис. К новому этапу наших, гм, приключений.