Текст книги "Цусимские хроники: Мы пришли. Новые земли. Чужие берега"

Наконец 26 апреля около двух часов пополудни появились корабли третьей тихоокеанской эскадры Российского флота под командованием контр-адмирала Н. И. Небогатова. Впереди шел флагманский «Император Николай I», за ним три броненосца береговой обороны: «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин» и «Генерал – адмирал Апраксин». Замыкал колонну старый броненосный крейсер «Владимир Мономах», брат «Дмитрия Донского».

В момент появления кораблей Небогатова наша эскадра находилась в море, отрабатывая совместное маневрирование против вражеской разведки. Немедленно после обнаружения дымов на горизонте в обход них был направлен первый крейсерский отряд, с целью отрезать их от берега, в то время как основные силы, усиленно дымя, начали оттягиваться в сторону открытого моря, выслав вперед второй крейсерский отряд, усиленный «Россией» и «Громобоем». Через двадцать минут полного хода Добротворский с Иессеном повернули на юг, образовав вторую клешню, охватывающую обнаруженные дымы со стороны моря. Затем поотставшие от своих крейсеров броненосцы также легли на южный курс, атакуя в лоб.

Благодаря всем этим маневрам, на третьей эскадре обнаружили сразу три сильных отряда, приближавшиеся к ним с трех сторон одновременно. При этом единственным способом спастись был немедленный разворот на обратный курс и полный ход. Но выполнение этого маневра неизбежно вело к потере времени и скорости, а в условиях боя и под перекрестным огнем – еще и к вероятности потери строя из-за повреждений и ухудшения управляемости.

Как только обнаруженные дымы были опознаны, с «Суворова» передали по радио: «Всем кораблям второй эскадры! Молодцы! Хорошо сделано! Приветствовать пополнение парадным строем и артиллерийским салютом!» Один за другим наши отряды сближались с третьей эскадрой вплотную и ложились на параллельный курс, салютуя сначала флагом, а потом артиллерией. Экипажи стояли на палубах в парадном строю, гремели корабельные оркестры.

К бухте Небогатов подходил под эскортом почетного караула из наших броненосцев впереди и крейсеров по бортам. Что и говорить, встреча получилась эффектной и впечатляющей. Теперь уже это была не эскадра, а целый флот. Жаль только, что значительную его часть составляли устаревшие корабли, либо корабли, не годные для эскадренного боя. Нужно было крепко подумать, как использовать всю эту разносортицу в бою, чтобы выжать максимум пользы.

По прибытии на стоянку состоялось совещание штаба и флагманов. Вновь прибывший адмирал доложил, что пришедшие с ним корабли исправны и готовы к продолжению похода. В пути дважды проводились стрельбы всеми калибрами с выверкой дальномеров между ними. Результаты вторых стрельб на дальности от 25 до 60 кабельтовых были вполне приличными. Все щиты были разбиты. С эскадрой пришли 7 транспортов, плавмастерская «Ксения», госпитальное судно «Кострома» и буксир «Свирь».

Прибывших офицеров, вкратце, ввели в курс всего, происходящего на эскадре, и приступили к разработке планов ведения боя, исходя из имеющихся теперь сил. Инженерные службы эскадры незамедлительно занялись разработкой планов разгрузки прибывших кораблей и необходимых доработок. Время поджимало, поэтому решено было ограничиться прокладкой дополнительных линий связи и заменой малокалиберной артиллерии и пулеметов трехдюймовками. Естественно, удалялось излишнее шлюпочное вооружение и все оставшиеся минные аппараты, так же как и мины заграждения с противоторпедными сетями и их оборудованием.

Эти работы были выполнены в двухдневный срок. Все остальное, в том числе и блиндированные артиллерийские рубки, планировалось установить по возможности на переходе (но до Владивостока этого так и не успели сделать, лишь оборудовав артиллерийские посты на опустевших боевых марсах броненосцев береговой обороны и «Николая I»). Все корабли наконец собравшейся эскадры были перекрашены в серый защитный цвет.

Первоочередной задачей сейчас было добиться полного взаимопонимания между офицерами с кораблей Небогатова и второй эскадры. Для усвоения всех новшеств командующий отвел только два дня, а в качестве учителей направил офицеров из своего штаба. После чего планировал провести сначала командно-штабную игру, затем катерные учения. А далее, судя по их результатам, либо снова на катерах, либо уже в море всем флотом.

Пока офицеры из пополнения и их экипажи проходили переподготовку, в адмиральском салоне на «Суворове» с утра до вечера шли заседания командиров и флагманов. Выбирался маршрут последнего перехода, варианты построений, возможные места угольных погрузок и ремонтов. Разрабатывались планы ведения боя, взаимодействия отрядов и возможные точки рандеву в случае разделения эскадры в бою и многое другое.

Кроме того, нужно было решить и кадрово-организационные вопросы. Адмирал Фелькерзам, по причине тяжелой болезни, вынужден был снять с себя полномочия начальника второго броненосного отряда. Командующий был вынужден отправить старого моряка в Сайгон во французский морской госпиталь. Фелькерзам был категорически против, желая умереть, если придется, на корабле, но не мог игнорировать доводы Рожественского о том, что в случае гибели эскадры, чего исключать никто не мог, должен был остаться кто-нибудь, достаточно авторитетный, чтобы донести все новшества до генштаба и внедрить их на русском флоте.

С приходом последних кораблей с Балтики русский тихоокеанский флот был разделен на три броненосных и три крейсерских отряда. Первый броненосный отряд остался в прежнем виде. Он состоял из 5 новейших броненосцев с ходом до 17 узлов, в полном грузу и однородным составом артиллерии. Командовал ими капитан первого ранга Игнациус. Флагман – «Суворов». Задачи отряда в бою остались те же. В ходе многочисленных учений сигнальщики окрестили эти красивые и мощные корабли «Суворовыми», докладывая об их передвижениях: «Суворовы» ворочают влево, «Суворовы» добавили ходу и так далее. Так это прозвище и прижилось.

Второй броненосный отряд составили три старых броненосца: «Император Николай I» – флагман, «Наварин», «Сисой Великий» и броненосный крейсер «Адмирал Нахимов». Все они имели ход в 14–15 узлов – и девять! совершенно разных типов артсистем на вооружении. На эскадре тут же окрестили второй отряд «антикварным», имея в виду преклонный возраст кораблей, в него входящих. Командовал этими кораблями Небогатов. Он, вместе с третьим отрядом, должен был стать приманкой, ввиду устарелости корабельного состава и теоретически высокой уязвимости. Основной задачей второго и третьего отряда было связывание боем как можно больших сил противника, чтобы позволить произвести охват вражеской колонны остальными силами эскадры.

По расчетам, старички, после всех доработок в области боевой живучести, должны были выдержать огонь основных сил японского флота минимум в течение получаса, а за это время ситуация должна будет измениться.

Третий броненосный отряд состоял из трех однотипных броненосцев береговой обороны и обладал превосходством в скорости по отношению ко второму отряду на 1–1,5 узла, что позволяло иметь некоторую свободу маневра для охвата хвоста колонны главных сил противника, находясь в бою позади первого и второго отрядов. Командовал третьим броненосным отрядом Энквист. Флагман – «Адмирал Ушаков». Неофициально этот отряд стали называть «Адмиралами».

В первый крейсерский отряд вошли все новейшие бронепалубные крейсера. Флагман – «Олег». Основная задача – разведка в интересах своих броненосных сил и уничтожение вражеских разведчиков. А в бою, по возможности, глубокие охваты головы колонны противника, поддержка минных атак своих эсминцев и отражение атак миноносцев противника. Командир – капитан первого ранга Добротворский.

Второй крейсерский отряд составили владивостокские крейсера с флагманским «Россией». Их главной задачей было обеспечение поддержки своей разведки и уничтожение вражеской. В бою броненосные крейсера должны были так же прикрывать Добротворского. Командир – Иессен.

Оставшиеся братья «Донской» и «Мономах» образовали третий крейсерский отряд под командованием командира «Дмитрия Донского» капитана первого ранга Лебедева. Их задачей являлась охрана своих транспортов, а при приближении противника – поддержка ближних дозоров из миноносцев и совместные действия с третьим броненосным отрядом.

Вспомогательные крейсера были выделены в отдельный отряд дальней разведки. В дальнейшем их планировалось отправить на японские коммуникации в автономное плавание.

Вспомогательный крейсер «Урал», обладавший радиостанцией дальней связи фирмы Маркони (до 540 миль), прикреплялся к флагманскому броненосцу «Князь Суворов» в качестве корабля связи.

Эсминцы по-прежнему делились на два отряда. В первый входили «Безупречный» (флагман), «Блестящий», «Буйный», «Быстрый» и «Бедовый». Командовал отрядом капитан второго ранга И. А. Матусевич, командир «Безупречного». Второй отряд состоял из эсминцев «Бодрый», «Бравый», «Громкий» и «Грозный». Командовал отрядом капитан второго ранга К. К. Андржиевский, командир «Бодрого».

Основная задача эсминцев во враждебных водах заключалась в несении дозорной службы при эскадре, обнаружении вражеских разведчиков и передаче распоряжений командующего на отдаленные отряды, в случаях, когда беспроволочным телеграфом пользоваться запрещено или нет возможности. В бою миноносцы должны были атаковать главные силы противника при поддержке крейсеров, с целью отвлечения на себя части артиллерии головных кораблей японской колонны.

Приказ о таком подразделении эскадры был подписан к вечеру 28 апреля и доведен до сведения всех командиров и флагманов. А уже 29 апреля с 8 часов утра в кают-компании флагмана – «Князя Суворова» начались штабные учения, продолжавшиеся два часа. Еще не вышли оттуда собравшиеся офицеры, а вестовой уже принес на мостик «Суворова» записку командующего с приказом «готовить катера». Это распоряжение тут же было передано на все корабли и суда эскадры.

Едва участники зачетного совещания поднялись на палубу, как командиры кораблей и флагманы получили из рук начальника штаба эскадры Клапье де Колонга пакеты с предписаниями для катерных учений и тут же отбыли исполнять распоряжения.

Сразу после обеда началось представление. Два катерных флота сходились на встречных курсах на внешнем рейде стоянки, на фоне маячившей за горизонтом стены дозорных вспомогательных крейсеров.

Рожественский постоянно менял обстановку, давая самые неожиданные вводные. Случались заминки, но в целом все прошло довольно гладко и к шести часам вечера учения закончились. Адмирал, хоть и остался не совсем доволен, приказал всем отдыхать, назначив на завтра общефлотские учения.

В начале восьмого часа утра корабли начали вытягиваться на внешний рейд, затем главные силы построились в одну колонну, а крейсера, поотрядно, ушли за горизонт. В начале броненосцы тренировались в общем маневрировании, что было не так и просто. Корабли разных типов имеют совершенно различные маневренные качества и поэтому разную скорость выполнения одного и того же маневра. Если основное ядро эскадры уже немного сплавалось и более-менее держало строй, то вновь прибывшие корабли постоянно выкатывались из него, то запаздывая, то наоборот, вылетая вперёд. Часа через три после начала эволюций стало получаться вполне сносно, и адмирал приказал сомкнуть строй. Интервалы между кораблями сократили до полутора кабельтовых и продолжили маневрирование.

Около пяти часов вечера с «Суворова» передали открытым текстом радиограмму: «Крейсерам приступить ко второй части!» После чего колонна броненосцев легла на южный курс, держа 10 узлов хода. Впереди шел первый броненосный отряд, за ним второй и третий, держа на траверзах дозорные миноносцы второго минного отряда.

Вскоре на горизонте слева по борту показались дымы, быстро разделившиеся на две группы. Первая начала обгонять броненосцы, а вторая медленно приближаться и вскоре показались мачты двух трехмачтовых кораблей. На этом сближение закончилось, а беспроволочный телеграф начал принимать непонятные телеграммы.

К началу сумерек обгонявшая группа дымов оказалась уже прямо по курсу броненосных отрядов, и началось сближение с охватом правого борта. Причем одновременно стали приближаться и трехмачтовые корабли слева, показав над горизонтом свои корпуса.

Внимание всех, находившихся на мостиках броненосцев, было приковано к этим кораблям, как вдруг с «Николая» раздался сначала одиночный выстрел и почти сразу нестройный залп, сменившийся беглым огнем. Стрельбу тут же подхватили все корабли, замыкавшие колонну броненосцев, а над «Николаем» взвился сигнал: «Миноносцы по корме с обоих бортов».

Вскоре стали видны и сами миноносцы, тащившие за собой щиты на длинных тросах. Причем щиты были окрашены в серый защитный цвет и терялись в сумерках и волнах, в то время как миноносцы несли широкие белые полотнища между труб и были уже хорошо заметны.

С мостика головного «Суворова» видели, как разлетелся щит, буксируемый первым эсминцем, и он, налегке, направился к борту флагмана для доклада о результатах атаки. Выходило, что, прячась за кормой броненосцев в их же дыму и воспользовавшись отвлечением внимания на показавшиеся крейсера, второй минный отряд смог проскочить незамеченным мимо дозорных эсминцев первого отряда и приблизился к хвостовым «Апраксину» и «Сенявину» на два-три кабельтова. Лишь тогда был обнаружен с палубы «Николая I», шедшего почти на полмили впереди, расчетом трехдюймового орудия, немедленно пальнувшего в них холостым выстрелом (как было положено по правилам учений).

После обнаружения эсминцы сбросили в воду щиты и подняли белые маркеры между труб, а броненосцы открыли огонь по щитам на поражение. Обгоняя два последних наших броненосца, командир отряда миноносцев капитан второго ранга Андржиевский не смог отказать себе в удовольствии поднять сигнал: ««Сенявин» и «Апраксин» потоплены».

Этот сигнал все еще развевался на фалах эсминца, когда его командир заканчивал доклад. А между тем уже совсем стемнело, и броненосцы открыли прожектора для освещения целей. Для отражения атаки было разрешено пользоваться всеми калибрами, лишь бы скорее разбить щиты.

В течение восьми минут все щиты были разбиты, но не успело еще пройти возбуждение от внезапной и удавшейся сумеречной минной атаки, как слева по курсу раздался залп, затем второй. По вспышкам дульного пламени было видно, что стреляют два корабля.

Немедленно все лучи прожекторов были развернуты в сторону новой опасности, но прежде чем это удалось выполнить, грянул еще один спаренный залп. А прожектора никак не могли нащупать противника в клочьях порохового дыма, даже несмотря на то, что вспышки выстрелов были хорошо заметны. Непроглядная тьма только еще больше сгущалась там, где не было слабых пятнышек света прожекторных лучей.

Вскоре последовал четвертый залп, после которого наконец-то лучи зацепились за высокие борта «России» и «Громобоя», тут же отвернувших в сторону и прервавших огневой контакт. И в ту же секунду с носовых углов головные броненосцы прямо в лоб и правую скулу начали обстреливать еще пять или шесть кораблей.

Невольно отвернув от этой атаки, броненосцы сломали строй, и тут их из темной восточной стороны горизонта снова атаковали верткие миноносцы. Не видимые в ночи, они заходили в атаку на хорошо различимые на фоне вечерней зари силуэты броненосцев, дополнительно подсвеченных своими же прожекторами, и даже успели распределить цели.

Лучи прожекторов беспомощно заметались по поверхности моря, только усиливая общую сумятицу, а с востока и юга снова начали бить пушки крейсеров.

Эта атака стала финальным аккордом последних больших маневров нового тихоокеанского флота Российской империи. Над «Суворовым» взвились, последовательно, белая, красная и зеленая ракеты, завидев которые наши корабли включали все наружное освещение и стопорили ход, показывая свое место.

От стройной колонны броненосцев с дозорными миноносцами на траверзах не осталось и следа. Корабли сбились в кучу, перемешавшись с нападавшими миноносцами, а в 8–10 кабельтовых от них покачивались на зыби крейсера, сумевшие воспользоваться преимуществами освещения вечерней зари. Если бы эта атака была проведена в боевых условиях, то от полного разгрома броненосную колонну могло спасти лишь чудо, даже невзирая на то, что по мощи артиллерии она превосходила атаковавшие их крейсера в несколько раз[20]20
  На самом деле, за весь поход было проведено только несколько попыток совместных эскадренных маневров и тренировочных стрельб. При этом никакого анализа учений не проводилось. Зато нагоняи сыпались как из рога изобилия.


[Закрыть].

С флагмана просигналили: «Командам обедать», и флот двинулся к якорной стоянке экономическим ходом. В базу была послана телеграмма с приказом задействовать навигационные огни при приближении эскадры.

Через час дозорный катер встретил наши корабли, и, по его сигналу, зажглись створные огни и маяки. Ориентируясь по ним, эскадра втянулась на свою якорную стоянку и замерла. Адмирал передал: «Благодарю всех за службу. Учить урок!» На броненосцах и крейсерах было приказано котлы не гасить. Всем быть готовыми к выходу не позже восьми часов утра следующего дня и закончить расчеты с берегом. До утра следовало принять топлива и воды до полных запасов, свежих продуктов и прочих расходных и машинных материалов как можно больше. Так что ночь впереди была бессонная. Несмотря на наличие эскадренных штатных грузчиков, в число которых включили и запасные экипажи эсминцев, прибывшие к отряду Фелькерзама еще в бухте Суда[21]21
  Резервные экипажи миноносцев прибыли с Черного моря, но были плохо подготовлены, не знали кораблей, и потому их использовали для различных работ.


[Закрыть], чтобы уложиться в отведенные сроки, все равно требовалась напряженная работа всех экипажей боевых кораблей.

К началу восьмого часа утра работы были закончены и эскадра начала выходить из гавани. Первыми вышли вспомогательные крейсера, тут же разошедшиеся веером к горизонту. За ними первый крейсерский отряд и все остальные. Новейшие броненосцы уже ждали эскадру в открытом море. Море было неспокойным, из-за чего большим броненосцам пришлось этой ночью перейти в бухту Ван-Фонг для догрузки угля, так как она имела более закрытый рейд.

Отойдя от берега на 15 миль, построились в походный ордер. Впереди завеса из четырех вспомогательных крейсеров, идущих на пределе видимости друг друга. В 5 милях за ними первый крейсерский отряд, а в 6 милях позади них главные силы с «Россией» и «Громобоем» в головах двух кильватерных колонн, с замыкающими из крейсеров третьего отряда. На траверзах в 6 милях дозорные эсминцы. Транспорты шли позади всех, построившись в четыре короткие колонны. Разгруженные пароходы, в количестве 7 штук, в том числе ненадежные «Тамбов» и «Китай», были отправлены домой с последней почтой.

Держали ход в 10 узлов. Весь походный строй эскадры растянулся более чем на пять миль, не считая разведки. Однако, несмотря на свежую погоду, корабли четко держали свое место. Даже транспорты, дымившие в хвосте, уверенно держались в кильватере у ведущих «Березани» и «Днестра» и обоих плавмастерских. Такое зрелище не могло не вызывать восхищения, завораживая своей красотой и мощью. В одном строю шли 37 боевых кораблей и 13 вспомогательных и транспортных. И это был уже не случайный набор кораблей, а организованная и подготовленная сила.

По прикидкам некоторых офицеров выходило, что эскадра за время перехода провела на маневрах столько же времени, сколько обычно приходится на ШЕСТЬ ЛЕТ! службы корабля. При этом было отработано ночное маневрирование в сомкнутом строю, о чем ранее даже и не помышляли. А стволиковых стрельб было столько же, сколько на всем Балтийском флоте, начиная с 1891 года. При этом зачетных артиллерийских стрельб было в полтора раза больше, чем за предшествующие четыре года, половина из них ночные, чего раньше тоже не было. А торпедных даже в 20! с лишним раз больше, чем за все остальное время с начала этого века. Каждый корабль расстрелял на тренировках почти полный свой боекомплект для средних и противоминных калибров и более трети для крупных пушек. При всем этом, на данный момент, техническое состояние ядра эскадры – пяти новейших броненосцев – было намного лучше, чем при выходе из Либавы. Были отлажены все башенные установки, проверены и отсортированы боеприпасы, причем все устаревшие либо выгружены и заменены современными, либо израсходованы на учениях, а на фугасных снарядах взрыватели Бринка заменили на старые, системы Барановского, дававшие почти гарантированное срабатывание при попаданиях. Устранены заводские дефекты главных и рулевых механизмов.

Техническое состояние старых кораблей также не вызывало опасений. К тому же они были укомплектованы опытными командами, прошедшими полный курс боевой подготовки еще на Балтике и курсы усовершенствованной переподготовки сейчас. Но самое главное заключалось в том, что все корабли удалось избавить от перегрузки, благодаря чему они обрели заложенную в первоначальный проект боевую живучесть[22]22
  Никаких попыток избавиться от перегрузки кораблей предпринято не было. В результате главный броневой пояс полностью ушел в воду. Более того, перед боем на некоторых новейших броненосцах было принято около 500 тонн воды в кормовые отсеки для улучшения управляемости, а все шлюпки заполнены водой для целей пожаротушения. Это дало дополнительную перегрузку, снизив и без того крайне низкую, в подобных условиях, боевую живучесть. Шлюпки были разбиты, и вся вода из них стекла вниз, разлившись по броневой палубе и перетекая от борта к борту при перекладке руля, снизив до критического уровня остойчивость кораблей.


[Закрыть].

Штаб эскадры рассчитывал, что весь переход до Владивостока должен занять 15 дней, при условии следования кратчайшим путем, через Цусимский пролив. Если вокруг Японии, то около 20 дней. Но при выборе этого маршрута пришлось бы останавливаться для приемки топлива в непосредственной близости от вражеского побережья, а скорее всего даже в какой-то из бухт, так как в это время года, согласно английской лоции, в месяц выпадал лишь один день, подходящий по погодным условиям для погрузки угля в открытом море у Тихоокеанского побережья Японии. Перегружать корабли дополнительными запасами, снижая их боеспособность, Рожественский был категорически не согласен. В возможность полноценной угольной погрузки у вражеских берегов, когда флот или его часть полностью небоеспособны,[23]23
  При погрузке угля угольная пыль проникала всюду, оседая на прицелах и механизмах орудий, приводя их в негодность. Поэтому их очень тщательно закрывали, что не позволяло быстро открыть огонь при появлении противника. Кроме того, при бункеровке отдраены все водонепроницаемые люки и горловины угольных ям и палуб над ними.


[Закрыть] не верил, поэтому выбор был очевиден – Цусима.

Кроме того, имелся и еще один, весьма веский довод, в пользу наикратчайшего пути прорыва. Дело в том, что запасы угля во Владивостоке, по самым оптимистическим прогнозам, могли обеспечить потребности нового дальневосточного флота максимум на месяц – полтора. А потом, по причине удаленности театра боевых действий от основных источников снабжения углем и недостаточной освоенности местных месторождений[24]24
  Сучанский уголь, добывавшийся недалеко от Владивостока, не уступал по качеству английскому боевому, но разработка месторождения только начиналась, и железной дороги к нему не было.


[Закрыть], неизбежно должен был наступить топливный голод. Что приковало бы весь боеспособный флот к причалам. Нельзя было исключать, что эта ситуация известна японцам, а потому единственным выходом было генеральное сражение между флотами. Причем для русских, прошедших полмира, это стало бы долгожданным избавлением от груза опасности и постоянного нервного напряжения, независимо от места самого сражения.

В то же время для Японской империи теоретически было выгоднее навязать нам этот бой как можно ближе к своим берегам. И мы решили им в этом помочь. Начиная с 4 мая на совещаниях штаба решено было прорабатывать лишь варианты прорыва через цусимские проливы, ввиду бесперспективности остальных разработок.

После выхода с Куа-Бе за ночную угольную погрузку и для отдыха перед последним переходом и боем адмирал распорядился дать экипажам три выходных дня, так что все, кто не был занят на вахте, могли наслаждаться прелестями похода в южных странах.

Однако весь офицерский корпус эскадры был задействован в разборе итогов последних маневров. Вырабатывались контрмеры против «сумеречных атак» и против минных атак с кормы, прикрываемых собственным дымом.

Все вносимые предложения сводились к одному: «Нужно придерживаться более агрессивной тактики, чем противник». Лишь это могло дать преимущество над японцем, смять его и не дать опомниться. Если тебя пытаются атаковать из тёмной стороны горизонта, атакуй сам и занимай наиболее выгодные позиции, выбивая с них неприятеля. Даже если тебя атаковали миноносцы – атакуй в ответ, и тогда большая скорость сближения не позволит противнику взять верный прицел, а твоя артиллерия решит большинство возникающих проблем. К тому же все окончательно убедились, что наши прожектора скорее открывают нас, чем позволяют обнаружить врага, так как их луч теряется в дымке или клубах порохового дыма уже в 8 кабельтовых, будучи заметным миль с трех-пяти, а обнаружить атакующий миноносец, идущий на 22–24 узлах, при помощи прожектора можно, даже в идеальных условиях, лишь в 10–12 кабельтовых. Таким образом, получается, что до момента торпедного выстрела он будет находиться под обстрелом не более двух-трех минут.

В ходе последовавших за выходом эскадры ночных маневров опытным путем установили, что при ночной атаке быстро идущих крейсеров вероятность поражения торпедами сводится к смехотворно малой величине (не успевают навести торпедные аппараты), в то время как эффективность ответного огня возрастает по мере сокращения дистанции. Когда отпадает необходимость в выборе упреждения при прицеливании, а освещенность и размер цели уже почти не имеют значения и можно бить на «глазок», что при достаточной выучке расчетов только упрощает дело.

С 4 мая начались привычные стволиковые стрельбы, пожарные и водяные учения. Но сейчас в расписании учений появились еще и стрельбы на максимальную дальность из главного калибра. Эскадра шла в боевом построении, но при этом прорабатывались возможные варианты других расположений отрядов и скоростей хода, для лучшего и быстрейшего охвата и уничтожения появившейся вражеской разведки и отвода своих главных сил из контролируемой противником зоны. В роли вражеских дозорных кораблей выступали вспомогательные крейсера, одиночные и парами. Постоянные перемещения кораблей и отрядов внутри ордера стали уже привычными для всех. Каждый просто молча делал свое дело, максимально хорошо и правильно. А что из этого получалось, решали уже в штабе, делая свои выводы и давая новые распоряжения.

К слову сказать, интенсивность занятий сейчас заметно снизилась, зато сигнальная вахта была усилена вдвое. А по мере приближения к принадлежащим Японии, Тайваню и Пескадорским островам всеобщее напряжение еще больше возросло, и даже ночью в горизонт вглядывались все, кто не мог сомкнуть глаз.

Однако все встречные дымы оказывались лишь коммерческими пароходами. В конце концов, адмирал приказал распространить по всем экипажам приказ, в котором излагались основные принципы ведения предстоящего боя, основанного на агрессивной тактике. Кроме того, с тактической, и особенно с технической, точки зрения, обосновывалось предположение, что встреча флотов может произойти лишь в непосредственной близости от Корейских проливов[25]25
  На основании технических характеристик и мореходности японских миноносцев и всех неудобств походной жизни в приказе доказывалось, что для поддержания максимальной боеспособности всех сил своего флота японцы не будут слишком удаляться от своих баз. В реальной истории этого приказа, конечно, не было.


[Закрыть].

После этого нездоровое волнение на эскадре улеглось и неопознанные миноносцы перестали мерещиться по ночам. 5 мая при проведении профилактической остановки разгрузили транспорт «Монгол», отправленный в Сайгон.

Ночью дозорные крейсера задержали английский пароход «Ольдгамбия», имевший по документам лишь 1000 пудов керосина, но сидевший в воде по верхнюю марку. После беглого досмотра и опроса команды выяснилось, что имеется контрабандный груз из артиллерийских орудий, и транспорт, после пополнения запаса угля и назначения на него призовой команды, был направлен во Владивосток кружным путём, через северные проливы.

8 мая, около 7 часов утра, все вспомогательные крейсера, кроме «Урала», отделились от эскадры и ушли в самостоятельное плавание, кто в Восточно-китайское море, а кто в Тихий океан.

В 10 часов с «Жемчуга» пришло сообщение: «Вижу воздушный шар на норд-ост 48 градусов! Иду на разведку, прикройте!» Адмирал немедленно приказал Иессену прикрыть «Изумруда», но тот вернулся через полчаса ни с чем. Видимо, показалось[26]26
  Японцы теоретически могли располагать воздухоплавательным парком, так как еще до объявления войны 25 января 1904 года ими был захвачен русский пароход «Маньчжурия», перевозивший воздухоплавательное снаряжение в Порт-Артур и стоявший на бункеровке в Нагасаки. При этом японцы проявили поразительную осведомленность о характере груза судна.


[Закрыть]. Так шли до вечера. К этому времени поднялось значительное волнение, вынудившее отменить намеченную догрузку угля и профилактическую остановку.

К 11 мая волнение улеглось, и можно было наконец-то провести ревизию механизмов. Стоянка затянулась до вечера. С кораблей, пришедших с Небогатовым, свозили на транспорты деревянные палубные настилы, противоторпедные сети, часть шлюпочного оборудования и мелкую артиллерию, что успели снять уже на переходе. Теперь перевооруженные корабли имели по шесть 75-миллиметровых орудий, а «Николай», целых двенадцать таких пушек. На «Мономахе» погонную шестидюймовку приспособили для ведения огня по траверзу, срезав фальшборт вокруг орудия и заменив его легким леерным ограждением. Из шлюпок на кораблях оставались стандартные наборы из одного катера и 12-весельного баркаса да мелкие шлюпки на бортовых шлюпбалках, не закрывавшие сектора обстрела артиллерии. На всех кораблях, пришедших с Небогатовым, были устроены дополнительные противоосколочные защиты из коек, тросов и колосников, прикрывавшие пушки.

Попутно разгрузили и отправили в Сайгон еще несколько транспортов, перевезя часть грузов на оставшиеся с эскадрой пароходы. Боевые корабли на последней стоянке принимали лишь уголь до нормальных запасов да снаряды, уже сверх всяких, даже усиленных норм. Новые снаряды все уже были в погребах, поэтому грузили даже забракованные вначале чугунные шестидюймовые фугасные снаряды, в которых тугие взрыватели Бринка заменили старыми, более чувствительными, еще на Мадагаскаре, и держали так, на всякий случай да для учебных целей. Их планировали израсходовать завтра на артиллерийских учениях.

Воспользовавшись остановкой, провели совещание штаба эскадры и всех старших офицеров кораблей. Это совещание, судя по всему, станет последним перед боем. На нем снова обсуждали возможные пути прорыва во Владивосток и снова пришли к выводу, что просто проскочить мало. Желательно постараться принять бой с основными силами японского объединенного флота и максимально потрепать его. При этом нашим единственным шансом является, воспользовавшись тем, что от нас не ждут активных действий, постоянно атаковать противника, охватывая голову, либо хвост его колонны, ставя японцев под продольно-перекрестный огонь и максимально сближаясь, чтобы использовать по максимуму бронепробивающее действие наших снарядов.

Исходя из этих принципов, был подготовлен окончательный вариант боевого приказа и плана ведения боя. Очень важным, на первом этапе, при сближении флотов было признано не позволить японцам определить точное место, курс и скорость нашей эскадры, что должно будет вынудить Того отправить часть своих сил на дополнительную разведку и поиск. Если же нам повезет, возможно, японцам придется разделить свой флот между двумя цусимскими проливами, что позволит нам бить их по частям.

В то же время наша эскадра должна идти максимально компактным и малозаметным строем, имея собственную активную и очень агрессивную разведку, способную своевременно предупредить свои главные силы и уничтожить вражеского разведчика раньше, чем он успеет сообщить о нашем появлении. Для выполнения этого требования эскадра была перестроена из походно-боевого строя в боевое построение, позволявшее при сохранении максимальной подвижности достигать за короткий промежуток времени максимальной концентрации огня на любом направлении, что было неоднократно проверено на учениях.